скачать книгу бесплатно
Та отозвалась:
– Спокойной ночи.
Мгновение спустя Бритт зашептала из-за двери:
– Я не могу войти. Прости. Я слышала, как ты кричал, но…
– Все хорошо. Не переживай. Иди спать, а то увидят.
– Прости, – повторила она.
Соседняя дверь хлопнула. Зейн ненадолго задремал. Его разбудил смех матери. Родители поднимались по лестнице, негромко переговариваясь. Прошли мимо его комнаты. Зейн затаился, закрыл глаза и принялся дышать как можно тише, потому что ни капли им не верил.
Он оказался прав – через несколько минут щелкнул замок. В уголках глаз покраснело от света. Зейн не открывал их, но старался не сжимать веки слишком плотно – так будет понятно, что он притворяется.
Дверь закрылась, замок снова щелкнул, однако Зейн все равно ждал, отсчитывая минуты.
Через полчаса, почувствовав себя в безопасности, он прокрался к столу и достал блокнот и две ручки. На всякий случай отнес их вместе с фонариком, который оставила Бритт, в постель.
Если услышит шаги за дверью, то успеет спрятать улики под одеяло и притвориться спящим.
В тусклом луче света Зейн принялся писать.
Возможно, мне не поверят. Он слишком уважаемый и авторитетный человек. Но мой учитель по английскому говорит, что полезно вести дневник: он помогает уложить в голове мысли и лучше запоминать события. Мне нельзя ничего забывать.
Это случилось двадцать третьего декабря тысяча девятьсот девяносто восьмого года, когда я с моей сестрой Бритт вернулись из школы («мы… вернулись», – исправил он). Мать лежала на полу. Отец опять ее избивал, а когда я хотел помочь ей, избил и меня.
Зейн писал больше часа.
Когда рука вконец устала, он достал монетку из заначки и с ее помощью открутил крышку на вентиляционном отверстии, спрятав внутри блокнот. Туда же отправились и ручки, хотя в одной кончились чернила.
Потом он улегся в постель и заснул.
Глава 3
Зейн сделал все, как ему велели. Боль утихла, синяки сошли. В горах никто не усомнился в словах доктора Бигелоу, который сказал, что сын упал с велосипеда и должен отлежаться в номере. В Лейквью поверили в басню про падение с лыж.
Неладное заподозрила разве что Эмили, удивившись, почему толком не выздоровевшему мальчику разрешили кататься, но это ничего не изменило.
Жизнь шла своим чередом.
Зейн усвоил одно: надо быть осторожным.
Он без лишних напоминаний убирался в комнате, безропотно выполнял обязанности по дому. Учился – больше из страха, нежели из интереса. Если оценки будут ниже ожидаемого, его снова накажут и запретят играть в бейсбол. Бейсбол был не только единственной мечтой и страстью, но и шансом на спасение.
Если удастся подписать контракт, он уедет из города и забудет его, как страшный сон.
Все вели себя так, будто двадцать третьего декабря ничего не было. Дом на Лейквью-Террас пропитался ложью. Зейн с честью выдержал отцовские испытания – ему хватило ума понять, в чем они заключаются. Неожиданные тычки и пощечины без причины – и довольное выражение лица, когда сын смиренно опускал глаза, ничего не отвечая.
Ночью, в тишине комнаты, Зейн писал правду.
Двенадцатое января. Грэм толкнул меня в стену. Сказал, я весь ужин сидел с надутым лицом и не выказал должного уважения. Я попросил отца Мики никому не рассказывать, что он меня тренирует – мол, хочу устроить сюрприз. Он все равно не общается с Грэмом. По-моему, тот ему не нравится. Дэйв сказал, что не надо обращаться к нему «сэр», иначе ему кажется, что он снова в армии. Раз мы тренируемся вместе, можно звать его по имени. Дэйв классный!
Второе марта. Я стал сильнее!!! Выжимаю семь килограммов по двенадцать раз в три подхода. А еще поднял штангу в тридцать пять кило. Набрал два килограмма. Дэйв говорит, это мышечная масса. Завтра у нас первая предсезонная игра, и тренер сказал, у меня не рука, а ракета! Видимо, накачал. На тренировке я получил одиночный балл и тройной, и целых два очка для команды. Завтра мы точно разгромим «Иглз»! Элайза велела вытащить тарелки из посудомоечной машины. Я сказал: «Конечно». Грэм дал пощечину. Нельзя говорить «Конечно», надо говорить «Да, мэм», иначе я никчемный маленький засранец. Потом дал пощечину ей за то, что не исправила меня, и назвал ее тупой сукой. Бритт хотела заплакать, но я строго посмотрел на нее. Не хватало еще, чтобы и ей досталось.
Зейн заполнял дневник каждую ночь, подробно описывая свои игры, тренировки с Дэйвом и стычки с отцом.
С волнением и гордостью он написал про победу в чемпионате. Про то, с каким довольным видом отец сидел на трибуне, а потом всю дорогу домой критиковал поведение Зейна на поле. Про то, как Дэйв Картер хлопнул его по спине и назвал чемпионом.
К пятнадцати годам – день рождения у него был летом – Зейн вытянулся до ста восьмидесяти сантиметров и весил пятьдесят восемь кило. Когда Дэйв в шутку назвал его «тощей машиной для убийства», он не знал, что Зейн именно к этому и стремится.
В ночь на двадцать третье декабря Зейн проснулся в холодном полу. Ему приснилось, что отец нашел дневники и забил его до смерти.
Наяву все было тихо, праздники прошли спокойно.
У Зейна появилась девушка – Эшли Кинсдейл, блондинка с веселыми глазами, отличница и спортсменка. В мае он впервые позвал ее на свидание, пригласив на школьные танцы.
Дэйв обещал отвезти их вместе с Микой и его девушкой – геймером и занудой Мелиссой «Мэл» Райли.
Зейну пришлось купить новый костюм и туфли. Он корчил недовольные гримасы, но в глубине души был рад. Вдобавок выяснилось, что он подрос на пять сантиметров и прибавил в размере ноги.
Свою прическу он не любил – отец заставлял носить армейскую стрижку, тем самым напоминая про военную академию, – однако в остальном Зейну нравился его внешний вид. Он надеялся к концу школы дорасти до ста девяноста сантиметров. Тогда он окажется одного роста с Грэмом. Тем самым Грэмом, который называет Эшли «шлюхой», если ее нет рядом.
Живот у Зейна до сих пор ныл от удара, которым его наградили, когда он забылся и в ответ на очередную издевку поднял глаза.
Два года два месяца. Столько времени осталось до восемнадцатилетия и свободы. Родители думают, он поступит в Чапел-Хилл и будет изучать медицину. Ни за что! Зейн нацелился на Университет Южной Калифорнии. Тот на другом конце страны, и у них серьезная спортивная программа.
Он подаст заявку туда и еще в Университет штата Калифорния в Фуллертоне. И в Аризону тоже. Если Барри Бондс учился в Аризоне, то и Зейн Бигелоу неплохо там устроится.
Письма он отправит с адреса Эмили – ей к тому времени он расскажет о своих планах. Только попросит держать в секрете. Эмили его не выдаст, Зейн почти не сомневался. Он не хочет быть врачом, тетушка его поймет. Если дадут стипендию, все получится. Без стипендии нельзя – Грэм не станет платит за учебу.
У Зейна был неплохой средний балл – четыре и две десятых по углубленной программе. Вдобавок тренер обещал дать рекомендации.
Математика и естественные науки давались ему с трудом, но Зейн старался не нахватать плохих оценок. За это он будет обязан Мике по гроб жизни.
На экзаменах он набрал сто девяносто баллов. По математике – всего пятьдесят, за что получил несколько ударов по печени и почкам. Математику придется пересдать в следующем году.
Впрочем, об этом он подумает после. Сегодня у него свидание!
От стука в дверь Зейн напрягся, однако затем вспомнил, что родители никогда не стучат. Он впустил Бритт.
– Боже, только гляньте на него.
– Неплохо, да? Если не обращать внимания на дурацкую прическу.
– Тебе хотя бы не приходится каждый день завязывать волосы в хвост или крутить пучок на репетицию. Хлоя недавно подстриглась и покрасилась. Так здорово выглядит. Мне уже тринадцать, а у меня прическа как у восьмилетки.
– Мика и Мэл вообще ходят с одинаковыми синими прядями.
– Да, они чудики. – Бритт плюхнулась на кровать. – Кстати… Ты знаешь Мэйджера Лоури?
– Да, немного. Новенький, играет в баскетбол. Говорят, получил приглашение из университета. А что?
Она накрутила кончик хвоста на палец.
– Ничего. Просто интересно…
– Да ладно, – фыркнул Зейн. – Он в старшей школе. А ты еще нет.
– Через год тоже там буду.
– Вау, да ты в него втрескалась! – Зейн расхохотался. – Учись целоваться с зеркалом, а то…
– Заткнись!
Как и полагается старшему брату, Зейн зачмокал губами, изображая поцелуи. И вдруг замер.
– Господи, Бритт, даже не думай.
– Не твое дело.
Она, задрав подбородок, хотела встать, но Зейн махнул рукой.
– Мэйджер ведь черный.
У Бритт вспыхнули глаза.
– Не думала, что ты расист!
– Ну же, Бритт, пойми уже.
Она еще выше вздернула подбородок.
– Я все понимаю.
– Ты слышала, что он говорит про Эшли только потому, что ее дедушка приехал из Ирландии. Как, по-твоему, он отреагирует, когда узнает, что ты встречаешься с чернокожим парнем?
Бритт снова упала на кровать.
– Без разницы. Такое чувство, он вообще не помнит о моем существовании.
Если Грэм хотя бы заподозрит неладное…
– Будь осторожнее. И умнее. Еще пять лет. Знаю, это долго, но рано или поздно все закончится.
– Мама говорит, мне надо стараться изо всех сил, чтобы меня в шестнадцать лет пригласили на бал дебютанток. Танцевать, хорошо учиться, следить за манерами. Тебе хотя бы разрешают играть в бейсбол. А у меня одни дурацкие платья с бусами!
Бритт снова вскочила, вскидывая руки:
– Это не мое. Не хочу такой быть!
– Думаешь, я хочу? – Зейн провел пальцами по волосам. – Будь умнее и осторожнее. Особенно когда я уеду в колледж. – Он с опаской посмотрел в сторону двери. – Я хочу рассказать обо всем Эмили перед отъездом.
– Не смей! – В глазах у Бритт вспыхнул ужас. – Он же взбесится.
– В том-то и дело. Он взбесится, когда поймет, что я поступил не в Чапел-Хилл, когда поймет, что я уехал. И тогда выместит злобу на тебе. Одной тебе не справиться. Эмили поможет.
– Что она сделает?
– Не знаю. Что-нибудь. – Зейна и самого изрядно грызли сомнения. – Я не оставлю тебя одну, без поддержки.
– Ты не сможешь защищать меня всю жизнь.
– Смогу. Поговорим потом, не здесь, не дома. Обсудим. Может, и родителям Мики скажем.
– Зейн, нельзя! Они все равно не поверят.
– Дэйв работает на «Скорой». Он знает Грэма, и тот ему не нравится. Он никогда не говорил прямо, однако я чувствую. Потом обсудим, – повторил Зейн. – Знай, тронуть тебя я не позволю.
Бритт хотела сказать что-то еще, но покачала головой.
– Что?
– Ничего. Потом. Если нас услышат…
Зейн читал про военнопленных, про то, как они строили планы побега. Себя с Бритт он тоже воспринимал пленниками в родном доме. Однако впереди его ждало целых четыре часа свободы. Пока он не вернется домой, все будет хорошо.
Вечер начался не слишком весело: пришлось зайти за Эшли и сфотографироваться с ней миллион раз. Провожать ее вышли даже бабушка с дедушкой, они сделали уйму фотографий, разговаривая со смешным акцентом.
Эшли с густыми кудрями, которые завила ей мать, выглядела на удивление хорошенькой. Зейн сказал, что у нее красивое платье: синее и впрямь было ей к лицу.
Зал для танцев оформили в пляжной тематике. Декорации не произвели на Зейна особого впечатления, но музыка и освещение ему понравились.
По сравнению с Микой, из которого был никудышный танцор, Зейн неплохо двигался. Особенно по вкусу ему пришлись медленные танцы, когда надо было просто раскачиваться из стороны в сторону, обнимая льнущую к нему всем телом Эшли.
Она даже позволила потрогать себя за грудь – сквозь одежду, разумеется. Зейн надеялся, что скоро его допустят до голой плоти.
Судя по тому, как улыбалась Эшли, надежды были вполне обоснованны.
Она обняла его за шею и потянула вниз, намекая, что хочет поцеловаться. На вкус ее губы были сладкими, будто леденцы, и от нее пахло цветами.
– Отличный вечер, – пробормотала Эшли. – Еще неделя занятий, и лето.
– Три с половиной дня, – уточнил Зейн.
– Тем более. Я буду скучать, когда ты уедешь на каникулы в Италию.
– Ты сама уедешь в Ирландию. – Он прижал ее к себе. – Хорошо бы поехать в одно время… Тогда мы хотя бы окажемся в одной части света.