Интеракция

– Нет, всё как обычно.

Стражник перевёл взгляд на меня:

– Ну ладно, а ты как, старческая голова, освоился?

Он говорил так, будто знал меня. Я смутился и произнёс как можно вежливее:

– Прошу прощения, разве мы знакомы, о славный воин?

Парень рассмеялся:

– Ну ты даёшь! Фредерик тебя хорошо научил словами кидаться. Это ж я предложил Торстейну отдать тебя в ученики, когда ты приехал на тележке. Забыл?

Меня осенило воспоминание.

– Во, по глазам вижу, узнал! Для общего развития: нынешние люди высокого порядка предпочитают этикет срединных земель. Там в приоритете извиняться при каждой просьбе и называть друг друга «господин» или «госпожа». Что бы это ни значило! Ха-ха!

– Ладно, хватит голову мальцу забивать, – резко оборвал его Фредерик. – Открывай ворота.

Тяжёлые створы медленно распахнулись. Когда мы отошли подальше, учитель сказал:

– Ты допустил пару ошибок в разговоре с Эйриком.

Я удивлённо уставился на него:

– Каких, мастер?

– Ты позволил ему назвать тебя «старческой головой». Я не стал вмешиваться, потому что тогда только сильнее бы унизил тебя – показал бы, что ты не способен постоять за себя. Запомни: этикет нужен прежде всего для того, чтобы уравнивать права собеседников. Три основных правила?

– Уважай старших, попусту рот не открывай, и давай людям то, что они заслуживают, – отчеканил я.

– Верно. Только «старшие» – это не про возраст, а про ранг. А последнее правило означает: и ты, и твои собеседники должны обращаться друг к другу достойно. Люди должны понимать, что, общаясь с тобой без почтения, они рискуют. В отношении всего города ты раб, и я не буду вмешиваться, если тебя оскорбят. Но и не стану мешать тебе отвечать так, как сочтёшь нужным. За уважение приходится бороться самому. В этом и состоит культура общения.

Я промолчал, но внутри бунтовал: неужели нельзя разговаривать без этой ерунды? Первый раз вышел на улицу – и сразу такие сложности.

Я пытался наслаждаться видами, вспоминая, что в день приезда мне было не до этого. Поля, холмы, пробуждающийся лес, первые зелёные ростки сквозь снег – всё это на время отвлекло меня от трудностей похода. Но ненадолго. Сказались долгие часы за книгами: мышцы были слабы, и уже через двадцать шагов по крутому склону я задыхался.

Возле сломанного дерева мы сделали привал. Фредерик опустил рюкзак и удивлённо посмотрел на меня. На его запотевшем лице читалось лёгкое недоумение.

– Что-то я не ожидал, что так ослабну. Один я это не унесу, – проворчал Фредерик, кивая на рюкзак, набитый провизией.

Мы разделили груз, и теперь я тоже шагал под тяжестью поклажи. Несколько раз приходилось останавливаться, силы быстро уходили. Казалось, прошла целая вечность, прежде чем мы выбрались на верхушку холма.

– Подожди здесь, – сказал Фредерик и, оставив рюкзак, скрылся в глубине леса.

Я что-то пробормотал в ответ и, уткнувшись в рюкзак, мгновенно заснул. Проснулся уже под вечер: солнце садилось, и между деревьев пробивалась тонкая алая полоска. Я Поёжился, и поплотнее запахнул пальто и, нащупав в кармане заветный кусочек крольчатины, мысленно поблагодарил прошлого себя. Перекусив, я двинулся в лес.

Я помнил наказ Фредерика, но тьма манила меня. Шорохи веток звучали как ласковый зов, пробуждая во мне странную жажду исследования.

Ну и что со мной может случиться? – сказал я себе и отправился на поиски трав.

К моему удивлению, темнота почти не мешала видеть. Я различал ростки, пробивавшиеся сквозь землю, но все они оказывались обычными сорняками. Так продвигаясь все глубже, я рыскал в поисках нужных листьев, заглядывая в укромные уголки леса. И вот когда меня уже начинало раздражать отсутствие добычи, мои взгляд вдруг взгляд зацепился за траву с волнистыми узорами на листьях. Я не знал, что это, но узоры всегда указывали на особые свойства. Я срезал несколько стеблей и сунул их в карманы.

И тут разнёсся крик:

– Э-эй!

Я сразу узнал голос Фредерика и рванул в чащу. Сердце гулко стучало, страх подкатывал к горлу. Несколько раз крик повторился, пока я не наткнулся на учителя у сросшихся деревьев.

– Что случилось?! – выдохнул я.

– Да я, заблудился, – буркнул он.

Я упал на землю и захохотал так, что не мог остановиться.

– Чего ты ржёшь, мелкий недоносок? – взъярился Фредерик и кинулся щекотать меня. Я захрипел от смеха:

– П-прекратите! Ахаха!

Наконец он отступил, буркнув:

– Ладно, всё, хватит. А то я разозлюсь. Лучше бы ты факел притащил, а то до утра лагерь искать будем. Мда, что-то много я сегодня ошибок совершаю.

– Не беспокойтесь, мастер, я прекрасно вижу. Пойдёмте.

Странный это был день. Но видеть учителя растерянным оказалось даже приятно – понимать, что он такой же человек, со своими слабостями.

Добравшись до рюкзака, мы развели костёр. Весёлое пламя зашипело, обгладывая сухие ветки.

– Мастер, я нашёл какую-то траву. Думаю, она целебная, но не знаю от чего, – сказал я и протянул охапку листьев.

Фредерик внимательно рассмотрел находку, после чего усмехнулся:

– Похоже, не только я сегодня ошибаюсь. Это, трава языка. Для наших целей она не годится. И держать её тебе запрещено. – Он сунул листья себе за пазуху.

Мне показалось, что он что-то скрывает. Но спорить из-за горстки зелени не имело смысла – особенно учитывая, что у меня в карманах оставалось ещё. Немного обидно, правда.

– Зато вы боитесь темноты, – не удержался я.

Фредерик вскинулся:

– Ах ты мелочь! Подначивать меня вздумал? Вот вернёмся – всю неделю полы будешь мыть!

– Эй, так нечестно!

– Нечего кусать кормящую руку, вот и урок. Мой учитель всегда говорил: уметь признать поражение – важное качество взрослого.

– Вы всё время упоминаете своего учителя, но почти ничего о нём не рассказываете. Каким он был?

Фредерик странно улыбнулся. Поворошив поленья, произнёс:

– Каким был? Да и нечего особо рассказывать. Тот вид медицины, что есть сейчас в городе, во многом его заслуга. К нам приходили гости со всех концов Винсдейла.

– А сейчас не приходят?

– Ха! Сейчас вызовов столько, что я всегда при деле. Большая удача, что в первую неделю после твоего приезда никто не болел.

Я вспомнил – и правда, весь последующий месяц я почти всё время сидел один за книгами.

– Ну ладно, хватит. Спать пора. Завтра тоже день будет тяжёлый.

– Но вы так и не рассказали про учителя! – возмутился я.

– Расскажу, расскажу. Только не сегодня, – усмехнулся Фредерик и улёгся, глядя в костёр.

В его взгляде было что-то такое, что не позволило мне настаивать. Я устроился поудобнее и вскоре, наблюдая за пляской огня, погрузился в сон.

Мы проснулись рано, когда солнце только начинало подниматься. Фредерик торопился как можно скорее вернуться домой.

– И так всё, что могло пойти не по плану, пошло наперекосяк. Ещё не хватало, чтобы в моё отсутствие город накрыла эпидемия, – ворчал он, объясняя свою спешку.

Я, зевая, соглашался, хотя в душе сомневался, что опасения учителя действительно реальны.

Скоро наши мешочки были доверху набиты свежесобранной травой, а кроны деревьев уже заиграли ярко-зелёными отблесками утреннего солнца.

– Пора домой, – произнёс Фредерик.

Спуск с горы давался куда легче подъёма, и я позволил себе погрузиться в мысли. Вчерашние события не выходили из головы: кем был учитель Фредерика? Что за странная трава лежит у меня в кармане? Эти вопросы не давали покоя. Я решил, что сегодня непременно получу ответ хотя бы на один из них – а лучше сразу на оба.

Я помнил: приготовление снадобий делится на два вида – настойка и мазь. Листьев у меня хватало и на то и на другое. Даже если в словаре не окажется упоминания этой травы, я могу рискнуть и сделать настойку. Была в этом какая-то запретная привлекательность – выпить отвар неизвестного действия. Я уже предвкушал, как займусь приготовлением.

Приняв решение, я ощутил приятную уверенность. Оставалось лишь разузнать про Рунольва, учителя Фредерика. Но, несмотря на вчерашнее обещание и, казалось бы, благоприятные условия для откровенного разговора, Фредерик хранил молчание. Возможно, вчера я позволил себе лишнего в шутках, и теперь он закрылся. Но однажды он будет общаться со мной как с равным – и я это докажу.

В город мы вернулись к обеду. Стража пропустила нас без лишних слов – Эйрика среди них не было.

Дома учитель заставил меня раскладывать травы для сушки, а сам занялся готовкой. Тогда же впервые при мне он собрал чемодан с отварами.

– Отправляетесь к больным, мастер? – спросил я.

Он удивлённо повернулся, но тут же улыбнулся:

– Да. Присмотри здесь, пока меня не будет!

Оставшись один, я снова вернулся мыслями к траве. Трава духов. Трава языка. Где-то я уже встречал это название. Листая страницу за страницей, переходя от рукописи к рукописи, я наконец вспомнил: она упоминалась среди средств для лечения заболеваний разума. Последний факт, а также характерные закруглённые края листьев убедили меня – это именно она.

Может, стоило отказаться от затеи, но, стоило добавить листья в горячую воду, как комнату наполнил сладковатый лесной аромат. Что может случиться? Небеса ведь не разразятся громом. Фредерик, конечно, не похвалит за такой поступок, но разве можно упрекнуть стремление к познанию?

– Эй, по-моему, выпивая траву, запрещённую учителем, ты выставляешь себя идиотом, – прозвучал мой второй голос.

– Ты прав, в некотором роде. Но… – я вдохнул запах и не заметил, как осушил чашу до дна.

То, что произошло дальше, стало откровением.

Тысячи голосов разом обрушились в мой разум, один заглушал другой. Взгляд затуманился, ноги будто окатило холодной водой. Я оступился и упал. Невидимые брызги пробирали до костей. Вскочив на стул, я тщетно пытался подняться выше уровня этой странной влаги – но куда бы я ни шагнул, тонкий слой всё равно омывал ступни.

Стоило лишь немного успокоиться, как паника ушла. Но вместе с этим голоса грянули с новой силой: длинные и короткие, протяжные, шипящие, жужжащие – целое море несвязных звуков.

Ярче всех выделялось жужжание. Оно повторяло без конца: «Как выбраться, как выбраться…»

Метаюсь по комнате, я не понимал, откуда оно. Реальность плыла. И вдруг у самого уха что-то прошелестело. Я резко вскинул руку и раздавил невидимый источник. Голоса стихли.

На ладони распластавшись лежала дохлая муха.

– Что? Муха, говорит?! – прошептал я.

Смысл слов тут же потерялся.

Вода поднималась всё выше и выше. Я ощущал, будто тону, погружаясь в медленный, бездонный поток.

Я почувствовал, как что-то тянет меня назад. Болезненные ощущения – будто всё нутро пытаются втиснуть в рамки. Ледяная хватка воды сковала тело, воздух заканчивался.

Внезапно тьму прорезал яркий свет. Я протянул к нему руку – и открыл глаза.

Передо мной был классный кабинет: раскиданные книги, неубранный стол и измождённый учитель, привалившийся к стене. Всё выглядело знакомым, но одновременно чужим. Предметы потеряли краски, стали блеклыми, вызывая лишь отвращение.

Я попытался подняться и машинально взглянул на свою ладонь. Изрезанная канавками кожи, с грязными ногтями – она показалась омерзительной. Я разглядывал каждую фалангу, пытаясь понять, откуда это чувство.

– Ты побывал по ту сторону потока, – нарушил молчание Фредерик. – Некоторое время тело будет ощущаться чужим. Подумать только – сделать раствор! Ты хоть знал о свойствах травы?

Я помотал головой. Говорить было трудно.

– Чистое любопытство. Что ж, это и моя вина тоже. Но наказание ты всё равно получишь. Запомни: долгий контакт с другой стороной всегда приводит к смерти. Те, кто задерживаются там слишком долго, не выдерживают горя этого мира. Они начинают презирать всё вокруг – и себя тоже. Самоистязания, самоубийства. Надеюсь, это отвадит тебя от новых экспериментов с травой духов.

Он кивнул на стол:

– Там суп. Сегодня отдыхай. Завтра разберёмся.

В его голосе слышалось разочарование, смешанное с пренебрежением. Эта смесь, да ещё и моё состояние, ударила сильнее любого наказания. Чёрная бездна разверзлась внутри. Беспросветная печаль стала почти осязаемой.

Я опустился на пол, свернувшись калачиком. Мысли текли свободно, неупорядоченно, иногда обретая форму, иногда снова растворяясь.

Почему я сварил этот проклятый раствор?

Был ли запах настолько манящим? Или любопытство сильнее страха?

Смогу ли я в будущем удержаться?

Люди всегда к чему-то стремятся. Но знают ли они, к чему именно? Смысл действий должен быть прост: подумал, сделал – и всё. Но выходит иначе. Что-то в глубине отдаёт приказы помимо воли.

Так я лежал без сна, терзаемый виной, силясь подняться. Только под утро контроль над телом вернулся. Все болело, хотелось спать, но отдых был непростительной роскошью. Если не спущусь к завтраку, упаду в глазах учителя ещё сильнее.

Твердил себе я, шатаясь по ступенькам вниз.

За столом царила тишина, мои мозг пытался подобрать нужные слова, но ничего не выходило и вот, когда я совсем потерял надежду на контакт, Фредерик нарушил молчание:

– Сегодня в городе будет собрание. Будут решать, нужен ли летний поход. Заодно встретимся с одним человеком.

Я проглотил ложку каши, но еда не шла. Серый, спокойный голос учителя будто отравлял воздух. Он уже поднялся из-за стола, когда я вдруг вскочил.

– Мастер… я хотел бы кое-что сказать.

Наши взгляды встретились. От недосыпа меня мутило, а слова разогнали кровь – лицо вспыхнуло жаром.

– Я хочу извиниться за всё, что натворил. И готов искупить вину любым наказанием!

Я был готов на всё. Скажи он – прыгнуть в костёр, и я сделал бы это. Но Фредерик лишь мягко улыбнулся и потрепал меня по волосам.

Этот простой жест смёл ночное отчаяние, превратив его в далёкое воспоминание.

– Я рад, что ты признаёшь ошибки. Это редкий дар. Даже хорошо, что всё произошло именно сейчас. Мы вместе проведём работу над ошибками. И чтобы начать, прочитай это, – он протянул мне самодельную книгу: страницы, связанные ниткой, исписанные от руки.

Я протянул ладонь, и внезапно нахлынувшие чувства унесли меня прочь. Я словно смотрел на всё со стороны: видел, как принимаю книгу, слышал, как Фредерик что-то говорит, но слова теряли смысл. Мир становился неправильным, зыбким.

«Некоторое время тело будет ощущаться чужим» – вспомнил я его слова.

Эмоции то гасли, то обрушивались с новой силой, разрывая сознание. Но общее настроение я улавливал: учитель хотел помочь.

Только когда мы оказались в зале собраний, меня отпустило.

– Ну, наконец-то. Ты в порядке? – спросил Фредерик.

– Да, нормально.

– Старайся избегать сильных эмоций. И на будущее: если придётся лечить таких пациентов, всегда веди их в места большого скопления людей. Как видишь, это помогает.

Я кивнул, вспоминая рекомендации из книги и переводя взгляд на площадь. Она сильно отличалась от города. Куда ни поверни – налево, направо, даже под ногами – везде камень. Казалось, будто ты находишься внутри одной из ступ для смешивания трав. Это непривычное чувство замкнутости и величия распространялось на всех. Люди бурлили, словно кипящий котёл.

Но вот голоса начали стихать. Взоры обратились вперёд – туда, где, возвышаясь над толпой, шёл ярл. Свет солнца освещал его статный профиль, и я сразу узнал блондина, купившего меня у Торстейна.

– Други мои, – начал он, – сегодня на сто двадцать восьмом собрании мы должны решить, стоит ли нам отправляться в поход на Мидстаун. Пусть первым выскажется славный капитан первого корабля. Грозный Отто, тебе слово.

Недалеко от нас поднял руку крупный человек с залысиной и густой бородой. Его одежда по богатству не уступала одеянию ярла.

– Спасибо распорядителю за честь высказаться первым! – прогремел он. – Хочу начать с того, что зима в этом году выдалась на редкость тёплой: метели редкие, снега мало. Никто не умер, и запасов хватает. К тому же мне стало известно, что Олстеро увеличил войска на границе после нашего последнего нападения. Приказом короля теперь заправляет герцог Шуйский, известный прозвищем «Карательная рука». Моё мнение таково: пусть толстяк наслаждается жизнью, пока может! Нам незачем нападать, разве что из жадности.

Толпа разразилась восторженными возгласами. Ярл поднял руку, призывая к тишине.

– Я согласен с Отто. Однако тёплая зима сулит холодную осень. Готовьтесь к походу тогда. Есть ещё желающие высказаться?