Приданое Эсмеральды

– Я понял тебя.

– Знаешь, я ничего не могу поделать с тем, как родители Линдси, или кто бы то ни было другой, относятся ко мне и что они обо мне думают. По крайней мере, до тех пор, пока истинный убийца Линдси не будет найден, арестован и не предстанет перед судом. Но даже в этом случае, несомненно, останутся те, кто будет думать, что мне удалось ловко выскользнуть из сетей правосудия. Приходится смириться.

Нил еще отхлебнул кофе и кивнул:

– Да, конечно.

Эли неожиданно вскочил с кресла.

– Мне нужно самому знать, – убеждал он, меряя шагами кабинет. – Она была моей женой. И не имеет значения, что мы больше уже не любили друг друга, если вообще между нами когда-нибудь была любовь. Плевать, что она обманывала меня и что я хотел разорвать наш брак и больше никогда ее не видеть. Она была моей женой, мне важно узнать, кто был тот человек, что проник в наш дом и убил ее.

– Мы можем снова обратиться за помощью к Карлсону.

Эли отрицательно покачал головой:

– Нет, я думаю, он сделал все, что мог. Вряд ли от него можно ожидать новых подходов. Мне нужен свежий человек, человек с нестандартным взглядом на это дело, кто начал бы все с самого начала. Я вовсе не говорю, что недоволен работой Карлсона. Его цель состояла в том, чтобы отыскать основания для сомнений в моей виновности. Нынешнее расследование требует нового непредубежденного взгляда. Теперь нужно искать настоящего преступника.

Нил делал в своем блокноте какие-то пометки.

– Значит, вернуться к исходной точке, снова начать расследование и снова рассматривать тебя в качестве одного из подозреваемых?

– Именно. Детектив, которого мы наймем, должен внимательно изучить и мое поведение, не делая никаких скидок. Мне нужна женщина.

Нил улыбнулся:

– Не одному тебе.

Усмехнувшись, Эли снова сел.

– Мне – на протяжении последних восемнадцати месяцев.

– Неудивительно, что ты так дерьмово выглядишь.

– Кажется, кто-то говорил, что я стал выглядеть немного лучше.

– Да, конечно, но только теперь можно по-настоящему понять, в каком тяжелом состоянии ты был. Ты на самом деле хочешь, чтобы твое дело вела женщина-сыщик?

– Мне нужна умная, опытная и ответственная женщина-сыщик. С которой друзья Линдси стали бы общаться с большей готовностью и были бы более открыты, чем с Карлсоном. Как мы, так и полиция пришли к одинаковому выводу: Линдси либо сама впустила убийцу в дом, либо он открыл дверь собственным ключом. Дверь цела, никаких следов взлома, ничего не повреждено. И после того как она пришла домой в половине пятого и набрала код для открытия двери, в следующий раз код был набран только мной в половине седьмого. Убийца напал на нее сзади, значит, она повернулась к нему спиной. Это, в свою очередь, свидетельствует о том, что она его не боялась. Не было никакой борьбы, никаких признаков ограбления, даже инсценированного. Она знала убийцу и не боялась его. У Зюскинда есть алиби, но что, если он не был единственным ее любовником, а просто последним?

– Мы копали в этом направлении, – напомнил ему Нил.

– Значит, надо проверить еще раз, внимательнее, не торопясь, исследовать все возможные боковые ходы. Пусть в полиции тоже не закрывают мое дело и продолжают собирать улики против меня. Ничего страшного, Нил. Я не убивал ее, и они уже исчерпали все свои ресурсы, пытаясь доказать мою вину. Больше я не стремлюсь добиться закрытия этого дела за недоказуемостью вины. Теперь я хочу знать истину и окончательно разделаться с преступником.

– Хорошо. Я кое-кому позвоню.

– Спасибо. И, кстати, относительно частных детективов. Кто такой Кирби Дункан?

– Я уже дал задание собрать его досье. – Нил встал, подошел к своему столу и потянулся за папкой. – Можешь взять ее. Вот основные факты. У него собственная фирма и репутация человека, способного на крайне рискованные действия, но официально его к ответственности пока никто не привлекал. Он восемь лет прослужил в полиции, в Бостонском управлении, и у него там сохранилось много связей.

Пока Нил говорил, Эли открыл папку и пробежал глазами кое-какие документы.

– Насколько я понимаю, его наняла семья Линдси, но он производит впечатление легкой сошки, слишком незначительная личность для них, слишком примитивная. – Внимательно вчитываясь в подробности, Эли пытался отыскать какую-то другую зацепку или другое объяснение. – Я бы подумал, что они выберут кого-то более значительного, более крупную и известную фирму, нечто более современное.

– Согласен, но люди ведь могут принимать решения, основываясь на массе самых разных факторов. Возможно, им кто-то посоветовал: друг, знакомый, коллега, родственник.

– Кстати, я не могу представить, кто его мог нанять, кроме семьи Линдси.

– Их поверенный ничего не подтверждает и не опровергает, – заметил Нил. – На данном этапе он не обязан раскрывать какую бы то ни было информацию. Дункан был полицейским. Вполне возможно, что они с Вулфом знают друг друга, и Вулф решил сделать на него ставку. Мне он, конечно, ничего не скажет.

– Что-то не очень на него похоже, но… Кем бы ни был клиент Дункана, мы не можем запретить ему собирать обо мне информацию в Виски Бич. Законов, запрещающих подобные методы расследования, не существует.

– Но и тебя никто не может заставить идти с ним на контакт. И это не означает, что наш собственный детектив не может задавать о нем вопросы и собирать информацию и что мы не можем распространить слух о нашем параллельном следствии и о нашем собственном детективе, собирающем сведения, в том числе и о Дункане.

– Да, – согласился Эли, – пора разворошить это осиное гнездо.

– В данный момент Пьемонты пытаются устроить шум и с его помощью поддерживать сомнения в твоей невиновности, привлекать внимание СМИ к делу их дочери – те самые СМИ, которые в последнее время значительно охладели к нему, и, естественно, держать его в центре внимания общественности. Дополнительный эффект названных усилий – то, что твоя жизнь становится все более невыносимой. Поэтому нет ничего удивительного в том, что они приняли решение нанять частного детектива.

– То есть таким способом они пытаются окончательно затрахать меня.

– Грубо говоря, да.

– Пусть. Хуже того, через что я прошел, уже не будет. Я справился. И это преодолею. – Эли ощутил уверенность, что не просто переживет новое испытание, но именно справится с ним. – Теперь я больше не буду смиренно стоять у столба, пока они будут пронзать меня стрелами. Не дождутся! Они потеряли дочь, и я им искренне сочувствую, но из попытки раздавить меня у них теперь ничего не выйдет.

– Значит, если их адвокат выступит с предложением о компромиссном урегулировании, с нашей стороны должно прозвучать громкое «нет»?

– Решительное «идите вы к такой-то матери»!

– Ты явно идешь на поправку.

– Большую часть прошлого года я провел как будто в каком-то тумане. Шок, чувство вины, страх… Всякий раз, когда менялось направление ветра и небо надо мной немного расчищалось, единственное, что я мог различить на своем пути, была какая-нибудь новая ловушка. Я еще не вышел из окутывавшего меня тумана и боюсь, что он может накатить новой волной и задушить меня, но именно сейчас, сегодня, я хочу, рискуя оказаться в одной из таких ловушек, выбраться, черт возьми, из тьмы, которая меня почти поглотила, и вдохнуть наконец свежего воздуха.

– Хорошо, – Нил постучал серебряной ручкой «Монблан» по своему блокноту. – Давай обсудим стратегию.

Когда Эли наконец вышел из офиса Нила, он решил пройтись по центру Бостона. Ему хотелось разобраться в своих ощущениях, вызванных возвращением в город, пусть даже на один день. Но он не мог. Здесь все казалось ему таким знакомым и вызывало спокойствие. В первых зеленых травинках, пробивавшихся сквозь стылую зимнюю почву под действием весеннего солнца, чувствовалась надежда и жажда жизни.

Люди не пытались спрятаться от ветра – сегодня он был не слишком сильный, – сидя на скамейках в парке, они перекусывали, гуляли так же, как и он, или куда-то спешили по делам.

Ему нравилось здесь жить, Эли прекрасно это помнил. В городе его не оставляло ощущение чего-то родного, знакомого, правильного. И если бы у него возникло сейчас желание совершить основательную прогулку, он мог бы пройти отсюда к тем офисам, где когда-то вот так же, как сегодня Нил с ним, Эли сам беседовал со своими клиентами, разрабатывал с ними стратегию защиты.

Эли знал, где можно выпить приличный кофе, где быстро и вкусно перекусить или, наоборот, посидеть подольше за кружкой пива. У него были здесь свои любимые бары, свой личный портной, ювелир, у которого он чаще всего покупал подарки для Линдси.

Теперь все это стало таким чужим и ненужным. Он стоял, смотрел на яркую зелень готовых распуститься нарциссов и вдруг осознал, что больше не жалеет о прошедшем. Или, по крайней мере, терзается не так остро, как прежде.

Он нашел какую-то парикмахерскую, в которой не стал стричься, а просто попросил подровнять ему волосы, затем купил тюльпаны для бабушки. Перед тем как вернуться в Виски Бич, Эли решил забрать оставшуюся в его квартире одежду. Теперь он с предельной серьезностью относился к реанимации той части своей жизни, которая заслуживала возобновления, обо всем остальном с этой минуты он решил забыть.

К тому моменту, когда Эли припарковал машину перед шикарным домом из красного кирпича на Бикон Хилл, солнце уже скрылось за облаками. Он подумал, что громадный букет лиловых тюльпанов поможет развеять сумрак. Вылезая из машины, он с немалым трудом пытался удержать в обеих руках по букету: в одной – тюльпаны, в другой – большую вазу с гиацинтами, любимыми цветами матери.

Эли был вынужден признать, что поездка, встреча с адвокатом и прогулка утомили его больше, чем он ожидал. Но ему не хотелось, чтобы его родственники это заметили. Может быть, так разрушающе на него подействовало внезапное ухудшение погоды, но, несмотря ни на что, Эли пытался удержать в душе надежду, которая зародилась у него во время прогулки по центру города.

Когда он подходил к двери, она распахнулась ему навстречу.

– Мистер Эли! Добро пожаловать домой, мистер Эли!

– Кармел!

Если бы руки у него были свободны, он, наверное, заключил бы свою старую экономку в объятия. Вместо этого ему пришлось наклониться и поцеловать в щеку.

– Ты слишком похудел, Эли.

– Знаю.

– Я попрошу Элис сделать тебе сандвич. И ты обязательно его съешь.

– Слушаюсь, мэм!

– Какие красивые цветы!

Эли вытащил из букета один тюльпан:

– Это вам.

– Какой ты замечательный, Эли, какой заботливый. Проходи, проходи в дом. Мама скоро вернется, а отец обещал прийти к половине шестого, поэтому, даже если ты не останешься на ночь, вы все равно встретитесь. Но ты же задержишься, я надеюсь, и поужинаешь с нами. Элис готовит гуляш и ванильный крем-брюле на десерт.

– Ну, что ж, мне, наверное, следует и ей подарить тюльпан.

Широкое лицо Кармел осветилось улыбкой, но только на мгновение, так как тут же ее глаза наполнились слезами.

– Не надо плакать. – Он снова заметил ту боль и печаль, которые видел на лицах близких ему людей со времени гибели Линдси. – Все будет хорошо.

– Конечно. Я нисколько не сомневаюсь. Ну, вот, а теперь давай куда-нибудь поставим эту вазу.

– Цветы – для мамы.

– Ты хороший мальчик. Ты всегда был хорошим мальчиком, даже когда шалил. Кстати, на ужин придет и твоя сестра.

– Мне следовало купить больше цветов.

– Проходи! – Кармел смахнула слезы и рукой показала в глубь дома. – Отнеси эти цветы бабушке. Она наверху у себя в гостиной, наверное, сидит за компьютером. Ее невозможно от него оторвать, пропадает в Интернете днями и ночами. Я принесу тебе сандвич и вазу для тюльпанов.

– Спасибо. – Эли глянул в сторону широкой и изящной лестницы. – Как она?

– Идет на поправку. С каждым днем все лучше. По-прежнему мучается из-за того, что никак не может вспомнить, что же произошло в тот день. Но в целом, гораздо лучше. Она будет очень рада увидеть тебя.

Эли поднялся по лестнице и наверху повернул в правое крыло.

Кармел была права, его бабушка сидела за рабочим столом и что-то печатала на ноутбуке.

Спина прямая, плечи под зеленым кардиганом расправлены, сразу же отметил Эли. Темные волосы с проседью изящно уложены.

Не признает никаких ходунков, подумал он, покачав головой, но у стола заметил трость с серебряным набалдашником в форме львиной головы.

– Снова занимаешься демагогией?

Он подошел к ней сзади и прижался губами к ее макушке. Эстер взяла его за руку:

– Я всю жизнь просвещаю, наставляю на путь истинный. И не намерена прекращать это теперь. Дай-ка я погляжу на тебя.

Она повернула кресло к нему лицом. Ее глаза орехового цвета оценивали его без всяких скидок, вполне критически. Затем губы Эстер растянулись в улыбке.

– Ну, что ж, Виски Бич идет тебе на пользу. Ты все еще слишком худой, но уже не такой бледный, как прежде, не такой печальный. Вижу, ты принес мне напоминание о скором приходе весны.

– Спасибо Эйбре. Она подсказала мне купить их.

– И ты проявил достаточную сообразительность, чтобы в данном случае последовать ее совету.

– О, эта женщина принадлежит к той части рода человеческого, которая почти никогда не считает слово «нет» ответом. Думаю, что именно за это она тебе и нравится.

– В том числе и за это, – ответила Эстер, и потянулась к нему, и крепко сжала руку Эли. – Ты выглядишь значительно лучше, мой мальчик.

– Только сегодня.

– Но и это уже очень много. Сядь. Ты такой чертовски высокий, что я вывихну шею, если буду все время вот так на тебя смотреть. Садись и расскажи мне по порядку, чем ты сейчас занимаешься.

– Работаю, сокрушаюсь о прошлом, жалею себя иногда. Наконец-таки я понял, что работа – то единственное среди всех названных занятий, что позволяет мне оставаться самим собой. Поэтому я решил найти какой-нибудь способ избавиться от необходимости слишком часто размышлять над своей печальной судьбой и загибаться от жалости к себе.

Эстер улыбнулась с явным удовольствием от услышанного.

– Ну, вот. Теперь я слышу снова своего истинного внука.

– А где твои ходунки?

На лице Эстер появилось высокомерное выражение.

– Я отказалась от них. Врачи вставили в меня столько всяких спиц, столько всяких медицинских приспособлений, что их хватило бы на то, чтобы спустить на воду боевой корабль. Физиотерапевт работает со мной, как сержант с новобранцем. И если я способна выдержать такое, значит, могу обойтись и без всяких там старушечьих ходунков.

– Ты больше не чувствуешь боли при ходьбе?

– Время от времени, но значительно реже, чем раньше. Я бы сказала, что примерно так же, как и ты. Им не удастся нас сломить, Эли.

Эстер тоже похудела, как из-за того несчастного случая, так и из-за долгого и тяжелого лечения. На лице у нее появилось больше морщин. Но глаза оставались такими же яркими и проницательными, как и прежде, что было очень важно для Эли.

– Признаюсь, я тоже начинаю в это верить.

Пока Эли беседовал с бабушкой, Дункан остановил машину неподалеку от дома на Бикон Хилл и осмотрел здание через мощные линзы своего фотоаппарата. Затем опустил его и вытащил блокнот, чтобы записать события дня.

Придется подождать, подумал он.

Глава 7

Скука – неизбежная часть его профессии. Кирби Дункан ссутулился на сиденье своего видавшего лучшие дни седана и, чтобы чем-то занять себя, принялся грызть морковку. У него недавно появилась новая женщина, и желание быть в хорошей сексуальной форме поставило его перед необходимостью сбросить как минимум десяток лишних фунтов. Пока что ему удалось избавиться всего от двух.

За последние два часа он только раз сдвинулся с места и сейчас намеревался сделать то же самое. Инстинкт подсказывал ему, что Лэндон в данный момент где-то застрял, скорее всего, на семейном ужине, судя по тем снимкам, которые удалось сделать: его матери, отца и предположительно сестры с мужем и их трехлетним ребенком. Но его главная работа – следить за Лэндоном, и ради этого он готов торчать часами на одном месте.

Дункан проследовал за «объектом» до самого Бостона – дело нехитрое, даже с учетом транспортного потока, – до здания, в котором располагался офис его адвоката. Там Дункан смог даже прогуляться вокруг машины своего «подопечного» и осмотреть ее. Ничего особенного.

Спустя полтора часа, следуя за Лэндоном, он объехал вокруг Коммонз, после чего, плотно сев ему на хвост, проследовал до дорогой парикмахерской, где подождал, пока Лэндон подстрижется. Сказать по правде, он плохо понимал, в чем разница между обычной стрижкой и стрижкой, за которую нужно выложить лишний полтинник. Но, как говорится, каждому свое.

После парикмахерской Лэндон остановился возле цветочного магазина, откуда вышел с огромным букетом. Не иначе как, прежде чем проведать родственников, решил сделать в городе кое-какие дела. Так, обычную ерунду. Опять-таки, насколько понял Дункан, Лэндон только и делал, что тратил время на пустяки и всякие мелочи. Если этот тип и вправду укокошил собственную жену и это сошло ему с рук, не похоже, чтобы он спешил продемонстрировать свою радость по этому поводу.

Собранное на данный момент досье было более чем скромным. Несколько прогулок его «подопечного» по пляжу, встреча с обольстительной особой, что присматривает за домом, и еще с одной женщиной. Эта последняя крепко обняла Лэндона, но, как выяснилось, была верной женой и преданной матерью троих детей.

Между Лэндоном и приходящей уборщицей явно что-то было, но вот что? Это удастся понять лишь после возвращения «объекта» в дом на берегу моря.

И все же изучение ее прошлого давало основания полагать, что Эйбра Уолш питала слабость к личностям, склонными к насилию, что делало Лэндона идеальным партнером. Если, конечно, он действительно размозжил голову своей жене, в чем лично Дункан сильно сомневался. Возможно, Лэндон – ее очередное увлечение. Но это не давало никаких зацепок. Более того, ничуть не приближало к ответу на мучивший его вопрос: связывало ли эту парочку что-то до убийства или нет.

Собранные им скудные сведения опровергали как подозрения нанявшего его клиента, так и его старого знакомого Вулфа, лучшего бостонского копа. Эти двое ничуть не сомневались, что именно Лэндон раскроил череп своей жене. Увы, чем дольше Дункан наблюдал за ним, тем более невиновным ему казался этот засранец.

Чтобы выудить нужную информацию, Дункан попытался подобраться к знойной домоправительнице напрямую и, более опосредованно – к портье в гостинице и парочке других людей. С ними он повел себя как обычный турист, с невинным видом расспрашивая о большом доме на берегу, его истории и владельцах.

Ему удалось кое-что узнать о состоянии, сколоченном на торговле спиртным в дни «сухого закона». Впрочем, ему поведали не только об этом. Рассказали также об украденных драгоценностях, спрятанных давным-давно в тайниках, о семейных скандалах, домашних привидениях, героях и негодяях и о совсем недавнем скандале с Эли Лэндоном.

Самым ценным источником этих сведений стала продавщица из магазина подарков. Эта особа охотно потратила полчаса мрачного пасмурного дня на треп с покупателем, оставившим в магазине небольшую сумму. Сплетницы всегда были лучшими друзьями частного сыщика, а Хизер Локаби оказалась разговорчивой дамочкой.

И, главное, она сочувственно отзывалась об Эли. По ее словам, покойная жена была особой заносчивой и вздорной, она не смогла даже выкроить время, чтобы навестить престарелую бабушку Эли. Хизер слишком увлеклась, рассказывая о падении Эстер Лэндон с лестницы, но Дункан наводящими вопросами вернул ее словесный поток в нужное ему русло.

Если верить болтливой Хизер, Лэндон не испытывал недостатка в женском внимании – ни в летние месяцы, ни в свои приезды в Виски Бич, ни в молодости, когда ему было двадцать с небольшим лет. Ему нравились вечеринки, пить пиво в местных пивных и гонять по окрестностям в своем кабриолете.

По признанию той же Хизер, никто не предполагал, что он остепенится и женится еще до того, как ему стукнет тридцать. Об этом ходило немало досужих разговоров, которые быстро прекратились, как только выяснилось, что никакой беременности нет и в помине.

Увы, вскоре стало ясно, что в раю что-то не так. Эли уже больше не привозил супругу в Блафф-Хаус, а затем и сам перестал приезжать в эти края. Когда пошли слухи о разводе, никто не удивился, даже глазом не моргнул.

Кроме того, Хизер раньше всех догадалась, что у его холодной как рыба жены приключилась любовная интрижка. Чему тут удивляться? Лично она нисколько не винила Эли, что тот в припадке ярости набросился на изменницу. И даже если он ее убил, – нет, сама Хизер даже минуту так не думала, – это могло произойти лишь по чистой случайности.

Дункан не стал спрашивать продавщицу, почему несколько ударов кочергой по затылку следует считать несчастным случаем. Он и без того угрохал двести пятьдесят долларов на покупку ненужной ему ерунды, лишь бы только разговорить ее, а ведь она практически не сообщила ему ничего полезного.

И все же, довольно любопытно, подумал он, что кое-кто из местных жителей уверен в виновности Лэндона. Как известно, подозрения подчас открывают двери. И он постучится в них через несколько дней и в конечном итоге заработает долгожданный гонорар.

Но на сегодня хватит, он прекращает слежку. Или, по крайней мере, нужно сделать перерыв, чтобы посетить туалет. Дункан поерзал на сиденье, чувствуя, как от долгого сидения занемела задница. Неожиданно зазвонил мобильник.

– Дункан, – ответил он и выпрямился, узнав голос клиента. – В данный момент я нахожусь неподалеку от дома его родителей на Бикон Хилл. Сегодня утром он приехал в Бостон. Я подготовлю для вас отчет…

Клиент не дал договорить, обрушив на него залп вопросов. Дункан снова поерзал.

– Да, верно. Он пробыл в Бостоне весь день, встретился со своим адвокатом, подстригся, купил цветы. – Клиент оплатит счета, напомнил себе Дункан, внося время звонка в записную книжку. – Семья его сестры приехала примерно полчаса назад. Похоже, это какое-то семейное торжество. Судя по времени дня, торжественный ужин. Скорее всего, этим день и закончится… да, если вы этого хотите. Могу сделать это.

Любой каприз за ваши деньги, подумал Дункан и мысленно настроился на долгий и скучный вечер.

– Я свяжусь с вами, когда он выйдет.

Телефон щелкнул и отключился. Дункан покачал головой. Клиент все оплатит, снова подумал он и потянулся за очередной морковкой.

* * *

Хотя он отсутствовал всего несколько недель, ощущение было такое, будто его не было дома сто лет. В большом камине, перед которым грелась старая собака Сэди, потрескивали горящие поленья. Все собрались в гостиной, заставленной старинной мебелью и антиквариатом. Повсюду семейные фото в рамках. В изящной вазе на пианино красные лилии. Здесь и раньше, до того, как жизнь Эли превратилась в ад, члены его семьи сидели за большим столом, мирно беседовали, пили вино.

Даже бабушка не стала возражать, когда он на руках снес по лестнице вниз и усадил ее в любимое кресло-качалку, и принялась болтать о пустяках, как будто ничего не случилось.

Наверное, помогло присутствие ребенка. Хорошенькая, как куколка, стремительная, как молния, трехлетняя Селина заполнила комнату своей неуемной энергией. Малышка потребовала, чтобы дядя Эли поиграл с ней. Что делать? Пришлось сесть на пол и помочь племяннице выстроить из кубиков замок для куклы-принцессы.

Такое простое, такое обычное занятие, но оно почему-то напомнило ему о том, что и он когда-то мечтал о собственных детях. Кстати, родители сегодня тоже чуть повеселее, как тогда, когда несколько недель назад он уехал в Виски Бич. Но свалившиеся на него неурядицы сказались и на них. На лице отца залегли глубокие морщины. Кожа на лице матери сделалась болезненно прозрачной.

Но они так и не дрогнули, подумал он. Молодцы.

– Хочу накормить эту заигравшуюся девочку, – сказала сестра Эли и, положив руку на плечо мужа, встала. – Дядя Эли, надеюсь, ты поможешь мне усадить эту проказницу за стол?

– Разумеется.

Не выпуская кукол, Селина подняла руки и, одарив его неотразимой улыбкой, позволила взять себя на руки и отнести на кухню.

Огромной плитой управляла широкоплечая Элис.

– Проголодались, верно?

Селина тут же высвободилась из рук дядюшки и с распростертыми объятиями бросилась к кухарке.

– Вот она, моя принцесса, я поймала ее, – проворковала Элис, усаживая Селину себе на колени. – Малышка может поесть вместе со мной, за компанию, – сказала она, обращаясь к Триши. – И Кармел тоже. Я сказала ей, что маленькая принцесса теперь в нашем полном распоряжении. Для остальных ужин будет на столе минут через сорок.

– Спасибо, но если она станет вам мешать…

– Мешать? – Элис театрально закатила глаза, что должно было одновременно означать ужас и удивление. – Да вы только посмотрите на это ангельское личико!