Любовь, которую ты вспомнишь

Боже, как же сейчас смешно вспоминать об этом! Как я тряслась над каждой пылинкой, каждым заломом на скатерти. Как натирала сантехнику, боясь, лишь бы свекровь или золовки не нашли подтеков. Как стремилась получить их одобрение и одобрение Диего. Только вот последнему было плевать на порядок в доме, на отглаженные рубашки и заготовленный ужин – я слишком поздно поняла, что возвращался он не в начисто отдраенный дом, а ко мне. А его мать и сестры… им я никогда не могла угодить, как бы не лезла из кожи вон.

Это непонимание простых вещей и сыграло со мной злую шутку: в попытке быть идеальной для других, я перестала быть идеальной для самой себя. Загонялась по поводу и без, злилась без причины, расстраивалась. И у меня был только один человек рядом, с кем я могла поделиться своими страхами и болями.

Но тогда я не умела этого делать. Сейчас, после пяти лет материнства и долгой работы с психологом, я понимала, что рассказать кому-то о своих переживаниях – это не страшно. Что близкие люди всегда поймут и поддержат, не дадут потонуть в этой пучине. Что иметь слабости – это нормально, а идеальными для всех люди не могут быть в принципе. Но тогда всего этого я не знала и признаваться в том, что на сердце, не умела.

Я никогда не говорила Диего, что скучала по родным. Не жаловалась, что мне тяжело сидеть в четырех стенах, не имея никакого занятия или работы. Что меня напрягало отношение его матери ко мне и холодность со стороны сестер. Что мне не хватало друзей и его, Диего, пропадавшего сутками на работе.

Я не хотела выглядеть в глазах мужа слабохарактерной истеричкой, но не понимала, что в своих попытках казаться сильной лишь еще больше ломалась. Я строила свой мир вокруг Ди и в его имя. Поэтому и потерялась, когда Диего исчез.

И все равно проведенное с ним время я вспоминала с улыбкой на губах, которую не могло погасить даже понимание того, что в нашей трагедии виновата я. Ведь будь я мудрее, будь доверчивее, и Ди не отправился бы в тот вечер в море.

Глава 32

– Ты улыбаешься, – вырвал меня из воспоминаний раздавшийся справа голос. В нем нет неодобрения, Диего точно не считает, что я смеюсь над ним. – О чем ты думала?

Я повела плечами, испытывая неловкость. Но ответила честно, ведь теперь я не боялась говорить о том, что на душе.

– Вспоминала нас пятилетней давности.

Солер развернулся ко мне всем корпусом. Вероятно, алкоголь достаточно расслабил его, раз теперь я так легко могла читать эмоции Ди. Сейчас в его глазах стоял неприкрытый интерес.

– И какими же мы были пять лет назад?

Хоть вопрос и звучал как насмешка, я понимала, что спрашивает Диего всерьез. А я, еще секунду назад гордившаяся своей смелостью, вдруг стушевалась под этим внимательным, выжидательным взглядом.

– Разве тебе не рассказывали?

Отвлеклась на коктейль, лишь бы не видеть реакции Диего. Но он так громко хохотнул, что его услышала не только я, но и вся барная стойка.

Да уж, выпивший Ди – сама эмоциональность. А ведь раньше он редко позволял себе больше двух-трех бокалов вина.

– Ты даже не представляешь, сколько мне понарассказывали о нас, – пояснил свою реакцию Диего и так же уткнулся в бокал. – Только вот в чем проблема: каждая рассказанная история разительно отличалась от предыдущей. Порой просто колоссально. Мать говорила одно, Хави – ровно противоположное, сестры и друзья – третье и четвертое.

Я могла только пожать плечами.

– Представляю, что обо мне наговорила сеньора Солер, – пробурчала я тихо и себе под нос, да еще и на русском, но Диего все равно услышал.

– Не хочу о ней, – слишком резко рыкнул он, я даже дернулась. Сведенные к переносице брови, сжатый до побелевших костяшек бокал. Странно… – Расскажи ты.

Вздрогнула, встретив голубой взгляд внезапно обернувшегося Диего. И теперь в его глазах не только интерес, но и просьба.

– Что рассказать? – уточнила глухо, действительно не понимая, куда именно свернул разговор.

– Нашу историю, – попросил Солер. Словно ему на самом деле важно было услышать мою версию. И тут же усмехнулся, пытаясь скрыть свое истинное отношение. – Можешь даже приукрасить, я все равно не смогу проверить.

Последняя фраза причинила боль. Мучаясь от бессонницы, я многое читала об амнезии и способах ее победить. Утешительного находилось мало, но все же встречались и чудесные истории, когда больные, потерявшие память в результате травмы, вдруг вспоминали своих близких. Иногда через месяц, иногда через годы, но вспоминали! И в моей душе теплилась надежда, что у Ди может быть так же.

Но теперь я видела, что он сам в это не верит. Совсем. И явно успел смириться с тем, что его память не вернется, раз так спокойно сейчас можешь шутить над ней.

Только я – не он. Я не готова была отказаться от своей надежды.

– А потом однажды ты все вспомнишь и обвинишь меня во лжи? – постаралась улыбнуться, словно меня такой вариант не задевал. А когда Ди чуть нахмурился, явно собираясь убеждать меня в обратном, добавила: – Нет уж, слушай, как все было на самом деле. Во всяком случае, с моей стороны.

И я рассказывала – начиная с той самой встречи в аэропорту. Сначала неуверенно, смущаясь и часто останавливаясь. Но чем дольше я говорила, тем легче давался мой рассказ, и в какой-то момент я поймала себя на том, что улыбаюсь.

А еще постоянно ловлю взгляд Диего, боясь разглядеть в нем разочарование или скуку. Но каждый раз, стоило мне посмотреть на него, я видела все тот же интерес, иногда – улыбку, а порой и так любимую мной добрую насмешку.

– Серьезно, ты угнала мою яхту? – Ди явно мне не верил, вон как смотрел – со снисхождением, мол, куда тебе, деточка, до такого капитана как я.

Но я лишь качала головой.

– Да-да, Джек Воробей, так и было! Столкнула тебя за борт и бросилась к штурвалу. Хотела тебя напугать, уехать недалеко и вернуться. Но только потом вспомнила, что управлять яхтой ты меня научил, а останавливать – нет.

За моими словами потянулись и воспоминания – красочные, яркие, словно все произошло не пять лет назад, а вчера. Тихая бухта вдали от города, солнце, морские волны. Диего в воде и я, наворачивающая вокруг него круги в панике.

– И чем все закончилось? – подтолкнул меня к продолжению Солер.

Я вновь не могла сдержать улыбки.

– Тебе пришлось из воды перекрикивать шум двигателя и объяснять мне, куда нажимать. Потом ты забрался на борт, спросил, не испугалась ли я. А когда я ответила, что очень, ты с самым серьезным выражением лица заявил, что сейчас я напугаюсь еще сильнее, и сбросил меня в воду.

Ди усмехнулся – именно так, как нравилось мне: приподнимая только один уголок рта.

– Жестоко, – он попытался произнести это с осуждением, но я видела, что за краем бокала он прячет улыбку.

– Ты прыгнул следом за мной! – заступилась я за того самого Диего, который, не раздумывая, сиганул следом и долго уворачивался от моих брызг и праведного гнева. А после, с легкостью преодолевая мое сопротивление, заключал меня в объятия и целовал до потери сознания.

Об этом новому Ди я рассказывать не стала. Мне не хотелось давить на него рассказами о нашей любви, но ровно в той же степени мне не хотелось и ранить себя. Тогда это были наши общие воспоминания, полные нежности, страсти, чувственности. И пусть это эгоистично, но я хотела оставить их при себе, раз сидящий напротив мужчина не мог отреагировать на них так же, как и я – с теплотой и любовью.

Думаю, Солер вполне догадывался, чем именно все закончилось. И каждый раз, когда я прерывала одну историю и начинала другую, я делала вид, что не замечала его понимающий взгляд. Пусть Диего не знал этого наверняка, но точно мог предположить – по собственному характеру и моему молчанию, что за каждой из нелепых, нежных или откровенно смешных ситуаций стоял момент близости. Нашей с ним общей близости.

Легкая горечь осела на языке, когда я поняла, что всего это не вернуть. Прогулки по Барселоне, прыжки в воду с яхты, объятия до хруста костей и поцелуи, пробуждающие вулканы. Все это было там, в прошлом. А сейчас – лишь двое, пытающиеся построить диалог на осколках собственной жизни.

И я понятия не имела, удастся ли это нам.

– Мы… ругались? – я не знала, понял ли мое состояние Солер, но он позволил мне несколько минут прийти в себя и уложить ту бурю эмоций, которую я подняла своими же словами. И новый вопрос он задавал осторожно, неуверенно, словно боялся меня им обидеть.

Я могла ему солгать. Могла сказать, что у нас был идеальный брак, что мы жили душа в душу и были счастливы. Он бы поверил, я чувствовала. И не стал бы проверять.

Но я обещала отцу своего сына, что буду честна. И я не собиралась отступать от этого правила.

– Ругались, конечно же, – выдохнула тяжелое признание и покопалась трубочкой в стакане, собирая листочки мяты со стенок. Это уже второй или третий коктейль, да и бокал Диего обновлялся не раз. Мы давно покинули бар и переместились за столик, где удобнее было беседовать с глазу на глаз, поэтому теперь Ди сидел напротив. – Не бывает идеальных отношений, да и мы с тобой не очень умели обходить острые углы. Мне что-то не нравилось, тебе. Я цеплялась, ты отвечал. И последний месяц, к сожалению, мы делали это слишком часто.

Сейчас я понимала, насколько глупа была тогда, в свои двадцать семь. Как тряслась над тем, что нужно было просто отпустить, и как не обращала внимание на то, что действительно было важно. И мне бы хотелось вернуться в то время, чтобы дать себе крепкий подзатыльник, но… прошлое не исправить. Оставалось только жить дальше и не совершать тех ошибок, что ты уже совершил.

Диего молчал, ожидая продолжения, и я чувствовала, что он уже готов задать вопрос, на который мне не хотелось отвечать. Поэтому произнесла сама:

– Мы поругались в тот вечер. Если честно, я даже не помню, из-за чего и кто первый начал. Я вспылила или ты был чем-то недоволен, не знаю. Порычали друг на друга, ты ушел, хлопнув дверью – ты всегда так делал, когда не хотел продолжать скандал. А я не стала тебя останавливать, потому что знала: сейчас оба остынем, и эта ссора забудется так же, как и все предыдущие. Нам просто нужно было время, чтобы выдохнуть и проветриться, но…

Горло сжало спазмом, и я не сразу поняла, что плачу. Тыльной стороной ладони стерла слезы в робкой надежде, что Диего не успел их заметить, но он, разумеется, увидел, ведь смотрел на меня в упор.

– Но я не вернулся, – закончил Ди за меня.

Мне осталось лишь кивнуть.– Ты улыбаешься, – вырвал меня из воспоминаний раздавшийся справа голос. В нем не было неодобрения, Диего точно не считал, что я смеялась над ним. – О чем ты думала?

Я повела плечами, испытывая неловкость. Но ответила честно, ведь теперь я не боялась говорить о том, что на душе.

– Вспоминала нас пятилетней давности.

Солер развернулся ко мне всем корпусом. Вероятно, алкоголь достаточно расслабил его, раз теперь я так легко могла читать эмоции Ди. Сейчас в его глазах стоял неприкрытый интерес.

– И какими же мы были пять лет назад?

Хоть вопрос и звучал как насмешка, я понимала, что спрашивал Диего всерьез. А я, еще секунду назад гордившаяся своей смелостью, вдруг стушевалась под этим внимательным, выжидательным взглядом.

– Разве тебе не рассказывали?

Отвлеклась на коктейль, лишь бы не видеть реакции Диего. Но он так громко хохотнул, что его услышала не только я, но и вся барная стойка.

Да уж, выпивший Ди – сама эмоциональность. А ведь раньше он редко позволял себе больше двух-трех бокалов вина.

– Ты даже не представляешь, сколько мне понарассказывали о нас, – пояснил свою реакцию Диего и так же уткнулся в бокал. – Только вот в чем проблема: каждая рассказанная история разительно отличалась от предыдущей. Порой просто колоссально. Мать говорила одно, Хави – ровно противоположное, сестры и друзья – третье и четвертое.

Я могла только пожать плечами.

– Представляю, что обо мне наговорила сеньора Солер, – пробурчала я тихо и себе под нос, да еще и на русском, но Диего все равно услышал.

– Не хочу о ней, – слишком резко рыкнул он, я даже дернулась. Сведенные к переносице брови, сжатый до побелевших костяшек бокал. Словно Диего злился, нет, был в ярости. Но испытывал эти эмоции явно не в мой адрес. Неужели в адрес матери? Раньше у них были достаточно спокойные отношения. – Расскажи ты.

Вздрогнула, встретив голубой взгляд внезапно обернувшегося Диего. В считанные секунды он взял себя в руки, вернувшись к первоначальному состоянию, и теперь в его глазах не только интерес, но и просьба.

– Что рассказать? – уточнила глухо, действительно не понимая, куда именно свернул разговор.

– Нашу историю, – попросил Солер. Словно ему на самом деле важно было услышать мою версию. И тут же усмехнулся, пытаясь скрыть свое истинное отношение. – Можешь даже приукрасить, я все равно не смогу проверить.

Последняя фраза причинила боль. Мучаясь от бессонницы, я многое читала об амнезии и способах ее победить. Утешительного находилось мало, но все же встречались и чудесные истории, когда больные, потерявшие память в результате травмы, вдруг вспоминали своих близких. Иногда через месяц, иногда через годы, но вспоминали! И в моей душе теплилась надежда, что у Ди может быть так же.

Но теперь я видела, что он сам в это не верил. Совсем. И явно успел смириться с тем, что его память не вернется, раз так спокойно сейчас мог шутить над ней.

Только я – не он. Я не готова была отказаться от своей надежды.

– А потом однажды ты все вспомнишь и обвинишь меня во лжи? – постаралась улыбнуться, словно меня такой вариант не задевал. А когда Ди чуть нахмурился, явно собираясь убеждать меня в обратном, добавила: – Нет уж, слушай, как все было на самом деле. Во всяком случае, с моей стороны.

И я рассказывала – начиная с той самой встречи в аэропорту. Сначала неуверенно, смущаясь и часто останавливаясь. Но чем дольше я говорила, тем легче давался мой рассказ, и в какой-то момент я поймала себя на том, что улыбаюсь.

А еще постоянно ловила взгляд Диего, боясь разглядеть в нем разочарование или скуку. Но каждый раз, стоило мне посмотреть на него, я видела все тот же интерес, иногда – улыбку, а порой и так любимую мной добрую насмешку.

– Серьезно, ты угнала мою яхту? – Ди явно мне не верил, вон как смотрел – со снисхождением, мол, куда тебе, деточка, до такого капитана как я.

Но я лишь качала головой.

– Да-да, Джек Воробей, так и было! Столкнула тебя за борт и бросилась к штурвалу. Хотела тебя напугать, уехать недалеко и вернуться. Но только потом вспомнила, что управлять яхтой ты меня научил, а останавливать ее – нет.

За моими словами потянулись и воспоминания – красочные, яркие, словно все произошло не пять лет назад, а вчера. Тихая бухта вдали от города, солнце, морские волны. Диего в воде и я, наворачивающая вокруг него круги в панике.

– И чем все закончилось? – подтолкнул меня к продолжению Солер.

Я вновь не могла сдержать улыбки.

– Тебе пришлось из воды перекрикивать шум двигателя и объяснять мне, что делать. Потом ты забрался на борт, спросил, не испугалась ли я. А когда я ответила, что очень, ты с самым серьезным выражением лица заявил, что сейчас я напугаюсь еще сильнее, и сбросил меня в воду.

Ди усмехнулся – именно так, как нравилось мне: приподнимая только один уголок рта.

– Жестоко, – он попытался произнести это с осуждением, но я видела, что за краем бокала он прятал улыбку.

– Ты прыгнул следом за мной! – заступилась я за того самого Диего, который, не раздумывая, сиганул следом и долго уворачивался от моих брызг и праведного гнева. А после, с легкостью преодолевая мое сопротивление, заключал меня в объятия и целовал до потери сознания.

Об этом новому Ди я рассказывать не стала. Мне не хотелось давить на него рассказами о нашей любви, но ровно в той же степени мне не хотелось и ранить себя. Тогда это были наши общие воспоминания, полные нежности, страсти, чувственности. И пусть это эгоистично, но я хотела оставить их при себе, раз сидящий напротив мужчина не мог отреагировать на них так же, как и я – с теплотой и любовью.

Думаю, Солер вполне догадывался, чем именно все закончилось. И каждый раз, когда я прерывала одну историю и начинала другую, я делала вид, что не замечала его понимающий взгляд. Пусть Диего не знал этого наверняка, но точно мог предположить – по собственному характеру и моему молчанию, что за каждой из нелепых, нежных или откровенно смешных ситуаций стоял момент близости. Нашей с ним общей близости.

Легкая горечь осела на языке, когда я поняла, что всего это не вернуть. Прогулки по Барселоне, прыжки в воду с яхты, объятия до хруста костей и поцелуи, пробуждающие вулканы. Все это было там, в прошлом. А сейчас – лишь двое, пытающиеся построить диалог на осколках собственной жизни.

И я понятия не имела, удастся ли это нам.

– Мы… ругались? – я не знала, понял ли мое состояние Солер, но он позволил мне несколько минут прийти в себя и уложить ту бурю эмоций, которую я подняла своими же словами. И новый вопрос он задавал осторожно, неуверенно, словно боялся меня им обидеть.

Я могла ему солгать. Могла сказать, что у нас был идеальный брак, что мы жили душа в душу и были счастливы. Он бы поверил, я чувствовала. И не стал бы проверять.

Но я обещала отцу своего сына, что буду честна. И я не собиралась отступать от этого правила.

– Ругались, конечно же, – выдохнула тяжелое признание и покопалась трубочкой в стакане, собирая листочки мяты со стенок. Это уже второй или третий коктейль, да и бокал Диего обновлялся не раз. Мы давно покинули бар и переместились за столик, где удобнее было беседовать с глазу на глаз, поэтому теперь Ди сидел напротив. – Не бывает идеальных отношений, да и мы с тобой не очень умели обходить острые углы. Мне что-то не нравилось, тебе. Я цеплялась, ты отвечал. И последний месяц, к сожалению, мы делали это слишком часто.

Сейчас я понимала, насколько глупа была тогда, в свои двадцать семь. Как тряслась над тем, что нужно было просто отпустить, и как не обращала внимание на то, что действительно было важно. И мне бы хотелось вернуться в то время, чтобы дать себе крепкий подзатыльник, но… прошлое не исправить. Оставалось только жить дальше и не совершать тех ошибок, что ты уже совершил.

Диего молчал, ожидая продолжения, и я чувствовала, что он уже готов задать вопрос, на который мне не хотелось отвечать. Поэтому произнесла сама:

– Мы поругались в тот вечер. Если честно, я даже не помню, из-за чего и кто первый начал. Я вспылила или ты был чем-то недоволен, не знаю. Порычали друг на друга, ты ушел, хлопнув дверью – ты всегда так делал, когда не хотел продолжать скандал. А я не стала тебя останавливать, потому что знала: сейчас оба остынем, и эта ссора забудется так же, как и все предыдущие. Нам просто нужно было время, чтобы выдохнуть и проветриться, но…

Горло сжало спазмом, и я не сразу поняла, что плачу. Тыльной стороной ладони стерла слезы в робкой надежде, что Диего не успел их заметить, но он, разумеется, увидел, ведь смотрел на меня в упор.

– Но я не вернулся, – закончил Ди за меня.

Мне осталось лишь кивнуть.

Глава 33

Я много раз проговаривала эту ситуацию на сессиях с психологом, пытаясь избавиться от чувства вины, которое разрывало меня на части первое время. И пусть мне достался замечательный специалист, который помог мне многое преодолеть, но это ноющее чувство так и осталось внутри. Сидело занозой глубоко и напоминало о себе каждый год в тот день, когда я последний раз видела Диего. В те ночи я тоже плакала, пряча слезы в подушку, а наутро рана затягивалась, и я жила дальше.

Но сейчас мой рассказ вскрыл нарыв, и теперь горький гной вытекал, заставляя меня снова ощутить это: вину за то, что я не остановила мужа в тот далекий октябрьский вечер. Только теперь к вине добавлялась еще и горечь за то, что пять лет я считала Ди мертвым и скрывала от своих испанских родственников собственного сына. Если бы я хоть раз сказала Хави, что у меня ребенок от его брата… этих долгих пяти лет не было бы.

– Почему ты плачешь, Ана?

Не знаю, откуда во мне нашлась смелость посмотреть на Диего. А он так же не отрывал от меня внимательного, пристального взгляда, лишь чуть сузил свои глубокие, как море, голубые глаза. В его голосе не было обвинений, но их достаточно было в моих мыслях.

Почему я плакала? Потому что мне все еще было больно. Потому что я винила себя в том, что мы сидим сейчас по разные стороны стола и не можем даже прикоснуться друг к другу. Потому что та глупая Ана все еще жива во мне, и она все еще до безумия любила своего Ди.

– Я не должна была отпускать тебя в тот вечер, – произнесла одними губами и уже собиралась отвернуться, как неожиданно горячая ладонь Диего накрыла мою руку, лежащую на столе.

От неожиданности и удивления я снова вскинула взгляд.

– Ты не виновата, – столь уверенно произнес мой все еще нынешний муж, что в тот момент я узнала его – того, прежнего Ди. Именно так он говорил со мной, когда пытался донести свою точку зрения, которую считал единственно верной. – Насколько я понимаю себя, я – точно не тот человек, который будет делать то, чего не хочет. И если я принял в тот вечер решение выйти в море на неисправной яхте, значит, мне и нести за него ответственность.

Я сразу же отрицательно замотала головой, стоило только понять смысл произнесенных слов. Я не считала Диего виноватым даже сейчас, когда узнала, что все эти год он жил, и жил без меня.

– Если бы мы тогда не поссорились, – начала было я, но была тут же перебита.

– Ана, в любом конфликте всегда виноваты двое, – твердо произнес Ди. Мою руку он так и не выпустил, а на этих словах еще и сжал сильнее. – Всегда. И не важно, с чего и с кого все началось – с тебя или с меня. Я уверен, что не был ангелом в тот вечер. Поэтому и оправдывать себя не стану. Если ты хочешь считать себе виноватой – мне не жалко, но, пожалуйста, не неси этот груз в одиночку. Моей вины в случившемся не меньше, а то и больше. А твоя – только в том, что ты выбрала себе в мужья такого сложного мужчину, как я.

Невольно, но я все же улыбнулась. Этот Ди тоже был мне знаком – тот, который всегда пытался оправдать не себя, но других. И для меня он всегда находил слова – те самые, которые утешали и снимали груз с сердца.

– Но в этой ситуации есть один большой плюс, – вдруг неожиданно весело улыбнулся Солер и, к моему огромному сожалению, отстранился, отпуская мои пальцы. – Радует, что не я один не помню причин, почему мы поссорились.

Сначала я только хлопала глазами, не понимая, как он может видеть плюсы в нашей давней ссоре. Но когда до меня дошло…

Давно уже так не смеялась – громко, чуть истерично, до слез. А напротив сидел мой муж и улыбался – широко, добродушно, довольно.

– Это ужасная шутка, Ди, – сумев взять себя в руки, призналась я, вытирая глаза. Страшно представить, что там стало с моей тушью.

– Но тебе понравилась, – не остался в долгу Солер и отсалютовал мне бокалом.

– Наверное, это потому, что я тоже ужасна.

Я улыбалась, даже не пытаясь выдавать свои слова за правду, но Диего вдруг отвечал совершенно серьезно:

– Я так не считаю.

От былой легкости в общении не осталось и следа. Казалось бы, Солер не сказал ничего такого, но мое сердце сбилось с хода, а после застучало с утроенной силой, тогда как мысли забились точно птицы в клетке. Он не считал меня ужасной! А какой считал? И что это значило? Что он что-то ко мне чувствовал что-то еще?

Не желая, чтобы Диего заметил моего смятения, вновь опустила взгляд в свой бокал. Мне казалось, что я давно уже разучилась обнадеживаться на пустом месте, но рядом с Диего никакие внутренние устои не срабатывали. Там, наверху, в номере я была уверенной в себе женщиной, счастливой матерью и успешной начальницей. А здесь, рядом с ним, я снова та девчонка, что бросала все и покупала билет на рейс до Барселоны.

– Ана, – спустя минуту выдохнул Диего.

– Мм?

На его лице ни следа недавнего веселья, а в глазах – буря, заставившая меня хмуриться. Что тебя так беспокоило, Ди? Я снова что-то сделала не так?

– Я должен задать один вопрос, – еще больше напугал меня Солер. Я чувствовала его растерянность, тогда как раньше Диего никогда не демонстрировал мне подобных чувств. Уверенность – вот с чем он ассоциировался у меня. Надежность, несгибаемость. Даже в самых сложных ситуациях он оставался собранным и спокойным, и я невольно стремилась к тому же поведению, когда росла в качестве начальника.

– Только один? – попыталась пошутить, одновременно до дрожи в коленках боясь, что сейчас Диего кивнет и скажет, будто от ответа на его вопрос зависит наше дальнейшее будущее.

Но он лишь скупо улыбнулся, не доводя улыбку до глаз.

– Пока один, – обнадежил он, но ни на грамм при этом сам не расслабился.