МИР ВЕЧНОГО ПРАЗДНИКА КНИГА 1: Господин Арлекин

Арлекин закрыл глаза, и перед внутренним взором предстали образы из его выступления. Он вспомнил слова графа Лазурита о "финальной метафоре с сорванной маской". Что произошло в конце представления? Что он сделал под влиянием королевской формулы?

Воспоминания ускользали, становясь размытыми, как всегда бывало после выступлений. Но теперь это вызывало не привычное безразличие, а тревогу. Словно часть его жизни систематически стиралась.

В дальнем углу комнаты мерцал старинный монитор. Арлекин подошел к нему. На экране – запись его выступления. Он коснулся сенсорной панели, активируя воспроизведение.

Там, на экране, другой Арлекин – он сам, но словно чужой – заканчивал представление. Финальный трюк: прыжок, сальто, приземление перед королевской семьей. А потом – жест, который не был отрепетирован.

Шут на экране поднял руку к своему лицу и медленно, демонстративно отделил маску от кожи. Не полностью – лишь приподнял, обнажая подбородок и губы. Но в контексте представления жест выглядел шокирующе интимным, почти непристойным. В мире, где личность определялась маской, такой жест был равносилен публичному обнажению.

А потом шут на экране произнес слова, которых Арлекин не помнил:

"За каждой маской – лицо. За каждым праздником – будни. За каждой иллюзией – правда. А что за правдой, Ваше Величество?"

Арлекин выключил запись, пальцы дрожали. Это было не просто нарушение протокола – это был акт открытого неповиновения. Вызов, брошенный королю перед всем двором.

Неудивительно, что граф Лазурит пытался меня нейтрализовать.

Он опустился на стул, чувствуя, как действие королевской формулы слабеет, унося с собой ясность мышления. На смену приходила не обычная эйфорическая дымка, а острая, болезненная ясность другого рода – понимание, что его жизнь никогда уже не будет прежней.

За дверью послышались шаги. Арлекин поднял голову. Детоксикация, о которой говорил Каспар, вот-вот начнется. А потом – новая глава его жизни, без привычной завесы эйфории.

Дверь открылась, и на пороге появилась женская фигура в маске, которой Арлекин никогда раньше не видел – черная, с серебряными слезами, стекающими по щекам.

– Меня зовут Меридиан, – произнесла женщина. – Я здесь, чтобы помочь тебе пройти через ад.

Глава 3: Ясная Капля

Боль пришла волнами – сначала едва ощутимой рябью, затем цунами, сметающим всё на своем пути. Арлекин выгнулся на металлическом столе, его пальцы впились в края до побелевших костяшек. Нейроимплант, лишенный привычной эйфории, генерировал каскады искаженных сигналов, превращая нервную систему в раскаленную проволоку.

– Дыши, – голос Меридиан звучал откуда-то издалека. – Представь, что каждый вдох – нить, которая удерживает тебя в реальности.

Ее руки двигались над голографической панелью управления. Она вводила команды в систему, контролирующую его имплант. На запястьях Меридиан поблескивали тонкие серебряные браслеты – не украшения, а медицинские нанопроцессоры, считывающие его жизненные показатели.

– Что… происходит? – выдавил Арлекин сквозь стиснутые зубы.

– Королевская формула покидает твой организм, – ответила она. – Но твой имплант запрограммирован требовать регулярных доз обычной эйфории. Сейчас он кричит, как младенец, лишенный материнского молока.

Новая волна боли захлестнула сознание. Перед глазами поплыли яркие пятна – стандартные галлюцинации при отмене эйфории. Арлекин знал о них из уличных слухов. Никто не выдерживал добровольно отказа от блаженства дольше суток. Никто, кроме мифических отшельников, живущих в Пустошах за пределами Королевства.

– Я не выдержу, – прохрипел он.

– Выдержишь, – в голосе Меридиан не было ни сочувствия, ни сомнения. – Некоторые шуты особенные. Ваши импланты модифицированы иначе, чем у большинства. Каспар знал, что ты справишься.

Меридиан сняла маску. Под ней оказалось лицо с острыми чертами – не классическая красота, а что-то более сложное, завораживающее асимметрией. Тонкий шрам пересекал левую щеку от виска до подбородка. Но самым поразительным были глаза – серебристо-серые, с расширенными зрачками, словно она постоянно находилась в полумраке.

– Ты из Гильдии Теней, – догадался Арлекин. Боль немного отступила, позволяя связно мыслить.

– Это просто название, – она пожала плечами. – Призрачное эхо прошлого. В действительности мы называем себя Ясными.

Она поднесла к его губам хрустальный флакон с прозрачной жидкостью.

– Это не остановит детоксикацию, – объяснила Меридиан. – Но сделает процесс… выносимым.

Жидкость обожгла горло, холодная как талая вода. Не похожая ни на что, что Арлекин пробовал раньше. Не сладкая эйфория, но и не горькое лекарство. Чистый, ничем не замутненный вкус.

– Ясная Капля, – прошептал он, вспоминая слова Каспара. – Альтернатива эйфории.

– Не совсем альтернатива, – Меридиан склонилась над сенсорным экраном, проверяя его показатели. – Скорее, противоядие. Она не дает того блаженства, что эйфория. Не погружает в иллюзию счастья. Она просто… возвращает тебя к себе настоящему.

Ясная Капля начала действовать. Боль не исчезла, но изменилась – стала локализованной, сконцентрированной вокруг нейроимпланта. Как будто тело начало отторгать чужеродный предмет.

– Импланты нельзя просто удалить, – произнесла Меридиан, словно читая его мысли. – Они слишком глубоко интегрированы в нервную систему. Но можно научиться жить с ними по-другому.

Арлекин закрыл глаза. Под веками вспыхивали образы – не хаотичные галлюцинации, а упорядоченные воспоминания. Детство в Младшей Школе Шутов. Первые уроки акробатики. Первая примерка маски.

Но среди этих знакомых картин проступали другие – смутные, словно подернутые дымкой. Лица без масок. Здания, которых он никогда не видел. Звуки, слишком странные для мира Вечного Праздника.

– Что это? – прошептал он. – Я вижу… что-то необычное.

– Твой разум восстанавливает стертые воспоминания, – Меридиан положила прохладную ладонь на его лоб. – Эйфория не просто дарит блаженство. Она стирает определенные участки памяти, блокирует некоторые мысли. Когда ее уровень падает, эти блоки начинают разрушаться.

– Стертые воспоминания? – повторил Арлекин, вглядываясь в проступающие образы. – О чем?

– О реальности, – просто ответила она. – О том, какой наш мир есть на самом деле.

Боль вновь накатила волной, заставив его закричать. На этот раз агония была чище, острее – словно тысячи игл пронзали кожу.

– Имплант сопротивляется, – Меридиан быстро вводила команды в консоль. – Держись, Томас. Сейчас будет самое тяжелое.

Мир вокруг потемнел. Арлекин чувствовал, как проваливается в черную пропасть. Но в этой тьме не было блаженного забвения эйфории. Там ждало что-то другое – холодное, ясное, пугающее своей определенностью.

Правда.

***

Он падал сквозь слои воспоминаний, как сквозь страницы древней книги. Образы сменяли друг друга с головокружительной скоростью.

Вот Арлекин десятилетний мальчик. Последний день в родительском доме перед отправкой в Младшую Школу Шутов. Мать плачет, но не от горя – от радости. Ее сын избран Гильдией, величайшая честь для семьи простых ремесленников. Отец гордо протягивает маленькую шкатулку – семейную реликвию, нефритовую фигурку шута. "Твой прадед тоже был шутом, – говорит он. – Это у нас в крови".

Дальше. Школа Шутов – сводчатые потолки, гимнастические снаряды, учителя в сверкающих масках. Первые инъекции детской эйфории – слабой, но формирующей зависимость. "Это помогает раскрыть творческий потенциал", – объясняет Мастер Вивальди, наставник младших учеников.

Еще глубже. Первое выступление. Успех. Аплодисменты. Первая взрослая доза эйфории – награда за совершенство.

Но здесь воспоминания начинают раздваиваться. Поверх знакомых образов наслаиваются другие – незнакомые, странные.

Арлекин видит того же Мастера Вивальди, но без маски. Его лицо искажено злобой. "Забудь, что ты видел", – шипит он, вводя какое-то вещество в порт на шее юного Арлекина. И следующий фрагмент памяти: Томас, крадущийся по темному коридору, находит секретную комнату, где ученикам старшей группы вводят не эйфорию, а что-то другое. Что-то, заставляющее их кричать от боли.

Еще один слой. Арлекин в шестнадцать лет обнаруживает тайник с древними книгами – настоящими бумажными книгами, а не голографическими имитациями. В них описывается мир до Вечного Праздника. Мир войн, страданий, но и подлинной свободы. Он читает запоем, скрываясь в заброшенной башне Школы. А потом – провал. Следующее воспоминание: он просыпается в своей постели с сильнейшей головной болью и без единого воспоминания о книгах.

Глубже. Восемнадцать лет. Выпускной экзамен. Лучшее выступление в истории Школы. После церемонии – странная встреча с Каспаром, тогда еще не Мастером Гильдии, а одним из старших наставников. "У тебя особый имплант, Томас, – говорит Каспар. – Ты сможешь видеть сквозь иллюзии, когда придет время".

Глубже. Двадцать один год. Первое выступление при дворе. После представления – разговор с принцем Обсидианом в пустом коридоре дворца. "Ты не такой, как остальные шуты, – произносит принц, его глаза горят странным огнем. – В тебе есть что-то… неподконтрольное". Принц протягивает руку к его маске, но Арлекин отшатывается. Стражники уводят его. После – укол в шею и забвение.

Еще глубже. Тайная встреча с женщиной, чье лицо размыто в воспоминании. Она передает ему крошечный кристалл данных. "Спрячь его в своей маске, – шепчет она. – Когда придет время, ты узнаешь, что с ним делать". Арлекин выполняет просьбу, но уже на следующий день не помнит ни о кристалле, ни о встрече.

Все эти фрагменты – осколки стертой памяти, восстанавливающиеся в процессе детоксикации. Арлекин понимает теперь: его жизнь была не просто чередой выступлений и карнавалов. Была другая, тайная жизнь, систематически вычищаемая из его сознания эйфорией и прямым вмешательством в работу импланта.

Падение продолжалось. Глубже и глубже, к самой сердцевине его существа.

***

– Томас! Томас, вернись!

Голос Меридиан доносился словно сквозь толщу воды. Арлекин с трудом открыл глаза. Он лежал на том же столе, но теперь комната была заполнена голографическими экранами с данными его нейронной активности. Каждая схема пульсировала красным – тревожный знак.

– Что… произошло? – его горло пересохло, голос звучал как скрежет металла по стеклу.

– Твой имплант едва не отключился полностью, – Меридиан выглядела встревоженной. – Это было бы катастрофой – мгновенная смерть мозга. Мы не ожидали такой сильной реакции.

Она поднесла к его губам еще одну дозу Ясной Капли. На этот раз жидкость имела слабый голубоватый оттенок.

– Усиленная формула, – пояснила Меридиан. – Действует мягче, но эффективнее.

Арлекин сделал глоток. Лед растекся по венам, утоляя жар детоксикации.

– Я видел… воспоминания, – произнес он. – Стертые воспоминания. Каспар… он знал обо мне что-то. С самого начала.

Меридиан кивнула, сверяясь с показаниями мониторов.

– Каспар выбрал тебя много лет назад. Так же, как когда-то его выбрали. Цепь преемственности, уходящая в глубину веков.

– Для чего?

– Для сопротивления, – она отложила диагностические инструменты и села рядом. – История длиннее, чем ты думаешь. Эйфория и импланты – оружие контроля, созданное победителями Великой Войны. Но с самого начала существовали те, кто видел в этом опасность. Сопротивление было заложено в саму систему контроля – как страховка. На случай, если власть окончательно развратится.

Арлекин попытался сесть. Мышцы болели, но уже не так сильно. Ясная Капля действовала.

– Ты говоришь о… революции? – спросил он.

Меридиан горько усмехнулась.

– Революция требует армии. У нас нет армии. Только разрозненная сеть пробужденных – людей, освободившихся от зависимости. – Она сделала паузу. – Но у нас есть план. И ты – его ключевая часть.

– Потому что я – шут? Придворный шут?

– Потому что ты – больше, чем просто шут, – ответила Меридиан. – Твой имплант уникален. Модифицирован по древним схемам. Ты можешь стать мостом между мирами.

Она помогла ему подняться. Ноги держали неуверенно, но с каждой минутой становилось легче.

– Пойдем, – сказала Меридиан. – Каспар ждет. Детоксикация завершена, насколько это возможно за один сеанс. Остальное придет со временем.

Они вышли из лаборатории в длинный коридор. Залы Смеха оказались гораздо обширнее, чем представлял Арлекин. Мозаичный пол изображал сцены из древних карнавалов – но теперь, с прояснившимся зрением, он видел скрытые символы в узорах. Карты. Схемы. Планы подземных тоннелей.

– Вы используете архитектуру как шифр, – догадался он. – Здание само по себе – послание.

– Старейший способ хранения информации, – кивнула Меридиан. – Камень не взломаешь дистанционно. Нельзя стереть или переписать, как данные в Карнавальной Сети.

Они спустились по винтовой лестнице, углубляясь под землю. Воздух становился прохладнее, стены – древнее. Каменная кладка сменила современные композитные материалы. Здесь не было голографических украшений, только факелы – настоящие огненные факелы, а не их цифровые имитации.

– Эта часть Залов Смеха построена задолго до Великой Войны, – пояснила Меридиан. – До эпохи имплантов и эйфории. Здесь мы в безопасности от электронной слежки.

Они вошли в круглый зал, напоминающий средневековую часовню. Стены были увешаны старинными театральными масками. В центре стоял круглый стол, за которым сидело несколько человек. Каспар во главе, рядом – еще четверо в разнообразных масках.

– Добро пожаловать в Совет Ясных, – произнес Каспар, указывая на пустое кресло.

Арлекин сел, оглядывая присутствующих. Кроме Каспара и Меридиан, здесь были еще три фигуры: массивный мужчина в маске медведя, хрупкая женщина в маске совы и андрогинная фигура в маске с двуликим Янусом.

– Мы – последние представители древних гильдий, – сказал Каспар. – Не тех карнавальных пародий, что существуют сейчас, а истинных братств, созданных для защиты человечества.

– От чего? – спросил Арлекин.

– От самого себя, – ответила женщина в маске совы. Ее голос был мелодичным, но с металлическими нотками – признак вокальных имплантов высочайшего качества. – От жажды власти. От желания контролировать. От страха перед свободой.

Каспар коснулся центра стола, и над ним возникла голограмма – карта Королевства Эйфории и окружающих земель.

– Двести лет назад, – начал он, – мир был разделен на фракции. Технократы, стремившиеся к цифровому бессмертию через слияние с машинами. Биоинженеры, мечтавшие усовершенствовать человеческое тело через генетические модификации. Традиционалисты, отвергавшие и то, и другое во имя естественной эволюции. Война между ними уничтожила две трети населения планеты.

Голограмма изменилась, показывая руины древних городов, поля сражений, заполненные странными механизмами.

– Победили технократы, – продолжил мужчина в маске медведя. Его голос был глубоким, резонирующим в подземном зале. – Но цена победы оказалась слишком высокой. Выжившие страдали от коллективной травмы. Самоубийства, безумие, отказ от воспроизводства – человечество вымирало, даже пережив войну.

– И тогда появилась эйфория, – подхватила фигура в маске Януса. Голос был намеренно модулированным, невозможно определить ни пол, ни возраст говорящего. – Изначально как лекарство. Способ заставить людей забыть ужасы войны. Вернуть им желание жить.

– Но лекарство стало ядом, – Меридиан встала, приближаясь к голограмме. – Кто-то – мы до сих пор не знаем, кто именно – модифицировал формулу. Добавил компоненты, блокирующие критическое мышление, стирающие определенные воспоминания. Компоненты, вызывающие зависимость.

– А потом появились импланты, – завершил Каспар. – Сначала добровольные, потом обязательные для всех новорожденных. И родилась система Вечного Праздника – постоянного контроля через иллюзию счастья.

Арлекин слушал, ощущая, как кусочки мозаики складываются в единую картину. Все странности мира, в котором он жил, все несоответствия и противоречия – они обретали смысл.

– И что вы предлагаете? – спросил он. – Уничтожить систему? Лишить людей эйфории? Это убьет миллионы зависимых.

– Мы не революционеры-самоубийцы, – покачал головой Каспар. – Мы ищем третий путь. Способ освободить людей постепенно. Дать им выбор.

– Ясная Капля, – догадался Арлекин. – Альтернатива эйфории.

– Да, – кивнула женщина в маске совы. – Но ее недостаточно. Мы можем производить препарат только малыми партиями. Нужен способ разорвать цепь зависимости для всех. И для этого нужно проникнуть в сердце системы.

– Центральный Улей, – произнес Каспар. – Место, где контролируются все импланты королевства. Главная серверная, управляющая Карнавальной Сетью.

Голограмма изменилась в последний раз, показывая схему массивного сооружения в форме пчелиного улья.

– Наш план, – произнес Каспар, – заключается в том, чтобы внедрить в систему модифицированную программу. Не отключить импланты – это убьет всех носителей. А перенастроить их, постепенно снижая зависимость от эйфории и заменяя ее воздействие на эффект, похожий на Ясную Каплю.

– И моя роль? – спросил Арлекин, хотя уже предчувствовал ответ.

– Доступ, – просто ответил Каспар. – Твой статус придворного шута дает тебе пропуск во дворец. А твой особый имплант позволит подключиться к Улью, оставаясь незамеченным системами безопасности.

Меридиан положила руку ему на плечо.

– Звучит просто, но это смертельно опасно, – сказала она. – Против нас выступит вся мощь королевской власти и Гильдии Техномагов.

– И времени у нас мало, – добавил Каспар. – После твоего последнего выступления король насторожился. Граф Лазурит получил приказ проверить всех придворных артистов. Они ищут аномалии.

Арлекин задумался. Его разум, очищенный от эйфории, работал с неожиданной ясностью. Он видел и риски, и возможности предложенного плана.