Ныряя в синеву небес, не забудь расправить крылья. Том 2

– Че сказал? – оперся о прутья Шуя Ганъюн, облизнув уголок разбитых губ.

– Сказал, воем твоим только пытать! – ощетинился Дун Чжунши, лязгая цепями.

Шуя Ганъюн растянул губы в гадливой улыбке и нараспев протянул:

– А вот А’Тянь просто в восторге от моего голоса.

Дун Чжунши тут же бросился к прутьям, как и Шуя Ганъюн в соседней камере.

– Как бы ты ни старался задеть меня, но я всегда буду тем, кого она будет любить. Мы вместе с ней пережили столько, что тебе и не снилось!..

Лю Синь, который все это время тер виски, пытаясь унять разыгравшуюся мигрень, взмахнул руками и прервал мужчин:

– Заткнитесь оба! Вам не кажется, что сейчас есть дела поважнее?!

Оба пленника замолчали, соглашаясь с его словами. Лю Синь провел по лицу ладонью, переводя тему:

– Судья захватила власть в Яотине.

Дун Чжунши усмехнулся.

– Сборище тупых ублюдков… – выдохнул он, откидывая голову на стену за спиной. – Я знал, что так будет. Но, к сожалению, в те годы утихомирить мятежи в гильдии было возможно только с помощью порядка и правил, за которыми некто должен был осуществлять надзор. Невозможно создать систему без единой лазейки. И я понимал на том собрании, что однажды подобное может произойти. – Дун Чжунши стал расхаживать по клетке, позвякивая цепями. – Я взял в жены всех дочерей правящих кланов, чтобы они были вынуждены занять мою сторону. Так оно и вышло, верно? Сейчас эти разжиревшие сволочи думают лишь о том, как обойти судью, вместо того чтобы перерезать мне горло и занять мое место.

– Ну ты и сукин сын, – хмыкнул Шуя Ганъюн. – Ты просто прикрылся женщинами, вынуждая их отцов оказывать тебе поддержку. Умри ты случайно или по приказу, и их дочери разделят твою участь.

– Верно, – согласился Дун Чжунши, не чувствуя ни капли вины. – Гильдия вынуждена следовать за мной. Только так я мог удержать власть в своих руках. Купцы всегда остаются купцами. Жадные до денег и земель, они мало что смыслят в кодексах и порядках. Я подбил их на создание вольных городов, пообещав солидный кусок пирога, а они и рады стараться, чтобы заполучить его, ни на что не обращая внимания. Когда один из глав предложил поставить над нами судью, все облегченно выдохнули. Но я знал, что человеку, лишенному всего, отнюдь не так-то просто смириться со своим положением.

Лю Синь прошелся вдоль прутьев, ведя по ним пальцами:

– Значит, она хочет заполучить всю власть в гильдии? Тогда над ней больше не будет властен закон на крови, верно?

– Амбиции, – усмехнулся Дун Чжунши. – У кого же их нет?

– И что…

Слова Лю Синя вновь прервал грохот двери в коридоре. Свет, пролившийся из-за нее, явил перед пленниками высокого стражника. Мужчина, покачивая ключами, прошелся вдоль темниц. Шуя Ганъюн и Дун Чжунши тут же отступили в тень своих камер. Остановившись напротив Лю Синя, стражник принялся возиться с замком.

– В чем дело? – растерянно спросил Лю Синь. – Неужели рассвет уже наступил?

Стражник вскинул брови и ничего не ответил, вытаскивая его наружу.

– Меня должны допрашивать не раньше рассвета! – крикнул Лю Синь.

Он почти задохнулся от поглотившей его душу растерянности. Вырвавшись из хватки стражника, он бросился к соседней камере.

– Юн. – Лю Синь едва успел протянуть Шуя Ганъюну руку, как его тут же рванули назад и прижали грудью к противоположной стене. Чувствуя на запястьях тяжелые холодные кандалы, он в страхе шарил по стене перед собой непонимающим взглядом.

Когда Лю Синя потащили в сторону коридора, он увидел темное небо в одном из маленьких окон под потолком. Пленник едва не рухнул на грязный пол от осознания – до рассвета было еще далеко.

Шуя Ганъюн растерянно проводил друга глазами, пока за тем не грохотнула дверь, вновь погружая тюремный коридор в темноту. Опустив взгляд на свою руку, он заметил слабое мерцание.

Глава 52. В свете огней

В главном зале резиденции горело всего несколько факелов, едва рассеивая мрак. Помимо судьи, сидящей на месте главы, в зале находились На Сюин и дюжина стражников, тенями замершие вдоль стен.

Лю Синь тяжело волочил ноги, ведомый стражником, крепко вцепившимся в его предплечье. Встав напротив судьи, юноша приподнял руки, демонстрируя кандалы:

– Неужели я произвожу впечатление человека, способного одолеть хоть кого-нибудь в этом зале? Вы мне льстите.

Судья хмыкнула, отпивая чай. Не дождавшись ответа, Лю Синь посмотрел на нее, стараясь ничем не выдать страх. Глубоко вдохнув, он пришел к выводу, что если на нем используют технику Единения душ, то это будет равносильно для него смертному приговору. В этот миг он испытал те же чувства, что и Сяо Вэнь: в его разуме таилось нечто, что никому нельзя было видеть. Не обладая силой – какая была у его друга – сопротивляться такой технике, Лю Синь судорожно пытался найти выход из сложившейся ситуации.

– Ранее вы сказали, что мое дознание через Единение душ состоится на рассвете. – Бросив взгляд на приоткрытые главные двери, за которыми чернела ночь, он продолжил: – Неужели госпожа судья так просто отступается от своих слов?

Судья некоторое время мерно отстукивала пальцем ритм о свое колено, разглядывая юношу у подножия ступеней, после чего произнесла:

– Как вам тюремные камеры, господин Лю?

Лю Синь принял задумчивый вид, поджав губы. Затем посмотрел на нее и ответил:

– Знаете, вполне неплохо. Компания там явно лучше, чем здесь. Единственное, я бы добавил воздуховоды в виде небольших труб наружу. Желательно, чтобы они вели к цветущему саду на заднем дворе резиденции…

Судья, словно дождавшись, когда он переступит некую грань, наконец встала.

– Ваше дознание через Единение душ и впрямь состоится на рассвете, господин Лю. – Не заметив вспышки облегчения в глазах юноши, она продолжила: – Однако форма такого допроса является наивысшей мерой, которой предшествуют более щадящие способы получить необходимые сведения.

Лю Синь окинул взглядом ее бледное лицо и вдруг почувствовал, словно за шиворот ему засунули клубок холодных змей, которые поползли теперь по его спине.

Услышав короткий стук позади, он обернулся и тут же был усажен на дубовый стул. С его рук сняли кандалы и стянули запястья крепкими вервиями, что впились в кожу, даже в неподвижном состоянии оставляя на ней следы. Поборов желание сморщиться от неприятного трения, Лю Синь поднял тяжелый взгляд на судью.

– Что такое, господин Лю? – Та с улыбкой склонила голову набок. – Разве вы не дошли до этих правил судебной системы?

– Я, может, и в самом деле не успел изучить все две тысячи положений досконально, но что-то мне подсказывает, что законы вольных городов не могут быть столь бесчеловечны. Отчего же госпожа судья не спустилась в пыточную, чтобы провести дознание по всем правилам? Неужели такому человеку, как вы, претят запахи крови и нечистот?

Судья чуть подалась вперед:

– Я здесь закон, господин Лю.

Лю Синь глубоко втянул в себя тяжелый воздух, витавший между ними, и окинул помещение взглядом. За время их короткого разговора в зал уже выкатили три небольших стола и разложили на них стальные предметы, от одного вида которых кровь стыла в жилах. Тяжелые кадки с ледяной водой стояли по бокам от него. Двое стражников стянули с пленника сапоги и закатали штанины до колен.

Кровь, разгоняемая колотящимся сердцем, не позволила Лю Синю почувствовать обжигающий холод пола. Вмиг его конечности будто одеревенели, когда на него вылили ведро ледяной воды, заставившей его, подобно рыбе, хватать ртом воздух.

Первый удар стального прута, рассекший воздух, пришелся на обнаженную голень Лю Синя. Не успев проглотить крик, вырвавшийся из горла, пленник вцепился в деревянные ручки стула, ломая короткие ногти и загоняя под них занозы. Взмахом руки остановив стражника, судья подошла ближе. Посмотрев на тяжело дышащего юношу, который согнулся пополам, пытаясь унять боль, она произнесла:

– Поскольку господин Сяо не желает отвечать перед судом, у меня не остается иного выбора. Как его ученик и близкий друг вы должны помочь мне в этом.

Лю Синь чуть разогнулся, хрипло выдыхая:

– И что же вам от меня нужно?.. – Он слегка сжал губы, выдавая свое напряжение. Как бы юноша ни храбрился, он все же был простым человеком, не знавшим до этого момента ужаса пыток и жестокой боли. Он был слишком молод и слаб, чтобы вынести подобное испытание с гордо поднятой головой.

Сверкающие глаза судьи напоминали в этот момент пару острых клинков. Это было последнее, что Лю Синь увидел перед тем, как его голову накрыла плотная темная ткань.

Два часа спустя, когда с головы пленника сорвали черный мешок, вновь являя перед его взором судью, стоящую на том же месте с улыбкой, Лю Синь едва мог различить ее силуэт. Избитое тело дрожало от ледяной воды, которую лили на его голову. Задыхаясь в плотном мешке, он едва мог вдохнуть хоть глоток воздуха.

Всем своим видом Лю Синь представлял сломленного заключенного, сдавшегося под пытками. И лишь пляшущие блики от факелов на стенах отражали в его глазах расплавленное грязное золото, по которому плыли две маленькие черные ладьи, несущие на бортах непоколебимость.

Лю Синь попробовал передвинуть ноги, ноющие от ударов палками, но лишь зашипел и вновь замер. Снисходительно улыбаясь, судья заговорила более мягким голосом:

– Господин Лю, вы ведь можете избежать всего этого.

Лю Синь ничего не ответил, содрогаясь всем телом и глядя в пол. Судья посмотрела на все еще лежащие поблизости белоснежные ножны.

– Откуп[6] должен превышать тяжесть совершенного преступления и нести пользу для гильдии. Это нельзя назвать взяткой, иначе после этих слов я была бы уже мертва. – Сделав пару шагов, она замерла над мечом, сверкая глазами. Ни стражники, ни она так и не смогли поднять оружие. – Этот редкий меч способен усилить технику Единения душ. Полагаю, даже господин Сяо будет бессилен против него.

Лю Синь не издал ни звука.

На Сюин, стоящая справа, с силой вцепилась в его мокрые волосы, вздернула голову пленника и заставила смотреть на судью, игнорируя болезненный стон. Поняв, что согласия не дождется, судья вновь взмахнула рукой:

– Привести лекаря Сяо! Раз уж господин Лю отказывается внимать моим словам, возможно, он прислушается к своему другу.

Сяо Вэня ввели в зал под плеск очередного потока воды, что вылили на Лю Синя. Едва увидев дергающийся в путах знакомый силуэт, Сяо Вэнь рванулся вперед, но тут же был оттянут за цепи. Усадив его на стул напротив Лю Синя, На Сюин сковала лекаря по рукам и ногам. Все это время лицо стражницы оставалось невозмутимым, и лишь насмешка в темных глазах в полной степени отражала ее отношение к происходящему.

Когда с головы Лю Синя вновь стянули мешок, давая лекарю возможность увидеть его пепельно-серое лицо, Сяо Вэнь почувствовал, как внутри что-то с треском разорвалось. Лю Синь не поднял на него глаз, глядя куда-то поверх его плеча расфокусированным взглядом.

– Лю Синь, – хрипло позвал Сяо Вэнь, не в силах смотреть на это зверство, – согласись с ее условиями.

Пленник напротив только сглотнул, тут же заходясь в сиплом кашле, и откинулся на спинку стула, чуть опустив голову. Он выглядел так, словно от боли и холода утратил связь с происходящим. Стиснув зубы, Сяо Вэнь повернулся к судье:

– Вы не боитесь ни неба, ни земли[7], раз позволяете себе применять пытки к невиновному человеку! Он ничего не сделал, чтобы заслужить столь жестокое обращение!

Судья прищурилась, глядя на горящие вдоль стен факелы:

– Как знать, господин Сяо, как знать… Помнится, во времена создания вольных городов вы не были столь великодушны, позволяя императорской гвардии проводить дознания над людьми.

– То были преступники, нарушившие законы и выступившие против империи!

– И вот вы здесь, живете в городе тех самых преступников, – спокойно ответила судья и перевела на него взгляд, заложив руки за спину.

Сяо Вэнь осекся и вновь посмотрел на Лю Синя. Ему и в самом деле нечего было ответить на это обвинение. Кто, как не он, знал все свои проступки? Лю Синь сглотнул кровавую слюну и поднял глаза, наконец встречаясь с Сяо Вэнем взглядом.

Судья вдруг хмыкнула и сменила тон на более надменный:

– Если простолюдин наносит оскорбление чиновнику первого ранга, коим я и являюсь, то за такое полагается два года каторги. Меньшей мерой наказания являются сорок ударов розгами. Ты думаешь, я несправедливо обхожусь с твоим учеником, Сяо Фэн[8]?

Лекарь с рычанием рванулся в оковах, и глаза, вспыхнувшие раскаленной медью, впились в судью. Его лицо, еще мгновение назад выражавшее обеспокоенность происходящим, запылало лютой враждебностью, едва он услышал свое первое имя, которым его не называли уже более десяти лет. Из уст постороннего человека оно ощущалось как хлесткий удар по лицу.

– Ну наконец-то, – улыбнулась судья и повернулась к Лю Синю.

Юноша, едва начавший приходить в себя, чуть надломил брови и, медленно моргая, посмотрел на Сяо Вэня с непониманием в глазах. Подойдя к Лю Синю, судья наклонилась к нему, глядя на Сяо Вэня, и с наигранным сочувствием прошептала:

– Вы ведь даже понятия не имеете, кем является человек, которого вы называете своим другом и учителем, не так ли, господин Лю?

Новый порыв холодного зимнего ветра, влетевший в зал, с грохотом закрыл главные двери. Стражники, вскинувшиеся на шум, не заметили ничего необычного и вновь развернулись, чтобы наблюдать за пыткой. Лю Синь, едва концентрируясь на происходящем, с трудом протолкнул слюну в сорванное криками горло и сипло ответил:

– Он мой друг, этого достаточно.

Судья вдруг рассмеялась, чуть откидывая голову, и отошла на пару шагов. Прервав ее смех, Лю Синь вновь заговорил, вкладывая в голос оставшиеся силы:

– А также я знаю то, что судья выбирается не по собственной воле. Человек, лишенный всего на этом посту, должен быть тем, кто и прежде ничего не имел. – Лю Синь, слабо моргая, посмотрел на замершую женщину. – Подобно соколу, всю жизнь проведшему в клетке с колпачком на голове и никогда не знавшему свободы.

Судья медленно обернулась и ничего не выражающими глазами посмотрела на него. Лю Синь продолжил, подняв взгляд на Сяо Вэня:

– Опусти достопочтенного на самое дно людского существования, лишив его всего, и ты увидишь то, кем он является на самом деле. – Чуть помедлив, он вновь посмотрел на судью. Его голос звучал совсем хрипло, когда он продолжил: – Подними чернь к небесам, дав ей ветвь правления, и ты увидишь всю грязь ее души.

Тень легла на лицо судьи. В следующий миг женщина схватила со стола металлическую розгу с заостренными шипами и со свистом опустила ее на израненную правую ногу пленника.

Громкий крик, разнесшийся по залу, вторил крикам Сяо Вэня. Лекарь порывался освободиться, беспомощно наблюдая за избиением друга и видя капли крови, брызнувшие от его ног. Не выдержав страшной боли, оглушительной волной пронесшейся по всему телу, Лю Синь с хрипом опустил голову и наконец потерял сознание.

В следующее мгновение все вокруг ощутили внезапный холод. Двери вдруг распахнулись и тут же захлопнулись, на мгновение явив сереющее небо. Влетевший рой серебристых снежинок тихо закружился по залу, мягко переливаясь в свете факелов. Один из стражников, словно зачарованный, протянул руку, желая прикоснуться к снежинке, и тут же взревел от боли. Мягкие крупицы снега вдруг обратились вихрем стали, вонзаясь в людскую плоть, окрашиваясь алым и перекидываясь на остальных.

Сяо Вэнь все это время не замечал ничего, кроме Лю Синя, следя за струйкой крови, ползущей из его рта. Наконец лекарь медленно перевел взгляд на судью. Ни его, ни Лю Синя, кружащийся режущий вихрь не затронул, облетая стороной. Судья, вмиг растерявшая уверенность и надменность, пыталась прикрыть рукавами лицо.

В хаосе, воцарившемся в зале, никто не заметил, как под самым потолком от одной из опорных балок[9] отделилась тень. Человек, скользнувший на пол, застыл между Лю Синем и судьей, он оказался подростком в темных одеждах и с черным платком, закрывающим нижнюю часть лица. Повинуясь взмаху его руки, ледяная вода из кадок ринулась к судье и сбила ее с ног. В следующий миг Тан Цзэмин легко подхватил белоснежные ножны и, обнажив сверкающий стальной клинок Лю Синя, направил его на На Сюин. Главнокомандующая, будучи самым опытным воином в этом зале, едва успела отразить стремительный удар лезвия своим гуань-дао.

Лицо На Сюин было исцарапано режущим снегом, но это, казалось, нисколько не волновало ее. Она удивленно вскинула брови, глядя на подростка перед собой. В следующий миг На Сюин хотела отмахнуться от него и броситься на помощь судье, но была остановлена ледяными клинками духовной энергии, атаковавшими ее с двух сторон. Новый снежный вихрь налетел на нее. Тан Цзэмин, не произнеся ни слова, наносил всё новые удары, которые На Сюин едва успевала отбивать. Искры, высекаемые двумя лезвиями, обжигали израненные руки главнокомандующей.

Лимин в руке Тан Цзэмина взъярился чистым звоном, словно охваченный жаром сражений, по которым успел заскучать. Ивовая лоза с рукояти скользнула на лезвие меча, закручиваясь в режущую спираль, и принялась рвать закаленную сталь гуань-дао, словно огонь, пожирающий гнилую древесину. Будучи искусным воином, не знавшим себе равных в вольных городах, На Сюин отступила от такого напора. Гуань-дао – тяжелое и громоздкое оружие – было бесполезным в ближнем бою, да еще против такого меча. За всю жизнь На Сюин мало кто мог подобраться к ней для ближнего боя – враги погибали еще за несколько шагов от нее. Отшвырнув покореженный гуань-дао и выхватив клинок, висящий на поясе, стражница сложила пальцы другой руки в печать и призвала три духовных лезвия, что тут же ринулись к Тан Цзэмину.

Гибкой черной плетью взвившись в воздух, мальчик успел увернуться от двух из них, но третье настигло его и ранило плечо. Словно не заметив крови, брызнувшей на и без того запятнанный алым пол, Тан Цзэмин замер, чуть опустив голову и глядя на главнокомандующую темными глазами. Игнорируя разрывающую его изнутри боль, он вскинул руки, направляя их на На Сюин. В следующий миг, сбитая мощным потоком духовной энергии, стражница с криком врезалась в одну из каменных колонн и съехала по ней с болезненным стоном, оставляя за собой кровавый след.

Тан Цзэмин едва успел заметить судью, уже подобравшуюся к Лю Синю. Быстро оценив обстановку, женщина, сжимая в руках свой кинжал, вознамерилась приставить его к горлу Лю Синя, не сводя глаз с Тан Цзэмина.

Владелец потемневшего и холодного синего взгляда следил за каждым ее движением. Он был юным, но уже внушал ужас любому, кто оказывался у него на пути.

Всю жизнь судья была лишена всего, чего желала, но добилась столь высокого поста, получая привилегии и почести от сильных мира сего. Так могла ли она сдаться какому-то юнцу, когда уже почти достигла вершины ступеней, по которым карабкалась множество лет?

Не могла.

Ожидала ли она, что в тот же миг, когда потянется кинжалом к шее юноши, ее рука будет отсечена ледяным духовным клинком? Даже не представляла.

Взвыв от боли, раздирающей предплечье, судья прижала обрубок руки к груди, падая на колени в лужу собственной крови.

В следующие минуты произошло сразу несколько событий.

На Сюин приподнялась с пола, стиснув зубы, и тряхнула раненой головой, не обращая внимания на боль. Не желая сдаваться так просто, она перехватила свой клинок и бросилась на Тан Цзэмина, стоящего к ней спиной, – но была тут же остановлена знакомым черным гуань-дао. Переведя взгляд, На Сюин не успела даже рта открыть, как была сбита с ног и замерла, пригвожденная наставленным на нее острием. На Жуин, второй рукой стянув с головы капюшон, равнодушно смотрела на родную сестру.

В зал вбежала сотня городских стражников и тут же вступила в бой с гвардейцами, хлынувшими из внутренних помещений. Стража снаружи была уже перебита. Невесть откуда взявшийся Цзин, который прибыл в город всего час назад, бросился к пленным. Почти опережая Тан Цзэмина, он рубил гвардейцев на ходу коротким клинком, пробиваясь через зал к Лю Синю и Сяо Вэню. Оба освободителя одновременно разрубили путы пленников.

Тан Цзэмин, опустившись на колени, подхватил Лю Синя. Не обращая внимания на брызги крови, разлетающиеся по залу и лязганье клинков, он смотрел на безвольное тело. В темно-синих глазах юноши отражалось лицо с изящными чертами, которое сейчас было изранено и окутано призрачной бледностью. Сморгнув слезы, Тан Цзэмин спустил со своего лица черный платок Лю Синя, который подобрал в горах Сюэ, идя по его следу.

– Ифу, – шепнул он окровавленными губами.

Тан Цзэмин не обращал внимания на режущую боль от нестабильно выпущенной духовной энергии, что сейчас ранила его изнутри. Больнее было видеть истерзанное тело и лицо, почти утратившее краски жизни. Тан Цзэмин взглянул на залитые кровью ноги юноши, тут же стащил с плеч черный плащ и закутал им обнаженные лодыжки. Волна злости, захлестнувшая сердце, выпустила новый поток духовной энергии. Режущими клинками та ранила всех гвардейцев вокруг них едва ли не до смерти, безжалостно впиваясь в плоть. Боль, овладевшая Тан Цзэмином, медленно выжигала его, оставляя внутри лишь пепелище. И в такое же пепелище Тан Цзэмин превращал некогда прекрасный зал, в котором истязали Лю Синя и который был забрызган его кровью.

Новую волну ярости остановил Цзин, перехвативший его руку и сжавший так, что заскрипели кости. Взглянув на него, Тан Цзэмин в считаные мгновения пришел в себя. Оглядевшись по сторонам, он заметил, что все гвардейцы к этому времени были повержены. Стеная и воя, они корчились на полу, а стражники, направившие на них копья, косились на Тан Цзэмина с нескрываемым страхом в глазах. Потеряв к ним всякий интерес, Тан Цзэмин вновь опустил взгляд на Лю Синя.

Сяо Вэнь, подползший ближе, дотронулся до запястья друга и успокаивающе произнес:

– С ним все будет в порядке. Я излечу его, даже шрама не останется.

Лекарь, в чьих словах была уверенность, едва держал себя в руках, глядя на потерявшего создание друга.

Дун Чжунши, который выглядел словно тысячелетний гуй, вошел в зал вместе с Шуя Ганъюном. Прищурившись от яркого дневного света, что к тому времени озарил всю резиденцию, глава прожег гвардейцев суровым взглядом. Затем внимательно посмотрел на На Жуин – ранее он относился к ней с пренебрежением, позволяя стражнице оставаться на посту только из-за ее сестры, которой доверял. Все стражники, обернувшиеся на главу гильдии, согнулись в поклонах и сложили руки в приветствии – обхватив левой ладонью правую.

Жестом приказав всем выпрямиться, Дун Чжунши взглянул на главные двери, в которых мгновение спустя возникла изящная фигура Ма Цайтянь.

Женщина вбежала в зал, растерянная и перепуганная, и теперь с надеждой озиралась по сторонам, выискивая кого-то влажными глазами. Увидев Дун Чжунши, она задушенно всхлипнула и ринулась вперед, расталкивая стражников и не обращая внимания на слезы, заливавшие лицо. Дун Чжунши расплылся в улыбке и шагнул навстречу женщине, поднимая руки и готовясь подхватить ее в объятия.

Ма Цайтянь пронеслась мимо, обогнув его, как камень, и влетела в объятия Шуя Ганъюна, стоящего за спиной главы.

Дун Чжунши растерянно опустил руки и несколько раз моргнул, прежде чем обернуться.

Шуя Ганъюн, хрипло посмеиваясь, гладил женщину по голове и успокаивал, целуя в висок. Ма Цайтянь с силой хлопнула его по спине, что-то тихо выкрикнув в плечо, и тут же осеклась от болезненного шипения Шуя Ганъюна. Она принялась осматривать его избитое тело, помогая опереться на свое плечо. Шуя Ганъюн поднял взгляд на неподвижного Дун Чжунши и вскинул уголок губ, обнимая Ма Цайтянь крепче.

– Пойдем домой, – предложил он.

Глава гильдии резко отвернул голову, чтобы не видеть проходящую мимо пару, и краем глаза заметил появившихся в зале глав вольных городов.

Под взглядами сотен стражников он вскинул подбородок, отыскал залитую кровью, еле живую судью и впился в нее взглядом, точно желая испепелить на месте.

Стоял солнечный день, когда Тан Цзэмин вошел в комнату Лю Синя в их доме на улице Инхуа. Осторожно поставив таз с теплой водой на низенький, расписанный журавлями столик розового дерева, он присел на кровать и посмотрел на бледное лицо юноши. Затем аккуратно вытащил из-под одеяла его ногу и положил к себе на колени. Смочив в воде мягкое полотенце, он принялся стирать старую мазь, приготовленную Сяо Вэнем, чтобы нанести свежий слой.

Лю Синь не приходил в себя уже сутки. Лихорадка, одолевшая его тело после долгого пребывания на холоде и пыток ледяной водой, усугубила простуду. Тан Цзэмин осторожно провел полотенцем по худой лодыжке, покрытой уродливыми синяками и ссадинами. Чувствуя, как все внутри дрожит от гнева, он замер на мгновение, прикрыв глаза, и постарался совладать с собой. Теперь он наконец понял, для чего были нужны медитации и контроль над гневом, о которых вечно твердил ему Гу Юшэн. Не в силах сдержаться в нужный момент и позволяя злости овладеть собой, он в самом деле мог навредить Лю Синю. Злость порождала в его теле силу столь мощную, что после той ночи даже Цзин смотрел на него иначе – будто с опаской.