Хищник

Лиля Ризк

Хищник

Ч

асть

I

Глава 1

Телевизор транслировал какой-то исторический фильм. На краю столика стояла полупустая бутылка колы.

И зачем он вообще послушал Лэнса и приехал в это Богом забытое место… лениво подумал Кросс. Вечно этот зачинщик неприятностей, находит приключения. И вот теперь, он торчит в номере, тогда, как его друг неизвестно куда убрался кутить. Приподняв голову с подушки, скользнул взглядом по окну, где дождь бил мелкой дробью и обещал разгуляться и еле слышно проговорил себе, – может, не так уж и плохо?!

Расслабленный, в банном халате, Кросс лежал на широкой кровати, остановившись в небольшом отеле где-то в горах, далеко от суеты и от своих сделок. Было даже приятно представить, что можно однажды завести тут домик, живность, готовиться к старости.

Но фыркнул. О чём это он? В его то тридцать.. шесть?

Покрутив в пальцах длинный пульт, он принялся листать каналы. Их было откровенно мало. И заняться особо нечем, но он дал себе слово, никаких дел в уик-энд. Ему нужна была полная перезагрузка.

Глянул на телефон. Нет. Не станет включать. К чёрту всё!

Но уже через пять минут щёлкнул по кнопке. И, как водится, полетело.

Сообщений десятки. Офис. Так, от Джона. Что-то с конкурентами: "срочно", "немедленно", "важно".

Всё… до понедельника. Плевать.

И тут Лэнс.

Сначала сообщения. Потом звонок.

Кросс выругался себе под нос и ткнул на приём.

– Старик… – начал он, – я не читал твоих…

Но Лэнс его не слушал. Голос дрожал, сбивался, и в нём слышался настоящий и не наигранный страх.

– Я не знаю, она дышит или нет… Кросс… бро… я боюсь её трогать…

– Кого? Что ты сделал, Лэнс?– голос Кросса моментально стал жёстким.

– Эта девка… Она сама подошла ко мне… Я был пьян… чёрт, я не знаю…

– Где ты сейчас?

– Я… тут…

– Где “тут”, мать твою?! Скинь мне локацию. Сейчас же.

– Ладно… я… не знаю, что делать…

– Отправь точку. Я еду.

Он ехал быстро, не отвлекаясь на мысли. Тем временем дождь усилился. Просёлочная дорога извивалась серпантином среди деревьев и мокрый асфальт отражал фары как зеркало. Впереди тянулся лес, заливаемый дождём.

Опасаясь не успеть, он вжимал педаль. И вдруг, за поворотом появился грузовик у обочины. Слишком близко. Кросс надавил на тормоза, машину повело. И в тот самый миг из-за капота выдвинулся силуэт. Человек.

Дёрнув руль, он среагировал мгновенно, но было поздно.

Случился удар, глухой и тяжёлый. Машина резко дёрнулась и остановилась. Он выскочил наружу. На мокром асфальте лежал пожилой мужчина. Лицо казалось очень бледным, глаза были открыты, но пусты. Мужчина в годах едва дышал, судорожно вцепившись в грудь рукой.

– Эй… отец… ты жив? Слышишь меня?! – Кросс опустился рядом. Его трясло. Боже, только бы он не умер!

Старик с трудом выдохнул… и замер. Дотронувшись до шеи, он нащупал пульс. Ничего. Сел на асфальт.

Телефон зазвонил. И это снова был Лэнс.

– Я не приеду, – сказал он сразу, ещё не успев услышать ответ.

– Она очнулась. Эта… чёртова сука просто отключилась. От кайфа, прикинь?! А я думал, всё, труп!

Не ответив, он просто нажал на отбой. И набрал 911.

– ДТП. Один пострадавший. – Через паузу, хрипло добавил, – он… не дышит.

У пожилого человека случился инфаркт, и удар стал последним толчком, но не причиной смерти. Приступ начался ещё до столкновения, и если бы Кросс не ехал той дорогой, старик всё равно бы упал.

Всеми формальностями занимались адвокаты Беговича, человека с холодной хваткой и без малейших эмоций. Он оплатил всё, медицинские расходы, похороны, компенсацию семье. Но сам не появился. И не отправил цветов, не сделал звонка.

Он просто исчез из этой истории. Вычеркнул из мыслей и всё.

У него и без того была слишком загруженная жизнь. И он сделал, всё что мог. Родственники должны даже его благодарить. Ведь не появись он в последние минуты жизни старика, и не участвуя, даже таким ужасным способом в его кончине, им пришлось бы раскошелиться, потерпеть убытки, да и вообще… А так, он всё взял на себя.

Давайте быть честными! Не он должен приносить извинения, а ему.

Поправив свой галстук и поджав губы, Кросс Бегович закрыл папку с документами по делу… как там звали этого беднягу? Да, ладно не важно…

Следствие, наткнувшись на сильную юридическую контору не стало тянуть. Дело не было открыто. Оно исчезло ещё до того, как успело появиться. И жизнь пошла своим чередом. Дела, борьба, победы, празднования…

Прошло полгода.

Глава 2

– Поздравляем, отличное местоположение! – проговорил один из друзей, осматривая просторный офис на Парк Авеню.

– Спасибо, – кивнул Кросс, пожимая руки вошедшим друзьям.

– Тоби, как дочурка?

– Отлично, спасибо, растём. Нам скоро два месяца! Тебе тоже пора, брат! – рассмеялся Тоби и, вращая указательным пальцем, добавил, – И тебе, и тебе тоже!

Все засмеялись.

– Да брось… – отмахнулся Лэнс. – Жениться – это как сдаться полиции с подпиской на два кило наркоты. Добровольно. Нет уж, без меня!

– А я вот подумываю, – кинул Эллиот, пряча улыбку.

– Правда? И кто она? – Кросс хлопнул его по плечу.

В этот момент в дверях показалась секретарша.

Он мельком взглянул.

– Нам по чашке кофе, Кристин. Спасибо.

И тут же вернулся к разговору:

– Ну, давай, Элл. Колись.

– Есть одна… Пока ничего серьёзного.

– О нет, только не говори, что это та с дня рождения… как её там… Дэнни, подскажи?

– Кэти, – вставил Дэнни.

– Вот, да. Кэти. Вот это штучка, – протянул Лэнс, качая головой.

Кросс рассмеялся, махнул рукой и прошёл к своему креслу. Остальные последовали за ним, рассевшись на кожаном диване и креслах.

Позже, уже за кофе, обсуждая будущую вечеринку по случаю новоселья, Кросс наконец сдался:

– Ладно… хорошо, устраиваем.

– Если что, я помогу с организацией! – подмигнул Лэнс, всё такой же душа компании.

– Я как раз хотел тебя об этом попросить, – с усмешкой ответил Кросс.

– Он тебя разорит, – покачал головой Дэнни.

– Прекрати, – вскинулся Лэнс. – Я не такой!

Смех снова наполнил офис, вымывая остатки тишины.

Вскоре гости разошлись. Кто-то хлопнул дверью, кто-то задержался у лифта, обсуждая, что возьмут с собой на вечеринку.

В офисе снова стало просторно. Слишком.

Кросс стоял у окна. За стеклом лил дождь. Такой же, мелкий и противный, как тогда. Тихо царапая стекло, он словно стучал в память, надоедливо и специально. Задумавшись, Кросс просто смотрел в никуда. На движущиеся огни внизу, на размытые ленты фар, что текли по вечернему городу, как кровь по капиллярам.

Нью-йорк шёл своим чередом, не ведая, что у кого-то на тридцать шестом этаже всё остановилось.

Ему вспомнилось тишина после удара, в которой растворились все звуки. И этот дождь и глухая пустота. Вспомнил, как дотронулся до шеи и ничего не нащупал. А после сказал в трубку: «Он… не дышит».

А теперь у него новый офис, новые сделки, новые цели и старая мучительная правда.

Сделал глоток остывшего кофе. Почувствовалась лишь горечь, ни сахара, ни смысла. Поставил чашку на подоконник.

Нет, он не каялся, ему было не в чем, но… вспоминал.

Кросс Бегович, босниец по происхождению, родом из Високо, города, в котором, каждый второй дом носил шрамы войны и каждый первый, след памяти. Он вырос в интеллигентной, но традиционной семье. Отец был юристом, человеком жёстких принципов и тяжёлого молчания, а мать учительницей французского. Дом их держался на книгах, старых законах и чётком разделении обязанностей, слово было отдано отцу, а сострадание матери.

С детства, их со старшим братом Кенаном, отец забирал в лес и учил стрелять. И не охоты ради, он развивал в мальчишках чувство дисциплины и стремление достигать результат. У деда в сарае стояли старые мишени, вырезанные из фанеры. Начали из пневматики, позже перешли на карабин. А на бокс их потащил брат отца, дядя Ибрагим. Крепкий и вспыльчивый, как порох, но смелый и очень ответственный человек. Он говорил, что мужчина должен уметь держать удар в любой ситуации. Потом Ибрагим погиб, на второй год войны. И с тех пор Кросс всегда считал, что бой, это не спорт, а своеобразная дань памяти.

С детства он хотел быть, похожим на своего дядю и повзрослев, ему это и приписали.

В семье было только двое сыновей. Кенан, пошёл по стопам отца, закончил юрфак, но по специальности работать не стал. Вместо кабинета и судов выбрал то, что всегда было ближе к сердцу, фермерство и землю. И к этому в своё время, привил его дед, отец Исмаила и Ибрагима, Хасан Бегович. Кенан восстановил его винный завод, привёл в порядок старые гектары винограда, взял в оборот ещё больше. Скот, урожай, поставки, вопреки всем прогнозам, его дело пошло в гору. Он никогда не спорил с отцом, но и не подчинялся. Делал по-своему, тихо, упорно и успешно.

А Кросс… В послевоенные годы, когда страна только начинала приходить в себя, отец настоял, что и младшему сыну тоже нужна серьёзная профессия, подчинился. Он поступил в университет, сначала изучал право, как и Кенан. Но скоро и он понял, это не его путь. Вместо текста, пошли формулы, вместо интерпретаций расчёты. Он перешёл на экономику и погрузился в мир стратегии и расчёта. Его целиком поглотил финансовый анализ, банковские системы, механика рисков и в этом он чувствовал себя точнее, чем в абстракциях закона. И его заметили. Сначала, как системного аналитика в восстановительном банке, потом, как человека, который умел видеть сбой заранее, ещё до того, как он случался.

В США Кросс уехал в двадцать шесть. Поздно, по меркам амбициозной молодёжи, но не для него, он знал, куда и зачем. Поступил в магистратуру при одном из Нью-йоркских вузов. Развивал свои знания и дальше. Учился днём, подрабатывал в банке по вечерам, сначала на подхвате в бэк-офисе, потом в аналитике. Там тоже его быстро заметили, за аналитический ум, за холодную манеру держать удар и за нестандартный подход к цифрам, где одни видели статические отчёты, а он движение, логику и слабые места.

Магистратура длилась два года, и к её завершению, это был примерно 2005-й, он уже формировал личную стратегию. В те годы волатильные рынки были золотым дном, опционы, хеджирование, краткосрочные сделки, трейдинг переживал перерождение. Он влез в это по самые уши. Бились все, выигрывали немногие. Первые сделки были болезненные, убытки жестокими. Но он не отступал. Постепенно начал выходить в плюс. Сделка за сделкой, цифра к цифре, на голом расчёте. Он стал собирать команду, таких же одержимых, острых и не склонных к панике. И уже тогда, ещё работая под чужой вывеской, он начал выстраивать свою собственную систему. Безо всякого апофеоза, флагов и лозунгов, работала только холодная эффективность и чёткий план. И всё получилось.

Глава 3

Ночь над Малибу стояла густая, тёплая и почти безветренная. Море за окном рассыпалось чёрным стеклом до самого горизонта, и только редкие яхты мерцали в темноте, словно кто-то разбросал по воде огоньки влюблённых фонарей.

Двухуровневая вилла с открытыми террасами, белыми перилами, танцующими тенями пальм и едва уловимым запахом соли в воздухе, принимала гостей, как уверенная в себе, хозяйка.

Внутри звучала не громкая басовая, с жирной подкладкой и сладким послевкусием 80-х музыка, от которой хотелось двигаться, даже если просто стоишь на месте. На первом уровне стоял длинный стеклянный стол, уставленный напитками, виски в низких бутылках, прозрачная водка с каплями на горлышке, шампанское в вёдрах со льдом, текила с лимонными долькам

и и тонкий дым кальяна плетущийся от края барной стойки к потолку, как змея, лениво просыпающаяся после сна. Дальше ещё два стола с всевозможными закусками и блюдами.

Вдоль стены располагался бильярдный стол, зелёный, как доллар, с идеально расставленными шарами, в ожидании, чтобы кто-то, слегка покачиваясь, ударил по ним слишком резко или, наоборот, с избыточной грацией.

И руки не могли больше держать бокалы, начинали играть, всё было сказано, всё выпито и всё уже плыло.

Девушки, как из клипа, в шелковых платьях, открытых спинах, с мокрыми губами и взглядами, которым не нужны были слова. У кого-то светилось кольцо в пупке, у кого-то шампанское в туфле, у кого-то хохот до слёз, потому что всё уже перебродило в теле, и теперь смеялись они больше из-за усталости быть красивыми, чем из-за веселья.

Мужчины… с дорогими часами на запястьях, щетиной в два дня и лёгкой скукой на лице, перебиваемой только тогда, когда рядом проходила та, кто ещё не сказала «да».

На втором уровне, работал диджей, сыгранный и неплохо знающий своё дело, он звучал, качая кровь. И делал это медленно, глубоко, затаённо или внезапным броском адреналина.

И Кросс… не выходя ни в центр, и ни прячась в углу, просто присутствовал, но ощутимо. Сидел на диване, откинувшись, с бокалом, слушал, как вокруг рассыпается этот вечер, словно сахар по тёплому стеклу. Он почти не пил, только отпивал мелкими глотками и смотрел, запоминал. Иногда кто-то подходил, хлопал по плечу, сжимал руку, рассказывал, кто сколько взял, кто что продал, кто кого уложил в постель и через сколько минут она закурила. Он кивал, улыбался, но внутри всё было как-то сухо. Да, ему нравился свет, женщины, дым и виски, но не в них был кайф. Кайф заключался в осознании, что он мог себе это позволить. Как человек, которому не надо представляться.

Позже, когда стало совсем темно, и небо окончательно превратилось в чернильную чашу с золотыми каплями, кто-то включил наружные лампы, зажглись подсвечники по периметру, и вся вилла от террасы до бассейна стала похожа на рекламу жизни, что покупают мечтатели. Только это было не рекламой. Это было реально.

Кросс встал, поправил рукава, провёл пальцами по щетине, и неторопливо прошёл мимо гостей, к краю балкона.

Он смотрел на океан. И в тот момент никто бы не понял, он думал о том, что завтра снова будет утро. И снова цифры, лица, вызовы и его неизменные дела.

А ночь… Ночь всего лишь декорация, в которой на час можно было почувствовать себя бессмертным.

– Кросс, кстати, когда в Боснию поедешь? – спросил Дэнни, пока целился по восьмому шару, стоя в лёгком наклоне над бильярдным столом.

Его тон был будничным, как бы мимоходом, но в голосе звучала теплота и понимание, лёгкое напоминание о том, что у каждого из них где-то остались корни.

Медленно подняв взгляд от бокала, Кросс облокотился на стол, пощёлкал пальцами по ребру кия и, слегка прищурившись, ответил:

– Может, ближе к Рождеству… Пока не могу. Сделки висят, нужно довести всё до конца. А потом возьму паузу. Хотя бы на пару недель. – Отставив стакан, он стукнул по шару. Белый снаряд сорвался с места и покатился стремительно, сошёлся в жёстком столкновении со вторым, и тот, послушно дрогнув, толкнул третий. Последний шар плавно скользнул по зелёному сукну и исчез в лузе с глухим щелчком. Мгновение и тишина наполнилась победным акцентом удара.

Через минуту, встрял Лэнс:

– Мы же у тебя были, помнишь? – с ухмылкой сказал он. – Лет… семь назад? Когда ты нас притащил в свой родительский дом, в ту глушь.

– Не глушь, а Високо, – поправил Кросс, усмехаясь. Он выпрямился, подняв свой стакан. – Зато воздух, как шампанское.

– И ринг в подвале! – хлопнул себя по груди Тоби. – Сколько синяков мы оттуда вынесли. Помнишь, как ты с Лэнсом спарринговал? Мы ж думали, ты его вырубишь к чёртовой матери.

– Да я пожалел, – лениво бросил Кросс, тихо засмеялся. – А то бы домой не долетел.

– Не скромничай, – отмахнулся Лэнс. – У тебя же там до сих пор диплом висит. Как там… мастер спорта по боксу?

– В Боснии, да, – кивнул Кросс. – С юности. До войны всё было… по-другому.

Он на секунду стих. И словно электричество ударило в его нервы, память пробежала по невидимым проводам внутри, зажигая огоньки далёких воспоминаний.

И именно в этот момент одна из девушек, высокая, в открытом платье, с глубоким вырезом и огоньком в глазах, подошла сзади и повисла у него на плече. Она явно искала повод прикоснуться.

– Так ты ещё и боксёр? – с кокетством спросила девушка, наклоняясь к его уху. – Это… ну, чертовски сексуально.

Кросс чуть повернул голову, глаза блеснули, и он, не меняя выражения лица, ответил:

– Я ещё и стреляю метко. Хочешь потренироваться?

За столом грянул смех. Кто-то стукнул шар мимо, кто-то разлил немного джина, кто-то сказал: «Вот теперь вечеринка пошла по-настоящему».

А Кросс снова сделал глоток и улыбнулся и внутри стало живо.

– Ну да, конечно, – усмехнулся Лэнс, ставя шар в лузу, – легко тебе говорить, когда с папочкиными деньгами подняться можно было за пару лет. А ты попробуй как я – без стартового капитала, без связей и без титулов.

Он метнул взгляд на Кросса. В зале стало чуть тише.

– Я не красавчик, не мастер спорта, не стреляю метко, но всё, чего добился – добился сам. Своим горбом. А не фамилией.

– Брось, Лэнс, – перебил его Тоби, – ты что, совсем забыл, как семью Кросса чуть не сожгли вместе с домом во время войны? У них же почти всё отняли.

Кросс пригубил виски, не сводя взгляда с друга, и спокойно поставил бокал на край бильярдного стола.

– Много ты сам заработал? – спросил он негромко. – Сколько у тебя сейчас на счёте?

Лэнс пожал плечами с кривой усмешкой:

– Мне хватает. И ещё немного сверху.

Мужчины засмеялись, но не громко и без явного восторга.

Кросс ухмыльнулся:

– А мне хватает, чтобы купить и тебя, и твой «немного сверху». И если говорить о «папиных деньгах», то они ушли сразу же на долги, на адвокатов, на выживание. Так что, брат, не говори того, чего не знаешь.

Лэнс покраснел:

– Я всё помню, Кросс, не строй из себя мученика. Мы ещё как пользовались теми деньгами, вечеринки, тачки. У твоего бати были заначки. Мне не надо рассказывать.

В комнате повисло напряжение. Смех угас. Остальные притихли.

Кросс выдохнул и, не поднимая голоса, сказал:

– Я не собираюсь с тобой мериться. И не стану доказывать ничего. Я знаю, кто я. И знаю, на что способен. Оправдываться перед тобой, ни к чему.

Лэнс прищурился и хлёстко хлопнул его по плечу:

– А ты докажи. Не просто знай. Сделай.

– Лэнс, прекрати, – вмешался Тоби. – Куда ты клонишь?

– А что? – отрезал Лэнс. – Испугались, что ваш идеальный Кросс провалится? Что я окажусь прав?

Лениво почесав подбородок, Кросс задумался. На мгновение он будто отключился от всех. Потом взглянул на Лэнса:

– Хорошо. После Рождества я уеду в полную глушь. Без денег, без связей, без имени. И через год вернусь с миллионом.

– Да ну, брось, – пробормотал Дэнни. – На кого ты ведёшься?

Кросс поднял голову:

– Я серьёзно. Принимаю вызов. Лэнс. Если я вернусь с миллионом, ты отдашь мне свой. Последний, что у тебя ещё светится на счету.

Все повернулись к Лэнсу. Он приподнял бровь:

– А если нет?

Кросс пожал плечами:

– Тогда у тебя будет два миллиона.

Глава 4

Он прилетел в Боснию ранним утром. Сошёл с трапа и сразу вдохнул воздух. Ароматы хранившие в себе родину, зиму, запах поленьев и пыльных дорог.

Арендовав машину сразу уже в знакомом ему месте, Кросс не стал включать навигатор. Отправился в родной дом. Ехал молча, не включая музыку, с открытым окном и ладонью наружу.

Серое, хмурое небо висело над холмами, натянутое вразброд над старым миром. Там, где детство отзывалось в прикосновениях, в прохладе камня, тёплых досках на крыльце и родных ладонях отца. Узкая дорога вела вдоль виноградников, кое-где листья ещё держались, не решаясь покинуть сезон.

Он подъехал к родительскому дому. Появился без предупреждения. Перед его взором поднимался старый, в два этажа, с резными ставнями и кованым балконом, дом. Он стоял, как и прежде. И время застыло. Заглушив мотор, посидел в машине несколько секунд, потом вышел, глубоко вдохнул деревенский, без лоска и пыли мегаполисов, воздух, родной и хрусткий запах.

А за порогом потянуло уютом, домашним пирогом и свежестью мяты. Кто-то из служанок пробежал по коридору, не заметив его. Он прошёл дальше, не спеша, возвращающийся к себе далёкому, которого давно запер на засов, как чердак с дорогими воспоминаниями. На кухне у плиты стояла госпожа Эмира, его мать. Волосы были, как всегда аккуратно собраны, а глаза строгие, но тёплые. В руках у неё работал венчик, что-то взбивая в миске.

Кросс вошёл молча, обогнул стол и поднял её на руки, несмотря на протестующий вскрик. – Кросс! – задыхаясь, засмеялась она. – Опусти, что ты делаешь, мальчик мой!

– Мама… – воскликнул он. – Я дома.

Она тронула его лицо пальцами, и слёзы мгновенно блеснули в её глазах.

– Ты мог бы предупредить.

– Тогда бы ты успела приготовить десять блюд и стереть полы трижды, – он усмехнулся. – Я хотел увидеть дом… естественным.

В этот же момент послышался стук колёс на гравии. Приехал отец. Через пару минут в прихожей раздался знакомый голос: – У нас тут что, переворот без уведомления?

Вошёл Исмаил Бегович, в твидовом пальто и с портфелем в руках. Увидев сына, он остановился. – Ты. – И всё. Одно слово, но в нём было заключено всё: удивление, радость и скрытая тревога.

– Отец, – Кросс подошёл и обнял его крепко.

– Ну, ты и лис. Опять без предупреждений. – Исмаил похлопал его по плечу, прижимая к себе. – Но молодец. Мы скучали.

Потом прибежала невестка, Эсма, с распущенными волосами и сияющим лицом. За ней шагал, брат Кенан, загорелый, с мускулами крестьянина, и сразу трое мальчишек, шумных, как разбойничья артель. Последней была девочка, малышка Сельма, с розовым зайцем в руках.

– Дядя Кросс! – заорали мальчишки. – Дядя Кросс приехал! – Он нам что-то привёз! Это точно!

– Конечно, привёз, – ухмыльнулся он, но с радостью. – Где же я был бы без взяток?!

Он поочерёдно подхватывал детей, обнимал, целовал. А потом достал коробки, аккуратно упакованные, и начал раздавать:

– Это тебе, Мунир. Планшет. Не ломай в первый день.

– Ух ты!

– А тебе, Хасан, вот, наушники и очки, теперь ты агент 007.

– О да!

– А вот это тебе, маленький Расим. Телефон с блоком родительского контроля.

– Что это значит?

– Что ты сможешь звонить мне, но не в полицию, когда сломаешь что-нибудь в доме.

Послышался смех и хлопок по спине.

– А ты кто? – спросил он, глядя на малышку.

– Я Сельма! А это Заяц, он кусается!

– Правда? – Он опустился на корточки. – А расскажи мне, кого он укусил последним?

Она подалась вперёд и прошептала, словно раскрывая заговор:

– Маму, когда она хотела выбросить его в стирку.

– Вот негодник, – Кросс приложил палец к губам игрушки. – Надо будет с ним поговорить. Но мы ему нашли подружку! – Кросс подтянул большую завёрнутую коробку и попросил старшего племянника разрезать плёнку. Когда подарок был наконец распакован, из него выглянула большая, роскошная кукла с длинными кудрявыми волосами и бантом.

– Уау! – выдал Мунир, – вот это красотка!

– Можешь поучиться целоваться на ней, – пошутил Кенан, рассмешив всех, кроме Сельмы, она косо глянула на папу и потянулась к кукле, – она моя!

Мунир подал ей подарок и смехом ответил, – да, твоя, твоя, я в куклы не играю.

Эсма подтолкнула дочку к Кроссу и подсказала ей, – поблагодари дядю.

Кросс так и сидел перед девочкой спустив колени на пол и с улыбкой смотрел ей в лицо. Она подошла, обхватив куклу рукой и поцеловала его в щёчку, от чего он закрыл глаза и сразу обнял её.

– Спасибо, дядя Кросс, – проговорила она.

– Пожалуйста моя принцесса.

Затем он осторожно выпустил её из рук и поднялся, хлопнул в ладони, привлекая внимание собравшихся. – Подождите, у меня ещё кое-что, – сказал он и, не делая длинных вводных, вынул из сумки узкий футляр, перевязанный лентой.

– Для хозяйки нашего рода, – пробормотал он, протягивая коробочку невестке. Она открыла и замерла, внутри лежал тонкий браслет из белого золота, в котором ровной стрелой блестели изумруды, как капли росы на траве. Камни тихо поймали свет лампы, и засверкали.

– Кросс… – у неё дрогнул голос. – Откуда ты знаешь?

– Я знаю, что тебе нужно не только варить супы, которые, кстати, очень вкусные. Я помню, – серьёзно ответил он.

Она, осторожно обвила руку браслетом, глаза заблестели. В этот момент Кросс извлёк ещё один конверт и передал ей папку с документами. – Путёвка в Таиланд, для всей семьи, – добавил он просто. – Даты на ваш выбор.

– Таиланд? – Эсма прикрыла рот рукой. – Ты с ума сошёл…