скачать книгу бесплатно
Я доставал из угла зала раскладной черный стол. Жена накрывала его скатертью, и мы начинали таскать из кухни разнообразные блюда и напитки.
Я уступил тестю его законное главенствующее кресло – остальные сидели на диване, сын – не в счет, у него был свой отдельный столик со стулом.
Тесть включал телевизор. Как раз начиналась программа вечерних новостей. И под новости прошедшего дня мы начинали поедать основное блюдо, добавляя салат в маленькие салатницы, двигая по большому столу туда-сюда хлеб и сметану, наливая из графина компот. Я разливал по рюмкам алкоголь.
Если рюмки наполнялись недостаточно часто, то тесть начинал беспокоиться за нас:
– Чего у вас пустует-то?
Если он сам выпадал из алкогольной игры, то это не значило, что остальным можно расслабиться.
– Под такую-то закуску я бы уже давно эту бутылку кончил, – возмущался тесть.
После третьей рюмки теща говорила:
– Мне, наверное, хватит.
– Да ладно, – не верил я.
– Ну, может, половиночку, – отвечала она.
Еще две или три половиночки я ей после этого диалога наливал, в зависимости от того, нужно ли ей было на следующий день на работу.
– Хороший напиток, – говорила она, посматривая на незнакомую бутылку коньяка.
После того как была проведена пенсионная реформа, президент России перестал пользоваться безусловным авторитетом, и теперь его часто ругали вместе с остальными «пидарасами-чиновниками».
– Вот чешет! – замечал тесть, отделяя вилкой большой кусок котлеты.
– И ведь не стыдно им врать народу, – поддерживала разговор теща.
– За лохов нас держат! – не унимался тесть.
– А видели эту рекламу, где счастливая бабулька рекламирует «Почта Банк»? Как будто мы не понимаем, к чему это! – откидывалась теща на спинку дивана.
– Да пиздаболы они все, – проводил итоговую черту разговору тесть и огромным указательным пальцем переключал канал.
Новости, правда, и так подходили к концу. И тесть знал об этом, иначе бы не переключил.
Когда основные блюда были съедены, мы шли с тестем курить. Обсуждали нюансы стройки, закачанный сериал, вспоминали армейскую службу, или тесть рассказывал про тонкости варения самогона.
– Хвосты отдельно, а головы отдельно. Главное, все рассчитать. Я на этом уже собаку съел, – говорил тесть, посматривая на пылящиеся баки, в которых когда-то шли спиртовые процессы.
– А на солоде не пробовал? – поддерживал я разговор.
– Не. Нахуй! Слишком геморройно. У меня нет столько ресурсов, – говорил он и следом рассказывал все про варку виски.
Вернувшись за стол, тесть громко сообщал свое желание:
– Чаю бы! – И теща вставала из-за стола и шла на кухню ставить чайник. – И булку с маслом, – добавлял тесть чуть громче, чтобы было слышно на кухне.
Эта «булка с маслом» вызывала у меня изумление. Как она после всего съеденного в него вмещалась? Если не было булки, тесть заказывал мороженое. Им и я мог шлифануть съеденное.
– Спасибо всем! – говорил он, поднимаясь из-за стола, и шел к себе в комнату еще немного посмотреть телевизор перед сном, предварительно взяв со стола максимальное количество грязной посуды, чтобы занести ее по дороге на кухню. Это было, пожалуй, единственное, в чем он помогал по быту.
Я наливал последнюю «половинку», и теща, поблагодарив всех, шла за ним.
– Спокойной ночи, мам, – говорили мы с женой и с удовольствием выключали ТВ, чтобы посмотреть какой-нибудь фильм, заранее скачанный с торрента.
* * *
Когда я выхожу покурить в огород и вижу все эти уютные накренившиеся дома, я вспоминаю похожий частный сектор в моей родной Тульской области.
Посещал я его потому, что в детстве был членом Евангельской церкви. Они были последователями Всемирного пятидесятнического братства, самого многочисленного из всех направлений протестантизма.
Их учение было наиболее близким к баптизму. Они предпочитали называться христианами веры евангельской или христианами евангельской веры.
А если коротко – пятидесятники.
Чтобы объяснить, как меня занесло в секту, придется вспомнить историю, которая произошла с моей прабабушкой Наташей.
Наташа жила со своими родителями в Кимовске (Тульская область). В четырнадцать лет у нее отнялись ноги. Это произошло в день, когда началась Великая Отечественная. Она вспомнила о лежащей на подоконнике соседа-атеиста Библии. Попросила отца принести и читала с утра до вечера. Вскоре Наташа начала ходить. И креститься. Она стала православной.
Чтобы семья не умерла с голоду, отец переправил Наташу со старшим братом в Ростовскую область. В 1943-м они попали в немецкий плен. Их отправили в концлагерь на юге Германии.
Она почти не рассказывала, но, бывало, я раскручивал ее на обрывочные истории. Наташа рассказывала про самолет, от которого бегала со своей ростовской подружкой.
Представьте себе. Низенькая прабабушка, с голубыми яркими глазами и приятным старческим запахом, с неизменной Библией на кухонном столе, протягивает мне ириску и шепотом говорит, как две шестнадцатилетние девочки пытаются уклониться от авиационного обстрела.
– А где был Сталин в это время? – интересовался десятилетний я.
– Не надо так громко, Ричик, – спокойно поправляла меня прабабушка.
– А что будет? – не понимал я.
– Просто не надо так громко, – улыбалась прабабушка.
Соседкой по концлагерю у Наташи оказалась протестантская евангелистка. Именно она объяснила ей, что надо прекратить креститься.
– Не нужно служение рук человеческих, – цитировала соседка Библию. Чтобы попасть в Царство Небесное, ей необходимо принять Святого Духа.
Наташа приняла его и заговорила на иных языках.
В конце войны их эвакуировали американские солдаты.
– Чернокожие солдаты выдергивали русских девушек за волосы и насиловали их, – уже папа рассказывал мне некоторые эпизоды плена прабабушки. – Ее одну в бараке не тронули.
Когда все закончилось, Наташа дала обет безбрачия в знак благодарности Господу.
Добравшись до родного Кимовска, Наташа помыкалась в поисках пятидесятнической церкви и, не обнаружив ее, зажила простой мирской жизнью, лишь иногда обсуждая главы Евангелия со старшим братом, он тоже стал верующим в плену.
Обет безбрачия она благополучно нарушила и вышла замуж за водителя грузовика – крепкого, пьющего мужика с хорошей работой. Сама работала сначала на железной дороге, а позже освоила бухгалтерский учет и дослужилась до должности главного бухгалтера на местном предприятии.
У них родился сын, затем дочь. А в тридцать три ее муж захлебнулся в собственной рвоте. Наташа вспомнила про свой договор с Богом, его она тщетно попыталась расторгнуть.
Дети росли и, чем дальше, тем больше походили на своего отца. Наташа, переехав в соседний город, возобновила поиск Евангельской церкви.
Когда ей стукнуло пятьдесят, кто-то показал домик на окраине города, в котором собирались пятидесятники.
Именно о нем я вспоминаю, когда выхожу покурить в огород.
* * *
– Дело мне нужно, – вчера вечером заметил тесть. Мы курили в сарае. Он мрачно оглядывал свои инструменты. – Скучно, пиздец.
Все в этом доме знали, что если тесть больше недели сидит без работы, то это прямой путь в бутылку. Основная работа завхозом в детском саду не занимала много времени и не удовлетворяла сполна его жажду деятельности.
– А с заказом что? – имея в виду металлоконструкцию в огороде, спросил я.
– Так она законченная, жду, когда этот чепушила ее заберет. – Тесть называл так почти любого человека, не умеющего самостоятельно работать руками, даже если это был его заказчик. Я, как родственник, был исключением, поэтому в глаза меня пока ни разу не назвали ни чепушилой, ни рукожопым, ни тупошарым.
Максимум, что мне доставалось, – расхожая строчка из песни Ноггано: «Зять – нехуй взять». Я сам эту строчку напел тестю, когда мы вместе клали плитку во дворе и я проявил себя не лучшим напарником. Тесть зычно рассмеялся и с тех пор вежливо замечал:
– Как ты там, Ричард, говоришь? Зять – что?
И я с удовольствием продолжал фразу под смех тестя.
– А баню ты хотел усовершенствовать, помнишь? – вспомнил я.
– Так материала нет. И денег на него. Так бы, ясен хуй, усовершенствовал, – стряхивая пепел, отчеканил тесть, делая упор на последнем длинном и смешном слове.
– Может, объявление в газету дашь, что ты делаешь теплицы? – предпринял я последнюю попытку.
– Да я все могу делать, хоть теплицы, хоть гараж. Нахуй бы кому нужно это было здесь, – потушил сигарету тесть и, подойдя к двери дома, начал переобуваться из укороченных валенок в тапки.
На следующий день, вернувшись с работы, пообедав и вздремнув, тесть вспомнил, что к приезду внука должен был собрать для него кровать. Обстоятельства тогда сложились иначе, зато теперь было небольшое дело, которое могло бы оправдать вторую половину дня.
Он аккуратно разложил все части будущей кровати, достал саморезы, шуруповерт и приступил к работе.
Из окна зала, где тесть намеренно неторопливо собирал кровать, было видно, как сосед Петро вышел из дома с лопатой и начал долбить лед у гаража. Думаю, что если бы эту лопату взял мой двухгодовалый сын, то эффекта было бы больше.
Я давно не видел Петро, хотя часто вспоминал о нем, видя его дом.
Несколько лет назад мы с тестем начали с утра праздновать 9 Мая. Женская часть дома объявила нам бойкот, поэтому пили и закусывали мы на улице, где и повстречали соседа Петро. Он тоже чтил великий День Победы. После нескольких тостов Петро начал сбивчиво, но грамотно раскладывать нам всю политическую ситуацию в мире. Причем было видно, что источником его знаний был не столько телевизор, сколько исторические книги.
– Тебе нахуя вся эта информация нужна? – недоумевал тесть.
– Ну как же, я живу в удивительной стране, мне важно, что происходит на геополитической арене, – отвечал Петро.
Когда Петро узнал, что я бывал на войне в Донбассе, то крепко пожал мне руку и сказал, что рад знакомству.
– Рома же? – уточнил он мое имя.
– Ричард.
– Как?
– Ри-ча-рд.
– А! Понял, – кивнул Петро, – очень приятно.
Шуток про американца или про Ричарда Гира, Ричарда Львиное Сердце, Ричарда Третьего, Рихарда Зорге не последовало.
С тех пор вблизи я видел его только раз. Жена Петро попросила нас с тестем погрузить его в «скорую помощь». Тяжелый и облеванный, Петро извинялся:
– Ребя-а-ата, вот так вот… получилось. Не сердитесь.
Мы и не думали сердиться.
– С кем не бывает, – заметил тогда тесть.
– Хуя себе, Петро вышел! – Тесть наконец заметил работающего Петро из окна, когда отошел от детской кроватки, чтобы посмотреть, как она выглядит со стороны.
– Давно его не видно было, – подтвердил я.
– Так он дома всегда сидит. Разве что за вином выйдет. – Все алкогольные напитки тесть называл «вином». – Бывает, до магазина дойдет, а обратно машину вызывает – сил не хватает, – рассказывал тесть. – Даже двор его баба чистит.
– Весело.
– Ох, чую, не к добру, что Петро вышел, – заулыбался тесть, – ой, не к добру.
– Да, на него непохоже.
– Что-то нехорошее грядет. Отвечаю!
Сын подбежал к своей новой кровати и стал трясти ее, проверяя на прочность.
– Подходит? – переключился на сына тесть.
– А-а-а-а-а-а-а-а-а! – одобрил работу сын.
– Ну вот и я думаю, тебе в самый раз.
– А-а-а!
– Петро тебе такую хуй сделал бы. – Тесть в присутствии внука не чурался материться.
В зал зашла жена. Оценив кровать, она подошла ко мне и шепнула на ухо:
