скачать книгу бесплатно
– В Японии тоже такие носят, в некоторых культурных центрах.
Приехал багаж на маленьком зелёном грузовичке. Пассажиры, обступив машину, тянули руки через невысокие борта и ворошили вещи, выискивая свои. Усатый водитель запрыгнул в кузов, с привычной быстротой начал подавать коробки и сумки в подставленные хозяйские руки. Последними на земле оказались шесть рюкзаков.
Видавший виды японский[26 - На островах в основном пользуются подержанными японскими автомобилями.] микроавтобус петлял по непомерно широкой дороге меж двух отдельно стоящих сопок. То там то тут склоны уходили круто вниз от границы дорожного полотна.
– Посмотрите направо, – сказала обладательница замысловатой повязки, – вы видите фумарольное[27 - Фумаролы – выходы горячего вулканического газа и пара в виде струй или спокойно парящих масс из трещин или каналов на поверхности вулкана.] поле вулкана Менделеева, а слева – тропа на Столбовские источники, по ней когда-то японцы спускали на побережье серу[28 - Сера шла на производства пороха и спичек.]. А вот теперь посмотрите: контуры сопок напоминают лежащую девушку, вот вздёрнутый носик, а вот линия груди, этот вулкан ещё называют спящей красавицей. Впереди по курсу – Тихий океан, а слева – Охотское море. Ширина острова в среднем около девяти километров и только в районе вулкана Тятя около сорока.
– А где Чёртов палец? – спросил Ашот.
– Там, – Айна махнула рукой за ближайшую сопку, вынырнувшую из серой мути.
– О, здесь солнце! – воскликнул Геша.
Но микроавтобус тут же снова въехал в стену тумана.
– Деревья прямо карликовые, – Ашот сморщил нос. – Это что, берёзы? Кусты какие-то!
– Да, не брянские леса, – усмехнулся Виталик.
Автобус натужно пыхтел, карабкаясь вверх, потом очередная сопка сталкивала его вниз, заставляя колёса вращаться быстрее, и, едва выровняв своё автомобильное дыхание, он снова полз на подъём. Грунтовая дорога вилась вдоль ржаво-красного русла широкой и мелкой речки. Туман тянулся полосами – то моросящими и непроглядными, то пронизанными солнцем, и дорога тоже была полосатой – то мокрой, то совсем сухой. На этих сухих участках пыль лезла во все щели и повисала в душном пространстве. От бесконечных поворотов, спусков, подъёмов пассажиров слегка укачало. Наконец дорога вывернула на берег, где призывно маячила стела с корабликом на верхушке. Они сфотографировались на фоне надписи «Южно-Курильск», но сам посёлок прятался в тумане на противоположной стороне открытой бухты: там, на голом длинном мысу, курильчане вьют барачного типа гнёзда.
Автобус проскочил мимо чахлого ельника, где меж стволов проглядывали полусгнившие деревянные столбики кладбищенских памятников, промчался вдоль болота и пустыря, мимо развалин, расположением намекавших на присутствие здесь в прошлом улиц, притормозив, перекатился через мост над тёмной протокой, отрезавшей сопку Длинную от заболоченной низменности, и, преодолев крутой подъём, въехал в Южно-Курильск, затормозив в центре возле одноэтажного здания.
– Дом дружбы[29 - Здание было построено японцами после землетрясения 1994 года в качестве гуманитарной помощи как убежище на случай стихийных бедствий, на входе есть надпись: «Дом российско-японской дружбы», поэтому в народе его именуют просто Домом дружбы. Используется в качестве недорогой гостиницы.]! – объявила Айна. – На входе надо снять уличную обувь и надеть тапочки, здесь – японский стиль.
Когда Геша снял кроссовки, оказалось, что носки не являются непременным атрибутом человеческого существования. Он смущённо наступил одной босой ногой на ковровое покрытие, а вторая так и осталась висеть в воздухе, не решаясь приземлиться.
– Кхм… – деликатно кашлянул Виталик. – Может, вам носки купить? Тут магазин за углом. А то мозоль можно натереть…
– А? Нет, не надо, – ответил Геша. – Я так привык.
Дежурная покосилась на Гешины ступни и выдала смущённому туристу тапочки, демонстративно протерев их дезинфицирующим раствором.
В четырёхместном номере не было ничего, кроме кроватей, встроенного шкафа и стола со стулом возле окна. Ашот провёл пальцем по столешнице, проверяя, нет ли пыли.
– Неужели я платил такие деньги за то, чтобы меня сунули в какую-то общагу? Где ванная? – удручённо уставился он на Айну. – Я хочу нормальный одноместный номер!
– Одноместных нет, это же японский стиль, – сладким голосом сказала Айна. – Но вы не беспокойтесь, в комнате вы будете жить совершенно один. Душевая вон туда по коридору, столовая слева от входа, жду вас там через тридцать минут.
– Я не хочу ходить по коридору в трусах, – крикнул Ашот ей вслед, – я хочу душ в номере! И я хочу ресторан, а не столовую!
– Ресторан через дорогу, – донеслось из коридора.
Через условленные полчаса все они разглядывали столовую, поделённую на две части: русскую, с обычного вида столами, и японскую – подиум, устланный циновками и уставленный низкими столиками. Куклы в цветных кимоно прикрывали веерами удивлённые лица, кокетливо прячась за причудливые икебаны и бонсаи.
Столовую зону от кухни отделяла полустена. Плотная занавеска над ней отодвинулась, и румяная, пышнотелая тётка шмякнула на стойку две тарелки:
– Подходим, забираем, приятного аппетита!
– Как это вам, а?! – возмущённо спросил Ашот.
Но Иваницкий уже взял тарелки и шёл к столу. Тётка бодро выкидывала на стойку тарелку за тарелкой, и вот уже и Изуми, и Сергей Семёнович, и Геша с Виталиком – все сидели за столом, покрытым белой клеёнкой, и уплетали за обе щеки наваристый борщ. Повариха поставила в центр стола горку котлет на большой тарелке и хрустальную вазочку, полную красной икры, веточки петрушки украсили картофельное пюре, и завершила композицию миска салата-оливье.
– У нас по-домашнему, – гордо сообщила повариха и уставилась на Ашота. – А ты чего стоишь, не голодный, что ли?
Ашот вздохнул и потянулся за своей порцией.
– Кому рыбы? – спросила тётка.
Геша поднял руку.
– Вот молодец, люблю, когда люди хорошо едят! – весело сказала повариха и шлёпнула на стол перед Гешей тарелку с порцией запечённой горбуши.
– Я тоже буду рыбу, – сказала Изуми.
– Вот молодец, – и её похвалила тётка и, убежав за стойку, вернулась с большим блюдом, на котором горкой лежали исходящие паром куски.
Ашот, всё ещё мрачный, хлебал борщ, но было видно, что поварихино усердие им отмечено как вполне удовлетворительное.
В столовую вошла Айна с папкой в руках.
– Приятного аппетита. Пока обедаем, я расскажу о дальнейшей программе. Сегодня ночуем здесь, в Доме дружбы. В четыре часа посетим краеведческий музей, а потом у вас будет свободное время, можно побродить по посёлку. Спать рекомендую лечь пораньше, потому что выезжаем ещё до рассвета. У пятого моста[30 - Вплоть до 1994 года через реку Серебрянку, делившую Южно-Курильск на две части – верхнюю (расположенную на сопке Длинной) и нижнюю (тянувшуюся вдоль самой реки и по берегу Южно-Курильской бухты) – были перекинуты пять мостов. Первый был в устье, второй – частью улицы «3-е Сентября», через третий от самой длинной лестницы, некогда начинавшейся у парка аттракционов, можно было пройти к исполкому, четвёртый вёл от бани к сетепошивочному цеху рыбколхоза, а пятый, самый дальний, был на выезде из посёлка и вёл к стадиону и конторе геологоразведочной партии. Остались только первый и пятый.] нас подхватит МТЛБ[31 - Многоцелевой транспортёр (тягач) лёгкий бронированный.], недолго погуляем возле Чёртова пальца, и дальше – движение без остановок до нашей базы на ручье Болышева. Планируется прогулка на мыс Геммерлинга, но коррективы может внести погода. Ночёвка там же, на базе. Утром выдвигаемся к Тятинской комендатуре[32 - Единственное здание (каркасно-засыпной дом), оставшееся от поселка Тятино, до сих пор стоит на морской террасе севернее реки Тятиной. Использовалось в разное время разными организациями. Теперь известно как Тятинский кордон.]. Восхождение на вулкан – на следующий день, опять же при условии нормальной погоды. Вторую неделю проведём на менее сложных маршрутах: кальдера вулкана Головнина, мыс Столбчатый и центральная часть острова. Вот, примерно так. Лишние вещи можно положить в коробки, которые вам дадут, и оставить в Доме дружбы. Ах да! – мобильные телефоны тоже можно оставить, всё равно связи практически нигде, кроме райцентра, нет[33 - Уже во многих местах есть. Туристов часто удивляет, когда в районе мыса Столбчатый пользователям МТС на мобильный телефон приходит смс-сообщение: «Добро пожаловать в Японию».].
– Что значит МТЛБ? – тихо спросил у Ашота Геша.
– Вездеход на гусеничном ходу, – ответил за Ашота Виталик.
– О! – восхитился Геша.
– Ты что, в армии не служил? – вяло поинтересовался у него Костик.
– Не-а, у меня плоскостопие.
– Дефективный, значит…
Геша возмущённо посмотрел на Костика, но промолчал.
Ровно в четыре часа Виталик привёл их ко входу в подвал трехэтажного дома. Видавшая виды вывеска гласила: «Краеведческий музей». Большой округлый камень стоял на бетонном пьедестале рядом с дверью, патина времени и лишайники покрывали бока валуна. Грубо высеченное на нём лицо равнодушно смотрело на туристов из-под полуприкрытых век, ноздреватая поверхность делала лицо рябым, а линии неровными, отчего изгиб губ казался капризным.
– Что это? – спросил Костик.
– Вулканическая бомба, а на ней вроде как изображение воина, если верить археологам. Этакий курильский сфинкс, – ответил Виталик.
– Мне кажется, лицо женское, – сказал Сергей Семёнович и задумчиво провёл пальцами по пухлым каменным губам. – А глаза с восточным разрезом.
– Трудно сказать, местные тоже считают, что лицо женское, – ответил Виталик. – Бытует легенда, что таких каменных баб на острове было три, они составляли магический треугольник и оберегали жителей острова от бед. В тот год, когда этот камень нашли и перевезли сюда, случилось сильное землетрясение[34 - Речь о землетрясении 1994 года.]. Половину посёлка сровняло с землёй[35 - На самом деле нижнюю часть посёлка снесли – у местных властей после землетрясения возникла идея организовать на Курилах работу вахтовым методом и выселить постоянных жителей. Поголовно всё население было выписано с занимаемой жилплощади. Но оказалось, что некуда выселять (Россия на массовый наплыв курильских беженцев не рассчитана), а сами курильчане выселяться не слишком-то и хотели, и не уехавших через год начали прописывать назад.].
– Много людей погибло? – спросил Сергей Семёнович.
– Без жертв обошлось. Но многие уехали с перепугу.
Когда Геша, входивший последним, ступил на бетонную ступеньку, железная дверь с лязгом закрылась за его спиной. Темнота подвала обступила их, лишь тусклый свет струился снизу из дверного проёма, ведущего налево. Пахло плесенью.
– Подождите, ступеньки покатые, упасть можно, – сказал Виталик. – Тут где-то выключатель…
Раздался щелчок, вспыхнули лампы, и темнота ускользнула за спину высокой седоволосой женщины. Смотрительница музея воззрилась на них без улыбки, и Ашот отпрянул назад, едва не сбив с ног Изуми.
– Добро пожаловать, – в голосе женщины скрипнули дверные петли. – Проходите. Здесь у нас зал дикой природы.
Они шагнули в небольшое помещение, где стены пестрели фотографиями каких-то людей, растений, листами гербария.
– Вот фото Николая Дроздова, он приезжал однажды к нам на остров, – женщина показала на чёрно-белый снимок. – Ельцин, кстати, здесь тоже был, и многие другие известные люди.
Ашот покосился на чучела птиц, которые явно потеряли первоначальный вид – кое-где перьев на них почти не осталось и проглядывали тонкие птичьи кости. Гипсовый слепок гигантского следа медведя стоял у стены. Изуми приложила маленькую руку к отпечатку лапы, едва закрыв его на четверть. Костик положил свою руку поверх, и след медведя стал казаться не таким уж и большим, на две трети закрытый растопыренными пальцами Иваницкого.
– Смотрите, объёмный макет Кунашира из папье-маше, – позвал Виталик. – В этой точке мы сейчас. А вот тут, на севере, Болышева и Тятя, а кальдера Головнина в противоположной стороне, на юге. Сами видите, какой маленький остров.
– Так мы его за день можем посмотреть, что тут две недели-то делать?! – воскликнул Ашот.
– Это вряд ли, – возразил Виталик. – Остров практически непроходим: низменности заболочены, а чуть выше поднимешься – сплошной бамбук. Здесь передвигаются только по периметру, вдоль берега. А дорога всего одна, вот она, километров пятьдесят длиной.
– Зато, наверное, тут у всех удочки из бамбука? – спросил Сергей Семёнович.
– Из этого бамбука удочку не сделаешь, стебли слишком тонкие. Растет сплошняком, зараза, ни одни штаны не выдерживают, и обувь тоже – всё рвёт в клочья!
Сергей Семёнович удивлённо покачал головой.
– Прошу вас, – музейная женщина повела в воздухе рукой, приглашая в следующую комнату. – Здесь у нас выставочный зал. Эти картины изображают природу острова, они нарисованы в разное время художниками, которые сюда приезжали.
Ашот прошёлся вдоль ряда полотен в серо-коричневых тонах. На одном из них на фоне уже знакомого силуэта Менделеевского вулкана была изображена многоствольная берёза, похожая на спрута, на другой – ржавый остов выброшенного на берег корабля.
– А почему так мрачно? – спросил Ашот. – У вас что, совсем не бывает солнца?
– Почему же, бывает, – обиделась музейная женщина. – Вот, например, картины нашей местной художницы, очень яркие.
Ашот с сомнением посмотрел на предложенное полотно. Ультрамариновое небо нависло над чёрным пепловым полем и выбеленными остовами деревьев, культи веток напоминали шипы.
– Это мёртвый лес, – поведала смотрительница. – Во время извержения вулкана Тятя его засыпало пеплом.
– А повеселее картинок нет? – спросил Ашот.
– Нет, – поджала губы музейная женщина и понизила голос до полушёпота, – вы обязательно ещё проникнетесь красотой наших туманных пейзажей и мёртвых рек.
– Похоже, здесь всё не дожило до нашего приезда, – фыркнул Ашот. – В каком смысле реки-то мёртвые?
– В буквальном, – рассердилась она. – В некоторых реках нет рыбы, потому что вода содержит много разных примесей, чаще серных или кислых. Помните, как в сказках: мёртвая вода, живая вода…
Приглушённый женский крик донёсся откуда-то из сумрачных лабиринтов музея-подвала. Все побежали на голос, а музейная женщина, презрительно сузив подведённые чёрным карандашом глаза, пошла за гостями, на выходе привычно выключив свет.
Изуми, зажмурив глаза, сидела на полу в историческом зале, молитвенно сложив руки, и что-то быстро-быстро шептала. Геша, успевший на крик первым, опустился перед ней на корточки и осторожно тронул за рукав. Изуми вздрогнула, её крошечные плечи совсем съёжились.
– Оогума-сан… – позвал её Геша.
Миндалевидные глаза распахнулись, Непочуйко увидел своё отражение в тёмных зрачках. Японка поднялась и с достоинством удалилась, на ходу отряхивая пыль с колен. В коридоре её обступили подоспевшие Виталик и Сергей Семёнович с Ашотом, но Изуми, сказав, что всё в порядке, торопливо вышла на улицу.
Виталик вошёл в исторический зал и с подозрением посмотрел на Гешу, который щупал шкуру медведя.
– Что? – удивился такому вниманию Геша.
– Что – «что?» – вопросом на вопрос ответил Виталик.
– Я ничего не знаю, – сказал Геша. – Она молилась, когда я прибежал.
Виталик прищурился и мысленно сделал себе пометку: «Присмотреть за темпераментным хохлом».
Музейная женщина вкралась в зал, и Виталик вздрогнул, когда скрипучий голос сыпанул мурашек ему на затылок:
– Здесь вы можете видеть коренных жителей Курил – айнов, предметы их обихода и описания встреч с русскими первооткрывателями островов. Большинство этих предметов были собраны учителем, основавшим музей, и группой школьников, с которыми он ежегодно ходил в экспедиции по острову. Обратите внимание, что у айнов совсем не азиатские черты лица…
Ашот посмотрел на изображение бородатого мужика с острогой в руках.
– Недобрый у него взгляд, и таращится, как живой. Будто я ему денег должен, – Ашот зажмурился и покрутил головой. Айн равнодушно вперился нарисованными зрачками в витрину с наконечниками стрел.
Костик задумчиво разглядывал орнамент на айнском халате.
– Слушай, Ашот, тебе это переплетение белых линий ничего не напоминает?
– Мне? А должно?
– У Айны на повязке что-то похожее. Интересно, зачем она её носит?
– Маркетинговый ход. Для таких, как ты, чтоб стояли и думали: «Вау! А в этом что-то есть…» Подожди, она ещё нам каждому по такой повязке продать попытается к отъезду.
– А тебе пять копеек жалко?
– А они мне с неба не падают. Деньги – это моё время, труд и нервы!
– Особенно нервы…
Когда, продолжая обмениваться колкостями, они вышли на улицу, Изуми сидела на бетонном поребрике и в упор, враждебно, рассматривала каменную бабу.
В Доме дружбы дежурная глянула на них без интереса поверх очков, спицы в её руках так и мелькали.
– А как у вас тут криминальная обстановка? – спросил Ашот.
– Да какая тут обстановка? У нас тихо, остров же…
– А наркотики есть?
