скачать книгу бесплатно
Надеюсь, тесть просто спал в своей квартире и не слышал стука в дверь. У него не такой чуткий слух, как у Муськи.
Мультик кончился. На кухне сын нашел мухобойку и теперь направлялся к кошке.
Почуяв неладное, жена зашла в зал и, оценив ситуацию, выпалила, что если сын ударит кошку, то получит этой же мухобойкой по жопе. Сын опустил мухобойку, будто ничего насильственного не планировал, но жена не поверила ему и забрала тонкую биту для детского бейсбола.
Из ноутбука доносился мрачный хор:
Бери ножик, бери меч, да,
И пошли на брану сечь.
Тут ватага собиралась, да,
И киргизы, и татары, и вся рать в поход пошла, да.
«И там сплошные татары», – подумалось. Под такую песню можно было бы и подраться с кошкой!
Скоро ужин. Капуста с маслом и домашние пельмени со сметаной. Может быть, добавлю аджику.
* * *
Мизгирь (так местные называют паука) медленно полз мимо моей кружки, где я смешал соду с водой. От выпитой вечером бутылки я захмелел, может, минут на десять, когда курил, зато изжогу получил на всю ночь.
В зале, где я лежа читал роман на огромном кремовом диване, был еще раскладной черный стол для вечерних трапез, в основном он ждал своего вечернего часа в углу, еще два столика с прозрачным стеклом по бокам от дивана и кресло, на котором я просиживал всю эту зиму.
В углу спрятался компьютерный «школьный» угол с принтером, стационарным компьютером и стул на колесиках.
Музыкальные черные колонки «Союз» стояли по бокам от большой стенки, которая была центральным элементом в зале.
Верхняя полка была забита красиво расставленной посудой, несколькими семейными фотографиями и золотой медалью моей жены; в столбах-шкафах лежало разнообразное белье, книги и документы; на нижней полке главенствовал большой плазменный телевизор, правая ножка которого упиралась в усилитель от колонок.
Слева и справа от всего этого сооружения красовались две большие фотографии в рамках, задававшие стиль всему залу. Слева блестел Нью-Йорк, справа – Лос-Анджелес.
Ничего более безвкусного в деревенском доме представить было невозможно, однако родители моей жены так не думали и всякий раз включали свет на этих американских городах.
По всему залу были расставлены разнообразные большие и маленькие зеленые растения в горшках, они были везде: на полу, на колонках, на столиках, на стенке, на подоконнике, рядом с телевизором, у входа в зал.
Домашняя оранжерея, состоящая из кротона, драцены и других неизвестных мне растений, смиряла меня с неуместным нью-йоркским Центральным парком и лосанджелесским мостом Винсента Томаса.
В аннотации к книге, которую я читал, было написано: «Первое масштабное осмысление „русского танатоса“». Закончив читать главу, я закрыл книгу. Покурив в сарае, прокрался в комнату, где спала моя маленькая семья.
Сын, игнорируя одеяло, разлегся посередине. Я расстроился. Уже третью ночь я не успевал занять место возле жены. В коридоре завошкалась теща – проснулась. Спустя некоторое время захлопнулась входная дверь. Обнимая подушку, я слегка задел сына, но не разбудил его.
Утром я проснулся в комнате один и сразу понял, что народу в доме стало больше.
Почистив зубы, я направился в спальню к родителям жены и увидел там лежащего тестя. Рядом с ним сидел сын, они молча смотрели телевизор. Я подошел к тестю и, нагнувшись, сначала пожал ему руку, а затем приобнял за голову, по достоинству оценив его попытку улыбнуться.
– Живой? – Я улыбался по-настоящему.
– Аха, – даже этот короткий звук дался ему с трудом.
Поедая еще горячие блины, я заметил собирающуюся в коридоре тещу.
– Ты куда, мам?
– Так на работу. – Она не привыкла, что я не запоминаю ее смены.
– Я провожу, – сказал я, в надежде выведать волшебное возвращение тестя.
На работу мы шли тем же тернистым путем, которым когда-то ходил тесть за водкой через лаз.
Теща работала воспитателем в коррекционной школе. Недавно ее зарплату повысили с девяти тысяч в месяц до одиннадцати (минимальная оплата труда), но убрали все льготы, поэтому разницу она не почувствовала. Выйдя в прошлом году на пенсию, она продолжила работать. Сегодня ее смена начиналась в обед.
– Ночью за Палычем ходила? – начал аккуратно я.
– Ага, днем-то вроде живешь – не замечаешь, а ночью только об этом и думаешь.
– Ночью накрывает, да. – Я, как мог, поддержал разговор, чтобы она продолжила.
– Постучалась в окно. Где-то в четыре это было. Он выглянул… дверь открыл, не пьяный, дрожит весь. Я ему говорю, мол, пойдем домой, а он: «Как я детям в глаза буду смотреть». Прослезился. Ну вот и дошли потихоньку.
У школы я попрощался и повернул в сторону недавно открывшегося «Магнита», чтобы купить подгузники и полторашку пива для тестя.
Тесть, не считая перерывы на перекур, весь день лежал в комнате, большими глотками уничтожая пиво, а ближе к вечеру зашел ко мне в зал и сказал, что надо проверить котел в квартире.
– Пойдем. – Я все понял.
– Ну и пива купим, – добавил он.
– Ну да.
На улице комьями валил снег. Тесть, тяжело выдыхая, шел сзади. Мне было спокойно и хорошо. Разговаривать не хотелось.
В квартире и правда не работал котел, во что я до последнего не верил.
На кухонном столе громоздились бутылки, которые обычно стоят на самой низкой полке в любом алкомаркете, а также чеплашка с бычками. В единственной комнате напольный ковер был сдвинут, а на потрепанном кресле расположились фигурки жевательного мармелада, будто сейчас они приготовились играть в футбол.
«Фу, ну и закусь», – медленно проговорил я, то ли про себя, то ли вслух.
Вспомнил, как в этой квартире несколько лет назад я впервые сблизился со своей будущей женой.
Тогда я приехал знакомиться с ее родителями и сообщить им о нашем намерении жениться.
На тот момент это была наша четвертая встреча, до этого мы общались только в интернете. Ездить за тысячу километров было накладно, поэтому единственным вариантом видеться чаще была скорая женитьба.
Когда котел запустился, мы выключили свет в квартире и, покурив во дворе, откуда можно было проверить, идет ли дым, пошли домой. На обратном пути я заскочил в алкомаркет, взял полторашку пива, мензурку водки и пачку сухариков.
– Лишь бы не вырвало, – сказал тесть, прежде чем отпить свою половину из мензурки.
– Вот и проверим, – как-то не очень сочувственно вырвалось у меня.
– Вроде приживается, слав Бох! – спустя несколько шагов сообщил тесть.
Мы подходили к дому. Снег валил, будто праздновал возвращение блудного тестя.
«Завтра придется чистить двор», – безропотно подумалось мне.
* * *
Поутру я понял, что снега выпало не так много, чтобы браться за лопату.
Теща смешала мне творог со сметаной и кивнула в сторону вчерашних блинов. Я начал есть, косясь на турку, которая стояла на огне.
Книга про Россию через призму кладбища кончалась, а в сети писали, что в магазины поступила новая биография Есенина. Доставка книги в нашу деревню стоила столько же, сколько и книга, поэтому я решил попытать удачу в местном книжном, он был единственным.
Выйдя из частного сектора и перейдя по мосту ручей, ведущий к реке Засора, я попал в центр.
Продуктовые магазины количеством конкурировали только со строительными.
Помимо всеядного «Магнита» и узконаправленного алкомаркета, можно было встретить одиночные гастрономические точки: «Рыба», «Овощи и фрукты», «Мясо», «Хлеб», «Звениговский».
Между ними – «Мастерок», «Олимп», «СадОгород», «Строитель», «Все для стройки», «Молоток», «По металлу».
Большое количество магазинов с инструментами и строительными материалами объяснялось тем, что жители, как правило, сами занимались строительством и ремонтом.
В центре также можно было встретить парикмахерскую «Визит», магазин «Все для огорода и сада», пекарню «Добропёк» и контору по быстрому займу денег с омерзительной цветастой вывеской «КАПУ$$$ТА».
Нового «Есенина» в книжном, конечно же, не оказалось, однако мне пообещали ее привезти. Я написал на листочке свою фамилию и номер телефона. Сказали, что позвонят через пару недель.
Дел у меня больше не нашлось.
Никаких знакомых, кроме любимых родственников и их соседей, у меня здесь не водилось.
Я вдруг подумал, что было бы круто наведаться к актеру Александру Калягину, он родился в этой деревне, но, к сожалению, забыл об этом месте, как о каком-нибудь плохом фильме, в котором сыграл главную роль.
Актер Леонид Броневой одно время тоже здесь жил. Его с матерью сослали сюда после того, как его отца объявили врагом народа. Но Броневой два года как помер, да и если бы был жив, вряд ли бы ошивался здесь в поисках скучающего рэпера.
Для разнообразия я решил устроить безалкогольный день, поэтому в «Магните», помимо сигарет, я купил лишь пятидесятиграммовую «Белугу» к борщу, его я ем со сметаной, перцем, чесноком, хлебом с тонкой майонезной оболочкой и замороженной зеленью, которую теща хранит в верхнем ящике морозилки.
Вряд ли у Калягина в его сраной Москве есть сейчас такой борщ.
* * *
Весь день по какой-то несущественной причине не разговариваю с женой.
Вчера на ночь глядя она заявила, что я якобы недостаточно уважительно с ней обхожусь, когда в разных углах дома грубо хватаю ее за причинные места. Не нравится – не буду. Разговаривать в том числе.
То есть мы, конечно, о чем-то перекидываемся двумя-тремя словами, но это скорее похоже на перебранку двух незнакомых людей, которые отдавили друг другу ноги в метро.
– Вы че? Нафыпились друг на друга, – справедливо заметила теща, внимательно изучая нас за обедом.
– Все хорошо, мам, – чуть ли не одновременно ответили мы.
– Ага, а я слепошарая, не вижу!
Тесть третий день лежал в комнате с включенным телевизором и с полотенцем на голове – давление, лишь иногда отвлекаясь на минералку и сигареты – больше ничего употреблять он не мог. И то и другое я поставлял ему ежедневно в больших количествах.
Кроме меня, больше никто с ним в доме не разговаривал.
Теща – потому что он «беспутый», а жена – потому что «не о чем».
Я перекидывался парочкой слов в курилке и наблюдал, как он дрожащей рукой пытается попасть пеплом в банку из-под растворимого кофе. Я радовался, что он жив и лечится.
Ко второй половине дня этот взаимный бойкот с женой начал утомлять, но, даже когда молча поужинав, я, выходя из кухни, заметил ее умоляющий взгляд, сообщающий мне: «Пожалуйста, подойди и извинись, я больше так не могу», – я не дрогнул и проследовал дальше, мол, сама извиняйся.
Видимо, беспутый в этом доме не только тесть.
После того как она уложила сына на ночь, мы помирились.
Она подошла и сказала:
– Все! Хватит.
Я согласился.
Минут тридцать мы обсуждали некоторые нюансы наших взаимоотношений, а затем пошли в комнату закрепить наше перемирие. Наконец-то сын не занимал центральное место в кровати и был отодвинут к стенке.
* * *
– Кашеваришь, мам? – спросил я тещу, которую называл исключительно «мамой».
Начиналось все с «теть Гали», через год (когда я подслушал разговор жены и тещи, где одна жаловалась другой на то, как я к ней обращаюсь) мое обращение перешло на «мам Галя», затем, к радости тещи, я убрал имя, и осталось только самое необходимое – мама!
– Да уже готово! – улыбалась теща. – Сделала грибницу. – Она любила, когда я лез к ней с вопросами.
– Типа грибной суп? – заглянул я в кастрюлю.
– Грибница! – гордо повторила теща.
– А в чем разница?
– Никакой. Но у нас его всегда так называли.
– Прикольно.
– Только в Кировской области он так называется!
– Я понял-понял!
Прожив семь дней без еды и три ночи без сна, тесть вынырнул из ада к внуку, к работе, к жизни.
