Тонущая женщина

– Вот мы и пришли, – произносит он, останавливаясь у моей «Короллы».

Я сдавленно проглатываю слюну. Слова, которые я хочу сказать, застревают в горле, будто клеем намазаны.

– Как насчет… – наконец с трудом произношу я, но он внезапно наклоняется и целует меня. Губы у него теплые, мягкие, на них остался вкус пива. Я льну к нему, обвиваю руками за пояс. Очень давно меня никто не обнимал, не ласкал. Его ладони в моих волосах, ложатся на затылок. У меня подкашиваются ноги. Одолевает страстное желание, такое же пугающе сильное, как ненасытный голод, неутолимая жажда. Я вдавливаюсь в Джесси. А он вдруг внезапно отстраняется.

– Мне пора.

Мои щеки горят, я стыжусь собственной похоти.

– Да, – лепечу я. – Мне тоже.

Он пальцами приподнимает мой подбородок, заглядывая мне в глаза.

– Ли, ты мне нравишься.

– И ты мне нравишься.

Он опять целует меня в губы – один раз, нежно – и отступает. Это намек, чтобы я села в машину и уехала. Словно робот, я подхожу к «Королле» со стороны водительского кресла, открываю дверцу. Только собираюсь сесть за руль, как он говорит:

– Спокойной ночи.

Джесси думает, что я еду домой, в теплую постель. Что свернусь калачиком под пуховым одеялом, буду думать о нем. Ему невдомек, что ночью я буду страдать от холода, одиночества и страха. Что буду потягивать виски, пока не впаду в оцепенение, держа на коленях охотничий нож.

– Спокойной ночи, – желаю я в ответ дрогнувшим голосом. Затем сажусь в машину и закрываю дверцу.

Глава 14

Утром Хейзел, как всегда, будит меня тихим стуком в окно. Мне требуется несколько секунд, чтобы сообразить, где я нахожусь, собраться с мыслями. В лобной части головы я ощущаю пульсацию, рот как будто ватой набит. Рядом в бардачке подлокотника стоит пустая бутылка из-под виски, а ведь вчера вечером оставалась почти половина. После того, как я рассталась с Джесси, меня охватила жалость к самой себе. Рядом с ним я чувствовала себя обычным человеком, время, проведенное с ним, сулило надежду, но потом, когда я сидела одна в своей машине, до подбородка укрывшись обтрепавшимся спальным мешком, от оптимизма не осталось и следа. Меня захлестнули безысходность и стыд. Как можно строить отношения с человеком, который не знает, кто я такая на самом деле? Какие ужасные тайны скрываю? Если я расскажу Джесси правду о себе, то стану ему противна. Он положит конец нашим отношениям, которые еще толком и не начались. Если я продолжу скрывать от него обстоятельства своей жизни, а он узнает о них позже, будет еще хуже.

Подняв спинку кресла, я открываю дверцу и выбираюсь из автомобиля. Тело болит, как это всегда бывает по утрам, мочевой пузырь едва не лопается. Я рада Хейзел, но сегодня утром ее свежий бодрый вид заставляет меня лишь острее осознать свое отчаянное положение.

Она улыбается мне, как будто не замечая, что меня мучит похмелье.

– Я принесла домашнюю выпечку и бананы, – оживленным тоном произносит она, показывая на небольшой рюкзак за спиной. – И кофе.

– Спасибо, – бормочу я, направляясь в кусты, и, поскольку туман в голове еще не рассеялся, без всякого стеснения бросаю на ходу: – Писать хочу.

Пока я справляла нужду, Хейзел уже спустилась на берег и устроилась на нашем обычном месте – на коряге. Я ковыляю к ней по гладким камням. Она наливает из термоса в его пластмассовую крышку дымящийся кофе. Я сажусь рядом, с благодарностью беру чашку и маленькими глоточками смакую крепкий горячий напиток. Смежив веки, ощущаю на лице дыхание океанского бриза, слушаю крики чаек, кружащих в вышине, и постепенно прихожу в себя.

– Я нашла человека, который сделает нам документы, – сообщает Хейзел, поворачиваясь ко мне.

– Каким образом? – Мне кажется, что жизнь подруги вращается вокруг занятий йогой и светских обедов. Где она могла познакомиться с человеком, обладающим такими возможностями?

– По Интернету, – объясняет она. – На сайте «Реддит». Связалась с одним парнем, и он помог. Пришлось войти в даркнет! – взволнованно, даже с гордостью сообщает она. – Нам надо будет отправить фото на паспорт. Документы обойдутся дорого, но они будут самые что ни на есть настоящие.

– У меня мало денег, – говорю я, думая о стопке купюр в багажнике, которая никак не растет.

– Об этом не волнуйся. – Хейзел дает мне маленький полиэтиленовый пакет с домашними злаковыми батончиками из овсяных хлопьев, орехов и семечек. – Я продала кое-что из драгоценностей. К тому времени, когда Бенджамин заметит пропажу, я буду уже далеко.

– Жаль, конечно, что тебе пришлось с ними расстаться.

– Да я только рада избавиться от них, – злобно произносит она. – Это все примирительные подарки. Каждый раз после того, как Бенджамин заходит слишком далеко, причиняет мне боль, он дарит какую-нибудь дорогую сверкающую безделушку.

– Я верну деньги, – обещаю я с набитым ртом. Со временем, конечно, но верну. Увиливать от уплаты долгов я больше не буду.

Она отмахивается.

– Ли, ты спасла мне жизнь. И продолжаешь меня спасать. Должна же я хоть что-то сделать для тебя.

Я улыбаюсь, одновременно смущенная ее комплиментом и обрадованная. Мне нужно экономить каждый цент.

– Тебе доводилось бывать в Панаме? – ни с того ни с сего спрашивает она.

– Нет. А что?

– Бенджамин подумает, что я уехала в Европу. Может, во Францию, ведь я немного говорю по-французски. Или в Италию. В одну из стран, куда он меня возил. А в Центральной Америке он искать не станет.

Я проглатываю батончик, ощущая во рту привкус пресной пасты.

– Почему ты выбрала Панаму?

– Говорят, там, имея наличность, можно спокойно строить новую жизнь. Вопросов никто задавать не будет.

– Удобно, если хочешь исчезнуть.

– Я тоже так думаю.

– Когда ты уезжаешь? – хрипло уточняю я.

– Паспорт будет готов через пару недель. Потом надо придумать, как сбежать. Это непросто: у входа охрана, всюду камеры.

– Ну да. – Горло саднит от волнения. – Мне будет тебя не хватать, – тихо говорю я.

– Мне тебя тоже, – грустно улыбается она. – Жаль, что ты не можешь поехать со мной.

Это она, конечно, сказала из вежливости. Мы едва знакомы, и мое присутствие лишь осложнит ее побег. Ну и потом есть еще Джесси. Наше будущее неопределенно, но я пока не готова отказаться от него.

– Жаль, – с усмешкой соглашаюсь я. – С удовольствием бы погрелась на солнышке.

Мы начинаем обсуждать практическую сторону приобретения новых документов. По словам Хейзел, неподалеку есть магазинчик, где можно сфотографироваться. Фотографии я должна принести ей утром; об остальном она позаботится. Я не спрашиваю, как она это сделает, находясь под постоянным надзором. Совершенно очевидно, что Хейзел научилась обманывать Бенджамина.

– Мне пора. – Она встает с коряги. – А ты не торопись. Допей кофе. Термос я заберу завтра.

Я благодарю подругу и смотрю, как ее стройная фигура удаляется в сторону тропинки. Такой раскрепощенной, даже беззаботной я ее еще не видела. Очевидно, она воодушевлена предстоящими переменами в своей судьбе, предвкушает жизнь на свободе, сулящую массу возможностей. Я надеюсь, что ей повезет больше, чем мне.

Пройдя несколько шагов, она оборачивается.

– Как у тебя дела с тем парнем? С Джесси, кажется?

Хейзел спросила о нем впервые. Я-то думала, что она про него напрочь забыла. Но я не могу ей рассказать, как он целовал меня вчера вечером, воспламенил меня изнутри, так что мне захотелось большего. Я не могу сказать ей, что нравлюсь ему, по-настоящему нравлюсь, и что, может быть, если мне удастся сохранить в тайне свои секреты, у нас с ним что-нибудь получится. Пока Хейзел находится во власти мужа-садиста, я не вправе делиться с ней своим счастьем. Это было бы жестоко.

– Вчера ходили в бар, ели рамэн, – отвечаю я небрежным тоном. – Он приятный парень. Но мы с ним просто друзья.

– Пожалуй, это и к лучшему. Это я к тому… что сначала тебе надо встать на ноги. – Она растягивает губы в лучезарной оптимистичной улыбке. – А это произойдет скоро.

– Да.

Она поворачивается и спешит к своему господину.

Глава 15

Ломбард находится на окраине Пионер-сквер – исторического района с мощеными улицами, фонарными столбами конца XIX – начала XX веков, модными барами, ресторанами и бутиками. Но непосредственно этот квартал – злачное место, лишенное всякого очарования. На углу курит компания грязных настырных бродяг. Проходя мимо них, я чувствую зловоние немытых тел, несвежего табака, скисшего спиртного. Сегодня утром мне не удалось принять душ, на мне джинсы, в которых я спала, и худи с обтрепанными манжетами. Вид у меня не самый элегантный, но я не одна из них. До такого я еще не опустилась.

Электронный датчик оповещает о моем приходе, едва я переступаю порог загроможденной вещами лавки. Этот ломбард специализируется на редких монетах, наручных часах и драгоценностях. Утро я провела в интернет-кафе, ища ломбарды, в которых могли бы по достоинству оценить нэцкэ. Этот, хоть он мне и не по пути, я сочла наиболее подходящим. За экраном из плексигласа – мужчина с блестящей лысиной на макушке и в очках, восседающих на носу. Я подхожу к прилавку, но он не смотрит на меня – заполняет какие-то бумаги. В маленькое отверстие под экраном я сую белую костяную змею.

– Сколько можно выручить за это?

Кончиками пальцев он берет фигурку, разглядывает ее через очки.

– Нэцкэ, – произносит мужчина, обращаясь скорее к себе, чем ко мне. Перевернув змею вверх тормашками, внимательно рассматривает надпись на дне. – Я дам вам двести долларов. – Он впервые встречается со мной взглядом. – Но, говоря по чести… если продадите коллекционеру, получите больше.

– На сколько больше?

– Я в этом вопросе не специалист, но, думаю, пятьсот дадут. Может, и тысячу.

Тысяча долларов изменит мою жизнь. Этого хватит на взнос за маленькую квартиру. Имея удостоверение личности, которое Хейзел справит для меня, я сумею заключить договор об аренде. Найду более престижную работу. На законных основаниях. Впервые со времени отъезда из Нью-Йорка заживу как нормальный человек. Новая личность.

– А как найти коллекционера?

– На сайте «eBay».

Это не так-то просто: компьютера у меня нет – только тупофон. Что ж, схожу в интернет-кафе.

– Спасибо, – искренне благодарю я. Это поступок честного человека, ведь он мог бы купить у меня нэцкэ, а потом перепродать за другие деньги. Я снова убираю гладкую фигурку в карман.

Свой автомобиль я оставила на крытой автостоянке в самом центре туристического района. Парковка здесь стоит маленькое состояние, но уличного паркинга я не нашла. Несмотря на то, что у меня появилась возможность повысить свое благосостояние, за ходом времени я слежу. Спешу на автостоянку, чтобы не платить за лишние минуты пользования. Моросит дождь, и я надеваю капюшон, радуясь, что есть чем прикрыть голову. И заодно спрятать лицо. Дорогие рестораны и магазины модной одежды, мимо которых я прохожу, лишь подчеркивают неприглядность моего замызганного вида. Прежняя, я смотрелась бы здесь органично, не выделяясь на общем фоне, но теперь на улицах этого фешенебельного квартала я чужая. Иду мимо элегантных мужчин и женщин, стараясь не привлекать к себе внимания. Голодранка. Бродяжка. Никто.

Я изнурена – теперь я постоянно изнурена, – но довольна собой. Не зря просидела в интернет-кафе. Нашла ломбард, а в дополнение поискала информацию об интересующих меня людях. В первую очередь о Джесси. Потому что, как правильно заметила Хейзел, нужно хоть что-то знать о парне, с которым встречаешься. Фамилия Джесси, как я выяснила у него в баре, пока мы ели рамэн, к сожалению, самая что ни на есть распространенная – Томас. На мой запрос «Гугл» выдал более двадцати разных Джесси Томасов, включая успешного спортсмена и актера, исполняющего характерные роли. Но в конечном итоге я нашла и своего Джесси: на сайте одного из спортклубов он фигурировал как персональный тренер. Информация скудная, но меня устроила. Джесси был именно тем, за кого себя выдавал.

Запрос о другом человеке увенчался более существенным успехом. Муж Хейзел, Бенджамин Лаваль, являлся партнером в одной известной юридической фирме. На страничке «Наши сотрудники» в числе других было помещено его фото – фото сурового, но красивого мужчины. Он оказался моложе, чем я ожидала, а может, посещает умелого визажиста. На лице заметны неглубокие морщины, темные волосы серебрятся на висках. Вне сомнения, он хорош собой, но я заметила стальной блеск в серых глазах, выдававший склонность к жестокости. Моя подруга утверждала, что муж обращается с ней как с рабыней, и я ей поверила. Я решила найти о нем информацию не потому, что сомневалась в правдивости ее слов. Мною двигало обычное любопытство. Вот так выглядит садист.

Бенджамин Лаваль выступал защитником на многих громких судебных процессах, давал пресс-конференции; на различных новостных сайтах были выложены интервью с ним. Убрав звук, я смотрела, как он говорит: Бенджамин контролировал диалог и властвовал над аудиторией. Вот так же, подумалось мне, он ведет себя дома – контролирует и властвует, держа Хейзел в полном подчинении.

И только я ее вспомнила, как она материализовалась передо мной. В бледно-розовом платье, поверх которого надета короткая кожаная куртка. Темные сияющие волосы красиво уложены, на лице – безупречный макияж. Моросит весенний дождь, и, повесив на плечо большую кожаную сумку-тоут, она раскрывает зонт. Хейзел выглядит модной, красивой. И счастливой.

Я останавливаюсь как вкопанная, охваченная острым желанием повернуться и уйти. Разумеется, у Хейзел есть другая жизнь. Она говорила, что Бенджамин позволяет ей днем ходить по магазинам, обедать в кафе и ресторанах с подругами, соблюдать внешние приличия. Просто я не ожидала увидеть ее в другой обстановке. Тем не менее я подхожу к ней.

– Хейзел, привет!

Ее красивое лицо бледнеет. Она открывает рот, но не издает ни звука. Стеклянная дверь за ее спиной отворяется – это бар, где подают устриц, – и на улицу выходят две женщины. Я сразу понимаю, что это приятельницы Хейзел. Видно, что все трое одного круга – ухоженные, холеные, роскошные. Взгляд Хейзел метнулся к ним, потом снова обращается ко мне. Женщины останавливаются возле нее, и я отмечаю, что она с ума сходит от ужаса.

– Что вам угодно? – спрашивает одна из приятельниц Хейзел. Она чуть старше остальных, невысокая, белокурая, бесцеремонная. Тон у нее снисходительный. Презрительный. Даже брезгливый.

– Все нормально, – бросает им Хейзел. И потом обращается ко мне: – Извини, сразу не узнала. – Ее черты смягчаются. – Как дела?

Она говорит со мной как с маленьким ребенком. Или, быть может, с потерявшейся собакой.

– Нормально, – осторожно отвечаю я.

– Отлично. Чудесно, – ласково улыбается она. – Устроилась в одном из здешних приютов?

Теперь я понимаю, что она делает. Проявляет доброту к бездомной женщине. Noblesse oblige[3].

– Нет, я была в ломбарде. – Слишком поздно я осознаю, что подыгрываю ей.

Женщины открывают зонтики, а Хейзел роется в своей большой сумке, затем достает банкноту и протягивает мне.

– Это тебе на обед. Я угощаю.

Мое лицо пылает от гнева и унижения. Как она смеет? Я спасла ей жизнь! Выслушиваю ее отвратительные секреты, помогаю ей спланировать побег, а она относится ко мне как к попрошайке. Будто я досадная помеха! Слезы обжигают мои глаза.

Я выхватываю у нее купюру – потому что пятьдесят баксов есть пятьдесят баксов, – проталкиваюсь мимо расфуфыренных дур и быстрым шагом удаляюсь по тротуару.

– Пожалуйста, – бросает мне вслед спесивая блондинка.

Глава 16

В ту ночь я не поехала к обычному месту ночевки на берегу океана. И в следующую тоже; я ночевала в углу автостоянки торгового центра – пока меня не прогнал охранник, – а потом – на тихой улочке в восточном пригороде. Во мне пылали обида и гнев. Хейзел заставила меня поверить, что мы – подруги, наперсницы, а потом унизила своим снисходительным тоном, своей жалостью, черт возьми. Это в лучшем случае бессердечно, в худшем – жестоко. Ведь за последние недели я привязалась к ней.

Вечером в кафе приходит Джесси. Я с трудом узнаю его. Небритый, в бейсболке, в темных очках. Правда, все это ему идет, и с его появлением у меня улучшается настроение. При нормальных взаимоотношениях мы бы обменивались эсэмэсками или перезванивались между свиданиями. Но мои обстоятельства нормальными не назовешь. А может, и его тоже? Я довольна уже тем, что он вообще приходит.

Джесси усаживается на табурет у барной стойки, снимает очки. Боже, какой же он сексуальный.

– Поужинаем, когда закончишь? Или выпьем чего-нибудь?

Во мне просыпается былая смелость.

– Давай поедем к тебе. Кино посмотрим или еще чем-нибудь займемся?

В ожидании его ответа я затаиваю дыхание. Если Джесси отвергнет мое предложение, скажет, что я слишком тороплюсь или что, вообще-то, я ему не нравлюсь, клянусь, я сгорю от стыда. Но, слава богу, он улыбается, на щеке появляется знакомая ямочка.

– Отлично.

Я следую за Джесси в своей машине. Садиться к нему в автомобиль не решилась: это было бы слишком бесцеремонно. Да, я намерена провести с ним ночь, но из некоего старомодного чувства благопристойности выказываю ложную скромность. А может, просто опасаюсь, что он меня отвергнет. Я пока не уверена в его чувствах ко мне. И еще не оправилась от того унижения, какое испытала при случайной встрече с Хейзел.

Квартира Джесси такая, какой я ее помню – опрятная, но пустоватая. Взяв по банке пива, мы устраиваемся на темно-сером диване.

– Что будем смотреть? – Джесси берет пульт.

Он наверняка догадывается, что кино – лишь предлог для того, чтобы приехать сюда. Что на уме у меня совсем другое.

– Мне все равно, – отвечаю я, приподнимая брови.

Джесси медленно раздвигает губы в понимающей улыбке, кладет пульт на журнальный столик и поворачивается ко мне. Его рука – на спинке дивана, коленом он прижимается к моему бедру. Я отпиваю пива, для храбрости.

– Как там твоя подруга? У которой муж дерется?

Обсуждение Хейзел не входило в мои планы на сегодняшний вечер, но, как ни странно, я почему-то рада поговорить о ней.

– Вообще-то мы с ней поссорились.

– Из-за чего?

Я не могу сказать ему, что Хейзел меня стыдится. Что она сунула мне деньги, словно попрошайке.

– При подругах она ведет себя со мной совсем по-другому, – говорю я. – Оскорбительно.

– А другие подруги знают, что муж ее избивает?

– Понятия не имею. Вряд ли.

– Моя мать на людях всегда держала лицо. – Он проводит пальцами по моим плечам, задевая кончики волос. – Мы с сестрой знали, что происходит за закрытыми дверями, но при подругах она всегда вела себя так, будто с мужем живет душа в душу. Меня это бесило. Таков был ее механизм выживания.

Точно. В обществе тех женщин Хейзел играла определенную роль. Им неизвестно то, что знаю я. Как это мне самой не пришло в голову?

– Но мне жаль, что тебя обидели.

– Ерунда, – отвечаю я, и вдруг понимаю, что мою обиду как рукой сняло. Джесси играет с моими волосами, прижимается коленом к моей ноге, а я уже выпила достаточно пива и готова сама сделать первый шаг. Я наклоняюсь и целую его.

Неторопливый нежный поцелуй быстро перерастает в исступленную страсть. И вот мои руки уже жадно ощупывают его крепкую грудь, мускулистые плечи, щетину на подбородке. Как и в момент нашего первого поцелуя, я желаю его до безумия. И это не только вожделение, но и жажда физического контакта. Потребность прикасаться к нему, быть рядом с ним, ощущать нашу связь. Я долго утопала в одиночестве, а Джесси для меня – кислород.

И вдруг он отстраняется.

– Ли. Остановись.

В первый момент я замираю, не могу отдышаться, не понимаю, в чем дело. Потом меня охватывает чувство унижения. Я не желанна. Надо было догадаться. Я ему не пара. Потому что я никчемная. Худшая из худших.

– Прости, – хрипло выдавливаю я. – Пойду я.

Я пытаюсь встать, но Джесси ловит меня за руку, снова усаживает на диван.

– Не уходи, – говорит он. – Я просто хочу быть уверен, что тебе это действительно нужно. Как-то у нас все развивается очень быстро.

В ответ я чуть не фыркаю, но сдерживаюсь. Я могла бы сказать Джесси, что позитивно отношусь к сексу, что не стыжусь своего тела, своих желаний, своих сексуальных устремлений. Я могла бы сказать ему, что формально это свидание у нас уже третье и не так уж «быстро» развиваются наши отношения, на мой взгляд, да и на взгляд большинства

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Тупофон (англ. Dumbphone) – сленговый термин для примитивных сотовых телефонов-раскладушек, вновь ставших популярными в Америке после пандемии. (прим. ред.).

2

Одно из блюд азиатской кухни, лапша с бульоном и различными добавками: мясо, курица, рыба, морепродукты, овощи, зелень, грибы и т. д. (Здесь и далее прим. пер.).

3

Положение обязывает (фр.).