скачать книгу бесплатно
– В какой, ты говорила, он палате? – оглядываясь, спрашивает Лора, когда мы оказываемся в коридоре.
– В семьсот девятой, – отвечаю, кивком указывая влево. – Нам туда. Пойдем.
Лора идет за мной, не выпуская мою руку. Пальцы у нее влажные и холодные и сжимают мои словно тиски так, что становится больно. Я не жалуюсь, но с каждым шагом чувствую беспокойство. Коридор все не заканчивается. 703, 704, 705… Еще один поворот. Видимо, Нэша положили в отдельную палату, которая находится в самом конце.
Останавливаюсь и тяну Лору назад.
– Мы на месте.
Заглядываю внутрь сквозь щели жалюзи. Большая одноместная палата, как и следовало ожидать. Номер на двери и имя в файле подтверждают, что Нэш находится здесь.
Лору потряхивает. Кажется, дрожь стекает по ее руке к кончикам пальцев и передается мне. Лора резко отпускает меня и идет к двери. Шаг, другой…
– Не трогай медкарту, – говорю я, останавливая ее, пока она не успела открыть файл. – Тебе не надо это читать, Лора, – прошу я и тяжело сглатываю. – Не читай, пожалуйста. – В медицинской карте слишком много информации. – Ты идешь к Нэшу как его девушка, а не как врач, верно? Просто будь рядом. Если захочешь что-то узнать, спроси у лечащего врача. Или у Нэша. Все остальное не имеет значения. По крайней мере, сегодня.
Лора, взгляд которой по-прежнему прикован к карте, прикусывает губу. Она знает, что я права. Мне понятно ее желание заглянуть в файл, но сейчас эмоции переполняют ее. Сегодня, сейчас – не время.
Когда Лора наконец кивает и перестает вырываться из моей хватки, я вздыхаю с облегчением.
Я и забыла, что заботиться о других – занятие крайне утомительное. Сейчас это не просто пациенты, а люди, которые каждый день находятся рядом. Да, порой они ошибаются, порой ведут себя глупо, но я все равно их люблю.
– Ты собираешься зайти к Митчу? – оглянувшись, спрашивает Лора и смотрит мне в глаза.
Хотелось бы ответить «да». Когда Софи сообщила, что его перевели из операционной и что он в стабильном состоянии, я собиралась навестить его, но… Я в нерешительности. Да что там – даже ответить на простой вопрос не могу. Мне приходится бороться с собой.
– Иди к нему, – говорит Лора, после чего, вздохнув, толкает дверь и заходит в палату.
Я смотрю ей вслед. Сквозь жалюзи вижу, как она осторожно приближается к Нэшу. Поначалу он не двигается, – наверное, спит, – но стоит Лоре осторожно сесть на край кровати и нежно коснуться его щеки, он приходит в себя.
На глаза Лоры наворачиваются слезы. Проклятье, почему я до сих пор стою и смотрю на это?
– Везучий, чертяка! – слышу рядом, вскрикиваю (к счастью, не слишком громко) и, обернувшись, вижу улыбающегося Йена. Мы с ним давно перешли на «ты». Не уверена, что это не изменится, когда Йен станет нашим куратором, но…
– Какого хрена? Что ты здесь забыл? – спрашиваю, с возмущением глядя на него. – Тебе нельзя вставать с кровати!
– Кровати для слабаков. Таких, как Нэш, – фыркает он, указывая на дверь палаты.
– Ты переживал за него.
– Я никогда не переживаю.
– Ну, теперь можешь вернуться и отдохнуть, вместо того чтобы бегать по больнице с огромным стояком для капельницы.
Улыбка Йена становится шире:
– Да, стояк у меня и правда огромный.
– Звучит отвратительно. Просто отвратительно.
– Это ты заговорила о моем стояке, не я.
Скрещиваю руки на груди:
– Хватит нести чушь. Ты выглядишь паршиво, тебе надо прилечь. Посмотри на себя: на тебе только больничный халат и боксеры, и ты вцепился в стояк для капельницы, будто собираешься с ним заснуть.
– Как мило с твоей стороны, Харрис, – с сарказмом отвечает Йен. – Думаешь, что выглядишь лучше? Когда ты спала в последний раз?
Качаю головой, не собираясь отвечать ни на один из этих глупых вопросов, и снова поворачиваюсь к Нэшу и Лоре. Они лежат в объятиях друг друга, Лора дрожит, и Нэш нежно гладит ее по спине.
– Что ты вообще здесь делаешь? – интересуется Йен, искоса глядя на меня. – Кроме как оскорбляешь меня и переживаешь за мое самочувствие.
Мне хочется раздраженно фыркнуть, но я сдерживаюсь:
– Я была с Лорой. Мы только что узнали, что Нэш пришел в себя.
– Да ладно, я говорю о другом, и ты это прекрасно знаешь. Что ты здесь делаешь, почему ты не дома – или с Риверой?
Прищурившись, смотрю на Йена:
– Я ему что, нянька? Что здесь забыл ты, в полуобморочном состоянии, полуголый, с капельницей, из которой в тебя льется обезболивающее? Твое присутствие вызывает гораздо больше вопросов.
Йен со смехом взмахивает свободной от капельницы рукой:
– Не хочешь говорить – не надо, но подумай на досуге над моими словами. Тебе нужно принять душ и поспать, причем куда больше, чем мне. Кроме того, я вроде как выписал сам себя, поэтому могу ходить где захочу. Все, что мне осталось сделать, – это одеться, избавиться от капельницы и проскользнуть мимо Тори.
Йен прав насчет душа и сна, но я молчу, а он, заметив мой растерянный взгляд, поясняет:
– Сиделка из терапевтического отделения. Страшная женщина.
Я смеюсь, но Йен морщится, словно от зубной боли.
– Боже, так ты серьезно! – осознаю я. – Ты ее боишься!
– Конечно, боюсь! Эта женщина – злая, мстительная демоница, которая притворяется медсестрой. Если она увидит, как я расхаживаю по больнице, мое состояние станет хуже, чем после происшествия.
«Происшествие».
Ненавижу это слово. Ненавижу-ненавижу-ненавижу! Оно уверяет, что дерьмо случается и мы ничего не можем сделать. Но я понимаю это слово иначе – для меня оно означает: «ты приняла плохое решение» или «пустила все на самотек». И то и другое – халатность. «Происшествие» – не более чем результат, полученный вопреки твоим ожиданиям. Но ты понимаешь это только тогда, когда уже слишком поздно.
Происшествие.
Ошибка.
Как жалко звучит! Безобидно… Но для пострадавших это словно падение в глубокую темную яму.
С трудом сглатываю, делаю вдох и выдох.
Это напоминает мне… себя. Если спросить маму, я – «ошибка». Если спросить меня, я – «выбор», который сама сделала.
– Полиция пока не знает, что произошло, – будто со стороны слышу свой голос и чувствую, как Йен напрягается.
– Расследование займет какое-то время. Ну, пока полиция не будет уверена на все сто процентов. Но… – Замолчав, Йен вздыхает и проводит рукой по волосам, взъерошив их. Я замечаю багровые гематомы на его плече. Даже думать не хочу, как выглядит его торс. – Скорее всего, взорвался кислородный баллон. Не думаю, что кто-то подстроил это, спланировав взрыв.
– Что? Это…
– …невозможно? – заканчивает за меня Йен и грустно улыбается.
– Нет. Я понимаю, что такая вероятность есть, но она совсем небольшая. Кислородные баллоны прошли обязательную проверку, были установлены и подключены по всем правилам.
Йен пожимает плечами:
– Что еще могло вызвать взрыв? Этот вариант маловероятен, но возможен: достаточно перед началом работы или подключением баллонов запачкать руки в горючем веществе. Если оставить на них что-то маслянистое или жирное, за счет кислорода и трения или резкого удара по разъему это создаст искру. Искру, которая приведет к тому, что мы пережили. Совокупность множества мелких факторов, которые не должны были совпасть. Кислородные баллоны заполняют, обслуживают и подключают люди. А люди ошибаются.
«Люди ошибаются».
Звук пейджера отвлекает меня от мыслей и гнетущего чувства, которое вот-вот охватит меня.
– Мне пора.
– Пора переодеться и пойти домой, Харрис! – ворчит Йен.
Он говорит, как доктор Гарднер. После того, как всем была оказана помощь, доктор Гарднер спустился в отделение неотложки, где мы с Лорой остались работать, и, оценив ситуацию, потребовал, чтобы мы прошли обследование. Он еще раньше хотел отправить нас домой, но мы решили остаться в этом хаосе и помочь.
Пропустив слова Йена мимо ушей, смотрю на пейджер и, положив его в карман, улыбаюсь:
– Удачи с медсестрой-демоницей. А еще ты надел трусы наизнанку, – небрежно говорю я и указываю на ярлычок. Иду к лифту, слыша, как Йен ругается себе под нос.
Глава 4. Сьерра
– Спасибо, что уделили мне время.
Доктор Гарднер откидывается на спинку кресла и внимательно изучает мое лицо. Я не ощущаю неловкости от того, что сижу перед начальником в таком виде, сейчас внешность волнует меня меньше всего. Тем более доктор Гарднер и сам выглядит измотанным, наверняка он работал все это время не покладая рук.
Шторы задернуты – наверное, потому, что окна выходят на восточную сторону. В кабинете прохладно. Прохладнее, чем в коридорах и палатах. Но может быть, мне это только кажется, потому что я слишком долго оставалась на ногах.
Даже сутки без сна приводят к ухудшению долговременной памяти и значительному снижению концентрации внимания – иными словами, нейрокогнитивные способности ослабляются, становится сложнее воспринимать звуки и любой шум вызывает стресс, как, например, тиканье часов на столе доктора Гарднера, которые я бы охотно вышвырнула в окно.
И рано или поздно температура тела начинает падать.
Я замерзаю.
– Вы ведь уже говорили с администрацией? Значит, знаете, о чем пойдет речь?
Киваю.
– Хорошо, доктор Харрис. Для начала я хотел бы извиниться, что вызвал вас только сейчас. Или за то, что вообще вызвал. Скоро сюда войдет детектив Хендрикс. Он руководит расследованием и хочет задать вам несколько вопросов.
Не знаю, что на это ответить, да и сил говорить у меня нет, поэтому я молча жду.
– Это трагическое происшествие надолго останется в нашей памяти и будет преследовать нас… – Доктора Гарднера прерывает стук в дверь, и он отзывается: – Входите.
Обернувшись, вижу, как в кабинет заходит полицейский средних лет. Чуть выше меня ростом, на подбородке ямочка, в темно-каштановых волосах пробивается седина. Он кажется дружелюбным, но настороженным. Поздоровавшись, полицейский садится рядом со мной и закидывает ногу на ногу.
– Позвольте представить вам доктора Харрис, детектив. Она с доктором Коллинз оказалась первой на месте происшествия. – Доктор Гарднер указывает на меня, и я выдавливаю слабую улыбку. Удивительно, что я вообще способна улыбаться.
– Спасибо, что пришли, доктор Харрис. Я уже побеседовал с несколькими вашими коллегами и надеюсь, вы сможете заполнить пробелы в их показаниях, особенно теперь, когда немного оправились после инцидента.
– Конечно, – хрипло отвечаю я, хотя внутри все кричит: «Нет!». Я хочу забыть о случившемся, а не переживать все снова.
– Хорошо. Итак, доктор Гарднер сказал, что вы с доктором Коллинз прибыли на место происшествия первыми. Он прав? Самого доктора Гарднера там не было, поэтому мне нужно, чтобы вы подтвердили его слова.
– Да, мы поднимались в хирургическое отделение, к нашим шкафчикам. Мы… – Нерешительно замолкаю. Я провела в больнице слишком много времени. Вместо того чтобы пойти домой, мы с Лорой вернулись к работе сразу после взрыва. – Наша смена закончилась, – объясняю я, поглядывая на доктора Гарднера, которого мои слова не удивляют.
– Что вы видели? Не могли бы рассказать, что именно произошло?
Чувствую, как пульс учащается и меня бросает в жар – хотя минутой раньше я замерзала. Ощущая неприятный привкус во рту, я рассказываю, как все произошло:
– У нас с Лорой, то есть доктором Коллинз, было дежурство в отделении неотложной помощи. Мы уже собирались домой, когда к нам привезли пациента в тяжелом состоянии. Доктор Брукс и доктор Ривера оказали ему первую помощь и повезли к лифту, чтобы доставить в операционную. С ними были медсестра Чибудэм и медбрат Олсен. Мы прошли в коридор и увидели, как открываются двери лифта. – Я словно вернулась в прошлое: воспоминания замедленно прокручиваются у меня перед глазами, и я чувствую, как на шее и лбу выступает испарина и пересыхает во рту. – Из лифта вышел доктор Райс, и остальные начали заходить внутрь. Не успели они войти, как раздался оглушительный взрыв. Я, словно это происходит сейчас, слышу шум, чувствую давление, и в голове на мгновение возникает пустота…
– Мы можем продолжить завтра, доктор Харрис. У вас был долгий день и долгая ночь, – говорит детектив, но он не знает главного.
Завтра лучше не станет.
– Со мной все хорошо, – выдавливаю я и делаю глубокий вдох. Так сильно сжимаю кулаки, что ногти впиваются в ладонь. Я дрожу.
Никто ничего не говорит. Тишина, будто сама комната затаила дыхание, и мое кажется слишком громким… Детектив, откашлявшись, задает следующий вопрос, и я надеюсь быстрее закончить со всем этим.
– Во время дежурства вы не видели никого, кого не должно быть в отделении неотложной помощи или в коридорах, которые ведут к нему? Ничего странного или необычного? Подозрительного?
Задумываюсь.
– Нет. Я не заметила ничего такого, – отвечаю наконец, пытаясь понять, к чему он клонит.
– Вы не знаете, кто-нибудь хотел навредить одному из пострадавших?
Я хмурюсь, переводя взгляд с доктора Гарднера на полицейского:
– Хотите сказать, взрыв не был несчастным случаем?
Полицейский выпячивает нижнюю губу и, поколебавшись, признается:
– Пока у нас нет оснований так полагать. После осмотра места взрыва подтвердилось, что причиной стал кислородный баллон, а не взрывное устройство или что-то еще. Но пока не ясно, как именно все произошло. Следствие продолжается. Кроме того, в ходе расследования всегда приходится рассматривать разные версии.
– Сейчас двумя наиболее вероятными причинами считаются неисправный клапан или остатки смазки, которые воспламенились, когда из баллона пошел воздух. Такое случается крайне редко, – объясняет доктор Гарднер, а потом резко замолкает, поджав губы. Похоже, ему нужно время, чтобы собраться с мыслями.
«Йен думает так же», – мелькает у меня в голове.
– Да, это редкий случай, – повторяет доктор Гарднер, а потом добавляет: – Но к сожалению, никто от него не застрахован.
