скачать книгу бесплатно
Меня хватило только на слабый кивок, короткий и почти незаметный, но этого оказалось достаточно, чтобы мама просияла от счастья. Всхлипывая, она схватила меня за руку. Ладони у мамы такие теплые, ее прикосновения успокаивали. Только теперь я заметила, как холодны мои пальцы. Мама покрывала поцелуями мой лоб, захлебываясь слезами, а папа беспрерывно гладил ее по спутанным волосам.
– Что произошло? – хриплым тонким голосом поинтересовалась я.
Вопрос тут лишний. Перед глазами стояли образы, я давно знала, что произошло, только не могла взять в толк, почему. И неизвестно, как события развивались дальше.
В сознании всплыли лица Эллы, Тима, Йонаса. В глубине души я понимала, что надо бы спросить про них, побеспокоиться. Они мои друзья. Ну, вроде как. Сама не уверена.
– Позову доктора, – кивнув нам, папа вышел из палаты.
Мама достала из кармана джинсов скомканный платочек и вытерла слезы, размазав под глазами остатки туши. Левой рукой она все еще держала мою ладонь, а в правой – платочек, которым проводила по лицу. Мне неприятно – мама слишком сильно стискивала мои пальцы, однако в тот миг ей было это нужно. Она не могла отпустить мою руку.
Дверь распахнулась. Вместе с папой вошел мужчина, одетый во все белое, – он идеально вписывался в обстановку палаты. Кожа загорелая, волосы темные и глаза карие. «Может, у него испанские корни?» – предположила я. К чему вообще такие мысли? Какое это имеет значение?
У человека в белом высокие скулы и густые брови. Он серьезен, но взгляд у него добрый и открытый.
Незнакомец подошел к кровати. На несколько секунд задержал взгляд на Лу. Сестра по-прежнему спала. Вдруг она громко всхрапнула, и только тогда незнакомец заговорил:
– Замечательно, что ты пришла в себя, Нора. Как самочувствие?
– Вы мой лечащий врач?
– Да, так и есть. Я доктор Альварес. Ну, как ты себя чувствуешь?
– Мне… В целом неплохо?
Я вопросительно посмотрела на всех, кто был в палате. Да, конечно, у меня адские боли и ощущения какие-то странные, но я в порядке… Или лучше признаться, что больше всего мне хочется свернуться калачиком и зарыдать, потому что я сама себе чужая?
– Звучит так, будто ты не уверена. Голова болит?
Я на автомате коснулась затылка и прерывисто вздохнула: волос нет, лишь короткий ежик, поврежденная кожа и проволока. Я отдернула руку, будто обжегшись. Дыхание сбилось. Я дышала все чаще, у меня закружилась голова. Воздуха не хватало. Легкие словно сжались и не собирались расширяться. Прибор рядом вдруг запищал, и умолк, только когда доктор нажал какие-то две кнопки. Положив ладонь мне на лоб, доктор говорил что-то успокаивающее. Дышал вместе со мной.
– Вот так, продолжай. Да, то что нужно, дыши. У тебя отлично получается, – доносился до меня его голос. Я сосредоточилась на этих словах, дышала в унисон с ним. И постепенно начала успокаиваться.
Доктор Альварес отстранился и окинул меня вдумчивым взглядом.
– Не нужно бояться. Травмы зажили, как и ожидалось, ты пришла в себя, и это добрый знак.
– Что… В смысле, как?.. – В голове столько вопросов, но ни один я не могла сформулировать до конца, не то что вслух произнести.
Лу заворочалась, но не проснулась.
– Ты помнишь аварию? – Доктор Альварес пристально и внимательно наблюдал за мной. Родители тоже не сводили с нас выжидательных напряженных взглядов.
С трудом сглотнув, я кивнула.
– Да. Я все помню. Было утро, мы возвращались с вечеринки. Внезапно машину тряхнуло. Затем еще раз и еще… – прошептала я. С каждым словом, с каждым мелькнувшим воспоминанием мой голос становился все тише. На мгновение я закрыла глаза, спокойно вздохнула и выдохнула. Не хотела снова психануть. – И теперь я здесь.
Последние слова прозвучали равнодушно. Я всматривалась в лицо доктора, ожидая его реакции. Он слега поджал губы и непринужденно наклонил голову. Но я-то все видела. О чем он думал?
– Тебе больно?
– Да, – призналась я. Болит все. Голова, руки, спина, ребра. Даже думать больно.
Он кивнул, будто ожидал услышать такой ответ.
– Ты все правильно поняла. Вы с друзьями попали в аварию. С ними все хорошо, если хочешь знать.
Я нахмурилась, чувствуя странное беспокойство. Может, я ждала, что слова доктора всколыхнут что-то в моей душе. Однако ничего не произошло.
– С уверенностью говорю тебе, через неделю-другую ты точно вернешься домой. Рана на голове быстро заживает, все кости целы, но есть сильные ушибы. Особенно пострадали ребра с левой стороны. Твои друзья отделались синяками и испугом, а вот ты вылетела через окно, потому что не была пристегнута, и получила различные порезы и черепно-мозговую травму. Это вызвало отек.
Сбитая с толку, я смотрела то на родителей, то на доктора Альвареса.
– Проще говоря, твои друзья заработали алкогольное опьянение, набили несколько шишек и после обследования в больнице разъехались по домам. А ты получила очень тяжелую травму, давшую отек на мозг. Внутричерепное давление было до опасного высоким. Это привело к кровоизлиянию в мозг. Его размеры удалось выяснить только при помощи компьютерной томографии. Мы провели трепанацию черепа – проделали у тебя в голове отверстие, остановили кровотечение и откачали жидкость. Благодаря этому внутричерепное давление снизилось и быстро нормализовалось. Повязку сняли, а через несколько дней убрали скобы. Твое самочувствие позволило перевезти тебя из реанимации сюда. В ближайшие недели лучше воздержись от физической активности, особенно подразумевающей высокую нагрузку или представляющей опасность для себя. Сильный стресс тоже противопоказан. Операция прошла без осложнений, однако…
Он замялся. Почему?
– Учитывая тяжесть и особенность травмы, было решено ввести тебя в искусственную кому. Постепенно уменьшали дозу препарата и в конце концов совершенно его исключили. Ввиду обстоятельств можно сказать, что тебе невероятно повезло.
После этих слов мама снова тихо заплакала. Тон у врача такой, будто он рассказывал, что голубой цвет ему нравится больше красного. Лаконично. Бесстрастно. Буднично.
– Мне в голове просверлили дырку?
Из всего сказанного врачом я запомнила только это. Открыв рот, я прерывисто дышала. Меня бросило в жар. Это шок?
– Все в порядке. Все отлично зажило. Надеюсь, скоро ты снова станешь прежней.
Надеюсь… Надеюсь, он не ошибается.
– Искусственная кома? – пролепетала я. – Это было необходимо? И неопасно? Сколько я здесь лежу?
– С аварии прошло полмесяца. Я уже объяснил твоим родителям, что решение ввести кого-либо в искусственную кому хорошо обдумывается. Мы, врачи, никогда не принимаем его без причины. В твоем случае данная мера облегчила лечение после операции. Можно сказать, твой мозг перевели в спящий режим, и это было очень важно. Снизился риск необратимого повреждения, и в то же это время способствовало выздоровлению, потому что ты почти не двигалась. Основные функции твоего тела не работали. Не было волнения и боли. Согласись, несмотря на медикаменты, ты не чувствуешь слабости.
«Не правда ли?» – сквозило в его словах. Он прав, поэтому я кивнула, стиснув зубы. Было все еще больно, а затекшие руки и ноги стали слишком чувствительными.
Доктор Альварес взял меня за руку и загнул мои пальцы:
– Чувствуешь?
Я снова кивнула.
– Хорошо. Просто отлично.
Затем он подошел к изножью кровати, откинул одеяло и коснулся правой ноги – на левой спала Лу. Он щекотно провел по ступне колпачком ручки, и я дернулась.
– Вижу, здесь ты тоже чувствуешь. С речью проблем не возникало, верно?
– Нет. Говорить мне не сложно.
– Хочу еще раз подчеркнуть, что, по нашему мнению, операция прошла успешно. Пока мы не столкнулись ни с одним свидетельством обратного. Скажи еще кое-что: ты помнишь дату рождения?
Неожиданный вопрос доктора Альвареса заставил меня насторожиться.
– Сможешь назвать свое полное имя, адрес и чем ты занималась в день аварии? – поинтересовался он.
Кто-то просверлил у меня в голове дыру и ввел меня в искусственную кому… Я до сих пор под впечатлением от этого и с трудом сдерживалась, чтобы не закричать в голос. Почему доктор Альварес так невозмутим? Так спокоен. У меня внутри царил настоящий хаос. Хаос, отчаяние и сумятица.
Чувства. Столько чувств.
– Конечно! – запальчиво ответила я. – Нора Фрей, родилась шестого июня, а где я живу, вас не касается.
Он и так давно это знал. Сомнений нет, в больнице родителям пришлось заполнить какие-нибудь бумажки, а страховая компания прислала все мои данные.
– Верно, – доктор Альварес многозначительно улыбнулся. – Я задаю эти вопросы не из желания тебя обидеть, мне нужно исключить амнезию после аварии, отека или хирургического вмешательства. Так ты все помнишь? – он скептически смотрел на меня, следя за каждым движением, за каждой реакцией.
– Да, – заявила я и вполовину не так уверенно, как собиралась.
«Не знаю», – мелькнуло у меня в голове.
– Могут быть незначительные провалы в памяти, но беспокоиться не стоит. Воспоминания постепенно вернутся. В случае, если это не произойдет и ты почувствуешь неладное, пожалуйста, немедленно дай знать.
Я в очередной раз кивнула, избегая пристального взгляда доктора Альвареса, потому что больше не могла его выдержать.
– Остальные тоже в порядке? – быстро поинтересовалась я, меняя тему.
– В полном, – только и сказал доктор Альварес.
Папа что-то спросил, и после недолгого разговора, в который я почти не вслушивалась, доктор Альварес вышел из палаты. Теперь я осталась наедине с родителями и Лу, которая ворочалась, потихоньку просыпаясь.
К ноге снова прилила кровь, онемение прошло, но появилось болезненное покалывание. А я взгляда не могла отвести от младшей сестренки: она села, устало потирая глаза, сонно посмотрела на улыбающихся родителей. Повернув ко мне лохматую головку, Лу вдруг широко распахнула глаза и в изумлении приоткрыла рот. Ее губки задрожали, она крепко прижала к себе игрушку и замерла. А я вдруг осознала, что впервые по-настоящему на нее посмотрела.
Я отчетливо поняла, что Лу ко мне испытывает, и чуть не задохнулась от чувства, неожиданно всколыхнувшегося во мне. Тихо плача, Лу сидела у меня в ногах, а я недоумевала: почему она не подвигается ближе? Почему не обнимает меня? В моих воспоминаниях она постоянно это делала. А теперь почему-то нет… И все же я попыталась улыбнуться.
Я солгала.
Доктор Альварес спросил, все ли со мной хорошо, все ли я помню, и получил утвердительный ответ. Теперь очевидно, что это была ложь. У меня тысячи воспоминаний, некоторые, возможно, не связаны между собой. И да, есть небольшие провалы, однако я помнила свою жизнь. Видела ее кристально ясно. Тем не менее голосок в голове никак не умолкал. Он все твердил: «Чего-то недостает!»
«Мальчик, – вдруг осенило меня. – Мальчик и песок между пальцами…»
Резко подняв голову, я взглянула на родителей, пальцами сжала белое больничное одеяло.
– Я хочу увидеть Сэма.
3
Нора
Zoe Wees – Control
По лицу папы прочесть ничего невозможно, а вот мама очень растерялась.
– Сэма? – переспросила она ошеломленно, недоверчиво. – Ты про Сэмюэля Рабе?
Я снова посмотрела на сестренку, которая о чем-то крепко задумалась. Она уже вытерла слезы и тряслась не так сильно, как прежде. Лу сосредоточенно глядела то на меня, то на родителей, нахмурив лоб и прищурив уставшие глаза так, что они стали похожи на щелочки. Наклонив голову, она задумчиво поджала губки. И вдруг громко фыркнула.
От Лу меня отвлекла мама.
– Но ты не… Сэм ведь… – заикалась она.
И умолкла, когда вмешался папа. Он положил руку ей на плечо, заставляя замолчать, и расплылся в широкой улыбке.
Тогда что плохого было в моем желании?
– Я ему передам.
Я со вздохом кивнула, не обращая внимания на странное поведение мамы. Она тоже улыбнулась, сначала неуверенно, а затем все шире и шире. Обернувшись к папе, она накрыла его руку своею.
– Сэм? – раздался нежный голосок Лу. – Думаю, я его знаю. Да, я его помню, – она снова задумалась.
А почему бы и нет? Он есть почти в каждом моем воспоминании. Столько картинок, на которых мы вместе, ничего удивительного, что Лу и родители его тоже помнят.
– Пойдем, малышка, пусть сестра отдохнет.
– Но, папочка, Нора и так долго спала.
Теперь улыбка тронула и мои губы. Да уж, не поспоришь. Судя по всему, я провела во сне очень много времени, но все равно чувствовала себя такой уставшей, будто не спала вообще никогда.
– Как насчет мороженого? – отвлек сестренку папа и, не дожидаясь ответа, взял ее на руки.
При слове «мороженое» Лу просияла. Обещанное лакомство заставило ее позабыть обо мне. Ну кто в восемь лет не питает слабость к мороженому?
Поднявшись, мама убрала за ухо волосы. Она какая-то бледная. В воспоминаниях она выглядела иначе.
– Я… – тихо начала мама.
– Все хорошо. Не беспокойся, иди с ними, – перебила я, желая облегчить ей задачу. Только слепой не заметил бы, что мама очень устала. Я боялась, что она лишится рассудка, если проведет в этой стерильной пустой комнате еще немного времени. Я и сама близка к сумасшествию, хотя находилась в сознании какие-то полчаса.
– Отправляйся домой. Возьми такси, отдохни. Мы с Лу полакомимся мороженым, я еще раз переговорю с врачом и позвоню Сэму, – папа устремил на маму полный любви взгляд. Ей явно нелегко принять это предложение. Ее внутреннее противоречие почти видимо, ощутимо.
– Сколько ты уже здесь? – Я давно хотела об этом спросить.
– Все в порядке, правда! Я…
– С самой аварии, – неохотно признался папа.
Понятно, почему мама так плохо выглядела. По всей видимости, она уже много дней не спала и не мылась. И не ела. Она была здесь, беспокоилась.
Мне так жаль. Жаль. Это слишком…
