скачать книгу бесплатно
– Губы, губы подкрась, возьми помаду мою.
– Отстань, мам, мы же в кино идём, там всё равно темно, кто меня увидит.
– Как «кто»? А Костя уже не считается?
– Он меня и без помады видел, ничего, не испугался.
– Ну хоть духами помажь, за ушком вот, и тут…
– Мам, ну прекрати!
– Не мамкай! Может, он сюрприз приятный тебе устроит какой. В кафе отведёт, например.
Я переступил с ноги на ногу. Сюрприз-то и правда намечался, только не факт, что он покажется Аньке приятным. Но пути назад уже не было – свои обещания нужно сдерживать. На меня надеялись.
Анька выпорхнула из комнаты, цокая по полу каблучками. На ней было блестящее синее платье, обрамлённое по краям бахромой, которое ей очень шло, а в руках подруга держала лаковую сумку с длинным ремешком.
Заметив мой взгляд, Анька покружилась по комнате:
– Ну как?
– Во! – Я поднял вверх большой палец, искоса поглядывая на часы. Время поджимало. От Аньки это не укрылось.
Спешно накинув зимнее пальто, она помахала матери на прощанье, и мы вышли из квартиры. На лестничной клетке, оглянувшись по сторонам, Анька поднялась на носочки и чмокнула меня в щёку. Я замер.
– Чего ты? – Девочка повела плечом. – Не ожидал?
– Не ожидал, – кивнул я. – Тут такое дело…
– Ну? Что за дело, ради которого мы так спешим?
Я вызвал лифт и, стараясь держаться ровно, пояснил:
– Мама попросила зайти в соседний подъезд к её подруге, тёть Лизе, и прикинуться Дедом Морозом. Дочку поздравить. Это всего на пять минут, – быстро добавил я, наблюдая за реакцией одноклассницы. – Послушаю стишок и вручу куклу. Ты даже заметить моего отсутствия не успеешь!
Аня подняла брови:
– Где ты видел Деда Мороза без Снегурочки? Нет уж, вместе пойдём. Ещё
забудешь чего, знаю я тебя!
Я, наконец-то, выдохнул.
У двери тёти Лизы, вытащив из рюкзака длинный, почти в пол, матерчатый кафтан, найденный мамой где-то на антресолях, я накинул его поверх куртки и откашлялся, готовясь к речи.
Анька дёрнула меня за руку:
– Дедушка, ты кое-что потерял.
– А?
Она достала из рюкзака искусственную белую бороду и покачала головой:
– Эх, говорила же, что забудешь что-нибудь! Куда ты без меня!
– Никуда, – согласился я и, нацепив бороду, позвонил в дверь.
Маленькая Вика, увидев нас на пороге, прижала ладони к разгорячённому лицу. Тётя Лиза, замерев за спиной дочери, махнула в приветствии и украдкой указала на вешалку. Я пригляделся. Розовая прямоугольная коробка, спрятанная среди шапок, несомненно, принадлежала кукле.
Анька тоже увидела это и, подмигнув мне, взяла Вику за руку:
– Ну-ка, милая, показывай, как живёшь-поживаешь!
Они пошли вперёд и я, изловчившись, достал коробку с подарком, а затем двинулся следом. До сеанса оставалось полтора часа.
* * *
Мы вбежали в кинотеатр красные и запыхавшиеся. Борода моя сбилась набок, произрастая теперь под ухом, а кафтан оказался заляпан шоколадом. Анька же выглядела по-прежнему замечательно. Даже растрепавшиеся косы, выбивающиеся из-под капюшона, не портили вид.
Я с трудом отвёл взгляд от одноклассницы и протянул два билета кассиру:
– У нас сеанс на двадцать часов…
– Простите, молодые люди. – Крупная женщина в бордовом пиджаке развела руками. – Вы опоздали, фильм давно начался. Я не могу вас впустить.
– Ну пожалуйста, мы сегодня весь вечер вселяли в детей веру в чудеса! – Я облокотился на стойку и кончиком бороды вытер вспотевший лоб. – Дайте возможность и нам поверить!
– Увы, но нет, – твёрдо ответила женщина и схватила трубку зазвонившего телефона. – Кинотеатр «Победа», слушаю вас.
Сердце у меня ухнуло вниз, и я исподлобья глянул на одноклассницу. Она молча застегнула пальто и, взяв меня под руку, потянула к выходу. Хотя я бы предпочёл провалиться сквозь землю.
Снежинки, искрясь в свете фонаря, походили на миллион маленьких звёзд, и с падением каждой из них на землю я загадывал желание снова и снова.
Анька покосилась на меня:
– Чего притих?
– Потому что подвёл тебя, – помедлив, признался я. – Обещал свидание, а мы весь вечер притворялись Дедом Морозом и Снегурочкой, бегая из одной квартиры в другую.
– Почему же притворялись? – подруга посмотрела на меня. – Мы ими и были. По крайней мере, для всех этих детей. Сегодня мы сотворили настоящее чудо!
– Жаль, что чудеса только для маленьких, – буркнул я. – Потому что вряд ли ты ещё раз пойдёшь с Дедом Морозом на свидание.
– Костя, какой же ты дурак, – покачала головой Анька и, дёрнув меня за рукав, заставила остановиться, а после снова поцеловала в щёку.
Второй раз за день.
Хозяйки скрытых миров
На чердаке было тепло и сухо. Полупрозрачные ниточки паутины оплетали углы помещения, словно укутывая его в белёсый ажур. Пауков Надя не боялась, как и насекомых. А здесь их оказалось предостаточно: то тут, то там сновали усатые тараканы, похожие на засохшие от старости изюмины, торопливо скрываясь от взора девочки; блохи – маленькие и вертлявые, всё норовили пробраться под ткань хлопковых колготок и вдоволь напиться крови; а на деревянной раме покоились хрупкие коконы-куколки мотыльков, дожидающиеся своего часа.
Надя села на пол и, по-турецки скрестив ноги, ласково провела кончиком пальца по маленькому, ещё не оперившемуся крылышку птенца, с любовью приговаривая:
– Махонький, до чего же махонький!
Большеглазый птенец требовательно раскрыл серый клюв и запищал. Его братья, точно такие же голые и беззащитные, вторили ему. Надя ловко подхватила ползущую по оконному стеклу зелёную гусеницу, и сунула в первый же раскрытый клюв. Остальные голубята раскричались ещё громче, и Надя хихикнула. Птенцы забавляли её.
В дверь чердака забарабанили. Надя, задумавшись на секунду, недовольно отмахнулась, и повернулась обратно к птенцам:
– Скоро вернётся ваша мама и доделает гнёздышко. И покормит заодно. Вот, ещё одну гусеничку – и хватит! – Она двумя пальцами сжала извивающееся туловище гусеницы и положила в гнездо. – Вы же мои хорошие!
Натужно скрипнули старые ржавые петли, и дверь распахнулась. В помещение вихрем ворвались ароматы еды, готовящейся в квартирах: где-то варили борщ, жарили картошку, пекли пироги… Должно быть, последние – с шестого этажа. Так могла пахнуть только выпечка бабушки Дины. И только в один день.
Надя разом вскочила на ноги и, сжав кулачки, рассерженно крикнула:
– Я не разрешала входить!
В дверном проёме показалась худенькая девочка, укрытая с головой большой вязанной шалью чёрного цвета. Сложив руки на груди, девочка подметила:
– А я и не вхожу. Видишь, – кивком головы она указала на порог, – не переступила. Бабушка Дина давно зовёт тебя, а ты не слышишь, вот и попросила меня забежать. Время чаепития.
– Я не хочу чаю, – упрямо отозвалась Надя, стараясь скрыть урчание желудка. – Поля, уходи. У меня птенцы одни!
– Никуда не денутся твои птенцы, – насмешливо фыркнула Поля. – Даже улететь пока – и то не смогут.
– Посмотрела бы я, как ты заговорила, если б это были котята!
– Котята бы тем более не улетели, – хихикнула девочка в шали и поманила Надю согнутым указательным пальцем. – Ну пойдём, Надька, бабушка обещала сегодня показать фотоальбом! Тот самый, помнишь, в белой обложке и с розами! Мы же только начало его посмотрели. Потом опять целый год ждать.
Поколебавшись, Надя обречённо вздохнула и, спешно вытерев руки о жёсткий серый фартук, кивнула Поле:
– Ладно, иду. Скажи бабушке Дине, что прикрою только окно, и сразу спущусь.
Поля с недоверием покосилась на небольшую щель между ставнями, через которую в помещение проникал терпкий весенний воздух, и приподняла брови:
– Долго его прикрывать, там же щель с палец толщиной. Хочешь, помогу?
– Хочу. Уйти и закрой дверь – этим ты мне больше всего поможешь!
– Грубая ты, Надька, – вздохнула Поля. – Над всеми возвышаешься, но ничего не видишь. А говорят, чем ближе к солнцу – тем добрее. Врут, видимо.
Поля поплотнее укуталась в шаль и, аккуратно прикрыв дверь, ушла.
– Зато в подвале твоём сплошь добро и счастье, – буркнула Надя, подходя к окну. – Сидишь под полом и радуешься сырости, плесени и бесконечной ругани соседей.
Оглянувшись, Надя удостоверилась, что никого на чердаке больше нет и, ловко просунув руку под узенький подоконник, выудила пожелтевшую от старости тетрадь. На яркой обложке, украшенной вырезанными из газет фигурками птиц, угловатым почерком была выведена жирная надпись: «Секреты хозяйки чердака», а чуть ниже виднелась приписка поменьше: «Принадлежит Наде, не трогать!».
Девочка пролистнула до чистой страницы и, достав из кармана фартука огрызок карандаша, проставила на первой строчке дату, а затем, снова посмотрев на птенцов, расписала повадки каждого парой-другой фраз. Собираясь уже закрывать тетрадь, она вспомнила о чём-то и, немного поколебавшись, быстро дописала: «Поля снова лезет без спроса. Войти без разрешения не может, но жутко раздражает своими попытками! Нужно порог цедрой намазать. Пусть каждого, кто без спроса приходит, пятнами покроет!».
Спрятав тетрадь обратно под подоконник, Надя закрыла створку. Сняв фартук, она повесила его на кривой толстый крючок, вбитый в стену, и отряхнула испачканное платье. К бабушке Дине полагалось заходить чистой и опрятной. Нерях бабушка не любила.
Спустившись на шестой этаж, Надя осторожно постучалась и, не дождавшись ответа, вошла в квартиру. Со стороны кухни раздавались громкий смех Поли и шутливое ворчание бабушки Дины. Надя проскользнула в ванную комнату и прикрыла дверь. Начисто вымыв руки, девочка поправила спадающую на глаза чёлку и легонько похлопала себя по щекам.
Хотелось выглядеть нарядной, румяной и живой, совсем как Поля. Та, хоть и жила под полом, обделённой себя не чувствовала, и шутливо представлялась «берегиней подвального мира». Она вообще не обижалась и не унывала. Всегда улыбалась, подтрунивала над бабушкой Диной, играла с малышнёй в «классики» и учила ребят постарше обращаться с кошками.
Надю это злило. Злило, что Полю ничего не могло расстроить. Злило, что она тратит время на детей, которые будут обижать созданий природы, как им не объясняй: станут кидать камни в птиц, поджигать сухую траву, ломать кусты, привязывать к хвостам кошек банки… Злило, что она, Надя, как не скрывай, очень хотела быть похожей на сестру не только внешне.
Зайдя в кухню, девочка чуть поклонилась бабушке Дине. Старушка улыбнулась в ответ и, ловко соскочив со стула, поспешила к плите.
– Сейчас, Наденька, я пирожки подогрею. Пока ждали тебя, они уже остыли…
Надя заспорила, неуютно ёрзая на стуле, но Поля толкнула её локтем и подмигнула, указывая на бабушку:
– Бабушка Динара, а в честь чего сегодня пирожки? Сегодня же вторник, а значит, день ореховой пасты.
Бабушка замахнулась на Полю полотенцем, и девочка захихикала.
– Эх, паразитка! Словно сама не знаешь, что за день… И говорила же, не называй меня так. Дина я, Дина!
– А «Дина» – это потому что живёшь на среднем этаже, посередине дома? Дина-середина!
– Вот я тебе…! – Старушка поставила в центр стола кастрюлю с пышущими жаром пирогами. – Полина – шутница-на-два-с-минусом.
Поля схватила пирожок и, откусив от него, заговорила с набитым ртом:
– Неф, бабуфка. Не в вифму, – она с трудом проглотила кусок и добавила: – И не смешно. Тут надо…
– Бабушка Дина, – перебила сестру Надя, подливая чай из заварного чайничка в чашки, и делая вид, что не замечает взгляда Поли. – Пирожки просто замечательные! И чай вкусный. Тот самый, с абрикосом, да?
Бабушка Динара или, как она просила себя называть, Дина, хитро прищурила тёмные и блестящие, как спелые маслины глаза, и довольно кивнула. Чай этот она доставала очень и очень редко, только по праздникам. И то – не всяким. Лишь тем, которые были связаны с её прошлым.
Старушка казалась сухонькой и маленькой, на голову ниже сестёр, и почти всегда чуть сгорбленной, словно бы постоянно носила что-то на спине. Кожа её, сухая как пергамент, и тёмная, как кора дерева, истончилась настолько, что на кистях рук проглядывалась паутинка багряных вен. Пальцы, скованные артрозом, почти не слушались, и бабушка с трудом могла удержать в руках даже чашку.
Но она никогда не жаловалась на здоровье. Этим они оказались похожи с Полей. Не жаловаться, когда больно, и улыбаться, когда страшно.
Но раз в год бабушка доставала любимый абрикосовый чай, пекла пирожки с картофелем и говядиной, и пела одну-единственную песню – «Вьюн над водой», а затем рассказывала о своей жизни, украдкой вытирая слёзы.
Так было и в этот раз. Пока Надя мыла посуду, Поля устраивала бабушку Дину на кресле: подложила под спину и шею подушки и укутала ноги толстым колючим пледом из верблюжьей шерсти. Старушка была им не родная по крови, но ближе неё у девочек никого никогда не существовало.
– Бабушка, ну расскажи, почему же ты была Динарой, а стала Диной, – упрямо заявила Поля, усаживаясь на полу. Шаль её, аккуратно сложённая, лежала рядом.
Надя недовольно цокнула языком и посмотрела на сестру, занимая краешек дивана. В руках она перекатывала спелый мандарин, испускавший сладкий аромат. Поля отодвинулась, недовольно поглядывая на фрукт. Запах ей не нравился.
– Ох, ну уморишь же, Поля. Со свету сживешь вопросами! Подай мне альбом, вон тот, белый. – Бабушка взяла протянутую книгу в толстом переплёте и раскрыла на середине. – Вот она… Эта. Тут мне пятнадцать лет – почти как вам – и меня ещё зовут Динарой.
– Ты ещё не была Хранительницей? – Поля чуть склонила голову, внимательно рассматривая старушку.
Та тихонько хохотнула:
