Замкнутый круг

Тройная Корона? Ну уж нет! В этом году ни одна лошадь не будет «трижды венчанной», особенно если это лошадь Гейба. Уж он об этом позаботится. И если работенка, за которую он взялся, поможет ему отомстить неблагодарному сыну и свести кое-какие старые счеты – тем лучше.

Свободно расположившись в широком и мягком кресле Канингема, Рик вытянул ноги, обутые в мягкие итальянские туфли, и улыбнулся. Такая жизнь – жизнь владельца усадьбы – ему определенно нравилась. Собственный дом посреди живописного участка земли, пара шикарных машин в гараже, женщина, готовая ублажить в постели, – чего еще желать?

И у него тоже будет все это – такое же или даже лучше. Как только он покончит с делами, то отправится в Вегас со всеми выигранными деньгами. А в Вегасе – Рик был уверен в этом, – его знают и помнят. Он будет жить, как король, будет снимать самые дорогие апартаменты в «Цезаре» и появляться в обществе с шикарной грудастой блондинкой.

Там он сможет приумножить свой капитал и купить дом. Может быть, даже в Неваде. Пусть это будет одно из тех экзотических ранчо, которые только на вид кажутся скромными, а на самом деле стоят чертову уйму денег; ранчо с бассейном на заднем дворе, с подземным гаражом на три.., нет, лучше на пять машин, с участком, заросшим цветущими опунциями и пальмами. А если ему надоест ничего не делать – или если вдруг кончатся деньги, – он сможет снова заглянуть в Вегас, чтобы поправить свои дела.

И Рик Слейтер позволил себе помечтать о колесах фортуны, которые вращаются под его дудку, о выигранных в карты состояниях и о деньгах, которые посыплются на него золотым дождем, словно по велению высших сил.

– Какого черта тебе здесь нужно? – На пороге комнаты возник Билл Канингем, самым неделикатным образом помешав Рику предаваться сладостным грезам. Лицо Канингема раскраснелось от ярости, он почти задыхался, так что вместо грозного окрика из горла его вырвалось лишь негромкое сипение.

– Привет, Билли-бой. Ну как твои деловые партнеры? Ты с ними закончил? Ходят слухи, что ты превратил свою Шебу в акции и можешь сделать на них миллион с небольшим, даже если оставишь себе контрольный пакет.

– Это мое дело, – отрезал Канингем. Сделка была на мази, и он поклялся, что ничто – и никто! – не сможет ему помешать. Миллион – миллионом, а ему пора было выплачивать проценты по кредиту, и критический срок стремительно приближался.

– Ты получил свои деньги, Слейтер. Мы с тобой в расчете.

Поджав губы, Рик внимательно рассматривал последний глоток скотча, чудом задержавшийся в стакане.

– Это не по-товарищески, Билли-бой.

– Что ты делаешь в моем доме?

– Что, старый друг уже не может заглянуть в гости? – Рик нагло ухмыльнулся. – Эта твоя постельная грелка, которая меня впустила, была гораздо более приветливой. Она сказала, что идет прошвырнуться по магазинам. «Посетите универмаг „Нейман Маркус“, дешевые товары на все вкусы!» – Он подмигнул. – Вот увидишь, она притащит сюда целый мешок безвкусного и дорогого барахла. Я бы на твоем месте выпер ее и обзавелся девчонкой с более скромными запросами.

– Марла – моя жена, – ответствовал Канингем со всем достоинством, на какое был способен в данных обстоятельствах.

– Нет, серьезно? – Рик хлопнул себя по коленям и, качая головой, поднялся с кресла. – Поздравляю, Билли-бой. Жена – это тот же камень на шее, только с сиськами. Ты, выходит, еще больший дурак, чем я думал.

Канингем с горечью подумал, что дураком он был, когда связался с Риком Слейтером. Впрочем, в последнее время он лично не совершал ничего противозаконного, и это давало ему основания надеяться, что и в дальнейшем он сможет не поскользнуться. Сделка с продажей лошади по частям, – а точнее, продажа части будущих доходов от нее, – сделка, которую Канингем только что заключил в конюшне, правда, пока что в устной форме, действительно могла принести ему миллион чистыми, как и предполагал Слейтер. Это означало только одно – пора порывать с прежними связями, которые могли его скомпрометировать.

– Я вынужден попросить тебя уйти, Рик. Мы с тобой рассчитались. Кроме того, нас не должны видеть вместе – это было бы неразумно.

– Но здесь же никого нет, кроме тебя и меня, – возразил Рик и, подмигнув, снова развалился в любимом, кресле Канингема.

Он отлично понимал, о чем думает его бывший партнер. Он читал его мысли, точно раскрытую книгу! Билли наверняка считает, что старина Рик ему больше не нужен. Что ж, поглядим…

– Можешь не волноваться, – покровительственно бросил Рик. – Я здесь не затем, чтобы выпрашивать у тебя деньги, так что расслабься и дыши ровнее.

Это утверждение заметно успокоило Канингема.

– Зачем же ты тогда здесь?

– Я хотел просить тебя об одолжении. Просто об одолжении, которое бывшие партнеры по бизнесу всегда могут оказать один другому. Есть одна лошадь, о которой надо позаботиться. – Он поднял стакан, любуясь тем, как льющееся в окно солнце играет на ограненном хрустале.

– Я не хочу в этом участвовать.

– То, что ты хочешь, и то, что ты вынужден будешь сделать, – это две разные вещи. – Рик оторвал взгляд от бокала и посмотрел на Канингема. – Я задумал убрать вороного жеребца, который принадлежит моему сыну. И ты должен будешь мне в том помочь.

– Ты спятил… – Потрясенный, Канингем вытер с верхней губы проступившую испарину. – Ты спятил, Рик! Я не желаю иметь к этому никакого отношения.

– Давай-ка поговорим об этом поподробней, дружок, – невозмутимо продолжил Рик Слейтер и улыбнулся.

Чемоданы Келси стояли у двери спальни рядом с дорожными сумками Гейба. Не позднее семи утра они должны были отправиться в Нью-Йорк. Через шесть часов, подумала Келси, глядя в небо через прозрачный люк в потолке.

Вздохнув, она завозилась и, приподнявшись на локте, поглядела в лицо Гейбу. Видеть его рядом с собой было удивительно – во всяком случае, привыкнуть к этому она еще не успела. Лицо Гейба было мужественным и в то же время – теплым и нежным.

Мой, подумала Келси. И это лицо, и это сильное тело… Не в силах сдержаться, она погладила Гейба по груди. Крупное, сильное, не знающее усталости тело мужчины. Лицо мужчины, при одном взгляде на которое ее охватывало волнение.

Но это была только внешняя оболочка. Потрясающая оболочка, подумала она, касаясь его решительного подбородка. Но и то, что скрывается под этой оболочкой, не менее привлекательно. Сила, мужество, доброта… Они уже помогли Гейбу справиться с жестокой судьбой, и теперь он изо дня в день продолжал доказывать свое право на счастливую, обеспеченную жизнь. Он сумел вырваться из злобы и нищеты, уготованных ему по праву рождения, сумел сам преодолеть все препятствия на пути к жизни, о которой он мечтал с самого детства.

И в эти же самые минуты в конюшне спал могучий конь, наделенный такими же недюжинными мужеством и силой. И, может статься, им двоим суждено войти в историю.

– Нет, бесполезно… – пробормотала Келси, касаясь губами его шеи.

– М-м-м… – сонно отозвался Гейб, машинально погладив ее по спине.

– Я не могу уснуть, слишком волнуюсь. Некоторое время он лежал неподвижно, наслаждаясь ее ленивыми ласками, потом – всегда готовый услужить – перевернулся на спину так, что Келси оказалась на нем.

– Так поразвлекайся, – пробормотал Гейб. – А я пока посплю…

Келси хихикнула и скатилась с него, сев на матрасе по-турецки.

– Я не это имела в виду.

Она посмотрела на него сверху вниз, откровенно любуясь его пропорциональным гибким телом, еще более смуглым на фоне белоснежных простыней.

– Нет, конечно, это весьма соблазнительное предложение… – сказала Келси, смеясь, и, наклонившись вперед, запечатлела на его животе сочный поцелуй. – Пожалуй, я так и сделаю, когда вернусь.

Гейб совершил быстрый бросок, намереваясь схватить ее, но Келси уже соскочила с кровати.

– Вернешься откуда? – уточнил Гейб, протирая глаза.

– Мне нужно пройтись. Хочу проведать Дубля. Глядя на то, как она натягивает джинсы на голое тело, Гейб громко сглотнул слюну.

– Между прочим, сейчас начало второго ночи.

– Я знаю… – Келси сражалась с футболкой, воротник которой был чересчур узким. Наконец ее взъерошенная голова показалась в отверстии. – Меньше чем через восемь часов мы будем в Бельмонте. Разве могу я спать? А вот ты – засоня.

Она откинула назад волосы и наклонилась, чтобы зашнуровать ботинки.

Гейб не стал возражать, хотя последнее утверждение и показалось ему спорным.

– Я пойду с тобой.

– Ладно, спи уж… Я быстро. Но он уже сидел на кровати и приглаживал пятерней волосы.

– Я пойду с тобой.

– Ну тогда догоняй.

С этими словами Келси выскользнула из спальни и быстро спустилась по лестнице.

Июньская ночь показалась Келси такой прекрасной, что у нее невольно захватило дух. Теплая, чуть-чуть ветреная, звездная, она была напоена запахами молодой жизни. Откуда-то из холмов доносились крики сов, возле крыльца благоухал куст белоснежного жасмина, а чуть дальше в симфонию полуночного часа вплетали свой аромат шток-розы. Лунный свет посеребрил крыши хозяйственных построек, окружив их своей волшебной, древней аурой.

Возможно, подумала Келси, это ее волшебная сказка, ее зачарованная страна, ее личная, счастливо сбывшаяся мечта. Трагедия привела ее в эти края, но она же открыла перед нею золотые врата будущего. Впрочем, все волшебные сказки начинались с трагедий и были полны сирот, заколдованных принцев, коварных изменников и утраченных любимых;

Но зато у всех сказок был счастливый конец. Возможно, именно поэтому Келси неосознанно провела аналогию между ними и событиями последних месяцев, и если уж она оказалась в сказке, то обязана позаботиться, чтобы добро восторжествовало. Она не сдастся и докопается до правды, чего бы это ни стоило.

Она снова встретится с капитаном Типтоном и с Чарльзом Руни. Она поговорит с Герти, с Моисеем и, конечно, с самой Наоми – словом, со всеми, кто имел хотя, бы малейшее отношение к смерти Алека Бредли.

Но этим она займется потом. Через неделю. Пока все ее помыслы были о Бельмонте и о скачках.

Негромко рассмеявшись, она остановилась и подняла взгляд к звездному небу. Да, у нее было все это – и великолепие праздников, и мужество жокеев и лошадей, и пролитый пот, и азарт, и захватывающая красота стремительных двух минут, в которые вложено столько труда, таланта, воли.

Через неделю, пообещала она себе, через неделю это случится, и она увидит Гейба и его трижды венчанного вороного, которые сделают круг почета на ипподроме в Бельмонт-парке.

Из-за угла конюшни вылетел кот. Его длинное серое тело пересекло дорожку со скоростью пули, и Келси вздрогнула от неожиданности. Смущенно посмеиваясь над собственным страхом, она нервно потерла руки и толкнула створку двери.

Дверь конюшни чуть слышно пискнула петлей и отворилась. Внутри царила кромешная темнота, и из нее на Келси пахнуло запахами кожи, лошадей, навоза и притираний. Все эти запахи были ей хорошо знакомы, поэтому она не колеблясь ступила в темноту. Чтобы не тревожить лошадей, Келси решила не включать свет; вместо этого она пошарила по стене, на которой днем видела фонарик. Он сразу попался ей под руки, и Келси щелкнула кнопкой, рассекая надвое плотную тьму. Каблуки ее башмаков застучали по бетонному полу.

Не успела она сделать и нескольких шагов, как из темноты второго стойла на нее уставились сверкающие желтые глаза. Келси негромко ахнула и чуть не выронила фонарик. Волшебные сказки, подумала она и нервно хихикнула. Хорошо, что Гейб не видит, как она шарахается от прижившихся в конюшне кошек и котов.

У дверей денника Дубля стояла раскладушка, и Келси улыбнулась, снова приходя в хорошее расположение духа. Конечно, конюшня охранялась, но прославленный ипподромный боец нуждался в персональном телохранителе. Ну что же, она не будет беспокоить конюха, решила Келси. Она лишь потихонечку заглянет в стойло и пойдет обратно.

Однако, когда Келси подошла поближе, она с удивлением заметила, что раскладушка пуста. В тревоге она направила луч фонаря на денник. Дубль не спал. Негромко всхрапнув, он ответил ей внимательным взглядом и слегка затанцевал на своих сухих мощных ногах.

– Прости, дружок, – пробормотала Келси. – Наверное, я просто нервничаю. Куда девался твой охранник – вышел покурить или его позвала природа? А как ваши чемоданы, сэр Дубль? Уже собраны?

Засмеявшись, она машинально взялась за дверь денника.

И вздрогнула. Задвижка была не заперта, и дверца стояла открытой дюйма на три.

– О боже! – Раздавшийся за ее спиной шорох заставил Келси резко обернуться и взмахнуть фонарем, словно дубинкой. Но сзади никого не было.

Стараясь унять бешеный шум крови в ушах, она еще раз повела лучом фонаря вдоль прохода, но не заметила ничего подозрительного. Должно быть, это кошки, подумала Келси, мысленно проклиная этих мирных животных, которым почему-то нравилось охотиться по ночам, хотя конюхи щедро их подкармливали.

Но даже самый умный и ловкий кот не смог бы отодвинуть задвижку и открыть дверцу денника. Забыв об осторожности и думая лишь о том, как бы с Дублем не случилось ничего дурного, Келси рванула на себя тяжелую дверь и ринулась в бокс к вороному. Она как раз поворачивалась, чтобы посветить фонарем по углам, когда сильный удар по голове опрокинул Келси.

Последнее, что запечатлелось в сознании Келси, – ослепительная боль за ухом и громкий, пронзительный визг встревоженного жеребца. Потом все куда-то провалилось и перестало существовать.

Чья-то темная фигура метнулась из денника, а испуганный Дубль с храпом поднялся на задние ноги. Его смертоносные копыта с серпами подков рассекали воздух над самой головой Келси, неподвижно вытянувшейся на сырой соломенной подстилке.

Гейб медленно шел по дорожке от дома к конюшне, неся в руках две чашки горячего чая. Он чувствовал, что им так и не удастся поспать сегодняшней ночью, однако в этот поздний час ароматный чай показался ему все же более уместным, чем кофе. Кроме того, он надеялся уговорить Келси вернуться в постель и потратить хотя бы часть ее энергии на дела более заманчивые в это время суток, чем прогулки по конюшне.

Впрочем, с того вечера, когда он присоединился к ней в ванне, они почти не тратили времени на такие пустяки, как сон. Гейбу пришлось приложить немало усилий и смекалки, чтобы уговорить Келси переехать к нему на несколько дней, и он не колеблясь воспользовался предстоящими скачками как предлогом – ему, дескать, нужна ее моральная поддержка.

И потраченные усилия окупились сторицей. Главное, его довольно прозрачная уловка сработала как надо. Отхлебнув чай из своей чашки, Гейб подумал, что теперь ему оставалось только изобрести что-то такое, чтобы сия временная мера стала чем-то более или менее постоянным. Правда, Келси только недавно прошла через развод, и, стало быть, ей могло потребоваться некоторое время, чтобы освоиться с мыслью о новом браке, однако Гейб нисколько не сомневался в том, что для нее период адаптации пройдет относительно просто.

И все же самым большим сюрпризом лично для него стало то, что ему вовсе не пришлось привыкать к мысли о женитьбе. Эта идея возникла в голове Гейба совершенно естественно и выглядела настолько сформировавшейся, зрелой, что он воспринял ее как нечто само собой разумеющееся, причем воспринял не только разумом, но и, похоже, сердцем и душой. И это было тем более удивительно, что никогда прежде Гейб не задумывался всерьез о традиционном институте брака применительно к себе – о том, что у него самого может быть жена-, семья. Да оно и понятно: с таким детством, как у него, с таким воспитанием, как у него, добровольное вступление в брак представлялось абсурдом.

Но теперь в его жизни появилась Келси, и все вдруг изменилось самым чудесным образом. И он не собирался упускать представившуюся ему возможность изменить что-то в своей собственной и в ее жизни.

Гейб замедлил шаг и окинул взглядом холмы, изгороди, хозяйственные постройки. Когда-нибудь все это будет принадлежать им двоим, и вместе они смогут добиться большего.

Пронзительный визг жеребца разорвал ночную тишину, и Гейб рванулся вперед, даже не заметив, как выпустил из рук обе чашки. Окликнув Келси, он резко распахнул ворота конюшни и, привычным движением включив свет, помчался вдоль прохода, гонимый паникой, ледяными иглами впивавшейся ему в спину.

Она лежала на соломе лицом вниз. Жеребец возбужденно приплясывал у дальней стены бокса, бешено вращая глазами.

Кровь отхлынула от лица Гейба, и весь мир закачался, грозя обрушиться на него. Двигаясь с быстротой молнии, Гейб нырнул в бокс и, прикрывая Келси собственным телом, потащил ее к выходу. Тяжелое копыто с силой ударило его по плечу, но он этого даже не почувствовал. Гейб видел только мертвенно-бледное лицо Келси и ощущал тяжесть ее безвольно повисшего тела.

Не обращая внимания на беснующегося в стойле жеребца, он уложил Келси на раскладушку. Пальцы его дрожали, когда он пытался нащупать пульс в шейной артерии.

– Ну, пожалуйста, Келси, не умирай!…

Слава богу, пульс прощупывался, но Гейб никак не мог решиться убрать руку. Он словно боялся, что стоит ему сделать это, и жизнь покинет ее тело, оставив ему холодеющую оболочку. Опустившись на колени рядом с раскладушкой, Гейб зарылся лицом в волосы Келси.

Паника – облегчение, паника – облегчение… Кроме этих двух ощущений, в нем ничего не было – ни мыслей, ни ярости, и Гейбл раскачивался между ними, словно маятник.

Он все еще стоял на коленях, прижимая пальцы к шее Келси и пряча лицо в ее волосах, когда рядом раздался испуганный голос:

– Гейб! Ради всего святого, Гейб, что случилось?!

Узнав Джемисона, Гейб опомнился и, подняв голову, повернулся к тренеру, который шагнул в стойло, чтобы успокоить жеребца.

– Тихо, маленький, тихо! – Джемисон схватился за недоуздок и заставил Дубля опустить голову; успокаивая его голосом, он одновременно поглаживал его свободной рукой по шее. – Ну, не надо нервничать…

Однако, когда он повернулся к Гейбу, глаза его горели тревогой.

– Что произошло? – снова спросил Джемисон. – Где Кип? Он должен был спать здесь, возле бокса.

– Откуда я, черт побери, знаю, где Кип! – взорвался Гейб. – Найди его и заодно найди ночного сторожа. – Стараясь действовать неторопливо и со всем возможным вниманием, он ощупал тело Келси, хотя и боялся наткнуться на сломанные кости. К его огромному облегчению, единственным повреждением, которое ему удалось обнаружить, была шишка на затылке величиной с куриное яйцо. На мгновение его пальцы задержались там, осторожно ощупывая припухлость, но взгляд, снова обратившийся к Джемисону, жег как огонь.

– Вызови врача и извести полицию. Живо!

– Она ранена? – Джемисон продолжал поглаживать жеребца. – Насколько серьезно?

– Не знаю. Вызови врача, черт побери! Словно в ответ на его отчаянный вопль, Келси застонала и пошевелилась.

– Келси!.. – Гейб едва удержался, чтобы не сжать ее в объятиях; – Ради бога осторожней, Келси! Не шевелись…

– Гейб… – Келси открыла глаза, но взгляд беспомощно метался по сторонам, не в силах остановиться ни на чем конкретном. – Боже мой…

Она снова смежила веки, стараясь справиться с подступившей к горлу тошнотой.

– Не двигайся, ради всего святого – не двигайся.

– Я и не двигаюсь. – Келси изо всех сил старалась дышать ровнее, но у нее это плохо получалось. Лишь убедившись, что воздух поступает в легкие более или менее свободно, она рискнула снова приоткрыть глаза. На этот раз ей удалось сосредоточиться на лице Гейба. У него в глазах – смерть, подумала она отрешенно, и внезапно все вспомнила.

– Дубль! Кто-то был у него в стойле!

– Все в порядке, он не пострадал. – Гейб яростно выругался, увидев, что Келси сморщилась от боли. – Я отнесу тебя домой. Сейчас приедет врач, он тебя осмотрит.

– Кто-то был здесь… – слабо повторила Келси. – Конюх.., куда-то делся, и дверь была открыта. Я не рассмотрела, кто это был. Они.., они не поранили его?

– Нет. – Гейб бросил взгляд на Джемисона, который как раз запирал дверцу денника. – Ступай к телефону, Джеми. Я хочу, чтобы лейтенант Росси приехал немедленно. И Мэтт Ганнер тоже. Пусть внимательно осмотрит Дубля.

– С ним как будто все в порядке, – отозвался Джемисон, но повернулся, чтобы идти к выходу. Глаза у него были красные и усталые. – Я вызову Ганнера, Гейб, а ты займись Келси. Делай все, что надо, – я посижу с Дублем до утра.

– Я хочу, чтобы за ним присматривали два человека, – распорядился Гейб и приподнял Келси с такой осторожностью, словно она вдруг сделалась стеклянной. – Я хочу, чтобы при нем неотлучно находилось два человека – не меньше двух, и днем, и ночью. Это понятно?

– Да.

– И найди Кипа, я хочу с ним поговорить.

– Сделаю, босс. – С тяжелым сердцем Джемисон проводил взглядом Гейба, который вынес Келси наружу, потом повернулся к жеребцу, потрепал его по шее, потер свои усталые глаза и отправился звонить.

– Я хорошо себя чувствую, – пробормотала Келси, пока Гейб нес ее от конюшни к усадьбе, но глаз так и не открыла. – Только голова очень болит.

– Тихо, детка, тихо, – отозвался Гейб, изо всех сил стараясь, чтобы его голос звучал легко и беззаботно. – Тебе нужно отдохнуть.

Под ногами его хрустнули осколки чашек, и он крепче стиснул зубы. Если бы он не задержался в кухне, чтобы заварить этот дурацкий чай! Если бы он был с нею…

– Ты уверен, что с Дублем все в порядке? Я так и не успела его осмотреть.

– Может быть, ты все-таки перестанешь беспокоиться об этой паршивой лошади? – вырвалось у Гейба. – Ты думаешь, я о Дубле волнуюсь? Да я бы пристрелил его своими собственными руками, если бы он поранил тебя!

– Гейб…

– Молчи, черт тебя побери! – Гейб не мог больше сдерживаться. Его лицо перекосилось от ярости, и он с силой пнул входную дверь ногой. Келси поморщилась – от резкого движения и его громкого голоса у нее снова закружилась голова.

– Нечего на меня орать! – проговорила она слабым голосом. – Ты, конечно, имеешь право быть расстроенным, но…

– Расстроенным? – Гейб уложил ее на диван в гостиной и выпрямился. Руки у него ходили ходуном, как у запойного пьяницы; он даже не был уверен, что сумеет отнести Келси наверх, в спальню. – Так ты думаешь, я расстроен? Кто-то едва не вышиб тебе мозги, а я просто слегка расстроен? Да, можно сказать и так…

Он сжал кулак и с силой ударил им в стену, давая выход бурлившим внутри эмоциям.

Келси хотела что-то сказать, но слова застряли у нее в горле, когда она перевела взгляд со вмятины в стене на разбитые в кровь костяшки его пальцев.

– Да, наверное, я действительно самую малость расстроился, когда обнаружил тебя без сознания в стойле, где испуганная лошадь могла затоптать тебя насмерть.

Об этом Келси не подумала. Картина, вставшая перед ее мысленным взором, мгновенно вызвала новый приступ тошноты, и Келси задрожала.

– Гейб, не надо…

– Нет, почему же?.. Я на самом деле чуточку расстроился, когда на минутку подумал, что ты убита. Это была самая длинная минута в моей жизни.

Слезы, подступившие к глазам Келси, наконец-то пролились. Одна, вторая слезинка, и вот они уже потекли непрерывным потоком, – Наверное, я неудачно выразилась. «Расстроен» – не совсем подходящее слово…

– Господи Иисусе… – Гейб потер лицо руками, почувствовав, что его запал неожиданно прошел. Когда это не помогло, он наклонился к Келси и крепко обнял ее, а она облегченно прижалась к нему.

– Господи, Келси, я потерял рассудок… – Гейб наклонился и поцеловал ее в мокрые, соленые щеки. – Прости меня. Сейчас я принесу лед – тебе станет легче.

– Нет, не уходи. Только не уходи.

– Хорошо. Тогда позволь мне осмотреть тебя. Где-нибудь еще болит?

– Нет, нигде не болит. Только затылок ломит. Он.., этот человек был позади меня. Наверное, это было глупо – лезть в стойло сломя голову, но я просто не могла иначе. Я увидела, что на раскладушке никого нет и что дверь денника открыта, и сразу вспомнила о том, как Дубля однажды чуть не искалечили. И о том, что случилось с Горди…

– В следующий раз подумай о том, что будет со мной. – Гейб взял ее за подбородок и заставил поднять голову. – Если я тебя потеряю, мне будет очень трудно это пережить.

Келси стиснула его руку и прижалась губами к ободранным пальцам.

– Я думаю, нам обоим не помешает холодный компресс.

– Да.

Но никто из них так и не тронулся с места до тех пор, пока в парадную дверь не постучал лейтенант Росси.

Примерно через час Гейб и лейтенант Росси вышли из конюшни в прохладную темноту ночи. – У вас недостаточно надежная система безопасности, мистер Слейтер, – сказал полицейский.

– Да, пожалуй, – согласился Гейб. Где-то у меня дыра, думал он. И дыра достаточно большая, чтобы в нее смог проникнуть злоумышленник. Ведь неспроста он выбрал именно тот момент, когда сторож отправился в обход территории.