скачать книгу бесплатно
Зейди уже объяснила мне, что хоть губернатор Кристос и был в ярости от того, что Сэми похитили и оставили в море одного, он был зол на маму Элис, Федру и ее приспешников. Но он опасался, что наказание виновных приведет к возмездию, учитывая хрупкое состояние деревни. Кристос приказал варинийцам объединить свои возможности в попытке убедиться, что у всех есть достаточно еды и воды, но некоторые люди взбунтовались и вообще перестали погружаться. Кара для Федры может привести к неприятным последствиям, учитывая то, что большая часть жителей деревни на ее стороне.
Мама с папой обменялись взглядами, которые я не смогла истолковать.
– Ты можешь попытаться, – сказала мама к моему удивлению. – Ты всегда ему была по душе. Но мы подождем до захода солнца, чтобы тебя никто не видел. Если Федра тебя заметит… Ну, кто знает, на что она способна?
Я подняла бровь.
– Неужели она действительно обладает такой силой?
– Когда прибыл посланник, чтобы заплатить выкуп за тебя, как невесту, Федра рассказала ему, что вы поменялись с Зейди местами. Вскоре после этого нам перекрыли доступ к воде. В результате этого, она убедила жителей деревни в том, что твоя измена королю стала причиной всех наших мучений, – мягко сказал папа. – Не думаю, что осторожность будет для нас лишней.
Мне показалось, что я заметила блеск от слез в маминых глазах, но она моргнула прежде, чем я успела в этом убедиться.
– Зейди, пойдем, поможешь мне. Я поймала рыбу-луну и намереваюсь приготовить ее и устроить пир.
Теперь настал мой черед разинуть рот.
– Ты поймала рыбу?
– Не надо с таким удивлением на меня смотреть, – огрызнулась мама, поднимая крышку люка. – Ловля рыбы не сравнится с воспитанием дочерей-близнецов.
Часы шли, и мое беспокойство по поводу того, как губернатор Кристос воспримет мое присутствие в Варинии, только росло, особенно понимая то, что Сэми изгнали за «сговор» со мной.
– А что, если Кристос откажется со мной встретиться? – спросила я у Зейди, которая вручила мне еще одну рыболовную сеть для починки. В обычных обстоятельствах я бы придумала любой предлог, чтобы избежать настолько унылой работы, но занять себя чем-то было лучшим способом скоротать время.
– Мы ему не позволим, – произнесла Зейди, хотя, судя по тому, как она измельчила рыбу к нашему ужину, она была не менее встревоженной, чем я.
– Если бы только у нас был способ убедиться в том, что Сэми добрался до суши. – Я бросила сеть и начала расхаживать по половицам. – В таком случае Кристос бы принял меня с распростертыми объятиями.
– И, конечно же, в таком случае он добрался бы до продавца воздушных змеев.
Продавец воздушных змеев. Конечно. Он был лучшим контактным лицом Сэми на суше, насколько нам известно, и Сэми доверял ему свои секреты.
– Что именно сказал тебе продавец воздушных змеев, когда ты увидела его на портовом рынке?
– Что ты имеешь в виду? – спросила она. – И, во имя Талоса, перестань бродить туда-сюда. Ты нервируешь меня.
Я присела на один из наших табуретов из плавника.
– Ты сказала, что он дал тебе розу, но сказал ли он что-нибудь? Сделал ли он какой-то намек на то, что мог видеть Сэми?
Она покачала головой.
– Не совсем. Когда я подошла к палатке, он уже убирал своих воздушных змеев. Он улыбнулся, когда увидел меня: должно быть, он принял меня за тебя, – и подарил розу.
Я положила ладонь на колено, чтобы оно не подскакивало.
– Ты права. Он, наверное, подумал, что ты это я, – пробормотала я. – Что означает, что он думал, что дает розу мне. Ты уверена, что он ничего не сказал?
– Полагаю, что он мог что-то сказать, но я была слишком озабочена поисками тебя. – Она рассеянно погрызла ноготь, старая привычка, которую я не наблюдала с тех пор, как мама намазала горькими чернилами кальмара кончики пальцев Зейди. – Я точно помню нескольких иларийских стражников, которые прошли мимо нас, которые, казалось, заставили его встревожиться. Он напевал одну и ту же мелодию снова и снова. Она была знакомой, но я не могла узнать ее.
Я вскочила с табуретки, слишком разгоряченная, чтобы сидеть смирно.
– Постарайся вспомнить ее, Зейди. Это важно. Он не мог напевать ее без причины. Это было послание, я в этом уверена.
Во взгляде Зейди по-прежнему читалось сомнение.
– Почему он тогда просто не рассказал мне?
– Ты сказала, рынок кишел стражниками. Ему следовало быть осторожным. – Я обернулась, чтобы взглянуть на родителей, которые только что появились из своей комнаты. – Сэми был на портовом рынке. Он оставил зашифрованное послание для меня.
Отец почесал голову, а мама выглядела скорее скептически настроенной, нежели оптимистичной.
– Какое послание?
– Та роза и песня, если Зейди вспомнит ее.
– Мне было бы намного проще ее вспомнить, если бы все помолчали! – Зейди подхватила мое хождение по комнате и продолжала грызть зубами свой ноготь. – Она напомнила мне о нашем детстве, – добавила она более тихим голосом.
– Колыбельная? – предположила мама.
Зейди покачала головой.
– Нет, что-то менее очевидное. Возможно, одна из тех песен, что Сэми раньше напевал, из тех, что он подхватывал на рынке?
Я запрыгала на месте, как никогда уверенная в том, что мыслю в правильном направлении.
– Та, что про козла и осла? – Она не была моей любимой, поскольку я даже и представить себе не могла, как выглядят козел или осел, но Сэми уверял меня, что она смешная.
– Нет, нет. Нечто красивое, но с меланхоличной мелодией.
Я схватила ее за руку и притянула к себе.
– «Грива моей лошади из чистого золота, а копыта из чистейшего серебра»? Эта? – Это песня, которой Сэми научил меня, когда нам было по двенадцать-тринадцать лет. В то время я и коня-то ни одного не видела, но, Талос знал, я представляла их себе тысячу раз.
– Может быть. Можешь ее напеть?
Я напела мелодию, а затем ахнула, когда сумела вспомнить последнюю строчку.
– «И розы красные вокруг ее шеи, и нет другой лошади милее». Красные розы, Зейди!
Я закружилась со своей сбитой с толку сестрой, схватив ее за руки.
– Я не понимаю, – ответила она.
– Сэми жив!
Зейди встала на ноги, останавливая вращение, и я подождала, пока комната вокруг меня перестанет вращаться.
– А что, если я ошибаюсь насчет песни? – спросила Зейди. – Что, если это всего лишь совпадение?
– Это не совпадение, – не сдавалась я. – Нам нужно рассказать об этом губернатору.
– Мне жаль, Нора, но мы не можем рассказать Кристосу об этой песне, – сказала мама.
Папа положил ладонь на мое плечо.
– Я понимаю, что ты хочешь помочь. Но это может подарить ему ложную надежду.
Я замешкалась. Возможно, они правы. Если я ошиблась, у Кристоса останется еще меньше причин доверять мне. Но надежда оставалась надеждой, а Варинии ее не хватало слишком долго. Я не могу пойти в дом губернатора и доказать ему, что Сирен мертв и что Вариния свободна, но я могла дать ему это.
– Это не ложная надежда, – сказала я, поднимая дверцу люка. – Сэми жив. Я точно знаю это.
Я не откажусь от поисков Сэми, что бы ни думали все остальные. Он не только был необходим для счастья Зейди, но и дважды рисковал своей жизнью, чтобы увидеть меня на портовом рынке, и именно его преданность Зейди и мне сделала его легкой мишенью для Федры. Если бы мы поменялись местами, нет никаких сомнений, что Сэми стал бы меня искать.
Единственный истинный вопрос заключался в том, смогу ли я, найдя его, вернуться туда, где все отвернулись от меня и от людей, которых я люблю.
И что еще более важно, захочу ли я вообще этого?
2
– Я не могу поверить, что они даже не выслушали меня.
Я села на кровати рядом с Зейди, а на глаза навернулись слезы отчаяния. Моя беседа с губернатором Кристосом прошла ужасно. В прошлом я была одной из немногих жителей деревни, кому было позволено заходить в его дом благодаря близким отношениям между ним и моим отцом. Теперь же я едва могла изложить свою версию о Сэми и продавце воздушных змеев, поскольку Кристос и слышать ничего не желал от меня.
Но гораздо более мучительным, чем его пренебрежение, было осознание того, что он не поверил, что я убила Сирена. Каждый раз при упоминании мною имени Сирена я мысленно возвращалась к последним мгновениям, проведенным с ним, вспоминая тепло его крови на своих руках и неприкрытую ненависть в его глазах. Ужасным был уже один факт того, что я заколола его; но то, что никто мне не верил, было в сто раз хуже.
Зейди провела пальцами по моим волосам.
– Мне жаль, Нора. Я знаю, скольким ты пожертвовала, и довольно скоро это случится и с остальными жителями Варинии.
Я шмыгнула носом и вытерла рукавом свои слезы. Несмотря на предостережения Зейди о ярости жителей деревни, где-то в глубине души я все же надеялась на мирное возвращение домой. Как я могла ожидать того, что меня примут обратно, когда здесь меня презирали больше, чем когда-либо?
– Давай немного отдохнем. Уверена, мы это заслужили.
– Я скоро лягу, – сказала я. – Мне нужно еще немного времени, чтобы подумать. – Я вышла на балкон и подняла ковшик из бадьи с питьевой водой. Ее было удручающе мало. Кристос и Элиди полагали, что ожидание спасения являлось разумным решением, но оно не могло наполнить наши бадьи и желудки уже в течение многих лет.
Когда-нибудь мы получим официальное сообщение о том, что Вариния свободна, – губернатор настаивал на том, чтобы этого дождаться. Я задалась вопросом, насколько все изменится на самом деле. Я не могла себе представить, чтобы старейшины отправились в Иларию; даже если бы они захотели покинуть нашу деревню, земная болезнь могла погубить их. И как бы сильно я ни ненавидела понятие «дети волн», изоляция в Варинии породила нашу абсолютно детскую беспомощность в том, что касалось жизни на суше. Кто научит их, как там выжить?
Серебристые облака скрыли луну, но сегодня вечером океан был неподвижен, как стекло, целиком отражая ночное небо. Возможно, я недостаточно ценила Варинию, когда уезжала отсюда, но я всегда испытывала благоговение перед природной красотой этого места. Я глубоко вдохнула и сделала долгий выдох, жалея, что не могу запечатлеть это чувство в своей груди: стеснение, которое было одновременно тоской и чувством удовлетворения. Оно заставляло меня чувствовать себя маленькой, что, как ни странно, успокаивало.
Я оперлась о перила и зашипела, когда в боковую часть моей правой ладони впилась заноза. Появилась единственная капелька крови, и на секунду я увидела лицо Сирена так ясно, как будто он был здесь со мной. Я отшатнулась назад, наткнувшись на отца.
– Спокойно, дитя. С тобой все в порядке?
Я кивнула, отгоняя мысли о Сирене, и мы вместе прислонились к перилам. Он прижал меня к себе рукой, и я была благодарна ему за то тепло, что подарило мне его объятие. Вокруг мог рушиться мир, но хотя бы это было правильным.
– Что тебя беспокоит? – поинтересовался он после нескольких минут молчания.
– Я больше не понимаю, куда ведет мой путь, – ответила я тяжелым голосом, полным непролитых слез.
– Знаю, дитя. – Он пригладил мои волосы, убирая прядки со лба. – Твой путь никогда не был простым. И, боюсь, никогда таковым не станет.
– Почему? – спросила я, прямо как делала это, будучи ребенком, когда на каждый его ответ задавала очередной вопрос.
– Некоторые из нас рождены с точным представлением о том, кем и чем мы являемся, – сказал он. – Другим же придется для этого приложить куда больше усилий.
Я прикусила губу, погрузившись в размышления.
– Зейди знает, кто она, так ведь?
Он кивнул.
– Да. Как и ваша мама.
– А ты? – прошептала я.
– Думаю, что знал, но некоторое время я противился своей судьбе, а потом смирился.
Я задумалась, что он хотел этим сказать, но, в конечном счете, имел значение только один вопрос.
– Ты счастлив?
– Я вполне доволен. Я знаю, что нахожусь там, где мне самое место.
– А такие люди, как я?
Он надолго задумался.
– Не уверен, что ты ищешь от жизни удовольствий, Нора.
Я подняла взор вверх на звезды, мерцающие сквозь облака. Многое до сих пор оставалось для меня непонятным, и хоть я рисковала всем ради возвращения в Варинию, в глубине души я понимала, что какая-то частичка меня всегда задавалась вопросом, а что еще есть там.
– Нет, – согласилась я. – Полагаю, что нет.
Отец молчал в течение нескольких минут, но потом, наконец, повернулся ко мне.
– Что с тобой случилось там, в Иларии, Нора?
Я подумывала о том, чтобы поведать ему о кровопускании, подземелье, монстре, о том, как наблюдала сцену того, как леди Мелину столкнули со скалы, и что меня едва не постигла та же участь. Но мне казалось несправедливым обременять отца своими трудностями. Я знала, что это только тяжело опечалит его, а сейчас мы все изо всех сил старались удержаться на плаву. В итоге я рассказала ему то же самое, чем поделилась и с Элиди и Кристосом, избавив от самых ужасающих подробностей.
Папа молчаливо слушал во время моего повествования, а его губы сжались в тонкую линию. Я видела, что ему было горестно, но он также был зол и изо всех сил пытался сохранить самообладание. Когда я договорила, он отчаянно обнял меня, как если бы боялся, что мы оба можем распасться на кусочки.
– Я должна буду уехать утром? – наконец, спросила я.
Он яростно помотал головой.
– Ты останешься настолько, насколько сочтешь необходимым.
