Предатель. Тайная жизнь миллиардера

Поднимаю на нее полный боли взгляд, не моргаю. Признаваться в неверности Димы сестре, оказывается ничуть не легче, чем признаваться в этом самой себе.

Она знает, насколько сильно я люблю его. Насколько он дорог мне. Она частенько бывала у нас в доме, наблюдала за нами со стороны и всегда с толикой небольшой зависти говорила, что мы до тошноты сахарные.

Дима никогда не отпускал меня и на метр. Обнимал при гостях, целовал, шептал пошлые варианты развития вечера. Я краснела, прятала глаза и ждала. Ждала, когда мы проводим близких и друзей, и Дима возьмет меня на руки, поднимет по лестнице в спальню и…

– Стеф, он с тёлкой Эдика, что ли закрутил?

Наконец, взмахиваю ресницами, и сестра перестает быть образом в тумане.

– Нет, у него же два заместителя. Эдик и второго не помню. У меня, будто нарочно имя вылетает из головы.

– Так, – Сима подходит, усаживается рядышком и кладет руку мне на колено. – Я понимаю, что сейчас в тебе обида, боль, непонимание и прочие последствия предательства этого урода, но мы с Полей быстро внесем ясность в твою жизнь. Если ты не собираешься прощать его, конечно. Смотри, если ты станешь одной из этих богатеньких дур, которые ради денег готовы терпеть даже «красную комнату», ты мне больше не сестра.

Впервые за несколько дней улыбаюсь. Сухо, с килограммовой тяжестью, но улыбаюсь и перестаю рвать свои волосы.

– Нет, Симочка, прощать я не собираюсь. Я десять лет была ему верной и преданной женой. И думала, что и я ему также важна. Увы.

– Отлично. Каков план? Ты знаешь, я могу позвонить, кому надо и Димасику откусят причиндалы ржавым секатором.

Она делает пальцами ножницы и чикает ими в воздухе.

Опять робкая улыбка пробегает по моим губам. Симе все равно, откуда я узнала об измене, она безоговорочно со мной и будет рвать за меня глотки. И так всегда.

Когда мне было девять или десять лет, продавщица из магазина поймала меня с шоколадным батончиком в руке. Конечно же, позвали моих родителей. Их все на районе знали. С ними приехала Сима. Поля тогда была в школе.

Я плакала, кричала, что ничего не воровала и что у меня есть деньги заплатить за шоколадку. Но кто поверит мелкой девчонке, которую на квартале прозвали сироткой? Никто. Кроме Симы.

Сима сказала продавщице и родителям, что лично дала мне деньги. И что я, не воровка.

Меня выпороли дома, но я знала, на Симу можно положиться в любой ситуации. Она будет на моей стороне.

Возможно, и Дима подкупил меня этим же. С первой нашей встречи он дал мне почувствовать фундамент под ногами и надежные стены вокруг.

Помню, я неудачно выступила на открытии «Дольче Вита». Переволновалась, забыла слова и в итоге вымолвила дежурные фразы. Он поднялся ко мне на подиум, обнял, взял микрофон и сказал: «Моя жена великолепна, да? Она организует тысячи самых запоминающихся торжеств в нашем городе, поддержим ее первые шаги! ».

– Стеф, ты в норме?

Я слышу ее и в тоже время нахожусь, где–то далеко. Под небом. Тем более, я неотрывно смотрю на него, повернув голову вправо.

– Стеф? – проводит рукой перед моим лицом, и я часто–часто моргаю. – Ответь, хоть что–нибудь.

– Он спит с другой. Мой Дима спит с другой…

– О, моя хорошая. – Сима обнимает меня, забирая часть боли, которую я выдаю, расслабляясь в ее руках. – Ты ни в чем не виновата. Ни в чем. Он козел похотливый. Зажравшийся ублюдок. У него есть все: бабки, статус, дома, яхты и красавица жена, которая прислуживает, словно собачонка. Захотелось экшена. Но мы же не сдаемся? Мы же Царёвы!

Я обхватываю ее за талию, прячу лицо, уткнувшись носом ей в шею и не дышу, сама того не замечая.

– Ну–ка, взгляни на меня.

Не могу выпрямиться. Не могу вылить на нее всю боль, которая переполняет меня.

– Стефания?!

С усилием отлепляет меня от себя и берет мое лицо в свои ладони.

– Ты сильная. Гораздо сильнее нас с Полькой. Тебе все детство доставалось ото всех, а ты шла вперёд, поступила в универ, который хотела и получила образование, о котором мечтала. Вспомни об этом.

Ее большие пальцы убирает бусинки слез под моими глазами, она подмигивает мне и на кухню заходит Влад.

– Серафима Олеговна, уже почти девять. Вчера вы говорили, что сегодня много дел.

– Да, – тоже прохожусь пальцами по щекам, удивляясь тому, что они мокрые. – Буквально пять минут.

– Хорошо. Покурю пока на площадке. Если та мегера с алыми губами в махровом халате меня не вычислит.

Сима выгибает бровь, глядя на меня. Я же, сползаю с подоконника, секунду не двигаюсь, ощущая слабость в конечностях, а обретя силы, иду в комнату переодеться.

– Так какие планы по поводу Димасика? Разводу быть?

– Да. Заеду в агентство на пару часов, потом встречусь со свекровью, а потом со знакомой, которая поможет с разводом. – Выкрикиваю из комнаты, стягивая свитер через голову.

– Теперь я тебя узнаю. Только не понимаю, на черта тебе видеться со свекровью?

– Я сама не знаю. Она захотела встретиться.

Сима не отвечает. Я надеваю один из висящих в шкафу брючных костюмов, причесываюсь, душусь единственными духами, которые имеются на полке, и выхожу из спальни.

Сестра с открытым ртом смотрит в мой телефон, и я понимаю, что она в нем нашла…

– Однозначно кастрировать и закопать живьем!

ГЛАВА 7

В последние дни я перестаю любить шум. Тишина моя верная и пока единственная подруга, с которой можно помолчать по душам.

И молчим мы о многом: о моей материнской нереализованности, о скверном прошлом, о мучительном настоящем.

Она не осуждает, не дает жестоких советов. Просто слушает.

После криков Симы о мерзком предателе с внешностью итальянского мафиози, я хочу наглухо запереться, где–нибудь на чердаке, забыв о своем страхе замкнутых пространств. И не выходить оттуда несколько дней. Может недель.

Сима готова убить моего мужа, расчленить на кусочки и посылками разослать в самые удаленные уголки планеты. А я готова просто свернуться калачиком и дать себе время переродиться заново.

– Ты точно не хочешь перенести встречу со свекровью?

Сима и я стоим меж двух машин, будто бы это нейтральная территория, где можно говорить все, что угодно. Тем более, моя сестра редко держит острые словечки при себе.

– Да. Заскочу в агентство, посмотрю, как девочки справляются с новым заказом, и поеду в спа Татьяны Михайловны.

– Что за заказ? Что–то жутко бессмысленное и в тоже время безумно денежное? – Сима достает из сумочки пачку сигарет. Я же засовываю руки в карманы, немного свожу плечи. Она гробит себя с шестнадцати лет. Травит изо дня в день. – Даже не произноси вслух то, о чем думаешь. Я все равно когда–нибудь помру, Стеф.

– Тебе всего сорок два, Сим. – Мои брови выстраиваются домиком, уголки губ ползут вниз. Мой свекр скончался от рака легких два года назад. Я навещала его перед самой смертью и не видела в нем человека. Только высохшую, серую плоть с впалыми щеками и глазами.

Помню, я выбежала из палаты, в прямом смысле съехала по перилам лестницы, выскочила на улицу и стала глотать воздух такими большими глотками, какими могла.

– Ай, отвали. – Чиркает красивой зажигалкой в серебряном корпусе с изображением обнаженной девушки на лицевой стороне. – За себя переживай.

– Я тебя люблю. – Обнимаю ее и сбиваю лбом сигарету. Она летит на асфальт и ее уносит низкая снежная поземка. – Спасибо, что приехала.

– Черт, Стеф! – раздосадовано вздыхает и обнимает в ответ. – Какая же ты…

– Да, я все знаю. – От нее исходит родное тепло. Впитываю его каждой клеточкой, прижавшись к ней всем телом. Сима и Поля моя семья. Те, к кому я всегда могу приехать в любое время суток, выплакаться или отметить победу. Они обе заменили мне родителей.

Мама говорила, мне повезло. Сестры – моя нерушимая стена. Защищают меня от всех бед и невзгод. По маминому мнению, они бы с отцом давно сдали меня в детский дом и забыли, как звать, если бы не Сима и Поля.

И я каждый день благодарю этих двух невыносимых, порой сумасшедших, а зачастую очень трогательных пташек за видимое и невидимое присутствие в моей жизни.

– Ну, все, хватит. А то прохожие подумают, будто мы с тобой из этих.

Я нехотя отпускаю ее, выпрямляюсь, и Сима склонив голову, смотрит на меня с нескрываемым интересом.

– Ты красотка, Стеф. Помни об этом. И когда захочешь позвонить или встретиться со своим муженьком, подумай, что где–то ходит твоя настоящая любовь. Тот, кто никогда тебя не придаст лишь потому, что ты самая особенная женщина. Говорю тебе со знанием дела. Ко мне в салон ходят толпы сучек, от которых у меня волосы дыбом. Ты неповторима!

– Я даже не знаю, что тебе ответить.

Ветер требушит мои собранные в хвост волосы, закручивает вихри у бордюров и своими витиеватыми порывами навевает разные противоречивые мысли.

Дима моя настоящая любовь. До него я не жила монашкой и не сидела в заточении в башне, охраняемой драконом. Я встречалась с мужчинами, имела с ними отношения. Но встретив Диму, тем ненастным днем, поняла, все мое общение с сильным полом было картонным.

Я не чувствовала лихорадки, находясь с кем–то другим, дрожи в груди и животе. Бешеного сердцебиения, которое отдавалось бы в горле беспощадными импульсами.

Только с ним.

Только с ним в постели, у меня взрывались салюты, распадаясь на миллион разноцветных искр. Я хотела снова и снова переживать этот праздник чувств. И он дарил мне его не только ночью, но и в любое время дня.

– Всё, мне пора, систер, – Сима огибает меня, касаясь моего плеча ладонью, и прощается подбадривающей улыбкой. – Начинай жить с чистого листа.

Что–то потаенное прослеживается в ее словах. Улавливаю фальшивую нотку в простом пожелании. Я успеваю подоспеть к двери, пока она не захлопнула ее и не завела двигатель «Ауди» и спросить:

– Признавайся, что ты сделала?

– Ха, все–таки раскусила меня, – кривит губы, поджимая их под нос. – В общем, я переслала видео с Димочкой Польке и ему самому. Пусть знает, какое на тебя оказывается давление.

– Сима! – ударяю обеими руками по нижней части рамки, из которой поднимается стекло. – Зачем?!

– Ты слишком его любишь, и будешь тянуть лямку, жалея его нежные чувства. А он твои не жалеет! И еще, свяжись со своей знакомой и немедленно займись разводом. Я тебя обожаю, но не будь тряпкой. Окей?

Двигатель «Ауди А8» производит рычащие вибрации, под капотом рождается жизнь. Я отхожу, смотрю за тем, как Сима надевает солнцезащитные очки, причмокивает губами и спокойно выезжает с придомовой парковки.

Ты слишком его любишь…

Тряпка…

Сима права. Я десять лет люблю Диму, не замечая никаких мелких изъянов. Их просто не существует для меня. Он бог, которого я боготворю и безоговорочно чту.

Но даже боги, увы, падают с небес и становятся простыми смертными. В глубине сердца, совсем чуть–чуть, желаю ему почувствовать ту боль, с которой я живу со дня появления Эли.

Так может поступок Симы воплотит в жизнь мое желание?

Я кутаюсь в шубку, поправляю сережку, завернувшуюся за ухо, и иду к «Порше», возле которого каменной глыбой стоит Влад.

– Едем? – уточняет он, а я бросаю быстрый взгляд на окна своей квартиры, где прямо сейчас работает клининговая компания.

Потоп, который как, оказалось, устроила я, даже не помня каким образом, смывает мою старую жизнь. Теперь нет пути назад. Нет прежней меня.

– Да, Влад. Едем.

– Агентство? – взгляд ледяных серых глаз, с суровым прищуром пробирается мне под кожу. Я, молча, киваю ему, и только сев в машину, выдыхаю.

Влад напоминает мне викинга. Сильный, смелый, с боевым топором в кулаке. Он немногословен и внушает неподдельный страх тем, кто не знает его так как я.

Викинг с добрым сердцем…

– Да. А потом к Татьяне Михайловне.

Дверь захлопывается. Раз и разговор окончен.

***

В спа–салоне моей свекрови царит магическая атмосфера: приглушенный свет, естественные тона в интерьере, умиротворяющая музыка природы. В воздухе витает аромат экзотических цветов и растений.

После часа в компании Кати и Лены, я расслабляю плечи в окружении натуральных камней и дерева. Мне хочется забыться, лечь на массажный стол, закрыть глаза и унестись на берег Индийского океана…

– Здравствуй, Стефания, – свекровь появляется передо мной в платье с глубоким декольте. На лице броский макияж. – Пройдем в мой кабинет?

– Здравствуйте, Татьяна Михайловна. А можно мне чашку кофе?

– Конечно, – она одним лишь взглядом просит девушку на ресепшен сварить нам по чашке кофе. – Извини, что пригласила тебя сюда. Но, я сегодня безвылазно буду здесь. Конец месяца, сама понимаешь.

– Да, я тоже только что из агентства. Новая заказчица очень требовательной оказалась.

– Ты о племяннице мэра? О Маринке говоришь?

– О ней. Вы знакомы?

Татьяна Михайловна намекает мне, чтобы я разделась, указав пальцем на шкаф с вешалками.

Я раздеваюсь, а затем следую за свекровью по коридору, стены которого украшены искусственным камнем.

– Присаживайся, где тебе удобно. – Женщина с чертами роковой красавицы голливудского кино, занимает место в своем кресле за столом. Я же постукиваю каблуком, подергиваю край блузки, раздумывая, где разместиться.

Наконец, сажусь в одно из двух кресел, стоящих напротив ее стола. Едва прислоняюсь спиной к кожаной спинке, ощущаю легкий озноб.

– Вы извините, но я очень удивлена тем, что вы захотели встретиться со мной.

Ищу взглядом опорную точку, но не нахожу. Почему мне хочется сбежать и еще утром вычеркнуть из планов разговор с Татьяной Михайловной?

– Отчего же? Ты ушла от моего сына, и я хочу знать причину.

С трудом сглатываю. Сердце на грани асистолии.

– А Дима вам не рассказал?

У них с сыном хорошие отношения. Он во всем поддерживает мать. После смерти отца, Дима становится ее единственным смыслом жизни.

И я никогда не была против их частых встреч, ужинов наедине. У меня с родителями было все кардинально иначе, и я хотела, чтобы Дима не чувствовал той боли, что и я.

Опять я о нем.

– Мой сын весь в отца. Ни за что не выпытаешь правды. Но ты же не такая? Ты мне объяснишь, с какой стати бросила моего мальчика?

Вашему мальчику тридцать девять лет…он вырос из штанишек на лямках…

– Все из–за твоей бесплодности? Верно? Ему надоело ждать, а ты не захотела стараться и менять ситуацию?

В мое сердце насильно вторгаются грязными ногами, плюют в него и гадят, даже не имея понятия, каково это жить с открытой раной.

Я медленно моргаю, ощущая тяжесть на ресницах. Пальцами раздираю сведенные до боли колени и за секунду до того, как по щеке скатывается предательская слеза, в кабинет заходит Дима.

– Я так и знал, что ты доберешься до нее! – скрежет его зубов, сопровождается рычащим голосом.

ГЛАВА 8

– Дима, – вздыхает Татьяна Михайловна, прикладывает ладонь с идеальным маникюром к пышной груди. Заметно бледнеет, даже под слоем косметики. – Как же ты меня напугал…

– Выйди, пожалуйста. Я хочу поговорить со своей женой.

Голос Димы балансирует на грани жесткого срыва и сумасшествия. Я к нему спиной, но каждый волосок на моей коже чувствует огненную волну его низкой интонации с металлическими нотками.

Она вибрирует в небольшом кабинете. Стены вмиг сжимаются и мои внутренности завязываются морским узлом.

– Но, Дима…– свекровь не может двух слов связать, лопочет словно младенец. Смотрит на него, играя глазами в незатейливую детскую игру, которую сама только что придумала. Надеется, ей удастся спастись от его еле–еле сдерживаемого гнева.

Но вряд ли. Дима настроен серьезно. Его костюм трещит по швам, когда он складывает руки на груди и широко расставляет ноги.

– Мама. – Еще чуть ниже опускается его бас, а взгляд исподлобья выпускает смертельные пули.

Татьяна Михайловна несколько минут сидит неподвижно. Ее будто обливают бетоном и сбрасывают с моста в реку. Губы изредка приоткрываются, заглатывают спасительный воздух. Глаза поблескивают перед тем, как окончательно погаснуть. Скоро она потеряет возможность дышать и упадет ниц.

– Ладно, так и быть. – Расправляет плечи с глубоким выдохом, бесшумно кладет ладони на стол и встает. – Я оставлю вас. Но имейте в виду, не более чем на десять минут.

– Мы сами решим, сколько продлится наш разговор. – Дима открывает дверь и видимо взглядом намекает ей уходить. Я не могу видеть его, только догадываться о его действиях. Для меня важнее крошечное окно в здании, напротив, которое вижу из окна этого кабинета.

Я не свожу с него глаз. Снова и снова изучаю углы и раму, заглушая учащенное сердцебиение. Сердцебиение способное отправить меня в могилу.

Щелчок замка на ручке доносится до меня глухим эхом. Все, я в западне. Опять наедине с первородной болью. С виновником ее возникновения. Один на один, без права выбора. Без права покинуть опасную зону, не заразившись сочувствием и сожалением.

– Стеф, пожалуйста, только не убегай.

Говорит, а я закапываюсь глубже в мысли и вспоминаю первый разговор с врачом, который пытается объяснить мне, почему я не в силах выносить и родить малыша.

Она приводит очень много фактов, перечисляет причины бесплодия, пытается привнести капельку света в беспросветное царство тьмы.

Но мои яичники думают иначе. Им все равно на ее заключения и мнение. Они не хотят работать правильно и дарить мне самое желанное счастье в мире: маленькую пухлую крошку.

А может быть, сама природа оберегает меня?

Если бы у нас Димой было все гладко, ни ссор, ни разлуки, я бы забеременела и родила. Ведь так?

– Стеф? Ты слышишь, что я говорю?

Перед глазами летают черные бабочки. Машут рваными крылышками. Не понимаю ничего. Кто они? Откуда?

Тени моего прошлого?

Я моргаю, и бабочки исчезают.

Шмыгаю носом, выпускаю из груди выдох. С закрученных ресничек срываются слезинки. Ловлю их пальцами, не даю нарисовать дорожки на щеках.

– Твоя мать думает, что я бросила тебя.

– Да плевать мне, что она думает!

Дима разворачивает мое кресло, и я оказываюсь лицом к нему. К мужчине, в глазах которого тоска.

Мой подбородок трясется, но не от слез. Я бы вся билась в конвульсиях, если бы мысленно не заставляла себя держаться, не повторяла «он не заслуживает моих рыданий».

– Но я ушла. Это правда.

Толкает другое кресло, садится в него, расставляет ноги и берет мои руки в свои теплые руки. Моя дрожь усиливается.

– Я вообще ничего не хотел ей говорить. Решил, что верну тебя раньше, чем до нее дойдет новость о нашем расставании. Но домработница сказала ей, что ты уже несколько дней не живешь дома, и я приезжаю поздно.

– Вернуть? Дим…

Сильные пальцы Димы ласкают мои тонкие ледяные пальчики, будто пытаются развести огонь из мокрых угольков.

– Стеф, я узнал, что моя мать захотела с тобой поговорить, и подумал, что не могу упустить шанс тебя увидеть. Я работать не могу. Ты постоянно в моей голове.– Стучит пальцем по виску и морщится. – А ты знаешь, что сейчас у меня очень важный контракт намечается, черт. – Встряхивает головой, скалится. – Мне так холодно одному.

Синие глаза влекут в бездну. Увожу взгляд, задерживаю дыхание.

– Я очень рада, что в компании дела идут хорошо. И тот важный контракт обязательно будет твоим. Но я не вернусь только потому, что тебе одиноко и ты чувствуешь себя плохо. Или потому, что ты боишься, что общество осудит. Мне тоже плохо. От твоей лжи особенно.

Обрываю наш затянувшийся контакт, вытащив руки из его плена. Между нами повисает холодное молчание.

Я секунду смотрю на ставшее багровым лицо Димы, а затем поднимаюсь, расправляю ремешок сумочки. Ее содержимое звучно побрякивает внутри.

– Теперь ты не только под защитой Влада, но и любимых сестер? Занятное видео мне прислала Серафима.

– Правда? Узнал себя?

Дима рывком встает, становясь великаном в стране лилипутов. Желваки перетирают мой вопрос в мелкий помол, а зрачки заливают чернотой синие радужки.

– Я никогда не был в том клубе. Ненавижу эти дешевые забегаловки и полуголых девок, трясущих задницей перед носом тоже, не перевариваю.

– Тебе не надоело врать? – я устало выдыхаю. – Сначала ты платишь миллионы заму и Эле, чтобы они не начали болтать, а потом едешь в клуб отдохнуть душой и телом. И говоришь, что на видео не ты?

На Диминой шее пульсирует толстая вена. Я даже отсчитываю пульсацию, будто это даст мне успокоение.

– У меня была и есть только ты. С тобой я расслаблялся душой и телом.

Я рассматриваю его и понимаю, он изменился в моих глазах. Те любимые черты, которые могли доводить меня до исступления, теперь кажутся фальшивыми. Искусственными до мелочей.