Полная версия:
Последний лепесток ромашки. Для тех, кто ищет ответы в молчании
Последний лепесток ромашки
Для тех, кто ищет ответы в молчании
Рина Вейн
© Рина Вейн, 2025
ISBN 978-5-0067-0221-9
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
От автора
Меня зовут Рина. Я писала эту книгу несколько лет – в тишине, без спешки, где-то между уроками, ночными мыслями и собственными потерями. Я проживала свою подростковую жизнь так же, как её проживают миллионы других – у меня получилось тревожно, одиноко, почти без слов. Но всё это время я писала. Даже если не на бумаге – то внутри себя. И я всегда, по-настоящему, доверяла этой книге.
Она не кричит. Она слушает.
В ней вы найдёте выдумку, но и правду. Половина событий – происходила на самом деле. Некоторые разговоры, взгляды, письма, даже тишина между строк – взяты из жизни, как она есть. И, возможно, поэтому она такая… живая.
Я посвящаю эту историю человеку, который больше не может читать – но чьи пальцы всё равно листают страницы, ветром, дождём, памятью.
Спасибо тем, кто был рядом, даже когда я молчала. Кто не заставлял меня быть громкой. Кто просто был.
Я не знаю, как она встретится с вами. Будет ли она кому-то спасением или просто тихим эхом. Но я надеюсь, что вы услышите.
С любовью,
Рина
Часть 1
Раскиданные бумаги на столе не давали Марку покоя уже долгое время. Момент, который превратил его жизнь в нескончаемый ком растраченного попросту времени, проник во все клетки мозга. Ничего больше не имело смысла, кроме того дня – туда он возвращался каждый день, там и жил.
Приближалась ночь. Снаружи заиграли уличные фонари, шум машин слышался все реже. Искры снега переливались, точно бегая друг за другом. В воздухе можно было прочувствовать кусающий мороз, даже не выходя из дома. Такие прелести зимы создавали успокаивающую атмосферу. Но только не для парня, сидевшего за столом, со своим вечно включенным ноутбуком.
Раздался стук в дверь. Женщина вошла в комнату сына и недовольно поежилась от холода, который проник в помещение.
– Марк, закрой окно. Ты ведь недавно только выздоровел.
– Мне не холодно, – ответил Марк, не отрываясь от ноутбука.
Мать поспешила закрыть окно и подошла к нему. Он, как обычно, даже не взглянул на нее.
Глубоко вздохнув, женщина направилась к выходу. Проходя мимо шкафа, она поскользнулась на бумажке и с жалобным писком упала на пол. Резко обернувшись, Марк подбежал к ней и помог встать.
– Как у тебя получилось упасть на ровном месте? – с усмешкой спросил сын.
– На ровном месте!? Все в этих бумажках и прочем барахле. Я доживу до момента, когда ты уберешься здесь? – раздраженно спросила мать.
Марк недовольно цокнул и развернулся, чтобы сесть за свой любимый стол.
Женщина подняла бумажку с пола, и, прочитав первые строки, сразу поняла контекст.
Она подошла к сыну и отдала ему в руки записи.
– Мы с отцом идем спать. Спокойной ночи, если ты, конечно, вообще собираешься ложиться.
Она вышла из комнаты, закрыв за собой дверь, чему Марк, за такое умение сохранять личное пространство, был благодарен.
Взглянув на бумажку, он сел за стол и стал перечитывать ее, сам не зная для чего. Ведь он знает все что здесь написано наизусть. Но, все равно, был готов перечитывать до конца своих дней. Или пока не найдет ответы на вопросы, которыми задавались многие люди.
Это были записи из личного дневника его младшего брата Феликса.
«Двадцать пятое июля.
Предыдущие дни были теплыми, как и подобает лету. Но сегодня я наблюдал серую, холодную погоду. Она буквально описывала моё внутреннее состояние. Я не знал почему я себя так чувствую. Почему внутри меня вдребезги разбивались капли дождя? Почему мурашки с моего тела не сходили из-за холода? Почему мои руки никогда не были теплыми? Почему эхом раздаётся раздирающая пустота?
Экран телефона засветился под моей рукой. Я не знал, что она ответит на моё глупое сообщение о том, что меня беспокоит. Мне необходимо её присутствие хотя бы на время. Август стал бы отличным месяцем для воплощения моего желания.
Это было голосовое сообщение. Я поднёс к уху телефон. С каждым её словом моё дыхание замедлялось. Мне больше не хотелось дышать.
В памяти хорошо застыли её слова «Забудь меня».
Я откинул телефон и взгляд сам упал на тумбочку.
Теперь я знаю причину всему моему состоянию. Но в этот день пропало всё. Кроме ромашки.»
В тот день белые пилюли устремились Феликсу в глотку, а на пол упало ещё кое-что белее. Ещё красивее и значимее. Но который решил его судьбу.
В конце рисовалась никому не понятная фраза: «Теперь это последний лепесток.»
Марк откинул бумажку и потер глаза. В голову лезли мысли, от которых становилось еще хуже.
На краю стола лежал еще один листок. Тоже запись из личного дневника, только уже не Феликса, а младшей сестры Софии.
Марку захотелось перечитать. Он занимался этим целыми днями. Но он вчитывался в каждое слово, чтобы уловить хоть какую-нибудь нить, за которую можно было зацепиться.
Еще один день, ставший для Софии последним днем счастливой жизни:
«Тридцатое июля.
– Это последнее, что он написал.
Он протянул помятую бумажку в руки Марку. Тот, поглядев на неё несколько секунд, аккуратно расправил и положил на самый дальний угол стола. Его глаза предательски наполнились жгучими слезами.
– Они явно кому-то посвящены…
– Они никому не посвящены! – вскрикнул Джеффри, взяв листок обратно. – Он писал это не для того, чтобы рассказать потом, как ему было плохо! Он писал на этом чёртовом куске бумаги, потому что никому не мог об этом рассказать. Никогда не говорил, не доверял. Но я не понимаю…
Упав на колени, он стал жадно глотать воздух, потому что сильный плач отнимает много кислорода.
Марк прикусил губу и посмотрел на него с искренним сожалением. Он понимал, что у всех внутри остались вопросы, на которые никто не мог ответить, что ещё больше давило на сердце.
Но он сумел выдавить некоторое предположение, которое было ближе к истине:
– Мне невыносимо так говорить, но он не доверял, потому что и вправду некому было. Мы были в его жизни, но нас не было рядом. Тогда чем мы заслужили бы его искренность? Он просто оказался не в том времени, не с теми людьми, не в том мире.»
Записи Софии:
«Это было невыносимо слушать, и я вышла, тихо закрыв за собой дверь. А ведь я знаю всю правду. Мне очень мало лет, но я понимаю больше этих взрослых, у которых в голове собралось настолько много ненужного мусора, что они не могут понять очевидных вещей. И я ценю это время, пока мой разум ещё чист.»
Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Давление снова поднялось, и Марк отбросил листок. На сегодня ему было достаточно. Завтра он должен передать записи Софии родителям. Они собирались на очередной прием к врачу.
Марк смотрел в потолок, слушая вой ветра за окном. Каждый день он много думал, и к ночи в голове не было ничего, кроме пустоты. Мозг не выдерживал столько информации, да и днем уже с трудом мог соображать. Так Марк и проводил свои ночи.
Часть 2
– Удивительно, что маленькая девочка пишет такими словами. Ей сейчас десять, говорите? Это по-своему прискорбно, но в то же время она умеет излагать свои мысли. И в кое-чём я с ней даже солидарен.
Доктор закрыл личный дневник Софии, краем халата вытер поступивший пот с лица. Её родители стояли в углу: мать что-то шептала себе под нос и тихо плакала, а отец, поправляя свои наполовину седые волосы, сверлил пустым взглядом пол.
– Знаете, я не могу установить точную причину её состояния. И полагаю, что вы навряд ли узнаете, что сподвигло мир Софии окраситься в чёрный цвет и оказаться в подобном месте. Несмотря на её уверенность в понимании этого мира и мира Феликса, она упустила много моментов, и Слава Богу! Но я буду прорабатывать эту ситуацию. Спасибо, что доверили мне пару записей этих ребят.
Хмурый отец чуть кивнул головой и встал со стула. Мать дрожащей рукой ухватилась за его плечо, и так они вышли из кабинета психотерапевта. Но ответ на свой вопрос они так и не получили. По крайней мере, несчастные родители собирались ждать объяснений до конца своих дней.
Отец – Дмитрий, бывший музыкант и последняя красивая нота в городе Джуно, штате Аляски. Много лет назад он переехал сюда вместе со своей женой из России. «Аляска – лучший вариант, чтобы я мог продвинуться в своей карьере» – утверждал он. Его страстью было рыболовство, но вследствие чего именно это место никто точно не знал. Сошлись все на том, что привилегией послужило знание английского языка и любовь к сильным морозам. Что касается его вожделения к гитаре, он перестал играть после потери сына и психической болезни у дочери. Теперь в городе редко можно было услышать падающие каплями на сердце красивой мелодии. Но он всё так же оставался знаменитым и главным любимчиком людей.
Его жена – Елизавета, домохозяйка, женщина с доброй душой и чистым сердцем. Хотя, она могла бы продвигаться в творческой сфере, т.к. к этому делу её сердце лежит с самого детства. Но она отдала всю себя семье. Муж и дети стали для неё смыслом жизни, который делал её полноценной. Но теперь, когда в семье стояла атмосфера душераздирающей боли после случившихся событий, она потеряла большую часть себя. На этом моменте жизнь застыла, и двигаться дальше категорически не хотела.
Когда они подъехали к своему дому, который стоял на окраине города, из-за окна выглянул их сын.
Марк – самый старший из детей в семье. Его жизнь так же поставила точку на совсем ещё неисписанной бумаге. Его жизнь буквально недавно начала процветать, но в скором времени снова завяла. Два года он проучился в Испании, а затем вернулся домой, чтобы поддержать маму с отцом. Но мотивации ехать обратно больше не было.
Отодвинув шторку, он выглядывал лицо родителей. Оно было таким же погасшим, как и до отъезда на приём. Поняв, что никаких известий от них не получишь, он задёрнул шторку обратно, и с такой силой, что она вот-вот могла свалиться на пол. Казалось, что потеря брата мучает не так сильно, как жажда узнать причину случившегося. Иногда Марк даже злился на него, потому что после его кончины жизнь оказалась в пропасти абсолютно у всех. Он знал, что это неправильно. Но кто в этой жизни делает всё абсолютно правильно? «Идеальной жизни просто нет. Поэтому я буду ненавидеть тебя, Феликс.» – вдруг проскользнула мысль в голове парня, от чего он сам испытал большой страх.
– Но, если ничего идеального нет, на кой черт я буду переживать, что думаю не о том? – тихо спросил себя Марк.
В этом был весь он: мысли, не дающие покоя, бесконечные догадки, размышления, бессонница… И, еще одно – мучительная тревожная депрессия. В целом, у всех членов семьи Марка появились по одному или два расстройства. Особенно у Софии. У самой младшей сестры. Тяжелая депрессия проникла в ее разум, тело и душу. Сейчас ей тяжело ходить, трудно принимать пищу и разговаривать. Она почти ни о чем не рассказывала, нежели раньше. Марк часто вспоминал, как они с семьей сидели на большой родительской кровати перед сном, и ведали о том, что произошло за весь прожитый день. И больше всех говорила София, постоянно смеясь и жестикулируя руками. Рассказывала о том, как видела огромную пролетающую птицу в небе, а после, примкнула к большой стае таких же, как она. «Явно, это ее семья! Она улетела вместе с ними в теплые края? Они прямо как мы! Верно, пап?» – пронеслось в голове у Марка. София всегда ждала подтверждения своей мысли от отца, потому что считала его самым мудрым и умным человеком на свете. Она доверяла семье больше всех и являлась их самым ярким лучиком солнца. Всегда ходила с улыбкой до ушей, почти никогда не плакала, поддерживала всех в трудную минуту. Хотя, они часто скрывали от нее множество переживаний, дескать: “ Для чего ребенку знать проблемы взрослых?». Но она будто видела их насквозь. Заглядывала им в душу своими нежными голубыми глазами и успокаивала прикосновением маленькой руки.
Но все это давно осталось лишь в воспоминаниях. Сейчас ее словарный запас состоял из: «Да», «Нет», «Не хочу», и парой кротких кивков. София была похожа на маленького черного котенка, брошенного на улице возле помойки. Но ее никто не бросал. Врачи бьются за ее состояние, которое ухудшается с каждым прожитым месяцем.
Спросите: «Какова же причина тому?». Конечно, самое логичное предположение – смерть Феликса. Только вот, психолог Кайл, который остается с семьей Марка по сей день, пояснил, что этого недостаточно. Кроется что-то еще. И корни этого чего-то стали прорастать еще до смерти брата. Кстати говоря, Кайл довольно опытный психолог. Приемы к нему стоят дорого, но люди закрывают на это глаза, так как он действительно может помочь выбраться из груды проблем. И сейчас, он упорно старается вытащить Софию. Помочь ей зажечь тот огонек жизни внутри, который так безжалостно погас.
20:00.
Снова вечер, холодный ветер за окном, темнота и стол, за которым, как всегда, сидит Марк с опущенной головой. В последнее время его перестали посещать полезные мысли. Его расследование проваливалось на дно. Нужна была помощь, но у кого ее просить? У него нет почти никого, кроме единственного друга – Джеффри. Он дружит с Марком и его семьей, и раньше, был таким же другом для Феликса. Родители воспринимают его как за родственника. Ясное дело, он с ними с самого раннего детства, на два года младше Марка и был бы ровесником Феликса. В целом, это человек разносторонний, жизнерадостный. Часто юмор Джеффри раздражает Марка, но это является его изюминкой. Он всегда поднимает настроение своими глупыми, но смешными шутками, которые за секунду придумывает в голове. Вероятно, он мог бы быть лучшим стендапером в мире. Ну, по крайней мере, он так считает.
Уголки губ Марка немного приподнялись от воспоминаний с Джеффри.
– Джеффри! Да ты полный идиот!
С кухни доносился крик Феликса, ругающего на друга.
Марк открыл дверь и в нос ударил запах теста и каких-то примесей.
– Чего вы орете на весь дом? Сейчас мама проснется и не будет никакого сюрприза. Что вы твори…
Марка чуть не схватил удар от увиденного: Феликс стоял в пижаме, весь погрязший в липком тесте. Джеффри сидел на полу с беззвучным смехом, закрывая рот обеими руками. Феликс пытался рукой протереть глаза, т.к. с них тоже стекало тесто, но, т.к. руки были в таком же состоянии, ничего не получилось.
– Мне в глаза попало! Джеффри, обещаю, когда смою это с себя, я запихну тебя в духовку вместе с тортом!
Марк, сдерживая смех, подошел к брату и немного убрал тесто с глаз.
Феликс подошел к раковине и стал смывать с себя тесто.
– Не надо, Фел! Тебе очень идет. – прерывисто попытался выдавить из себя Джеффри, т.к. уже задыхался от смеха.
– Очень смешно. Спасибо.
– Джефф, а твои шутки, как обычно, на высоте. Как он теперь футболку отмоет? – с улыбкой сказал Марк, хотя пытался сделать серьезное лицо.
– Ничего страшного. Джеффри отмоет мне все, что пострадало от его тупизма. – ответил Феликс, вытирая лицо полотенцем.
– Эй! Я же просто прикольнулся. Ну и чего вы такие нудные?
Марк осмотрел стол. Торт еще даже наполовину не был готов, а время близилось к утру.
– Ладно, похоже, что без меня вы точно не успеете. Джеффри, займись начинкой. Мы с Феликсом продолжим делать корж.
Марк ещё долго вспоминал реакцию их мамы. Она всегда очень ценила такие, казалось бы, мелкие подарки, но какое же больше значение они для неё имели. Мама никогда не умела сдерживать слезы и плакала, если малейшая радость проникала в её чувства. Марк смотрел на неё, и радовался, что он и Феликс – лучшие сыновья в мире. Они радовали её как могли: успехами, подарками, сюрпризами и проявлением доброты. Царил нескончаемый баланс в отношениях между детьми и родителями, и это большая редкость.
«До поры до времени…» – эта фраза больной пулей пролетала в голове Марка. Ведь эта была горькая правда. Это была реальность, которая будет сопровождать его до конца его жизни. Больше ни мама, ни папа не были прежними. Они превратились из редкостных ярких и жизнерадостных родителей, в частых унылых, серых сущностей, погрязших в семейных и финансовых проблемах. Марк знал, что их вины тому нет. Но, почему-то, все равно винил их. Возможно, это, потому что они взрослые? Значит, они еще и мудрые и уже давно должны были решить все проблемы. Они же родители. Они же взрослые. Они должны быть самыми умными. Никаких ошибок. «Можно ли утверждать, что „взрослый“ является синонимом к слову „правильный“? Можем ли мы простить взрослых?» – Марк быстро записал эти два вопроса себе в тетрадь. Он пролистнул страницы четыре, чтобы дойти до свободной. На всех предыдущих были так же расписаны вопросы. Может быть, скоро он найдет ответы на все. «Или, совсем не нужно знать того, без чего спится крепче?» – добавился еще один вопрос.
– А что же узнал Фел, перед тем как умереть? – спросил себя Марк. – Какие ответы нашла София, перед тем как измениться? Что будет со мной, когда я узнаю правду?
Он решил пока побыть один.
Часть 3
За окном стоял холодный конец ноября. «Битва осени и зимы началась!» – так бы сейчас сказала София. В этот месяц она целыми днями могла глядеть в окно и фантазировать, как декабрь захватывает ряды ноября и использует своё главное оружие – много снега. В конце концов всегда побеждает зима, но она с интересом наблюдала за этой схваткой. А самой главной радостью были письма деду морозу. София предполагала, что чем раньше начнешь писать о своих желаниях, тем больше вероятность того, что он тебя заметит.
Марк хранил все её письма. Перечитывать их было одно удовольствие, у сестры особенно красивый подчерк. Когда она была совсем маленькой, она просила о кукле с той самой рекламы, которую увидела по телевизору. Или маленького щенка, который был бы для нее другом на всю жизнь. Становясь чуть старше, она стала просить о том, чтобы никогда смех и веселье не покидали стены нашего дома. Вот так быстро умела взрослеть София.
«Вероятно, если моим делом занималась бы она, все уже давно закончилось.» – подумал Марк. Хотя, сам он не знал, где эта граница между концом и началом иного. Может быть, когда наступит правильное время, это можно будет почувствовать.
Марк еще лежал на кровати и пустым взглядом смотрел в потолок, мечтая о том самом начале. Он слышал, как на первом этаже суетились родители, собирая вещи. На последнем визите Кайл направил Софию с матерью в какой-то детский санаторий, специализированный на психологическом здоровье, который находится на другом штате Аляски. Эта новость немного обрадовала Елизавету, т.к. ее дочь и так все время проводит в психиатрической больнице, что, по ее мнению, только ухудшает ее состояние.
– А так будет смена обстановки, может быть, в ближайшее время она почувствует себя другим человеком. – сказала Елизавета, успокаивая своего мужа.
– Я просто надеюсь, что Кайл знает, что делает. – ответил Дмитрий.
– Конечно! Не волнуйся, я уверена, что мы делаем правильно, что доверяем ему. Марк поедет провожать нас?
– Я даже спрашивать не стал.
– Ты слишком дурно о нем думаешь!
– Лиза, я скажу тебе больше, я вообще о нем ничего не думаю. Он уже взрослый, должен взять себя в руки. Но вместо этого занимается какой-то ерундой.
– Не говори так. Ему тоже тяжело.
– Нам тяжелее в разы! – отец стукнул по столу кулаком. Эту фразу он говорил только тогда, когда тема заходила о Марке. – Захочет ехать, пусть спускается. Уговаривать его не собираюсь.
Глаза его жены наполнились слезами. Ей было больно и непривычно смотреть на человека, которого она не знает, но живет с ним в одном доме, и так будет до конца жизни. Она знала другого Дмитрия, и любила его иначе. Но сейчас, Елизавета чувствовала себя так, будто навсегда потеряла своего мужа.
Марк все слышал. Он уже думал спуститься и поехать с ними, увидеться с сестрой. Но, после услышанного, это желание тут же испарилось. Он вернулся в комнату, лег на кровать, и заставил себя уснуть, чтобы не быть какое-то время в этой реальности.
Марк сидел на краю обрыва, глядя на бесконечное небо, усыпанное розовыми облаками. Между пальцами виднелась ромашка с оборванными лепестками. Он сидел так, будто ждал кого-то, но никто не должен был прийти. Сзади он услышал шаги. Повернув голову, он увидел девушку, идущую к нему. Она была небольшого роста, с длинными светлыми волосами. Она тихонько села возле него, поправляя свой белый сарафан. Марк смотрел в ее зеленые глаза, и он тут же почувствовал запах мокрого леса после дождя. Именно такими они были.
Девочка мягко улыбалась ему, и, через какое-то время, спросила:
– Тебе нравится здесь?
– Да. Довольно красиво, – ответил я.
– Ну и не зря мы сюда так долго шли. Скоро станет темно, твои родители снова будут названивать.
Я хотел ответить, что они уже давно не переживают за меня, т.к. я совершеннолетний, и могу гулять допоздна, но будто не мог контролировать, что говорю.
– Еще немного посидим и пойдем. Везет тебе, Луиза. Твои родители совсем не переживают за тебя. Ты живешь свободно от их контроля, – ответил я.
Она усмехнулась и взяла ромашку из моих рук.
– Ты еще не понимаешь, как повезло тебе, Феликс.
Марк резко открыл глаза и сел на край кровати, тяжело дыша. Последняя фраза этой девочки прозвучала эхом в его голове. «Луиза… Дневник!» – Марк нашел зацепку. Он подбежал к своему столу и начал судорожно рыться в стопках бумаг. Наконец, найдя нужную, он cтал искать это имя среди страниц.
«Десятое мая.
Сегодня мы сидели с Луизой у неё дома. Её родителей не было, что бывает не часто, т.к. они постоянно сидят дома и страдают депрессией. По крайней мере, Луиза пересказала мне сотни психологических заболеваний, которые она видит в отце и матери. А я всегда думаю, что ей повезло, потому что они совсем не следят за ней, и у нее нет такой опеки, как надо мной. Она мне говорит, что я очень заблуждаюсь.
Её дом находится прямо недалеко от нашей школы. Хотел бы я жить так же близко, чтобы не вставать утром так рано. Дом совсем небольшой: первый этаж, где находится коридор, гостиная, кухня, санузел, и второй. Самый маленький этаж, где находился небольшой выход на балкон и комната Луизы.
Она провела меня в свою комнату, которая была похожа на природный уголок. На стенах развешаны лианы, люстра в форме розы, зеленые обои и очень много цветов, растущих в милых горшочках на тумбочке и подоконнике. Окно разрисовано витражными красками. Там я увидел рисунки ромашек и бабочек. На кровати спал рыжий кот, который проснулся от наших шагов. Я сразу вспомнил мультик «Оливер и компания». Луиза часто смотрела его в детстве, как и я, и там действительно был такой же кот, только не такой полный.
Я подумал, что если бы кто-то зашел в комнату к Луизе, то явно бы думал, что это милая девочка, которая богата счастьем и радостью в душе. Но Луиза была совсем другой. Свою комнату она пыталась переделать под противоположность ее сущности, чтобы чувствовать себя в ней так, будто бы это и есть она.»
Марк видел эту запись, но не придавал ей большого значения. Феликс никогда не говорил о своей подруге. Но сейчас, он понял, что она может являться главной фигурой в произошедших событиях.
Часть 4
На следующий день мама позвонила Марку и сообщила о том, что они с Софией успешно добрались до стационара. Она предлагала ему поговорить с сестрой, но он отказался. Каждый раз, когда он пытался начать с ней диалог, его будто бы держали за горло, и слова получались несвязанными и нелогичными. Марк никак не мог смириться с нынешним образом его младшей сестры, и разговаривать с ней ему было тяжело. Это как много лет общаться с одним прекрасным, комфортным человеком, а потом его резко заменяют на смятый кусок бумаги. Именно такой теперь в его голове ассоциировалась София.
Отец приехал обратно домой и завалился спать после долгой дороги. Марк спустился вниз и увидел его, лежащего на диване в гостиной. Он подошел к нему ближе, сел на край дивана и долго смотрел на отца. В мыслях он пересказывал ему все свои переживания, как делал это раньше.
Четвертое сентября.
Семнадцатилетний Марк возвращался домой после учебы, в длинном черном худи, голубых джинсах и с капюшоном на голове. Сегодня погода отлично подходила к его настроению: холодный ветер, темные тучи, грязь и слякоть под ногами. А еще утром он надел белые кроссовки.
