скачать книгу бесплатно
Чёртов посох
Родион Рахимов
Время – понятие относительное. Его можно растянуть до бесконечности или, сжав до размера песчинки, наполнить абсолютной правдой. А потом, превратив в пыль, развеять во Вселенной, создавая новую Галактику Истинной правды. И снова искать правду среди миллионов звезд. Данила, по совету друзей прыгнув с парашютом, попадает в пространственно временной континуум. Оказавшись в преисподней у самого «Крылатого», пытается изменить прошлые ошибки… Удастся ли ему это, мы узнаем из книги автора.
Чёртов посох
Родион Рахимов
Посвящается моим землякам
из исчезнувшего с географических
карт поселка Кордон-Тибиль.
Книга издается по требованию
ограниченным тиражом
на деньги автора и неравнодушных читателей.
В книгу заложена тема сохранения МИРА и защита ПРИРОДЫ и должны ознакомиться как можно больше людей, поэтому просьба, прочитал – передай другому.
Приглашаем спонсоров.
© Родион Рахимов, 2023
ISBN 978-5-4490-0203-7
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
«… Хочешь быть мастером, макай свое перо в правду. Ничем другим больше не удивишь».
Василий Шукшин
Публиковался в периодической печати как журналист и публицист. Был абсолютно безголосым, когда надо было подпеть всесильному гласу мира сего, и голосил, когда надо было сказать свое веское слово в пользу тех, кто не мог высказаться. Как прозаик печатался во многих центральных и региональных газетах, в журнале «НАША УЛИЦА» и альманахе «ПРОЗА».
Интересная штука жизнь. Крутишься, вертишься и делаешь как бы всё правильно. Но жизнь делает свои коррективы, и преподносит сюрпризы, от которых начинаешь не только думать, но еще и писать. И то, что получилось, перед Вами. Может быть, с наивной задачей не оставить Вас РАВНОДУШНЫМИ ко всему окружающему, ибо рано или поздно оно коснется каждого из нас. В природе все взаимосвязано. Взмах крыльев бабочки может вызвать ураган. Слеза голодного ребенка, упавшего на землю, может вызвать наводнение. Крик отчаяния обездоленных войной людей может вызвать землетрясение и тайфуны. Давайте не дразнить гусей!
Что касается меня, я всегда был в оппозиции ко всему плохому с верой в торжество справедливости.
С уважением, Родион РАХИМОВ, журналист, писатель-публицист, член СОЮЗА ПИСАТЕЛЕЙ РОССИИ, СОЮЗА ЖУРНАЛИСТОВ РОССИИ, эколог, общественный деятель
Рожденный в год Дракона
Интервью
«Общительный и внимательный, всегда окружен друзьями и почитателями его деловых качеств и организаторских способностей. Любит разговоры по душам и веселье, легкие компании. Умный, эрудированный, с врожденными задатками лидера, он все делает не спеша, основательно и добротно», – так характеризует восточный гороскоп человека, рожденного в год Дракона.
Именно таким представляет через призму своего творчества наш земляк, член Российского союза писателей Родион РАХИМОВ. Так ли это в самом деле?
– Родион Галинурович, когда и где Вы родились?
– Я родился в год Дракона под созвездием Близнецов, в поселке Кордон-Тибиль. В семье потомственного плотника Галинура Рахимовича Рахимова 1901 года рождения, уроженеца деревни Ваныш-Алпаутово ныне Бураевского района, сына Рахима и внука Шарипа. Босоногое детство прошло среди леса, подступающего к поселку и живописного пруда с мельницей. Среди топота копыт сотни лошадей, бегущих на ночной выпас, подгоняемых моим отцом через плотину. Рева тракторов, трелюющих тяжёлые бревна к лесосплаву. И звенящей тишины по воскресным вечерам, нарушаемой лишь песней соловья, кваканьем лягушек, всплеском воды на пруду. А иногда захватывающей душу песней лесорубов у костра за рекой Тибилькой.
Поселок в те времена гремел на всю округу. Имел свою школу семилетку. Клуб, где показывали фильмы в два сеанса и спектакли заезжих и уфимских артистов. Также магазин, гаражи с автомобильным и тракторным парками, столовой, общежитием для лесорубов, пекарней, где пекли изумительный по вкусу хлеб, водяную мельницу, столярные мастерские, конный двор с «тяжеловозами» и свою электростанцию с «лампочкой Ильича». Правда, до тех пор, пока была работа. Спилили лес – не стало и работы. И разъехались люди кто куда в поисках работы и хлеба насущного. Чтобы потом временами возвращаться и сидя на берегу обмелевшей речки Тибильки, со слезами на глазах, вспоминать о днях не легкой, но счастливой жизни.
– Вы помните своих родителей?
– Да, конечно. Мой отец Галинур Рахимович, целыми днями пропадал на конном дворе, среди своих лошадей, ухаживая за ними, ремонтируя упряжку и инвентарь. Иногда катал меня верхом на лошадях, и даже на тяжеловозах, на их огромных, как у слона, спинах, где умещалась целая ватага ребят. Отец был веселым и общительным, по-доброму подшучивал не только над своими товарищами, но и над самим собой. Доставалось и начальству, если что не так. «Да как его не полюбишь», – говорила мама, – веселый был, подвижный. А плясал под гармошку – земли не чуял. Да еще как присвистнет, все девочки бегали за ним. А выбрал он меня». А что касается мамы Хуснабзы Валеевны, не было и дня, чтобы мы с братом Кавием не просыпались ночью от крика посетителей из-за вставляемой мамой на место вывихнутой чьей-то руки или ноги. Мама лечила настоями из трав, заговорами и даже принимала роды. А как же иначе, до районной больницы двадцать с лишним верст. И малыши не ждали, пока высохнут дороги после дождя, а зимой прекратятся метели. У них было своё расписание и, как всегда, неожиданное. И маме приходилось в любую погоду бежать к роженицам. Мама также по народным приметам умела определять погоду и разгадывала сны. Уважительно обращаясь к старшим и младшим, завоевала к себе бескорыстную любовь. Мама знала много разных песен и былин, веселых и поучительных рассказов, наизусть читала молитвы и суры из Корана, соблюдала посты. И поэтому Хусна-апа, так называли мою маму, была нарасхват в месяц Рамадан и Курбан-байрам и приносила оттуда нам с братом гостинцы в виде разных вкусностей. В доме всегда было полно народу. Одни уходили, другие приходили. И поэтому самовар, раздувание которого входило в мою обязанность, когда я был дома, никогда не остывал.
По причине своей неусидчивости в точных науках я в школе особых успехов не имел. Но вот естествознание был мой конек.
Наперегонки с одноклассником Рашидом Кашаповым перечитали всю школьную библиотеку. Особенно отдел фантастики и путешествий.
Жили не зажиточно, но дружно. И спасибо родному брату Кавию, у меня никогда не было проблем с одеждой и обувью, я всегда донашивал за ним. Каждый день три километра туда и обратно с пятого по восьмой класс в Ялгызнаратовской школе научили меня к экономии и бережливости во всем. А потом два года почти еженедельно топтал дорогу между Татышлами и Ялгызнаратом.
– Чем Вы занимались после окончания средней школы?».
– После школы два года «косил» от института в армии в Ракетных войсках стратегического назначения, наводчик-измеритель. Три учебных пуска. Один с Байконура – был награжден десятидневным отпуском на родину за попадание ракеты точно в цель. После увольнения из армии в геологоразведке бурил землю в поисках газа и нефти. Быстро осознав, что это не моё, не стал отказываться от предложения перехода на культурно-просветительское поприще, стал директором Дома культуры. Работать по специальности приходилось мало, а больше по указанию сельсовета, платившего зарплату, приходилось собирать сведения о надоях молока и количестве несушек у местного населения, заготовлять дрова и грузить на станции уголь для котельной. Но все же успевали ставить спектакли и выступали с концертами.
– Когда Вы серьезно начали заниматься творческой деятельностью? Помогает ли Вам Ваша прямолинейность и критичность?
– Потом уже в Уфимском моторостроительном заводе, работая литейщиком, стал задумываться о смыслах бытия, а правильно ли мы живем? Освободив Европу от фашизма и первыми отправив человека в космос, имея такую огромную территорию, богатую природными ископаемыми, живем так бедно. Первый фельетон «Инорсовский меридиан» вышел в заводской многотиражке и я две недели имел успех среди заводчан и жителей микрорайона. Потом пришлось писать дальше. И не заметил, как втянулся в это дело. Уже в Москве, заметив очевидную разницу уровня жизни столицы и периферии, вступив в ряды Коммунистической партии, понял причину – рыба гниет с головы. С партией, ведущей к светлому будущему, было все нормально, устав, демократический централизм и всякое такое, но все почему-то зависело от одного человека, Генерального секретаря компартии, от его воли – что он скажет. И никто уже ниже по лесенке ничего не делал, зная, что инициатива наказуема. А «генсеки» по причине своей недальновидности, а иногда и испорченности, довели страну до окончательного развала в угоду тех, кто уже столетиями добивался этого. В один день не стало такой огромной страны. Трое подвыпивших деятелей после баньки в Беловежской пуще решили судьбу страны.
Все это можно было и не допустить, сохранить страну и партию, если прислушаться к народу, который уже последний хрен без соли доедал. Я тоже пытался достучаться до верхов.
Окончив Факультет печати Вечернего Университета рабочих корреспондентов при Московской организации СОЮЗА ЖУРНАЛИСТОВ СССР, (кстати, занятия проходили в старом здании МГУ с лучшими преподователями университета), уже как журналист с красной «корочкой» рабкора, писал во все инстанции. Статья в газете «Советская Россия» «Не могу быть равнодушным» стал триумфом того времени. Все удивлялись, как я дошел до такой жизни, что написал в то время, когда все молчали. Когда было всеобщее одобрение политики партии. Все было хорошо при пустых прилавках магазинов. Получая выговора по партийной линии за слишком бурную деятельность, обивал пороги райкомов, горкомов и ЦК, но тщетно. Что интересно, все соглашались, но никто ничего не делал, все ждали, пока «Он» скажет. Если что и проверялось, то теми же людьми, кто недоглядел. А рубить сук, на котором сидишь – дураков нет. И вопиющий глас народа не доходил до «Них». А «Им» было некогда, они разрушали Берлинские стены, и выводили войска из Германии, и распиливали стратегические ракеты, и потом за это получали Нобелевские премии. Потом воевали в Афганистане, в Чечне и «руководили» оркестрами.
Но Ельцину, памятник которого теперь охраняет полиция в Екатеринбурге от народного гнева, не допуская ежедневного обливания краской, надо отдать должное, что он прислушался к голосу разума и, перетасовав большое количество претендентов, оставил после себя более-менее адекватного президента Владимира Путина. Но Путину сегодня трудно. Бросив вызов всему воинствующему Западу ему еще приходится держать оборону от своих псевдо-либералов и казнокрадов. Искать поддержку у своего народа, ещё не до конца осознавшего, что цивилизованный мир стоит на краю пропасти.
Кстати, о казнокрадах: я вспоминаю высказывание моего друга, поэта и писателя Сергея Каратова: «Я боюсь найти кошелек, – говорил он, – вдруг я поддамся соблазну и не верну его хозяину. А потом буду казнить себя – три раза расстреляю и восемь раз повешу. За добро, нажитое не честным путем, надо расплачиваться намного дороже приобретенного». Но таких людей осталось мало. И что интересно, почти все, дорвавшись до власти и став начальниками, резко отделяются от народа, повышая только свое благосостояние, путая народное добро со своим. Такое обычно бывает в детстве, когда еще не осознаешь, пока не удостоишься наказания, отцовского ремня за соседские яблоки. Видимо, они заигрались или заблудились в детстве. Или ремня им не хватает?
– Вы пишите о защите природы. Что по Вашему надо сделать, чтобы защитить планету от человеческой деятельности? Пожары, наводнения, землетрясения и тайфуны, не являются ли ответом планеты на нашу бурную деятельность?».
– Все, что я написал до этого, и Бог даст, буду писать дальше, это о защите планеты как живого организма. Мне кажется, что мы слышим друг друга. Что интересно, мне все еще снятся сны, за день или за несколько часов до того, как все произойдет, о войнах, о терактах и природных катаклизмах. Но только потом я осознаю, что не предупредил других или не смог предупредить в силу обстоятельств.
Понимаю, что надо жить по совести и справедливости во всем и делится с ближним куском хлеба и глотком воды. Жить по заповедям Всевышнего. Но как это сделать, когда кругом сплошная несправедливость и соблазны?
Вспоминаю строки из своего романа «Чертополох»: «Когда отчаявшись от несправедливости в жизни и, не видя никакого просвета, я усомнился в существовании Всевышнего: „Так, где же он, если не видит, что творится на земле?“ И тут же приснился сон. Как будто мы в детстве играли в прятки в тальнике у реки. Заигрались и не заметили, как наступил вечер. Где-то пели соловьи и квакали лягушки в пруду. Было уже темно, но вдруг появились светлячки и закружились над нами. Один из них, самый яркий, сел на красивый цветок и преобразился в каплю янтарной росы. Я, припав на колени, как жаждущий путник начал пить росу из цветка, вдруг превратившегося в прохладную струю родника. Я пил и пил живительную влагу, ощущая, как вливается в меня что-то приятное и благодатное, вселенское сознание, ощущение принадлежности к чему-то великому, Божественному. Теперь я понял, что частичка Бога была во мне. Бог должен быть в каждом из нас, созданных по его образу и подобию».
– Где Вы еще работали?
– Работая на строительстве олимпийских и других объектах столицы, еще с 1977года я понял, что не ошибся с выбранной профессией строителя. Начиная геодезистом, освоил почти все строительные специальности. Которые потом пригодились после развала страны. Теперь, проезжая по Москве, вижу и радуюсь плодам своего труда: Олимпийский стадион, Дом правительства на Красной Пресне, Центр международной торговли, Выставочный комплекс, новое здание телевидения ОТРК, Дворец культуры «Меридиан» на Калужской, плодоовощные базы на «Хорошовке» и «Таганке». И уйма отремонтированных домов, квартир и дач по Москве и области.
– Как Вы отдыхаете?
– Теперь на заслуженном отдыхе. В свободное от письменного стола время люблю отдыхать на природе. Проехав на велосипеде, посидеть у речки с удочкой. Зимой лыжи. Почти пешком с рюкзаком за спиной каждый год, летом выбирая маршруты, как свободный художник, прошел по берегу Черного моря от Нового Афона до Севастополя. Но продуваемый всеми ветрами Коктебель, где когда-то жил и творил поэт и художник Максимилиан Волошин, стал моим любимым пристанищем. Живя в палатке на берегу и общаясь с простым на первый взгляд «народом», черпаю материал для будущих рассказов и статей. Провожу творческие встречи в прибрежных санаториях и клубах, обкатывая свои материалы на благодарных слушателях. Люблю ходить по музеям и выставкам. Или просто бродить по городу, разглядывая старинные дворцы и постройки.
– Как стать писателем?
– Это часто задаваемый вопрос моими читателями на творческих встречах. Прежде, чем стать писателем, надо придумать и написать хотя бы рассказ. Раз пятнадцать переписать. Потом отдать, кому-нибудь отредактировать. Потом править после его правки и дать отлежаться неделю и снова отредактировать. Дальше напечатать в какой-нибудь газетке. Дописать после публикации. И только потом можно отложить в папку, где возможно наберется штук сто-двести таких же рассказов, обняв которую будешь обивать пороги издательств, если найдешь уйму денег на публикацию этой книги. Такую работу может выдержать не каждый, только влюбленный в свое дело и если есть, что сказать. Писать, когда уже не можешь не писать. Когда просыпаешься ночью от зуда в руках и садишься за письменный стол. И только тогда, может быть, тебя назовут писателем, и, может быть, поставят памятник. А потом будут плевать в тебя завистники, и сносить твои памятники. И такое бывает! Если готов пройти все это, можешь стать писателем. Или не стать.
– Ваши любимые писатели?
– Люблю всех, но особо можно выделить это: Артур Конан Дойль, Джек Лондон, Эрнест Хемингуэй, Джером К. Джером, Владимир Гиляровский, Виль Липатов, Валентин Распутин, Василий Шукшин.
– Что означает Ваше имя – Рахимов Родион Галинурович?
– Если верить интернету и Википедии, то получается: Добрый Солнечный Луч, сын Великого Луча.
– Одним словом – луч света в темном царстве!?
– Хотелось бы! Но сколько нужно для этого работать?!
– У Вас есть мечта?
– Увидеть Мир без войн. И, наконец, издать свою книгу.
– О чем будет книга?
– О нас с вами: о добре и зле, о любви и предательстве, о небесном и земном, о войне и мире, и о том, как мы докатились до жизни такой…
– Вы живете в Москве? Как семья?
– Живу в Москве. Есть дочь и сын. Три внука и лапочка внучка. Слава Богу, все живы и здоровы. Чего и вам желаю!
Интервью по скайпу корреспондента газеты «Татышлинский вестник» Альвиры Шариповой
Чёртов посох
Репортаж из поднебесья
«Боги говорят с нами лицом к лицу только тогда, когда у нас у самих есть лицо».
К. Льюис.
«Время – понятие относительное. Время можно растянуть до бесконечности или сжав до размера песчинки наполнить абсолютной правдой. А потом, превратив в пыль развеять во Вселенной, создавая новую Галактику истиной правды. И снова искать истину среди миллионов звезд?»
Вместо пролога
День на удивление выдался ясным. Весь предыдущий день и вечер я тешил себя надеждой, что будет нелетная погода и отложат прыжки. Но тщетно. И вот старенький «кукурузник», оторвавшись от бетонки, качнув зелеными облупившимися крыльями, набирал высоту. Прыгнуть с парашютом для человека, которому стул, поставленный на стол, чтобы завернуть лампочку, была уже высота – кружилась голова и тряслись поджилки – была мечтой всей жизни.
– Такого страха раньше не было, – говорил я инструктору, синеглазому «однокашнику» Иршату Шарипову, бывшему летчику, сохранившему оптимизм, несмотря на жизненные неурядицы, стараясь перекричать рев мотора.
– Мы же с тобой в летное училище поступали, страх появился потом. Когда я сдуру по бесплатному билету профсоюза полез на Останкинскую башню посидеть в Серебряном зале с двигающимся полом. Попивая шампанское полюбоваться огнями вечерней Москвы.
Но когда нас, изрядно накачанных не только шампанским, вывели на смотровую площадку с прозрачными полами, сердечко и ёкнуло. Я почему-то под собой почувствовал не высоту, а бездну пропасти и от падения в которую отделяло лишь тонкое стекло, словно треснувший лед. Пришлось поменять профессию промышленного альпиниста на плотника.
Вот и сейчас боязнь высоты даже хуже чем на горе Ай-Петри в Крыму. Помню, так же дрожали колени там, наверху, когда я, желая посмотреть на море с высоты птичьего полета, к желтым ограждениям подошел только после трех стаканов «Черного полковника». Вино придало мне смелости и силы, стал ощущать себя как-то по-новому. А может, все-таки надо было «дернуть» грамм сто пятьдесят коньяку. Для храбрости!?
– Ничего, клин клином вышибают, вот прыгнешь с парашютом, и все пройдет!
– Тебе легко сказать, прыгнешь, но как это сделать? Признаться, один раз я уже прыгал в Коктебеле в Крыму во время летнего отпуска. Хотя ощущения были неописуемыми, назвать это прыжком было трудно. За пятьдесят гривен вместе с парашютом подцепили с берега на длинном фале, потаскали за катером над заливом и бросили в холодное море у горы Хамелеон. Да и страх не прошел. А мне хочется свободного полета, как во сне – раскинуть руки – крылья и парить над землей.
– Сейчас полетишь!
И вот я в дверях с извечным гамлетовским вопросом, облаченный в комбинезон, каску, кроссовки, очки и два парашюта: спереди и сзади. Я последний. Прыгнувшие до меня разноцветными зонтиками рассыпались под моими ногами и, описывая замысловатые круги, летели к земле. Последние наставления Иршата:
– Отсчитай до десяти, а потом со всей дури тяни вот за это кольцо, если вдруг парашют не раскроется, отцепишь основной, как я тебя учил и дернешь вот за это кольцо, орать можно, но только не матом – внизу все-таки девушки-спортсменки. Легкий толчок в спину и я уже лечу к матушке-земле…
Ощущения были странными, сначала захватило дух и все сжалось пониже живота. Так бывает на качелях, когда уходишь вниз и в маленьком самолете на воздушных ямах. Но тут была одна бесконечная яма.
– Ирша-а-ат! Чтоб тебя, – орал я на всю округу. Потом меня закрутило, воздух забивался в рот так, что невозможно стало дышать. Закрываю рот, открываю глаза и вижу, мало того, что меня раскручивало, но я еще летел лицом вверх. И вмиг осознал, что мой парашют в таком положении не откроется. Пытаюсь перевернуться – не получается. Не знаю, как это вышло, но я дёрнул за кольцо. Наверное, с перепугу. Я ждал обещанного Иршатом хлопка, но его не последовало. Посмотрев наверх, вместо купола увидел нечто похожее на кусок простыни с подушкой, от которого к моим ногам тянулись «бельевые» веревки. Меня охватил дикий ужас и перед глазами замелькали кадры из моей прожитой и будущей жизней, пронеслись годы и тысячелетия, спрессованные в мгновения…
Глава первая. Миг первый
…Старый родительский дом. Тускло догорала засиженная мухами керосиновая лампа со сколотым закопченным стеклом, подвешенная к матице кривой ржавой проволокой. В воздухе висел запах сгоревшего фитиля, прелых листьев и полыни. Из щели в матице торчала ветка можжевельника – верное средство от нечистой силы, и прутик тальника – незаменимый воспитатель, который служил для нас с братом, скорей всего, как наглядное пособие, чем как орудие возмездия за наши детские шалости, которые иногда выходили за рамки «мелких». Справа на бревенчатой стене была прибита вывернутая наизнанку, уже сухая шкурка жертвенной козы, рядом тикали часы-ходики, отчитывая последние секунды, потому что гиря вместе с ножницами для стрижки овец и ржавым висячим замком уже коснулись пола, что означало – часы вот-вот остановятся. Вместе с часами должно было остановиться не только мое время, но и время всей Вселенной.
Потолка и крыши почему-то не было, и с высоты, без единого облака осеннего неба, зловеще подмигивали звезды. Я лежал на широкой родительской кровати с резными спинками. На стекле старого серванта отражались моя перебинтованная голова и тело, чем-то напоминая мумию. Рядом на скрипучем стуле, сгорбившись, сидела старушка – мать и концом большого цветастого платка украдкой утирала предательские слезы, с трудом сдерживая вырывавшийся из груди ужас отчаяния.
«Уходишь ведь, сынок…»
«Куда это», – в недоумении спросил я.
«На сабантуй…»
Я пытался вспомнить, и не мог понять, где это так меня угораздило. Но видимо где-то сильно приложился головой, что не только тело, но и мозги оставались без движения. И я лишь подсознанием понимал, куда именно уходил, я ощущал каждой клеточкой моего еще молодого организма, как по капелькам, по частицам, уходила моя, может быть и никчемная, но моя собственная жизнь. Дальше была темнота. Небытие… Небо осветилось зеленым мерцающим светом. В лучах лазерных прожекторов, заполняя все небо, торжественно рядами пролетали самолеты. За ними тянулись огромные полотнища с портретами властителей Земли от Македонского и Ирода, до Ельцина и Рейгана. Если это был сабантуй, то не деревенского или районного, а, скорей всего, международного масштаба. Где разного цвета кожи люди веселились, участвовали в состязаниях, боролись на кушаках и бегали в мешках, плясали и пели на всех языках мира, и, что интересно – я понимал. «С праздником, дорогие товарищи»! – доносилось из небесных динамиков.
«Ура – а»! – ликовали люди, и в воздух взлетали разноцветные шары. Но вдруг самолеты начали пикировать из люков с воем посыпались бомбы. Рушились дома. Горела земля. Яркая вспышка озарила небо. Свернув пространство в трубочку, начал вырастать огромный белый гриб.
«Ну, вот и все»! – подумал я.
Но это было еще не все. Небо опять осветилось тревожным мерцанием, полнеба закрыл силуэт уже высохшей, растянутой козьей шкурки. Она просвечивалась, и на ней были видны синие засохшие вены. И вот вены начали пульсировать, и по ним потекла синяя кровь, от краев к середине, проявляя очертания нечеловеческого лица: горбатый нос, стеклянные глаза с красными кошачьими зрачками, волосатые уши, изогнутые назад рога, за спиной перепончатые крылья. Вперед вытянулась волосатая, с засохшими следами крови, когтистая рука, холодные глаза задвигались в поисках чего-то, потом буравящий взгляд упёрся на меня, и хриплый голос потряс небеса: «Это он виноват. Он ничего не сделал»!
«И чего это я не сделал»? – подумал я, чувствуя спинным мозгом арктический холод.
Тут кровать с грохотом раздвинулась, и я полетел вниз.
«Что за шутки», – подумал я, пролетая мимо мешков с картошкой, вилков белокочанной капусты и банок с варением в подполье. По времени я уже должен был прекратить падение, ударившись о грунт, но я летел дальше и видел, как все сильнее и сильнее трепыхались края оборванных простыней в проеме моей кровати.
Я летел в перевернутую воронку, создавая за собой вакуум. В горловину, а ею была моя кровать, теперь начало всасывать всё.
Я летел в бездну. Мимо меня пролетали обломки досок, кирпичей и битых стекол. За ними машины с зажженными фарами, блеющие овцы. Самолеты, даже падая, обстреливали друг друга ракетами. Видел, как детская коляска, сорвавшись со стопора, медленно выехала на проезжую часть дороги, по которой, ускоряясь, мчался «BMW» с затемненными окнами. Они, столкнувшись, тоже полетели вниз. Я пытался остановить коляску, дотянувшись рукой, но вдруг отяжелевшие руки и ноги не слушались меня…
Страх, отделившись от меня черной тенью и превратившись в тень косматой старухи, стал нагонять меня, тянулся костлявыми руками и, разинув беззубую пасть, наконец, проглотил меня целиком.
Затянуло и Землю, развернув ее в плоскости, словно географическую карту, планеты и всю солнечную систему…
