скачать книгу бесплатно
– Mist![1 - «Черт!» (нем.)] – по привычке выругался тот, кем некогда была Маргарет Авельсон, когда ливень обрушился на их головы.
[Леон Мартис]
Он молча стоял на тротуаре, пока мужчина безуспешно пытался закрыть машину.
– Ты…это. Там кнопка заедает, – с неким ехидством подсказал Мартис. – Я б помог, да вот руки связаны.
Преступник никак не отреагировал на это, что взбесило журналиста больше, чем должно было. Сегодняшний день казался ему абсурдным, и не стремился становиться хоть капельку лучше. После того, как кулак Мартиса отпечатался на лице этого остроязычного прохвоста, паршивец со всей дури ударил в ответ. Как минимум сотрясение мужчина себе заработал. А попутно пару синяков и отекшие руки, сильнее необходимого завязанные веревкой. Кем бы ни был этот чокнутый, боевая выучка у него была что надо. В данных условиях журналист и секунды не думал о побеге.
– Какого черта тебе нужно от моей жены? – злобно шикнул Мартис, пытаясь взглядом найти хоть одного прохожего в районе.
Однако везение никогда не было его специальностью. Всего всегда нужно было добиваться собственными силами. Так его учила мать. Особенно сильно это впечаталось в его душу после того, как никакие всевышние силы не уберегли шестилетнего ребенка от роли сироты.
– Ваша жена – прекрасная женщина. Уверен, вы очень дорожите ей, – машина наконец мигнула огоньками, и мужчина махнул Мартиса, чтобы тот следовал за ним. – Не смотрите на меня так. Я пытался быть вежливым.
– Вы все психи, так что какое мне дело до ваших манер. Вежливый псих менее опасным мне не кажется.
Сколько нелепых угроз журналисту довелось слышать ранее. Догадаться, что он женат не трудно, а вот дальше, как правило, у этих «смелых» ребят начинался ступор.
– Я ведь пытаюсь вам помочь. Поймите правильно, вы не обязательный пункт нашего плана, но просто хотелось бы обойтись без лишних жертв. Разве это плохо? – он подтолкнул Мартиса вперед, чтобы загородить прохожим зевакам вид связанных рук.
– Как минимум плохо то, что вы уже включили жертвы в свой план. А убитые вами тоже переродятся? Или вы в свою секту никого не впускаете?
– Вас впустим, – исчерпывающе ответил мужчина и замолчал.
Дождь уже лил как сумасшедший, когда Мартиса запихали в тесный, пропитанный запахом пота и прокисшего молока грузовик, едва ли рассчитанный на то количество людей, которое в нем уместилось. Все его новые знакомые были в сборе. Клинт попытался извиниться, но свирепый взгляд Амелии пресёк это на корню. Странно было, что мужчина даже почувствовал с мальчишкой некое родство. Таким же зашуганным был и он сам добрых тридцать лет назад. Это сейчас можно было кичиться своими непомерными амбициями, как скидками в брендовых магазинах, развлекать себя, а не людей, ходя на сомнительные мероприятия, и жить так, будто каждый тебе должен. Но чем такой человек, как Леон Мартис мог похвастаться раньше? Неплохими условиями сиротского приюта, построенного на пепелище старого дома? Найденным жильем на окраине города в оплату за бесконечное мытье сортиров? Или первой опубликованной статьей, которая позволила ему не умереть от голода? Сейчас было смешно об этом вспоминать, но, смотря на этого юного и уже за что-то побитого жизнью мальчика, его бросало в жар воспоминаний. И теперь у них обоих на лице красовался красный след от удара.
– Эй, Клинт, дружище, не развяжешь меня? – учтиво попросил мужчина, почувствовал, что грузовик тронулся с места. Если бы только написать Нине.
Мальчишка уже было потянулся это сделать, но Маргарет резко его одернула:
– Мы не знаем, что он может выкинуть. И так ушло слишком много сил на никому не нужное переубеждение скептика.
– Ну уж извините, что вы больше сходите на чокнутых похитителей, чем на перерожденных! – буквально взвыл Мартин, уже просто не находя слов для описания ситуации. Ему хотелось молить их об освобождении, однако гордость еще теплилась где-то в районе груди, так и выпирая всем на показ. – Атмосфера не располагает к мирному диалогу.
– А чего вы от нас хотите? Мирно мы уже попытались. То, что происходит сейчас, крайние меры, которые мне тоже не особо нравится, – это была первая, сказанная Амелией рациональная фраза. – Я здесь только по одной причине.
Внутри фургона было темно, но каждый знал, куда устремился взгляд женщины.
– За что вы так ненавидите беднягу? – попытался сгладить углы журналист, практически смиряясь со своим положением.
– Беднягу? – хохотнула она. – А вы, значит, ведетесь на смазливенькое личико и потупленные глаза? Я вот вижу его насквозь. Не поверите, но мне было достаточно только взглянуть на него. Да что там. Уже идя на это шоу, я знала, что встречу его. Чувствовала, что он жив. Ребенок или нет – это неважно. Нас делают «нами» те воспоминания, которые мы накапливаем. И от этого никуда не деться. Думаю, каждый здесь пытался забыть «прошлое». Но вот вы все сидите в этом грузовике в надежде, что кто-то сделает всю работу за вас, – она неожиданно положила руку на плечо Мартис, видно показывая обращение к нему. От неожиданности сердце мужчины на секунду пропустило удар. – Они хотят стереть те воспоминания, которые накопили в прошлой жизни. Избавиться от «прошлого» себя. Отделить свою душу от тела.
Спокойный голос Амелии оказался настолько мягким, что все замерли. Стал отчетливо слышен звук проносящих по трассе машин. Мартису вдруг подумалось, что его машину наверняка эвакуируют, если он не вернется до вечера. Если он не вернется…
– Я…, – он не нашелся, что сказать.
Его сознание просто пыталась уцепиться хоть за кого-то, чтобы не сойти с ума. Мартис уже давно балансировал на грани, сам того не признавая. Его жизнь была тихой и размеренной, но иногда в него закрадывалось множество сомнений, которые хохоча показывали картинки прошлого, шептали на ухо истории о мальчике-сироте, который остался один. И так будет вечно.
– Ты не обязан нам доверять, – Амелия снова усмехнулось, и это начинало казаться жутким. – Но как насчет личного интереса? А, мистер-журналист-Мартис? Слышали что-нибудь об экспериментальной лаборатории за городом? Я вот нет. Но остальные, похоже, знаю больше нашего. Они накопали немало информации и, видно, обладают еще большей, если готовы пойти на такое безумие, как проникнуть в секретное и безумно охраняемое здание.
– Мы достаточно подготовлены, – немногословно ответил мужчина, ведущий машину.
– Оливер – глава нашей операции. Он был тем, кто собрал нас, – пояснила Маргарет.
Мартис с трудом понимал, как к ней теперь относится. Среди всех она вызывала в нем больше всего смешанных чувств. Если все окажется правдой, то ему тоже придется стереть память, чтобы забыть о мужчине внутри этой привлекательной девушки.
Больше никто не говорил, и какое-то время они ехали молча.
[Амелия Риксли]
– Значит, ты, Маргарет, в прошлой жизни была мужчиной? – вдруг спросила Амелия, желая получше узнать свое окружение.
Девушка сначала как-то странно на нее посмотрела, но потом смягчилась в лице и смиренно кивнула.
– И сколько тебе было?
– Почти сорок два.
Внутри женщины все сжалось. Она всегда болезненно реагировала на цифры возраста, хоть и сама давно переросла свой прошлый. Это стало дурной привычкой – считать года. И как бы ей не хотелось радоваться каждому прожитому часу, Амелия медленно растворялась в собственной памяти. Вторая жизнь из чуда превратилась в проклятье, потому что она мысленно считала свои вдохи и как завороженная прибавляла их к тем, что не смогла сделать в прошлом. Если бы только не память…Возможно бы она была счастливее, но ценность жизни не познала бы ни на йоту.
– А тебе? – раздался в душном вагоне мальчишеский голос.
Ярость кипела в венах, не давала дышать, не давала жить. Ведь дар, данный ей, почему-то был подарен и ему, самому худшему из людей.
– Тринадцать! – вскрикнула Амелия так громко, чтобы это ударило ему по голове. – И не смей говорить со мной, словно имеешь на это право! Ты меня не знал. Я ничего тебе не сделала, а ты отнял мою жизнь, ни разу не задумавшись, – она перешла на тон выше, почти вопя. Как бы ей хотелось докричаться до него. Перевернуть его и весь мир вверх ногами. – Мою мать звали Мирела, ты знал? Она работала на одной из тех жутких фабрик, что тогда строили во всей Европе впопыхах. Ей от природы было чуждо чувство страха, и она всегда приносила домой несколько подтаявших шоколадок. Мама никогда не носила колец, даже обручального, ты знал!? – из глаз покатились слезы. – Она считала, что любовь не измеряется в вещах, и на деньги со свадьбы купила отцу новые туфли. А ты стер ее, словно грязь с белого платья! Я…
Женщина замолчала, почувствовав, как на ее руку опустилась другая, мужская. Было темно, но она чувствовала на себе успокаивающий взгляд Леона. Он ничего не говорил, видно боясь выдать свое неверие, однако этого было достаточно.
К плечу журналиста, словно крыса, жался Клинт, как он теперь себя называл. Глаза подростка блестели невинностью, и Амелия чувствовала, что ее сейчас стошнит. Она была так близко к своему собственному убийце, спрятавшемуся за личиной ребенка. И они поменялись ролями. Колесо жизни повернулось, и теперь припечатанным к земле должен оказаться Он.
– Выходим, приготовьтесь, – раздался голос с переднего сидения.
Риксли выдохнула. Ее месть свершится. Осталось лишь еще немного подождать.
[Леон Мартис]
Машина остановилась резко и практически выплюнула из себя пассажиров на расположившуюся посреди леса поляну. Мартис выбрался, громко кряхтя, но никто и не подумал ослабить его веревки. В нос ударил запах липы, а глаза залило ярким светом. Деревья сомкнулись вокруг поляны плотным кольцом. Стояла неведомая городу тишина, только ветер гладил верхушки.
– Весна в этом году выдалась отличная, – как не в тему выдал Мартис, привыкший по долгу службы отмечать такие детали.
Похоже, это поэтическое замечание очень впечатлило путешественников из прошлого, потому что его руки наконец оказались свободны. На вопросительный взгляд Оливер ответил:
– Не вижу больше в этом смысла. Мы сейчас за городом. К тому же, для дальнейших действий нам нужна ваша помощь, как человека свободного.
– Мне развести тут костер или что? Палатки поставим, пожарим сосиски, и вы порасказываете свои страшилки о прошлых жизнях. Если это так, то я даже, черт возьми, готов согласиться, – ему в голову пришло лицо Нины, которая будет ждать его в парке, словно верная собачка. Но она ни за что не подумает, что его похитили. И никогда не пойдет в полицию.
– Уверен, это прекрасная мысль, но этим мы, надеюсь, займемся сразу после, – мужчина, поправив свои темные очки, поманил всех за собой.
Мартиса никто не позвал и не потащил с собой, оставив, словно дьяволы-искусители, рядом с незапертой машиной. И Мартис лишь на секунду заколебался. А потом человек внутри него упал без сознания, давая заново родиться дотошному журналисту, чурающемуся здравого смысла.
Компания, бросив машину посреди поляны, нырнула в лес. Листва хрустела под ногами. Венгерские леса обычно достаточно густые там, где не были вырублены завоевателями из Азии. Этот не был исключением – за десять шагов перед собой трудно было разглядеть хоть что-то через листву. Все старались поспевать за Оливером, но тот шел так воодушевленно быстро, что со временем перестал быть виден. Остальные шли на ощупь. Амелия твердым и уверенным шагов, Маргарет едва тревожа листву под ногами, Клинт бесшумно.
Мартис тоже шел. Мысли о побеге заглушал шорох листьев у самых ушей. Голова з аполнилась запахом липы.
– Я раньше жила в такой же чаще, – заглушила тишину Маргарет.
– Правда? – отозвался Мартис.
– Мы с женой решили купить домик подальше от людских глаз. Точнее я решил, а у нее не было выбора. Шла война, в которой мне совершенно не хотелось участвовать.
– Ты помнишь войну? – подключилась Амелия.
– Не сильно. Когда она тихо началась во Франции и перекинулась на Италию, я решил, что пора бы залечь на дно. Когда загорелась Женева, мы были уже в Эстонии. Ну а там забрались в такую глубинку, что ни одному солдату не найти.
– Вот как? Прятались от сражений?
– Скорее от тех, кто меня к ним принуждал, – усмехнулась девушка таким нежным и искренним смехом, что журналист тут же остановился у ближайшего дерева вдохнуть побольше воздуха.
– И что же сейчас? – продолжала Амелия.
– А сейчас я готов на любую битву лишь бы не встречаться со своей женой. Расцениваю это не иначе как шутку судьбы, – прощебетала Маргарет и отодвинув очередную ветку.
Лес потихоньку начал редеть, кое-где стали встречаться абсолютно голые деревья. Мартис шел как заворожённый, слушая речи спутников и с трудом переступая с ноги на ногу. Новая обувь натерла ему немалые мозоли, и каждое соприкосновение кожи с кожей заставляло заново и заново ненавидеть производителей обуви.
– Ну вот мы и тут, -выдохнул мужчина, повторяя слова, которые одними губами прошептала блондинка.
Мартис почти врезавшись в ее хрупкое тельце, когда она резко остановилась. Он выглянул у нее из-за плеча и наконец понял, где оказался. От леса не осталось и следа. Давным-давно выжженная земля, казалось, все еще горела огнем. Трава росла сухая и безжизненная. Глубокие кратеры от бомб изрыли тут все. Место, о котором все знали, но никто не совался. Поговаривали, что сюда убийцы привозят своих уже мертвых жертв, чтобы закопать.
В одном из самых больших кратеров журналист своей врожденной близорукостью разглядел очертания лаборатории, которой едва ли предполагалось тут быть. Низкое, скорее всего двухэтажное закольцованное здание практически без окон буквально росло из земли. Множество труб, словно корни впивалось в землю и присоединялось к «телу». На крыше оставшиеся трубы выдыхали дым. Вокруг конструкции как цветы росли антенны и солнечные батареи. Лаборатория была окрашены кирпичного цвета краской, потрескавшейся от палящего солнца и оттого выглядевшей зловеще. Как-то так Мартис в детстве представлял себе корпорацию зла, которая отняла у него семью. Ее ли он искал всю жизнь?
– …ина Мартис, – услышал мужчина обрывок фразы, вернувшись из своих размышлений.
– Что? Что ты сказал?
– В этой лаборатории работает Нина Мартис, – терпеливо повторил Оливер, глядя Леону прямо в глаза и наблюдая как они медленно расширяются. – Это то, что я пытался тебе сказать, когда ты меня ударил. Не самое твое разумное решение.
– И я готов быть неразумным еще раз, если ты посмеешь впутать в это мою жену.
– Но я говорю правду.
– Да чертос два! Моя жена – домохозяйка. В ее голове едва ли уложится что-то сложнее, чем сумма на банковской карте, – Мартис чувствовал, как его руки снова сжались в кулаки.
– Он…говорит правду.
[Клинт Лайман]
Клинт повернулся, чтобы понять, кто это сказал, но слова вырвались из его собственного рта. До этого мальчик не издавал не звука, уткнувшись носом в свой блокнот и строча в нем все новые и новые предложения. Раньше, бывая в лесу, Клинту никогда не доводилось ощущать течение его жизни. Но как странно! Этот лес был живым! Ветер был дыханием, птицы – глазами, олени – ногами, а ветви деревьев – руками, цепляющими новых знакомых. Изучал ли кто-то доселе этот невероятный феномен? И если да, то почему никто не рассказал об этом мальчику в прошлой жизни?
