Молчи, Марат!

– Да, мастер, – согласился Белорус. – На пустом месте, а – хорошо.

– Нос забавно утер, – кивнул Серега Каталонский. – Прямо как Филипок. Хотя наверняка не знаешь, кто это. Ваше поколение графа Толстого только в виде Левы Дорожкина ведает.

– А вот и знаю, между прочим, – возмутился Марракеш. – Только при чем тут Толстой? Это Некрасов, по-моему: «Однажды в студеную зимнюю пору».

– Вот, Серега, – рассмеялся Лукумыч, – не подавляй молодых своим дремучим возрастом. Все прочитают с годами. Будь милостив.

– Да уж, – вздохнул Каталонский. – Хорошо, что хоть Некрасова помнит.

– А чего? – заморгал Славка. Он наклонился к клавиатуре и стал что-то набирать.

– Про Филипка ищет, – кивнул Серега. – Так, глядишь, классику-то и освоим. Спасибо Гуглу!

– А, блин, я читал, – выпалил Марракеш. – Читал я вашего Филипка. Забыл просто.

– Вот я по поводу Гони не согласен с тобой, Славка, – сказал Сафрон, снимая очки и потирая глаза большим и указательным пальцами. – Там очень хорошие люди живут, простые, а не душнилы какие-нибудь.

– Ах, вот оно что, Сафрон в тренде, – рассмеялся Лева. – Такие словеса отпускает.

– Папаша Сафрон всю ночь словарь сленга учил, чтобы вас понимать, красавцев, – Лукумыч взял со стола у своего ноута носовой платок и вытер уголки рта под усами. – Жарко у нас как-то.

– Давай окошко открою? – участливо предложил Каталонский.

– Открой, Серж, – кивнул Лукумыч. – Столько сердец пламенных вокруг, аж в жар бросает. Вы – как тетя Света Лаврова, ей богу.

– Кто это? – Спросил Лукумский.

– О-о! – потянул Сафрон. – Неужели не знаешь?

Сергей застучал клавишами, запрашивая Гугл. Лукумский таинственно улыбался в усы.

– Сафрон, посмотри новость свою про мошенников, криво раздалась в телеграме, – сообщил Белорус.

– Да, спасибо, весь день сегодня так. Сейчас поправлю.

– У меня тоже косячит, – проснулся Вася по прозвищу Нихт, который тоже работал редактором сайта. Он был по профессии школьным учителем немецкого, но быстро устал от современных детей и пришел на рерайт в телекомпанию. (Рерайт – переработка чужих текстов в свои с сохранением смысла, но изменением подачи. Таким образом общедоступным текстам придается уникальность. – Авт.)

Василий был совершенно незаметным педантом, притаившимся у стены и, как правило, молчавшим. Худой очкарик, непримечательный, с тонкими губами и прямым носом, он и сам походил на немца по национальности. Работал над новостями методично, очень грамотно, но без творческого полета. Умнице в части технической, ему ощутимо тяжелее давалось нечто фантазийное. Но это было совершенно нормально в формате информационных жанров.

На столах одновременно пикнули несколько смартфонов.

– Что там? – изрек Лукумыч, такая в телефон пальцем. – Ага, Беня, пресс-служба прокуратуры пишет.

– Да, вижу, берешь?

– Взял. Тут что? Кража из сетевого магазина. На три тысячи сто рублей. Житель Древнеторсово.

– На отложку ставь, раз мелко. (Отложка – подготовка новости, которая будет опубликована в нерабочее время. Таким образом наполняют сайт новостями заранее, чтобы не сидеть с ним круглыми сутками. – Авт.)

– Да, на двадцать два сделаю. Настя потом подвинет куда надо, – кивнул Лукумыч.

– Не нашел я никакой Светы Лавровой, – сообщил Каталонский с досадой. – Колись, Сафрон, кто такая эта тетя Света?

– Да, делай, двину, – рыжая Настя на этой неделе отвечала за ночные новости. – Спасибо.

Настя была еще одним редактором отдела сайта «Первого Упского». В строении лица молодой девушки читалось нечто шотландское, будто она росла далеко от Упских мест. Однако, возможно, в том были виноваты ее далекие предки. Сама Настя родилась и выросла здесь. Была самой быстрой из редакторов, способной переработать чужую новость за считаные минуты. Умница, надежная, грамотная. Находила время не только работать над своим контентом, но и приглядывать за чужим, что не всегда ловил старший группы – слегка медлительный Беня.

– Тетя Света, ребята, Лаврова… – начал было Лукумский.

Но тут смартфоны завибрировали опять.

– О, это пресс полиции, – сообщил Василий. – Телефонные мошенники. Беру.

– Это на сейчас, – кивнул Беня.

– Хорошо. Пять минут – и подготовлю.

– Можно и шесть, – хмыкнула рыжая Настя.

– Нет, только пять с половиной и ни секунды дольше, – пошутил Белорус, делая лицо глуповатым.

– Хорошо, – заморгал глазами Вася, не обнаруживая, раскусил ли он сарказм. Было в нем нечто от робота. Нечто механическое или хирургическое.

– Ребята, Древнеторсово – это Алезевский район? – спросил Лукумыч коллег. – Тут Гугл кажет, что городской округ.

– Нет, пиши под Алезевым, нет такого района, – ответил Белорус.

– Ясно, что не докрутили с этими округами. А может, сознание народа инертное. Так и спотыкаемся. (Речь идет о реформе местного самоуправления в России 2003-2009 годов. – Авт.) Пресс-служба пишет «прокуратура Алезевского района».

– Да. У нас и полиция так пишет. А по факту – округа. Но где-то районы. Всегда надо смотреть, чтобы не ошибиться. Часть – так, часть – по-другому, – Беня наклонился под стол за бутылочкой с водой, выудил ее из рюкзака и распрямился. – Я вот три года на новостях, так и не запомнил в массе, где и что по краю.

– Грустно, однако.

– А у тебя на родине, Сафрон, по-другому? – поинтересовался Марракеш.

– Да идентично. Ленинский округ, а население все по привычке – район. И конторы все Ленинского района. И с Центральным – такая же засада.

– Ребята, сайт, приговор по Молчанову на судах видим? – выкрикнула Елена Первая из своего дальнего угла.

– Уже на сайте минут как двадцать, – сообщил ей Беня с интонацией гуру.

– Молодцы! Ах, да, вижу. Обновилась. Хорошо.

– Так, отложку сделал, – сообщил Сафрон. – Беру Роспотреб с сайта – о контрафакте молочки.

– Я взяла уже, – сообщила рыжая Настя.

– А, молодец. Хорошо. Тогда город, ограничение движения на завтра.

– Бери, – кивнул Белорус. – Где ограничивают?

– Ленина, от кремля до Толстого. Ремонт тротуаров.

– Ясно. Норм. Делай. Я пишу, сколько популярные стендап-комики просят за шоу в Упске. Новость – огонь.

– И сколько же? – поинтересовался Сергей.

– От миллиона до трех за один концерт, – ответил Белорус.

– Серьезно?

– Да.

– Чтоб я так жил.

– Так кто мешает, Геннадьевич? – поинтересовался Сафрон.

– Лень, – хмыкнул Каталонский. – Нам всем мешает только она. Ты не закончил про тетю Свету.

– Золотые слова, бро! – весело изрек Лукумыч. – Про тетю Свету, которая Лаврова, скажу. У нее дивной красоты соболиные брови. И это – факт.

– Ну, блин, Сафрон, – выдал Беня, – ты, оказывается, еще тот жук навозный.

– Слав, это ты сюжет про Гонь делал? – спросила Женя, пытаясь привстать, облокотившись на костыль.

– Я, а что?

– Да не поверю. Ни одной грамматической ошибки.

– Не может быть.

– Это он Толстого почитал, – съязвил Каталонский.

– Ага, понятно, – рассмеялась Евгения. – Молодец, Славка. Из такой чуши шедевр сотворил.

– Беня, МЧС дал про боеприпас, – сообщил Сафрон. – Заберу?

– Давай, на сейчас.

– Понял.

– Я следком забрала, – сообщила рыжая Настя.

– Что там у суска? (Следственное Управление Следственного комитета. – Авт.) – спросил Белорус.

– Травма позвоночника девочки в парке аттракционов.

– А, это в Котошляпе? Та история, где карусель аварийная была?

– Да.

– Окей, хорошо. Опять телеграм кривит, да что такое? Задолбал просто.

– Слушай, Беня, изумительно пресс-службы работают, – сообщил Сафрон. – Настя из ГИБДД в выходной до часу ночи мне комментировала. Прокуратура, МЧС, УМВД, Росгвардия, объединенная пресс-служба судов. Я просто и не знаю, кого выделить. Все – умницы. Никогда такого не встречал. Работают ноустоп.

– Это да, – кивнул Белорус, – есть такое. Они и сами помойки мониторят (под помойками Беня имел в виду кучу всяких сообществ в соцсетях, именуемых «Упск. Жесть», «Упск. Происшествия», «Подслушано Упск», и добрую сотню других. – Авт.)

– Сафрон, чайник вскипел, – сообщил Лева. – Даже уже остывать начал.

– Спасибо, братец! – Лукумыч встал из-за стола и отправился с чашкой за кипятком.

– Сафрон, – Беня поднял взгляд от клавиш своего ноутбука, – а для тебя Упск стал родным городом?

– Вот те на, – хмыкнул Лукумыч, – с чего это у тебя всплыло, Белорус? Домой тянет?

– Я в Упске родился, – сообщил Беня. – Это предки мои оттуда.

– Знаешь, Беня, для меня, волею судьбы ставшим перекати-поле, родной уже тот город, в котором знаю хотя бы пару мест, где можно бесплатно сходить в уборную. Так что – да. Учитывая умывальники на пяти этажах в этом здании, я – на родине.

– Печально звучит, – оживился Слава Марракеш. – Хандришь втихаря, Лукумыч?

– Хандрю, если откровенно.

– А ты подвиг какой-нибудь соверши, – предложил Каталонский.

– Ага, хорошая идея, – хмыкнул Сафрон. – Только пойду костюм человека-паука нацеплю. На самом деле про героя – ты попал мне в самое сердце. Вот истории наши – бабка в дороге умерла, в торпеду положили. И что? В чем суть? Прикол. Лажа. Где герой? Одна хохма – издевательство. Не больше. Обмельчали мы, что ли. Отупели. Где они – герои? Моррок, не знаешь? А ты, Беня? Чем мы тут занимаемся? О чем пишем? Что снимаем? Какой пример детишкам нашим транслируем? Вот я брожу по городам в поисках героя – а так ни одного и не встретил, кроме тети Светы Лавровой.

– О, как тебя понесло, Сафрон. Хорош демагогировать, дорогой! Встретишь и ты героя, я в тебя верю. Все на сегодня, потяпала я домой, – сообщила Евгения, пробираясь на костылях к выходу. – За мной муж пришел. Давайте тут, умнички, не шалите. Сафрон, поаккуратнее с уборными. Не провались от счастья в смывное отверстие.

– Тебе помочь с рюкзаком? – спросил Сафрон, пропустив сарказм. Он был к Жене ближе всех.

– Нет, не нужно, работай. Грубовато пошутила? Прости.

– В духе редакции – нормально. Я прошлый раз иду по лестнице. Ты и мужичок какой-то с твоим вторым костылем в руке. Первая мысль – незнакомец у нашей Женечки палку отобрал. Ну, думаю, сейчас я насильника вежливо попрошу уйти. Уже чуть было не прыгнул, чтобы подвиг совершить. Но успел понять, что мордаха у тебя больно счастливая для потерпевшей. Вот таким чудом мужичок твой и остался живым.

– Да, муж у меня сказка. Не каждой бабе так повезло.

– Когда скакать-то перестанешь? – поинтересовался Каталонский. – Мне тебя в эфире ой как не хватает.

– Еще не скоро. Плохо оно срастается. Еще месяцев шесть. Мы там с ребятами в студии табурет задумали с пуфиком для ноги. Чтобы я могла уже полноценно работать и нога вытянутая в кадр не попадала.

– А чего, с ногой в кадре работай. Хайп, как говорит молодежь, – хмыкнул Геннадьевич.

– Нет, это перебор, – Женя заковыляла к двери.

– Знаешь, Сафрон, где наша Женька поранилась? – спросил Каталонский Лукумыча.

– Нет, откуда? Любознателен, но не любопытен.

– Это правильно. Поддерживаю, – Серега хлебнул кофе из бумажного стаканчика, что выдавал кофейный аппарат внизу. – Ты чего остановилась, калека. Ковыляй на выход. Не заставляй мужа золотого ждать, а то какой другой бабе повезет.

– Я хочу послушать, насколько достоверно ты факты изложишь.

– Поверь, сказочно.

– Ну-ну, продолжай.

– Поехала эта женщина сюжет снимать про ремонт фасадов. И нет чтобы по-тихому. Синхрон (часть сюжета, где герой самостоятельно говорит о событии в кадре. – Авт.), другой и в постельку к мужу. Нет, ее на верхотуру понесло. Ну и бабах. С высоты второго этажа.

– А оператор, собака, вместо того, чтобы полет снимать, камеру разбил, – вставил словечко Марракеш. – Спасать, видишь ли, бросился.

– Да, камера в ремонте побывала и бегает. А я вот – нет, – тяжко вздохнула Евгения.

– По крайней мере, тебе куда легче, чем той бабке в люльке.

– Это верно.

– Достоверно рассказал? – поинтересовался Сергей. – Можешь со спокойной совестью валить.

– Достоверно! Валю. До завтра, ребята!

– Пока! – прошелестел хор по офису.

Как только Евгения ушла, Каталонский привлек внимание Сафрона взмахом руки и почти шепотом сказал:

– Ты, Лукумыч, уши-то не развешивай по теме травмы Женьки, – он ухмыльнулся. – Официальная версия совсем не из жизни. Сбил ее коммерсант местный на машине. Дело замяли, конечно. Денег вдоволь, говорят, сунули. И ей, и оператору. Оператор, правда, уже уволился.

– Понятно, – скучно отреагировал Лукумский. – И печально.

Никто в редакции больше не высказал никаких мнений по поводу уточнения Каталонского. Только Беня посмотрел на Сергея с упреком и молча пождал губы.

Упск и правительство

Пока холодный фронт, сформированный за тысячи километров севернее, набирает свою бешеную силу, чтобы обрушиться на Упский край, позволю себе сделать остановку, чтобы рассказать чуть более подробно о самом Упске – милом городе со славной историей. Российской жемчужинке с прекрасным народом, который черпает свою мощь от родной земли.

Сердце города украшает кремль, который построили славяне в XIII-XIV веках. Он укреплял город от набегов Батырбая Великого. Как ни пытался одолеть его неприятель, так и не поддался непокорный град. Истощенный, без провианта, он стоял насмерть, но ни пяди не отдал. Батырбай один раз потоптался у каменных стен, другой раз, третий. Занемог и умер от чахотки или холеры. Сын его заступил главой. Топтался, топтался. Ничего не достиг. Так и продолжалось годами, как гласят летописцы. Но однажды правнука Батырбая разбила наголо дружина ополченцев, собранная по округе. Ударили в затылок, когда орда была на марше. С разных сторон, используя рельеф. Сеча, по преданиям, была принципиальной. И погнали русичи остатки басурман прочь. Гласят, что до Алезева гнали и дальше.

Однако сей редут много веков спустя опять испытал сложные времена. В упомянутые девяностые ХХ века некто по кличке Фунтик, безбашенный, говорят, бандит, решил подмять под себя такую усадьбу. Заселил туда свое войско. Без боя. По беспределу. И пару лет из-за стен святыни со своими бригадами вполне успешно совершал набеги на мирное население окрестных закоулков. И насыщал город дурью, которую, как рассказывают знающие, требовал продавать даже в школах.

Но песня его, не успев как следует сложиться, была заглушена на взлете у центральных ворот. Когда какой-то залетный бабай, последыш Батырбая, в длиннополом плаще с капюшоном выпустил в выезжающий джип Фунтика всю без остатка обойму из автомата.

Органы облегченно вздохнули, что правосудие свершилось само по себе. Они что-то возбудили по форме, как положено, но в целом понимали, что это уголовное дело – висяк. Так оно, по-моему, и случилось. Но возражающих и ищущих справедливости по этому вопросу совсем не нашлось.

Фунтик переехал на почетное место городского кладбища под помпезный обелиск в его честь. По этому случаю собралась к тому моменту основательно поредевшая шушера из других околотков. Она не стеснялась плакать, понимая, что пришло ее время встать друг за другом в очередь к крематорию. Начинались нулевые.

Говорят, уже несколько десятилетий с момента переезда Фунтика в царство Аида раз в полчаса из-под земли раздаются аккорды хита «Гоп-стоп». Могилу ваяли лучшие европейские архитекторы – Франческа Порчи и Альберт Гутью, которые вмонтировали в обелиск «вечную» аудиосистему. Выкололи ли им после окончания строительства глаза, история не уточняет. Однако, говорят, пантеон памяти Фунтика вышел дорогим и безвкусным.

Город получил назад сакральное место силы – свой кремль. Атмосферное пространство, свободное от Фунтика и его дуболомов. Теперь здесь была центральная зона отдыха горожан. У северной стены работал роскошный музей баяна, потому как по ряду свидетельств именно Упск зарождал массовое производство этого инструмента.

У юго-западной стены произрастала важная городская достопримечательность – дуб, пустивший корни в эту землю, когда в Вифлееме родился Богомладенец Иисус. У древнего дерева на витиеватой ножке была установлена табличка с надписью «Просто дуб». И студенты имели традицию прислонять к величественному стволу свои лбы перед экзаменами и зачетами. Считалось, что это приносит удачу.

У противоположной, юго-восточной стены приютилась популярная в народе пирожковая русской национальной кухни «Тандыр». На крыше ее одноэтажного здания владелец общепита установил огромных размеров хинкал. Заведение горело ежегодно, поэтому постоянно перестраивалось. К пожарам здесь народ давно привык, и когда в один из годов происшествия не случилось, все средства массовой информации в итогах года это отметили. Надо ли уточнять, что «Тандыр» задымился прямо в выходные первых чисел января, а потом еще трижды. Каждый раз это событие в деталях отражалось в информационных лентах в язвительно-смешливых тонах. Некоторые считали, что таким образом закусочная достигает санитарных норм, потому как отмывать ее и избавлять от полчищ крыс было всегда сложно.

Пирожковая и дуб выходили на проспект Ленина – широкий, но основательно обезображенный гирляндами толстых электрических проводов, подвешенных вдоль и поперек проезда так, что возможно было разглядеть лишь некоторую часть неба.

Другая сторона проезда заканчивалась величественной площадью, где по центру возвышался дом областного правительства и городской администрации. Сделанный без украшательств, простой в геометрии, как шлакоблок, он смотрелся весомо. На наклонных клумбах по периметру из камня были сделаны официальные гербы Упского края из разноцветного гранита. Под короной Дома Романовых на щите был изображен суслик с веткой топинамбура в лапках.

По Ленина курсировали обожаемые горожанами новые трамваи, получившие в народе название «Львята». Ведущий «Первого Упского» Лева Дорожкин любил говорить, что это в его честь назвали городской транспорт. И мы с самым внимательным читателем, безусловно, догадались, что это чистейшая журналистская правда.

Проспект уходил на юго-восток, пересекался с улицей графа Льва Толстого – личности не менее известной, нежели персоналия Льва Дорожкина, и выскакивал к речке Бровке. Через нее был протянут старейший Екатерининский мост, построенный к приезду российской императрицы, но так и не пригодившийся по причине несостоявшегося визита царственной особы. За мостом начинались однотипные свечи спального района Старая Юза, чуть южнее – частный сектор поселка Кумкват.

В другую, юго-западную сторону от кремля проспект тянулся вдоль огромного парка имени Виктора Дрындина, выдающегося сканвордиста современной России. К сожалению, прожившего всего пятьдесят лет. Здесь было множество артобъектов, атмосферных пространств и лофт зон, как любили утверждать чиновники регионального минкульта. Не имея четкого понимания, что они имеют в виду, скажу, что в парке на асфальте были нарисованы шахматные доски с метровыми фигурами, детский боулинг, большой Кубик Рубика и еще два десятка менее известных интеллектуальных головоломок и авиасимулятор. Помимо этого, работали всякие лотки с фастфудом, а в навершии парка располагался огромный гипермаркет с аквапарком «Дрындинград».

Далее проспект Ленина пересекал улицу 8 Марта, где на самом углу стояла величественная сталинка с вазонами на крыше, отданная поэтажно региональным министерствам и управлению судебных приставов. Здесь же, на самом верху, на пятом этаже, располагалась телекомпания «Первый Упский» – самый популярный в крае информационный ресурс.

На самом юге города, за Бухарским проездом, начинался элитный поселок с теремками местной знати. Забавно, но назывался он Карабасово.

Еще из достопримечательностей хотелось бы отметить бронзовый памятник Крокодилу Гене, установленный в новостройках на западе в парке Котошляпа. Истукан с гармонью в руках вышел не очень гармоничным, за что администрация упрятала его подальше от глаз туристов. Но местные, скорее от большой любви, окрестили монумент «Памятником пресмыкающегося мэра» и каждый год к разным датам надевали на него шарфы и платья. Деда Мороза – к Новому году, клубный шарф – к игре местной волейбольной команды «Надежда» и так далее. Все это с удовольствием также смаковали местные СМИ. И ходила байка: потереть Крокодилу хвост – к деньгам. Надо ли говорить, что это место у пресмыкающегося сияло. И давно уже не было у дел того мэра, так и не достроившего Чебурашку, а прозвище истукана продолжало жить.

Упской областью руководил, кстати, Сергей Владимирович Семенов. Генерал, умница, патриот и государственник. Им здесь гордились. Истинно, всенародно. Если где-то и подворовывали на муниципальном уровне, то всегда с глубоким чувством угрызения совести. И так, скорее по мелочи, потому что было стыдно перед могучим Семеновым. Не справиться, не оправдать и так далее. Понятно, что так и не смогли дороги летом строить, продолжая месить грязь по осенней распутице. Но уже осознанно, по причине поздних дат поступления бюджетных ассигнований, а не как раньше – по разгильдяйству.

По понедельникам глава проводил оперативки. Лишнего не говорил. Все как-то само складывалось вокруг него. Он только переводил взгляд с одного министра на другого. И те на лету понимали, какой вопрос хочет задать губернатор.

Бывало, достанет Семенов смартфон и спросит в пустоту: «Как эта хрень зелененькая называется?» И все правительство хором, наперебой отвечает: «WhatsApp, Сергей Владимирович».

– Ага. Ясно.

А потом технарь какой заумь научную доложит, в надежде спрятаться за сопроматом. Так Семенов кивнет и такой вопрос задаст, что у докладчика челюсть на пол отвалится, какой компетенцией глубокой глава обладает. И все переглядываются, что за юмор у генерала про WhatsApp.

Кадры Семенов не рубил. Просто на оперативке слова не давал тому или другому подразделению. И уже этого было достаточно и даже избыточно. Минспорт начинал массовее, Минцифра – устремленнее, Минздрав – активнее.

Тут мэр с докладом. Так, мол, и так: «Осваиваем незастроенное поле у Змеиного пруда. По генеральному плану – спальный район. Утвердили строительство двадцатиэтажного многоквартирного дома. Будет доминантой микрорайона. Застройщик…»

Семенов поднял указательный палец вверх. Мэр притих, так и не успев включить подготовленную презентацию проекта.

– А вторую двадцатиэтажку построите, – спросил Сергей Владимирович, – две доминанты будут?

Городской глава заморгал, пытаясь понять, к чему клонит шеф.

Губернатор посмотрел на министра строительства и ЖКХ. Тот выправил осанку и четко высказал, загибая пальцы на правой руке:

– Дорога, детский сад, школа, поликлиника. Потом – хоть три двадцатиэтажки.

– Я понял, Сергей Владимирович! – склонил голову в пол мэр. О чем-то тягостно подумал мгновение. – Сергей Владимирович, дай добро. Проект долгий. Пока ваять будем, дорогу протянем. Сад, школу, поликлинику – проекты есть. Деньги изыщем.

Губернатор посмотрел на своего первого зама Тракторищева. Это был маленький и невыразительный человек с пальцами, как у лягушки, только без перепонок. Семенов его ценил за талант видеть суть цифр и разбираться в гигантских потоках документооборота. «Наш Тракторищев не гудит, но пашет, – говаривал глава. – С гарантией человек».

– Да, стройте, раз все проекты согласованы. По социальным объектам зайдете ко мне послезавтра. К одиннадцати. Посмотрим, что можно по софинансированию сделать. У нас есть возможность федеральными деньгами поддержать.

Помощница за спиной Тракторищева вскочила, что-то шепнула на ухо шефу.

– В одиннадцать десять приму вас, – уточнил первый зам.

– Хорошо, – кивнул мэр, – спасибо. Спасибо, Сергей Владимирович, горожанам нужен этот объект.

Семенов отмахнулся и посмотрел на Тракторищева снова. Тот перевернул лист повестки заседания правительства, хотя знал список вопросов наизусть:

– По программе празднования Дня народного единства, Сергей Владимирович, доложит министр культуры. Прошу, Инесса Игоревна.

– С полудня парад оркестров в Центральном доме культуры. Погоду прогнозируют скверную, что смогли, перенесли под крыши. Программа утверждена. Главное событие – вечерний концерт Ведуна также в ЦДК. Начало – в 19 часов. И в 22 часа финал – фейерверк над Бровкой. Концерт транслирует в прямом эфире «Первый Упский». Просили вас обязательно быть. Им нужна картинка.

Губернатор не любил мелькать в телевизоре. Он был нацелен на реальные дела, а не на говорильню. Глава недовольно нахмурил брови.

– Я настаиваю, Сергей Владимирович! – своенравно надула губы Инесса.

– В частном порядке решим, – возмутился Тракторищев. – Что мы тут на правительство выносим?