скачать книгу бесплатно
– Не думаю, что это поможет, – говорю я, уже понимая, что утром сильно пожалею о двух больших порциях «гленморанджи».
– Пожалуй, ты прав.
Мы выходим из внутреннего дворика и медленно бредем к реке.
– Бен, – говорит Ист, когда огни ресторана остаются позади. – я нечаянно услышал ваш разговор и не знал, можно ли мне вставить словечко…
– Валяй, – говорю я, и мы останавливаемся на берегу, где уличный фонарь освещает конскую тропу[1 - Towpath – тропа вдоль реки или канала, по которой прежде водили лошадей, тянувших баржи. – Здесь и далее примечания переводчика.].
– Я Мадлен давно знаю. Она была завсегдатаем еще моего первого ресторана, в Ричмонде, в другой жизни. Она умеет уговаривать. Не поддавайся: не делай того, чего не хочешь. Мой тебе совет: иди, как шел, своим путем и смотри в будущее. Взгляд в прошлое не сулит ничего хорошего.
Глава 3
Проснувшись, я вижу, что сквозь шторы пробивается свет, но понятия не имею, который час. Я протягиваю руку к столику возле кровати, чтобы нашарить телефон, и опрокидываю стакан – вода выливается на пол. Я боюсь, что комната завертится, если я подниму голову, и потому просто медленно поворачиваю ее и осматриваюсь по сторонам. Во рту – явственный привкус вчерашнего спиртного.
Десять лет назад я лежал в этой же самой кровати, когда моя мама в третий и последний раз крикнула, чтобы я вставал. Я учился тогда на втором курсе Манчестерского университета и приехал домой, в Лондон, на пасхальные каникулы. Я подрабатывал на спортивном сайте, занимаясь фактчекингом, и всего за неделю усвоил, что спортивные журналисты начинают работать не раньше полудня, заканчивают поздно, а на досуге смотрят футбол по «Скай» в пабе. Я охотно приспособился к такому режиму и в то утро, мучаясь в постели от похмелья, вовсе не горел желанием присоединяться к маме, ехавшей в такую рань на работу.
Сейчас, лежа с закрытыми глазами, я снова и снова мысленно слышу ее голос. Она недовольна, ее все больше раздражает моя апатия. Уже выходя из дома, она в последний раз взывает ко мне.
– Бен, кончай валяться! Ты тратишь время попусту – вставай сейчас же! – кричит она, и я слышу, как она хватает сумку, прежде чем захлопнуть входную дверь.
Это были ее последние слова, обращенные ко мне.
В то утро мама вышла из дома, когда еще не было восьми. Она пересекла Хадли-Коммон[2 - Common – разновидность городских зеленых массивов, широко распространенных в Великобритании и особенно в Лондоне. Неогороженные, общедоступные, с большим количеством открытых пространств, они обычно ближе к дикой природе, чем классические парковые зоны с их клумбами и специально оформленными дорожками. Служат местом отдыха для окрестных жителей. Хадли-Коммон – это подобный массив в вымышленном городке Хадли (входящем в состав Большого Лондона), с которым связана значительная часть повествования. За неимением подходящего русского слова он далее часто называется просто парком.] и пошла по краю рощи, тянувшейся вдоль железной дороги. Так она ходила каждое утро, и путь до станции «Сент-Марнем» занимал у нее меньше десяти минут. Обычно она проходила на дальний конец платформы, где останавливался последний вагон: тогда все двадцать минут до центра Лондона она могла с гарантией провести сидя. Впрочем, что она делала тем утром, я знаю только со слов полиции.
Я приготовил себе завтрак – и еще сэндвич, чтобы взять на работу. Стоя у окна с чашкой кофе в руке, я строил планы на день и рассеянно наблюдал за пожилым соседом мистером Кранфилдом, копошившимся в своем саду. И тут подъехала полицейская машина.
Из машины вышли двое полицейских и пошли по дорожке к дому. У меня тут же засосало под ложечкой. В детстве я видел слишком много полицейских, подъезжавших к дому, и знакомый ужас, сопровождавший их визиты, нахлынул снова. Сколько раз после смерти Ника я, завидев полицейских, убегал и, притаившись на верхней площадке лестницы, жадно слушал то, что они говорили маме! Я вдруг снова ощутил себя ребенком. Только вот теперь бежать, чтобы спрятаться, было некуда, как бы мне этого ни хотелось.
Когда в дверь позвонили, я замер, стоя у окна и глядя, как мистер Кранфилд прислоняет вилы к стене. Потом он обошел вокруг дома и сел на крыльцо, чтобы снять резиновые сапоги. Аккуратно отставил их в сторону, поднялся и скрылся в доме.
Только второй звонок заставил меня сдвинуться с места. Я медленно вышел в прихожую и помешкал, прежде чем открывать дверь, до последнего цепляясь за ту устоявшуюся жизнь, которая, как я чувствовал, исчезала навсегда.
Звонок прозвенел в третий раз, и я наконец открыл дверь.
На улице бушевал ветер, и двое полицейских на крыльце невольно жались друг к другу. Не дожидаясь, пока они заговорят, я повернулся и двинулся обратно в кухню. Они вошли у меня за спиной, и я слышал, как они закрыли дверь. Мужчина-полицейский спросил, я ли мистер Бенджамин Харпер. Я покорно откликнулся:
– Да.
Они и так прекрасно знали, кто я.
На кухне я сел за наш старый деревенский стол. Он был огромным и заполнял собой почти все помещение. После смерти Ника он казался слишком большим для нас с мамой, но с годами мы привыкли им пользоваться. Теперь, когда я сидел за ним один, его бескрайность подавляла.
Стоя в дверном проеме, женщина-полицейский попросила подтвердить, что я сын Клэр Харпер. Есть ли дома кто-то еще, спросила она. Я покачал головой. Я смотрел, как ее напарник неуверенно прошел по кухне и оперся на тот край стола, где стояла не мытая после завтрака посуда. Я забыл убрать масло в холодильник. Было видно, как оно блестит, начиная таять. Из банки с мармайтом[3 - Бутербродная дрожжевая паста, очень популярная в Великобритании.] торчал нож. Маму бы все это взбесило.
Женщина выдвинула стул и повернулась ко мне. Я поднял голову и впервые посмотрел на нее. В ее глазах я увидел сострадание – чувство, которое со временем стало вызывать у меня отторжение.
Она снова спросила, является ли Клэр Харпер моей матерью, и я подтвердил это. Работает ли она в офисе на Уэлбек-стрит? Помню, что я тогда нервно засмеялся, и она легонько коснулась меня. Я отвернулся и перехватил взгляд полицейского, который он тут же отвел. Он посмотрел в сад, где под весенним солнцем уже вымахала высокая трава. Всю прошлую неделю мама просила меня покосить лужайку. А я говорил, чтоб она меня не пилила.
Женщина спросила, села ли мама на поезд на станции «Сент-Марнем». Я принялся рассказывать, что она садится на поезд в одном и том же месте каждое утро, что она – человек привычки, живет по распорядку, выходит из дома в одно и то же время и в любую погоду – хоть в дождь, хоть в снег – идет через парк. Женщина пыталась меня прервать, но я не останавливался. Она работает менеджером проектов в дизайнерской фирме, всегда берет с собой обед из дома, в двенадцать тридцать делает часовой перерыв, утром, придя на работу, варит себе кофе, сейчас она как раз должна быть в офисе, там они и могут ее найти. Сотрудница полиции сжала мою руку и назвала по имени.
– Бен, женщина шагнула на пути перед поездом, идущим к вокзалу Ватерлоо.
Я кивнул, резко замолчав.
– Мы полагаем, что это была твоя мама.
Я взглянул на ее напарника, который теперь смотрел на меня, медленно кивая, и поймал себя на том, что тоже начал кивать. Я услышал, как на стене позади нас тикают часы. Этот звук внезапно стал оглушительным.
– Сочувствую, Бен. Но, по крайней мере, она умерла мгновенно, – сказала женщина.
Мы посидели молча. Потом она сказала:
– Я знаю, что тебе трудно сразу это принять, и потому лучше позвать кого-то из родственников.
Я промолчал.
– Или близкого друга, – быстро добавила она, взглянув на коллегу.
Она ждала моего ответа, однако мне было нечего ей сказать. Я хотел, чтобы они ушли. Им требовались какие-то формальности, но я их не слушал. Тело нужно было опознать, но я не понимал, что сделать это предстоит мне. Мне было двадцать лет.
– Давай мы позвоним кому-нибудь из твоих? – повторила она. – Уверена, что тебе сейчас лучше не быть одному.
Почему-то я не вспомнил ни о ком, кроме мистера Кранфилда с его вилами.
– Бен?
Я с усилием сосредоточился на разговоре с ней и соврал. Сказал, что позвоню отцу. А я ведь даже номера его не знал.
Полицейский подошел, положил руку мне на плечо и спросил, как я себя чувствую. Я сказал, что справлюсь. Я хотел, чтобы они ушли. Уверен, что и он хотел того же.
Я встал и медленно направился в прихожую. Они пошли за мной; женщина все просила подтвердить, что я позвоню отцу.
Я снова пообещал. Я просто хотел, чтобы они ушли.
Будем на связи, сказали они.
Я кивнул и поблагодарил их. Сам не знаю, за что.
Когда они, выходя, открыли дверь, в дом ворвался ветер. На улице лило как из ведра, и полицейские сразу бросились к машине; женщина судорожно придерживала свою шляпу. Закрыв дверь, я одиноко стоял в пустой прихожей.
Глава 4
Дэни Каш вышла из спальни, включила свет и через небольшую лестничную площадку направилась к гостевой спальне своего дома в Хадли. Как же нравился ей этот дом, когда она впервые вошла в него! Нравились его свежеокрашенные стены, уютный запах мягких новых ковров и аккуратно расставленная мебель, позволявшая разместить все, что нужно. Это был идеальный дом – именно о таком она всегда мечтала. Неважно, что до Темзы, с ее предполагаемым викторианским очарованием прибрежных владений Хадли, целая миля. Это ее собственный дом. Она уверила себя, что будет здесь невероятно счастлива.
Четыре месяца спустя этот дом казался ей тюрьмой.
Стоя в дверях спальни, она представляла себе детскую, которую собиралась здесь устроить: на стенах нарисованы зверюшки, на шторах – ее любимые пингвины. Или она просто обманывала себя, надеясь, что этот день когда-нибудь наступит?
Но сейчас не время думать об этом. Нужно сосредоточиться на работе.
Она посмотрела на свою униформу, которую с вечера аккуратно разложила на кровати, и на минуту засомневалась. Готова ли она?
Она должна быть готова.
Другого выхода у нее нет.
Дэни взяла в руки белоснежную блузку. Погоны уже на месте. Непослушными пальцами застегнула пуговицы и закрепила шарф. Нагнувшись завязать шнурки, мельком увидела в ботинках собственное отражение. Накануне вечером она с гордостью заглаживала складки на черных брюках, думая об отце, – о том, сколько лет он прослужил, и о том, что он разделил бы ее гордость.
На дверце шкафа висел китель. Сняв пленку от химчистки и расстегнув верхнюю пуговицу, Дэни через голову натянула его на себя. Почувствовала, что он не облегает плотно спину и бедра. Ничего удивительного: в последние недели у нее совсем пропал аппетит. Взяв с кровати шляпу, Дэни постаралась засунуть под нее как можно больше белокурых завитков. Подойдя к зеркалу, она даже не сразу узнала себя.
Она снова полицейский.
Стоя на площадке, прислушалась: нет ли признаков жизни. Стараясь не наступить на вторую сверху ступеньку, которая, несмотря на посулы плотника, по-прежнему скрипела от малейшего прикосновения, тихо прокралась вниз. Дверь в гостиную оказалась плотно закрытой, и она облегченно выдохнула.
Выйдя из дома, Дэни закрыла глаза и закинула голову: пусть солнце согреет ее душу. Она замерла на мгновенье, прежде чем двинуться вперед и решительно оставить позади последние пять месяцев.
Пять лет службы показали, какой она прекрасный полицейский. Поступив на службу в двадцать один год, она сразу всех впечатлила. То, что она дочь Джека Каша, значило лишь, что к ней предъявляли повышенные требования. Но она соответствовала этим требованиям с самого первого дня. Хладнокровная и сообразительная, она была явным фаворитом начальства. Всего полгода назад шли разговоры о присвоении ей сержантского звания.
Дэни отбросила эти воспоминания. Она была хорошим полицейским тогда – будет им и теперь.
На полпути с холма Хадли она остановилась на переходе у светофора. Движение было уже оживленным, а дети как раз шли в гимназию. Улыбнувшись двум стоявшим рядом с ней девочкам, Дэни перевела взгляд в сторону Темзы. Она стояла и смотрела, как под городским мостом проплывает речной трамвайчик, – везет в Сити утренних пассажиров.
Взрыв прозвучал внезапно. Девочки закричали, и Дэни отпрыгнула назад так резко, что шляпа упала на землю. Стоя на обочине, она лихорадочно озиралась, но от страха почти ослепла. Где девочки? Ей надо позаботиться о них. Перед глазами у нее все плыло… Тут она почувствовала, что ее взяли за руку.
– Мисс, с вами все в порядке? – спросила одна из девочек, подавая Дэни шляпу.
– Вот придурки! – крикнула вторая и расхохоталась. – Как дети, честное слово!
Оглядевшись, Дэни поняла, что кругом продолжается обычная жизнь. На другой стороне улицы мелькнули и исчезли, свернув в Хилл-парк, три подростка.
– Вечно они со своими петардами, – сказала девочка, подавшая Дэни шляпу. – Строят из себя крутых мачо, а сами просто глупые мальчишки!
Последние слова она громко прокричала вслед ребятам.
– Все хорошо, спасибо, – ответила Дэни и, в ожидании зеленого, принялась поправлять шляпу.
Девочки перешли улицу и скрылись в Хилл-парке. А она пропустила момент, когда машины снова поехали, и ей пришлось опять нажимать на кнопку, чтобы перейти.
Пока она спускалась с холма на центральную улицу, машин прибавилось. Автобус, направлявшийся в Уондзуорт, перегородил перекресток. Кругом все гудели, и Дэни успокаивающе взглянула на раздосадованного водителя. Машина доставки остановилась в запрещенной зоне – Дэни скомандовала шоферу проезжать, и движение транспорта восстановилось.
Завидев на противоположной стороне улицы полицейское отделение Хадли, она замедлила шаги. В здание вошли два констебля. Потом – пожилая женщина с палочкой. Выходивший из участка старший офицер придержал перед дамой дверь, другой вошел вслед за ней. Дэни не узнала ни одного из констеблей, да и остальные полицейские тоже показались ей странно чужими, как люди из другой жизни, которых едва знаешь. Неужели ее не было так долго? Последние пять месяцев она сознательно держалась подальше от отделения. Сходила как-то в паб с парой сослуживцев помоложе, а с прочими решила не общаться. Теперь она об этом пожалела. Если бы она иногда к ним заходила, сейчас ей, возможно, было бы легче, – не было бы этого барьера.
Помедлив, Дэни повернулась и пошла прочь.
У городского моста она взглянула на часы. До начала смены оставалось еще полчаса. Она перейдет на тот берег, полюбуется видом, а потом вернется в участок. Тогда она будет готова.
С моста она посмотрела вверх по реке на городские эллинги – там уже вовсю кипела жизнь. За ними виднелись Хадли-Коммон и роща по дороге в Сент-Марнем. На северном берегу высилась башня со стеклянным фасадом – жилые апартаменты класса люкс. А внизу – гастроном, полный органических овощей и дорогих вин. Идеально подходит богатым покупателям – тем, кто по дороге с работы хочет купить на ужин что-то такое, что легко приготовить.
И он же в прошлый Хэллоуин идеально подошел вооруженным налетчикам.
Проскочившие мимо нее в масках монстров, они мало чем отличались от школьников. Поглощенная мыслями о бутылочке вина, которой она намеревалась отметить конец долгой смены, Дэни едва на них взглянула.
Они не заметили, что она вошла вслед за ними.
Дэни была в полицейской форме.
Увидев ее, они запаниковали.
Сверкнуло лезвие, потом еще одно.
Покупатели закричали.
Они взяли заложников. К спине Дэни приставили нож.
Сейчас у нее в голове снова зазвучали сирены – далеко не в первый раз за прошедшие пять месяцев. Она что-то тогда сделала не так?
Ей вспомнилось лицо отца с морщинками у глаз, когда он улыбался.
– Никогда не сомневайся в себе, Дэни, – сказал бы он. – Ты можешь стать кем угодно, если захочешь.
Она резко развернулась и пошла обратно через мост к полицейскому участку. Не сбавляя шага, поднялась по трем ступенькам и вошла внутрь, полная решимости начать все заново.
Глава 5
Свет в комнате почти непереносимо яркий. Я рывком сажусь, беру телефон и включаю экран. Часы показывают, что на работу я уже опоздал. Скажу Мадлен, что утром подбирал материалы для следующей статьи. К тому же сегодня четверг и половина наших авторов уже готовится к выходным.
Я оглядываю комнату. Моя одежда раскидана по полу, пустой бумажник валяется рядом с часами, которые мама подарила мне на восемнадцатилетие. Голова продолжает кружиться, поэтому я падаю обратно на подушку и пялюсь в потолок. У меня начинают течь слезы, и я нажимаю пальцами на уголки глаз. Глубоко дыша, сбрасываю одеяло и тут же слышу, что в ванной течет вода.
Секундой позже дверь ванной открывается и в комнату влетает миссис Кранфилд. У меня бы язык не повернулся назвать миссис Кранфилд помощницей по хозяйству, особенно учитывая, что я не плачу ей ни пенни, и тем не менее она реально помогает мне держать дом в порядке. Она и ее муж – два замечательных человека, которые очень помогли мне после маминой смерти. Правильнее всего было бы назвать их моими приемными родителями. Без них мне было бы очень плохо, хотя – как и любые родители – временами они немного раздражают.
– Проснулся, значит, – говорит миссис Кранфилд. – Ну и грязища у тебя в ванной.
– Грязища? – откликаюсь я, пытаясь натянуть одеяло обратно.
– Чего я там не видала!
Она проходит по комнате и, подобрав с полу мои трусы, кидает их на кровать.
– Видно, тебя снова вырвало, когда ты в дом вошел. Надо будет мне зайти попозже и привести там все в порядок.
– Снова?.. – осторожно переспрашиваю я.
– Ну, сначала тебя вырвало у нас под окнами, когда ты возвращался домой. Джордж сейчас отмывает из шланга нашу клумбу с ломоносами.
– О господи! Простите, – пристыженно говорю я, пытаясь дотянуться до трусов.
– Бен, честно: твой унитаз – просто ужас. Страшно представить, когда ты его мыл в последний раз.
