скачать книгу бесплатно
– Господи, давай я тебе скину денег на сантехника.
– И страшновато тоже. Мы уже вызывали однажды, и пришел пьяный мужик. Он реально был пьян! – Дэйв прекрасно знал, когда Лори врет и сейчас был именно тот момент. – И я не хочу, чтобы Афина снова видела пьяного сантехника. А деньги лучше потрать на такси.
– Ты шутишь? Я ведь говорю: устал. Или устать может только твой Крис от писанины своего сценария? Вызывай сантехника и попроси трезвого.
– Я полчаса назад подставила под раковину ведерко, и оно уже наполовину полное. Мне придется не спать всю ночь, чтобы не затопить кухню.
– Лори, мне кажется, что ты издеваешься. Этот абсурд может по праву войти в золотую коллекцию твоих капризов. А сэкономленные двадцать франков в золотую коллекцию твоей жадности.
– Это не жадность, а экономия! Не называй меня жадной.
– Это жадность! Ты жадная, Лори, – Дэйв начинал закипать и проклинал себя за это. Он уже знал, что ехать придется. Самым умным было бы сбросить вызов, выключить телефон и забыть о сестре на сегодняшний вечер, прекрасно зная, что не произойдет ничего страшного. В крайнем случае, вырвала бы из Санторина своего мужа, на что она, несомненно, была способна.
Подобные припадки, когда Лори вдруг требовались доказательства того, что ее любят и готовы прийти ей на помощь, Дэйв замечал в ней примерно с такой же периодичностью, с которой сам искал успокоение на дне бутылки. И когда жертвой амбиций «недолюбленной» жены, сестры и дочери (хоть сама Лори никогда бы не признала у себя наличия подобного комплекса) становился именно он, то каждый раз недоумевал, почему не находит в себе сил просто отказать и одновременно поражался, откуда в сестре столько наглости и жестокости.
– Я тебя услышала, – ее голос стал строже. – Отдыхай. Справлюсь как-нибудь сама. Посижу ночку, я же бездельница. Обнаглевшая бездельница, которая мешает отдыхать честным труженикам. Извини, что потревожила…
Дэйв молчал, но Лори почему-то не спешила класть трубку.
– Ладно, – сказал он и попытался приладить на место сорванную крышку. – Я приеду.
– Это необязательно. Если встреча с сестрой и племянницей раз в полгода способна так сильно расстроить твои планы, то нам подобные жертвы не нужны.
– Я же сказал, что сейчас приеду! – Дэйв повысил голос.
Лори прервала разговор, и Дэйв представил себе ее самодовольную улыбку, которую помнил с самого детства, и которая уже в том самом детстве выпила немало его крови. К слову, он понимал, что умение манипулировать людьми сестра унаследовала прямиком от матери. Совместная жизнь родителей выглядела почти безоблачной, из чего Дэйв делал вывод, что именно отец всегда был под колпаком, хотя детям с детства внушался патриархальный уклад семьи. Ныне же он прекрасно осознавал, что этот самый патриархат – это самый скорый и прямой путь к рабству. Нет ничего проще, чем при наличии развитых навыков умело разыгрывать из себя кроткую овечку в обмен на великодушие и жертвенность главы семьи. Главное, не дать ему понять, что у него и выбора нет иного, кроме великодушия и жертвенности. Другое дело, что мать использовала эти способности строго по назначению и в допустимых дозах, а Лори довела их до маниакальной страсти в умении подчинять себе все живое.
В минуты слабости Дэйв винил в своей судьбе и родителей, но Лори все же доставалось сильнее. И если бы он только мог вернуть назад свое детство, то никогда бы не допустил ошибки быть сильным и заботливым старшим братом. Нет, он бы сделал все, чтобы перещеголять сестру в ее слезливых истериках, капризных нуждах и высокомерных обидах, и плевать, чтобы там ему твердили о том, каким должен быть мужчина. Вот и сейчас, хотела бы она просто увидеть брата в пору отсутствия мужа – а Дэйв и Крис взаимно друг друга недолюбливали, – что ей стоило просто пригласить его на ужин? Неужели бы он не пришел, даже если пришлось бы отложить свой старт в запой? Конечно же он бы пришел. Но ведь как это скучно. Куда веселей не попросить Дэйва прийти, а заставить. И самое смешное, что ему-то, черт возьми, это тоже нравилось. Глядя на «Джека» и на «Столичную», он словно говорил им: я люблю вас, родные мои, но не могу пропустить шанс удостовериться во всех своих теориях о том, почему я именно таков, каков я есть, и почему ищу вашей дружбы.
II
Уже через полчаса Дэйв был в доме на улице Шредингера. Несмотря на то, что для зарождавшейся на тот момент карьеры Криса молодой семье было бы удобней жить в Санторине, где и находилась студия, в итоге она обосновалась в симпатичном одноэтажном доме с террасой на окраине Эскины. Вроде как потому, что шаговая доступность лесных прогулок очень благотворно влияла на творческие способности молодого режиссера. Насколько это было правдой, Дэйв особо не интересовался, прекрасно понимая: если это правда Лори, значит, у Криса нет никаких шансов этой правде противиться.
Лори не солгала, и кухонный смеситель действительно дал течь. Если, конечно, она сама его не повредила. Узнав в общих чертах откуда именно сочится вода при повторном звонке, Дэйв по дороге заскочил в магазин бытовых товаров, где купил новую пару гибких шлангов. Еще пришлось раскошелиться на фрукты для своей племянницы – восьмилетней золотоволосой Афины, которая все отчетливее демонстрировала преобладание материнских генов и, несомненно, при должном усердии грозила превзойти свою наставницу, как та превзошла свою. Только переступив порог кухни, Дэйв едва сдержался, чтобы не захохотать вслух, увидев включенный телевизор. Хотя, в принципе, не удивился изобретательности своей сестры в области пытки насмешкой.
– Смотришь? – спросил он с ухмылкой.
– Конечно. Полуфинал ведь. Из-за долбаной пандемии я ждала этот Уимблдон не год, а два. Сделать громче?
– Не стоит.
Дэйв отвел взгляд от экрана, где один знаменитый сербский теннисист напролом шел к своему очередному трофею. Продолжался второй сет, а значит, стоило справиться с ремонтом как можно быстрее и попробовать тут же свалить. И напиться. Напиться! Эта мысль снова стала настоящим спасательным кругом.
– Как дела? Как там твоя книга? – спросил Дэйв и лег под раковину.
– Нормально, все по плану.
– Не скучаешь по своим студентам?
– Ты каждый раз спрашиваешь, и я каждый раз отвечаю, что скучаю умеренно.
– Неужели писать заумную тягомотину про эту твою Сирию веселее, чем эту тягомотину просто рассказывать?
– Не Сирию, а Ассирию, ты задолбал. Это я тебе тоже каждый раз напоминаю. Как и то, что вернуться хоть в Санлайт, хоть в Аньель я могу когда угодно, а насладиться детством своего ребенка – нет.
– Прости, память уже подводит. Пропил мозги, как ты и пророчила.
– Нет, ты просто делаешь вид, что не воспринимаешь мою работу всерьез. Но я знаю, что это неправда.
– Даже я не настолько туп, чтобы не воспринимать всерьез доктора наук, – Дэйв злорадно усмехнулся и в этот же момент разводной ключ соскользнул с гайки и едва не сыграл ему в лоб. – Вот черт!
– Что такое? Все нормально?
– Нормально… по башке чуть не засадил себе.
– Осторожнее. А как твоя работа?
– Я уволился.
– Молодец! – Лори хлопнула в ладоши. – Ну что за бред? Мой брат и грузчик?!
– Кто-то же должен им быть.
– Да. Но не мой брат. Не хватало еще спину сорвать.
– Насчет денег не волнуйся. Я постепенно откладываю и верну долг целиком.
– Господи, какой же ты все-таки… – протянула Лори уже отнюдь не радостным голосом.
– Что?
– То! Каждый раз, говоря об этих деньгах, ты словно плюешь в меня.
– Ой, не начинай, – усмехнулся Дэйв, откручивая гайки старых шлангов.
– Издевается просто с порога. Ему говоришь, что этого долга больше нет, а он продолжает. Или ты думаешь, я шучу, когда говорю, что перестану с тобой разговаривать, если ты появишься здесь с этими деньгами? А я ведь перестану.
– Ну, помолчим полгода или год, потом помиримся.
Речь шла о десяти тысячах франков, которые Дэйв занял у сестры год назад, чтобы сделать ставку на футбольный матч. Интересно, что он даже не стал ничего придумывать, а напрямую заявил Лори, что деньги ему нужны для столь сомнительного дела. Интересно вдвойне, что Лори даже не подумала разубедить его сыграть, а без лишних слов выдала нужную сумму и пожелала удачи. Дэйв и не сомневался, что в тот самый момент, как он озвучил ей свой ненадежный план успеха, она тут же начала молиться, чтобы матч закончился не так, как рассчитывал ее брат. Как оно и случилось. Хоть ставка и была, как принято говорить на сленге азартных игроков, железобетонной, и обещала сыграть, но, как часто и случается, грянула сенсация, и вместо выигрыша Дэйв оказался еще и должником. Не прошло и минуты после финального свистка арбитра, как уже звонил телефон, и когда Дэйв кое-как взял себя в руки и перестал по инерции материть телевизор, наигранно-встревоженный голос его сестры спросил, как все закончилось. «Я проиграл! Возрадуйся!» – рявкнул Дэйв и закончил разговор. Что Лори радовалась, в этом сомневаться не приходилось. Ведь она практически своей рукой поставила на лбу брата печать глупца и неудачника, и теперь могла хоть при каждой встрече напоминать ему об этом. Что она и делала – не прямым текстом, а более изощренно: вновь и вновь повторяя, что долг этот Дэйву прощен. Дэйв хоть и отвечал, что все это глупости, и он непременно откладывает деньги, чтобы в итоге вернуть всю сумму сразу, а не кусками, на самом деле, ничего и не думал откладывать, во всяком случае, для этих целей. Но эта глупая полемика была ему необходима в той же степени, что и Лори, и если та самоутверждалась с позиции сестры такого недотепы, то Дэйв радовался, что он брат злорадной змеи.
– А! Посмотри, какой удар навылет! – буквально вскрикнула Лори после короткого молчания.
– Как я, блядь, могу посмотреть, если лежу под твоей раковиной! – ответил Дэйв.
– Не ругайся, Афина рядом, в гостиной.
– Ей ты любовь к теннису привить не смогла?
– И меня это очень сильно раздражает. Вспомни эти вечера перед телевизором всей семьей. Для меня это едва ли не самые светлые воспоминания из детства, и я рассчитывала, что перенесу эту маленькую радость и в свою семью.
– А Крис?
– Полностью равнодушен. И эта такая же растет. Вообще ничего моего, вся в папочку.
– Ну-ну, – усмехнулся Дэйв. – Подай шланги новые.
– Я серьезно, – Лори выполнила его просьбу и перешла на полушепот. – Помимо внешности, она не зацепила ничего от Уотерсов.
– Что бы ты хотела видеть в ней такого особенного, чем могут похвастаться только Уотерсы?
– Не знаю. Может, нежность…
– Нежность? – Дэйв на мгновение даже замер.
– Да, нежность. Доброту. Она практически не выражает своих чувств, и меня это настораживает. Все дети говорят родителям, что любят их, а моя дочь никогда.
– А вы? Говорите ей, что любите?
– Ну… да. Иногда. И она отвечает: «я тебя тоже». То есть, такого, чтобы она подошла, обняла и сказала, что любит мамочку или папочку, просто не бывает. Она в принципе к нам не тянется. Может вообще не разговаривать полдня, пока ее не потревожить.
– В школе все нормально?
– В том-то и дело, что да. Она буквально звезда в своем классе. И с детьми ладит, и учителя от нее в восторге.
– Чего ты тогда переживаешь?
– Не знаю. Просто… она какая-то заумная с нами. Я хотела бы видеть ее более ребячливой, капризной. Можешь представить, что я даже не помню, когда она в последний раз плакала.
– Ну, нужно было думать раньше, когда имя давала.
– Ага, я и сама об этом думала.
– А Крис? Его тоже это волнует?
– Его вообще ничего не волнует, кроме сценария «Висельника».
– Он его когда-то допишет? – усмехнулся Дэйв.
– Он заканчивал его уже трижды! – резко ответила Лори. Сама она частенько критиковала мужа, но если кто-то, в том числе и Дэйв, позволял себе подобное, она тут же вставала на его защиту. – Но долбаный Сантана настаивает на максимальной адаптации романа, а Крис хочет взять за основу только идею и развить ее по собственному видению.
– Сантана это кто?
– Серхио Сантана. Продюсер этого многострадального фильма. Видела его пару раз, и знаешь, такой весь приятнейший человек на первый взгляд. А на деле оказывается буквально тираном.
– Я не думаю, что он заинтересован в неудаче твоего мужа. Если с чем-то не согласен, значит, тому есть причины. Крис молод…
– Да почему вы все называете его молодым? Ему тридцать два! Это более чем зрелый возраст для режиссера. Многие знаменитые постановщики сделали себе имя задолго до тридцатилетия, а он уже два года не может приступить к съемкам из-за затянувшегося предпроизводства и постоянных конфликтов со студией. И до сих пор считается молодым и перспективным, а этот ярлык очень часто играет злую шутку.
– Слушай, если фильм получится и окупится, то все эти задержки и издержки вы потом будете вспоминать с благодарностью.
– Не знаю. Я считаю, что ему нужно было найти финансирование на стороне и снять полностью авторскую ленту, а не связываться с «Хэил Пикчерз», Сантаной и «Висельником».
– И что бы он делал со своей авторской лентой? Катался бы по кинофестивалям в поисках получасовых оваций? «Хэил Пикчерз» – это деньги, это амбиции и это полные залы в кинотеатрах. Так что тут я с тобой не согласен.
– Как думаешь, закроет он в трех сетах?
– Да мне плевать! – почти закричал Дэйв, продолжая орудовать ключом. – Чего ты лезешь ко мне с этим теннисом? Я не смотрю его и даже не интересуюсь им!
– Я просто спросила! – тоже закричала Лори.
Дэйв почувствовал закипающую ярость, похожую на ту, которая разыгралась в нем по пути с работы. И он знал, что если не взять себя в руки, то сказано может быть много лишнего. А взять себя в руки Дэйв не мог, потому что весь этот вечер складывался не так, как планировался. Более того, ему даже захотелось выскочить из-под раковины и влепить сестре хорошую оплеуху.
– Спросила?! Ты прекрасно знаешь, что я ненавижу теннис, и каждый раз тычешь мне его в лицо! Даже включила специально!
– Я включила, потому что хочу видеть этот матч! – также на повышенных тонах продолжала Лори. – Ролан Гаррос, Уимблдон – для меня это святое, понял, истеричка долбаный?! И я не могу понять, как, будучи тридцатичетырехлетним мужиком, можно до сих пор носить эту обиду на судьбу и проклинать родителей, которые, к твоему великому горю, оказались не миллионерами, чтобы возить тебя по всему миру и оплачивать академию!
Дэйв закончил со шлангами и встал. Подошел к сестре вплотную и с ненавистью посмотрел ей прямо в глаза. Разумеется, злость на Лори бушевала в нем не впервые, но при этом Дэйв не мог вспомнить, когда бы ему так сильно хотелось применить в ее отношении грубую силу. Скорее всего, никогда.
– Мне оставался максимум год! – зарычал он. – Год, сука! И я бы начал зарабатывать приличные призовые, которые и обеспечили бы мне и перелеты, и академию. Год! Ты слышишь?!
– Слышу! – рявкнула Лори, но в ее взгляде Дэйв заметил испуг; вероятно, эта опьяняющая ненависть явно читалась на его лице. – Вот такая сука твоя младшая сестра! Разрушила карьеру великому теннисисту своей тупой и никчемной учебой! Вот сволочь ведь, образование она захотела получить!
– Конечно! Но колледж Санторина или университет Мэйвертона не для нашей королевы! Ей был нужен Аньель в Касте! Лучший университет страны, и плевать, что частный.
– Да! Нужен! – словно неосознанно Лори сделала шаг назад под испепеляющим взглядом Дэйва, но тут же, осознав свою секундную слабость, вновь подошла к нему вплотную. – Как ты торчал все детство на своих кортах, так и я все детство сидела над учебниками! И я тоже имела право на это образование, понятно?!
– Да! Ты на все имела право! На все! Не дай бог, наша Лори будет одета хуже, чем дети миллионеров, не дай бог, кушать будет как попало, не дай бог, прослывет нищенкой в Касте! А ты уж, как-нибудь, Дэйв! Мужчина должен работать и заботиться о своих близких, да?!
– Хватит кричать, – прервал взрослых тихий детский голос.
Дэйв и Лори обернулись и увидели Афину. Кухню от гостиной отделял лишь узкий простенок и, конечно, девочка слышала ссору мамы и дяди. Тем не менее, внешне она не производила впечатления испуганного ребенка, а выглядела скорее раздраженной. Взгляд больших зеленых глаз смотрел не по-детски строго, тонкие губы были плотно поджаты – точь-в-точь, как это с самого детства делала ее мать при малейшем недовольстве. В руках она держала «Одиссею капитана Блада» Рафаэля Сабатини. Дэйв всегда избегал близкого общения с Афиной и прекрасно понимал, что дядя из него получился не лучший, чем все другие испробованные им жизненные амплуа. Все дело в том, что Афина была, по сути, единственным человеком, которого Дэйв по-настоящему стыдился. Лори и Кристиан, родители, знакомые – всем им Дэйв запросто мог бросить свою жизненную несостоятельность в лицо, да еще и с таким видом, что это именно он живет правильным образом, окруженный стадом суетливых дураков. Но рядом с маленькой Афиной он вдруг начинал чувствовать себя настоящим неудачником, да еще в самом ужасном проявлении: неудачником, который уже ничего не в состоянии исправить. Почему так происходило, Дэйв даже боялся думать, а потому просто ограничивался самым официальным общением с племянницей, даже не стремясь оставаться с ней наедине. Конечно, он по-своему любил ее и, наверное, был готов ради нее на какие-нибудь потенциальные подвиги, но к восьмилетнему возрасту Афина ни разу не сходила с дядей в зоопарк, в кино и даже просто ни разу не осталась у него на уик-энд.
– Прости, милая, – ответила Лори. – Мы не заметили, что говорим слишком громко.
– Вы кричали, а это не дает сосредоточиться, – объяснила Афина.
– Мы будем говорить тише. Иди. Нам с дядей Дэйвом нужно закончить наш разговор.
Дэйв тоже выдохнул и обратил внимание, что перед тем как уйти, Афина перевела взгляд на его правую руку. Только тут он заметил, что пока кричал на сестру, продолжал до боли сжимать разводной ключ. Почувствовав отвращение к самому себе, Дэйв отвернулся и отложил ключ в сторону.
– Выпить хочешь? – спросила Лори, когда они вновь остались наедине.
– Хочу, – ответил Дэйв и опустился на табурет.
– Будешь? – Лори достала из шкафа бутылку текилы.
– Нет, – Дэйв провел руками по лицу.
