Грубый секс. Как насилие оказалось в нашей постели, и что же с этим делать

Это противопоставление секса по согласию и без согласия часто используется в качестве оружия во время обсуждений в СМИ громких обвинений в сексуальных домогательствах. Если женщина говорит, что после сексуального контакта чувствует себя пострадавшей, мы сразу спрашиваем её: «Это было по взаимному согласию?» Если она отвечает утвердительно, в большинстве случаев дискуссия заканчивается, словно в таком случае у неё нет права ощущать себя униженной. «Да, но ведь она согласилась?», «Она же не сказала „нет“?» «Ведь не встала и не ушла, не правда ли?» Неужели у секса такая низкая планка, что всё, что нам нужно, это чтобы он был по обоюдному согласию? Согласие обязательно, но не забывайте: оно является необходимым минимумом. Раз за разом я возвращаюсь к эссе, написанному Ребеккой Трейстер в 2015 г., о том, почему секс по обоюдному согласию может быть плохим, и меня всегда цепляет одна строчка, цитата редактора блога Feministing Майи Дазенбери: «Серьёзно, помоги нам, Боже, если лучшее, что мы можем сказать о сексе, это то, что он был добровольным»[5]. Разве согласие – это единственное мерило качества секса? Что, если нам больше нечего сказать о нём? Что, если вы даже не уверены в том, что можете назвать этот контакт добровольным?

Озабоченность общества возможными профессиональными последствиями ложных обвинений в изнасиловании приводит к тому, что мы прекращаем разговор о сексуальном насилии, едва услышав слово «добровольный». Оно позволяет людям не беспокоиться. В действительности же у мужчин больше шансов быть изнасилованными, чем несправедливо обвинёнными в насилии[6]. Согласно официальным исследованиям, всего четыре % заявлений о сексуальном насилии в полицию оказались ложными или предположительно ложными в Великобритании[7]. Эта приоритезация карьер преступников происходит за счёт пострадавших, которые существуют в культуре, где признания в пережитом сексуальном насилии будут, несомненно, встречены обвинениями жертв, сомнениями и попытками отрицать, преуменьшать, оспаривать их боль и страдания.

«Мы также чётко разграничиваем сексуальный контакт и несексуальный», – говорит Бэй-Ченг, – «словно правила и нормы, регулирующие человеческие взаимо отношения и взаимодействие, действуют только по одну сторону этой границы». Подумайте о том, как вы обсуждаете совместные планы с друзьями – вы постоянно спрашиваете и даёте согласие в повседневных разговорах. «Ты не против зайти ко мне, перед тем как мы пойдём туда?» «Какой фильм ты хочешь посмотреть?» «Ты хочешь зайти куда-нибудь поужинать или закажем доставку?» «Чего бы ты хотел поесть?» «Ты хочешь поесть сейчас или попозже?» «Ты хочешь что-нибудь выпить?» «Хочешь попробовать моё блюдо?» «Можно мне попробовать твоё?» Однако, когда речь заходит о сексе, согласие кажется нам слишком сложным и неестественным.

Термины, которые мы используем для обсуждения секса по обоюдному согласию, также отражают иерархию сексуальных актов и подпитывают миф о том, что одни формы секса значимее других. Возьмём, например, слово «прелюдия». В контексте гетеросексуального полового акта это слово наводит на мысль о том, что оральный секс и мануальное стимулирование – это всего лишь закуски к основному блюду – классическому сексу. Но обладательницам вульвы именно эти виды секса, как правило, приносят наибольшее сексуальное удовольствие, а отнюдь не классический секс. Кроме того, это слово абсолютно гетеронормативное. Заявляя, что оральный секс, мануальное стимулирование, взаимная мастурбация и другие виды секса – это всего лишь разминка, а не основное событие, даём основание считать классический секс наиболее законной формой секса. Таким образом возникает иерархия сексуальных действий, в которых определённые виды секса представляются более приемлемыми в сравнении с другими. Эта иерархия опасна ещё и по той причине, что она подкрепляет убеждение: только определённые действия требуют согласия, поскольку они являются более законной формой секса[8].

Если вы считаете какое-либо действие менее значимой версией секса, осознаёте ли вы, что и на него требуется согласие? Опять же, если полагаете, что согласие необходимо только в сексуальных отношениях, то как вы ведёте себя с друзьями, коллегами и родными в повседневной жизни? Действительно ли существует разница? В конце концов, согласие присутствует не только в сексуальной жизни. «Мы постоянно совершаем взаимодействие, требующее обоюдного согласия, и непрестанно сверяемся друг с другом. Однако, когда дело доходит до секса, ведём себя так, словно на него эти правила не распространяются», – отмечает Бэй-Ченг. «Как будто секс – это особый случай, хотя, разумеется, это вовсе не так. Поэтому я убеждена: эти категории и бинарное деление постоянно доставляют нам проблемы – из-за них женщины попадают с беду».

В этой книге я намерена оставить пространство для неопределённости, неоднозначных событий и переживаний, которые сложно описать, для них вы всё ещё не нашли подходящих слов. Мы проанализируем причины, по которым нам порой бывает трудно отнести свой сексуальный контакт к определённой категории, и остановимся на том, почему так важно сделать это. По моему мнению, лишь мы сами можем рассказать о том, что с нами случилось. Только нам решать, какие слова лучше всего подойдут для этого.

Так как же поведать о неоднозначных событиях, не исказив их неудачным или неуклюжим выбором выражений? Сегодня в обиход вошло выражение «серая зона». Термин далеко не идеальный. Фиона Вера-Грэй – ассистент кафедры в Даремском университете, специалист по насилию в отношении женщин и девочек – выражает сомнение в том, что «серая зона» – удачный термин. «Он подпитывает культуру, в которой женщин учат сомневаться в том, что они чувствуют», – рассуждает она. «Сексуальный контакт, который причиняет дискомфорт или боль – это негативный сексуальный опыт. Никакой серой зоны здесь нет, такой опыт неприемлем».

Она добавляет: «Он может не соответствовать правовому определению сексуального насилия, но закон – всего лишь один из способов установления общественных норм. И мы не должны использовать его в качестве единственного мерила того, что приемлемо, а что неприемлемо. Нам следует убеждать женщин и самих себя в том, что наше восприятие ситуации имеет право на существование, даже если закон считает иначе».

В 1987 г. учёная-феминистка Лиз Келли опубликовала труд «Континуум сексуального насилия», в котором высказала мысль о том, что понятие сексуального насилия в отношении женщин не должно ограничиваться тем, что попадает под юридическое определение преступлений сексуального характера[9]. В ходе исследования Келли обнаружила, что женщинам нередко приходится сталкиваться с принудительным сексуальным контактом в так называемых «добровольных» отношениях (к примеру, в браке или длительных близких отношениях)[10].

Для того чтобы полностью осознать серую зону, жизненно важно отказаться от иерархизации ущерба. Нельзя считать ни один случай сексуального насилия менее значимым или серьёзным, чем другой. Многие люди цепляются за категоричные, жёсткие определения сексуального насилия. Но кому от них легче? В публикации «Пострадавшие от сексуального насилия» Келли утверждает, что мужчинам на индивидуальном и групповом уровне «выгодны ограничивающие определения сексуального насилия, которые отделяют маленькую группу „ненормальных“ мужчин от „нормального“ большинства»[11].

Что об этом говорит закон?

Использование правовых терминов при обсуждении сексуального насилия – это несовершенная и сомнительная стратегия по той простой причине, что юридические термины не охватывают всё многообразие сексуального насилия. Например, в Великобритании определение изнасилования подразумевает, что оно может быть совершено исключительно лицом мужского пола. Но дело не только в этом. Законы в Великобритании не успевают адаптироваться к непрестанно возникающим новым способам совершения сексуального насилия.

В Англии и Уэльсе Закон о сексуальных преступлениях 2003 г. описывает насилие как ситуацию, в которой мужчина проникает пенисом в вагину, анус или рот другого человека без его/её согласия[12].

Выдержка из законодательного акта

(1) Лицо (А) совершает правонарушение, если —

(а) он намеренно проникает пенисом в вагину, анус или рот другого лица (Б).

(б) Б не даёт согласия на проникновение, и

(в) у А нет оснований считать, что Б согласен на проникновение.

(2) Тот факт, есть ли у А основания так считать, должен определяться с учётом всех обстоятельств, включая шаги, предпринятые А для того, чтобы удостовериться в согласии Б.

(3) Разделы 75 и 76 применимы к правонарушениям, предусмотренным настоящим разделом.

(4) Лицо, виновное в совершении преступления, предусмотренного настоящей статьёй, при осуждении согласно обвинительному акту, подлежит пожизненному тюремному заключению.

Лейла, анонимный секс-педагог и социальный работник, не считает термин «серая зона» плохим, но с оговоркой, что он не совсем подходящий с точки зрения языка. По её мнению, трудности с подбором определений, обусловлены существующими законами о сексуальных преступлениях, которые отнюдь нельзя назвать прогрессивными.

Хотя, с точки зрения закона, ситуация считается изнасилованием, только если был задействован пенис, женщина может быть обвинена в изнасиловании, если она помогала удерживать жертву. «Думаю, это вторая и шестая статья об уголовном преступлении», – говорит Лейла. «Ей могут назначить такую же меру пресечения, как за изнасилование. Таким образом, женщину могут обвинить не только в сексуальном насилии. Думаю, ей могут также инкриминировать нанесение тяжких телесных повреждений и вынести в целом такой же приговор».

Насилие путём проникновения – ещё одна форма преступлений сексуального характера. Оно подразумевает, что преступник проникает в вагину или анус жертвы, но не в его/её рот, используя любой другой предмет, кроме пениса. Он делает это намеренно без согласия пострадавшего. Таким предметом может быть палец, секс-игрушка, язык или любой другой предмет. В данном виде правонарушения преступник и жертва могут быть любого пола[13].

Принуждение к участию в половом акте также относится к преступлениям сексуального характера. Это происходит, когда преступник любого пола заставляет жертву (также любого пола) трогать его без согласия на то жертвы. Прикосновения могут осуществляться руками или вибратором[14].

В Англии и Уэльсе сексуальное надругательство юридически определяется как прикосновения сексуального характера, совершаемые намеренно и без обоюдного согласия. Преступник и жертва могут относиться к любому полу. Но что вкладывается в понятие «прикосновений сексуального характера»? По утверждению благотворительной организации «Права женщин», которая разными способами помогает женщинам ориентироваться в законах, прикосновения считаются сексуальными в двух случаях. Первый – когда прикосновения «сексуальны по самой своей природе, это относится только к проникновению пениса в вагину, анус или рот или к использованию вибратора». Во втором случае характер прикосновений «зависит от обстоятельств и места происшествия, от мыслей преступника и жертвы и от того, что об этих прикосновениях может подумать разумный сторонний наблюдатель»[15].

В разных странах Объединённого Королевства – в Шотландии, Северной Ирландии, Англии и Уэльсе – определения сексуального насилия и согласия отличаются. Следовательно, в Великобритании технически существует три разных правовых определения, в зависимости от того, в какой стране вы проживаете. В Англии и Уэльсе Закон о сексуальных преступлениях 2003 г. указывает, что согласие имеет место, когда человек «по собственной воле соглашается, имея свободу и возможность сделать этот выбор». Как утверждает закон Северной Ирландии, согласие может выразить человек, обладающий только лишь возможностью сделать выбор[16].

В Шотландии в Законе о сексуальных преступлениях 2009 г. предлагается совершенно иное определение сексуального согласия: «Согласие означает добровольное разрешение на действия сексуального характера, при условии, что разрешающий не одурманен алкоголем и наркотиками. Согласие считается недействительным, если оно было получено путём насилия, угроз физической расправы или иным незаконным способом. Человек, находящийся без сознания или спящий, не может дать согласие. Согласие на определённые сексуальные действия не означает согласия на другие сексуальные действия. Согласие может быть отозвано»[17]. Далее в законе указано, что согласие можно отозвать в любой момент до или во время сексуальных действий.

Что действительно ново в шотландском законе: в нём прописаны обстоятельства, в которых согласие не может быть дано, включая «изменённое состояние сознания, вызванное употреблением алкоголя и других веществ». Кроме того, в законе упоминается ситуация, в которой лицо А даёт согласие на сексуальный контакт по той причине, что лицо Б притворяется другим человеком, знакомым лицу А[18]. Также в нём говорится о том, что спящий человек не может дать согласие на действия сексуального характера: «Человек не может дать согласие во время сна или в бессознательном состоянии»[19]. Читая закон, я была поражена следующей строчкой: «Согласие на определённые сексуальные действия не означает согласия на другие сексуальные действия»[20].

Дабы понять причины предубеждений нашего общества, связанных с сексуальным насилием, нужно признать, что многие люди относятся к закону как к нравственному барометру. Клэр Макглинн, профессор юриспруденции Даремского университета и специалист в области насилия в отношении женщин, объясняет это влияние «эмоциональной значимостью» закона. «Закон играет крайне важную роль в формировании убеждений нашего общества», – говорит она. «Он обладает эмоциональной ценностью, говорит на базовом уровне: „Вот это правильно, а это нет“».

Макглинн приводит в пример киберфлешинг (отправка непристойных фото), ещё не криминализированный в Англии и Уэльсе. Законодательная комиссия – орган, который занимается рассмотрением законов в определённых сферах и предлагает законопроекты, – внесла предложение включить киберфлешинг как преступление сексуального характера в Закон о сексуальных преступлениях 2003 г. «Я могла бы выдвинуть ряд аргументов в пользу криминализации киберфлешинга, потому что это чёткое выражение позиции, но поможет ли это его остановить? Конечно, нет. Криминализация – это лишь первый шаг, но от этого не менее важный», – говорит она. Новые цифровые виды преступлений сексуального характера возникают так быстро, что закон едва за ними поспевает.

Макглинн утверждает: законы в Англии должны претерпеть значительные изменения, чтобы заполнить все пробелы. Мы подробнее поговорим об этом в 14-й главе.

Недавняя кампания активистки Джины Мартин по борьбе с задиранием юбок и призывы журналистки Софи Галагер к криминализации киберфлешинга показали нам, что часто закону требуется время, чтобы отреагировать на происходящее в обществе. Поэтому я считаю, что мы не можем полагаться на закон, определяя, что входит или не входит в понятие сексуального насилия.

Читая мириады правовых определений преступлений сексуального характера и рассуждения о том, что такое сексуальное согласие, вы испытаете вполне объяснимое замешательство. Дело в том, что в нашей культуре принято уделять большее внимание последствиям обвинения в сексуальном насилии, чем состоянию тех, кто пострадал от него. Вера в правильность определений, разработанных системой правосудия, также представляет собой серьёзную проблему, особенно для людей из маргинальных сообществ, которые систематически сталкивались с унижениями и дискриминацией со стороны этой системы[21]. По мере развития аболиционизма тюремный феминизм, который рассматривает охрану правопорядка, уголовное преследование и тюремное заключение в качестве решения проблемы сексуального насилия вызывает всё больше сомнений[22]. Изменения в законодательстве могут привести к смене парадигмы отношения к сексуальному насилию у небольшого количества людей. Однако для большинства доверие организации, которая регулярно подводит жертв сексуального насилия и несоразмерно обрушивается на расовые меньшинства, недопустимо[23]. Работники секс-индустрии признаются, что не заявляли в полицию о насилии со стороны клиентов, потому что опасались, что их самих арестуют[24]. Для того чтобы побороть сексуальное насилие, мы должны оставить закон в покое и сосредоточиться на переменах в обществе.

Общепризнанно, что система уголовного правосудия не стремится защищать пострадавших от сексуального насилия: 99 % заявлений об изнасиловании, поступивших в полицию в Англии и Уэльсе за год, закончившийся в марте 2020-го, не привели к судебным разбирательствам[25]. Помимо бездействия системы уголовного правосудия сексуальное насилие является одним из самых распространённых видов преступлений.

В Великобритании каждая пятая женщина сталкивалась с сексуальными домогательствами хотя бы раз в жизни[26]. Данные обзора преступности по Англии и Уэльсу свидетельствуют о том, что 3,4 миллиона женщин пережили сексуальное насилие в той или иной форме, начиная с 16-летнего возраста[27]. 83 % пострадавших не сообщали об изнасиловании в полицию[28]. В то же время жертвами сексуального насилия стали 631 000 мужчин. Министерство юстиции утверждает, что всего около 15 % пострадавших от сексуального насилия заявили о нём в полицию[29].

Однако эти цифры отражают лишь часть истории. Они не учитывают неподтверждённые случаи изнасилования и сексуальных домогательств, те ситуации, которые пострадавшая не расценивает как насилие, и другие неоднозначные происшествия.

Немного о формулировках, которые я использую в этой книге

Говоря «женщины», я включаю в это понятие и транс гендерных женщин. Я изменила имена всех тех, кто поделился со мной своей историей. Также не давала собственных определений произошедшему с ними и постаралась сохранить те формулировки, которые они использовали. Я сделала это сознательно, поскольку уверена в том, что мы должны внимательно относиться к словам, которыми люди описывают сексуальное насилие и неоднозначный сексуальный опыт. По мере того, как мы становимся старше, а наш жизненный опыт богаче, наши мыслительные процессы усложняются, и наша оценка прошедших событий также может меняться. Это глубоко личный процесс.

В этой книге я ссылаюсь на законы и систему уголовного правосудия главным образом для того, чтобы продемонстрировать, как недостаток правовой ясности приводит к заблуждениям в обществе касаемо того, что представляет собой сексуальное насилие. Кроме того, они показывают, как скверно закон обходится с пострадавшими от сексуального насилия.

Я призываю не ограничиваться правовыми определениями сексуального насилия. Термин «без обоюдного согласия» относится к определённым действиям сексуального характера, таким как удушение, эякуляция или плевки без предварительного согласования. Этот термин отнюдь не идеален, как уже было сказано ранее в этой главе. В книге он используется для точного описания конкретных действий. Называя конкретное действие, мы можем рассмотреть преступления, существующие в спектре сексуального насилия, избежав расплывчатых формулировок, которые способны смягчить и обелить проступок или затруднить понимание того, как выглядит сексуальное насилие в реальной жизни.

Глава 2

Cтелсинг

Подруги Дейзи вели жизнь, полную веселья, удовольствий и секса без обязательств, и она решила последовать их примеру. Однако то, что произошло с ней, было далеко от веселья и имело отрицательные последствия. Она не хотела спать с незнакомцем и поэтому выбрала человека, которого знала, хотя и не близко. Они пару раз встречались на вечеринках у общих знакомых. Её выбор пал на него, потому что он был, по её словам, «милым, опрятным и весьма обходительным».

«Он казался надёжным», – говорит Дейзи. – «Я решила, что мой первый секс на одну ночь должен произойти с этим мальчиком».

Дейзи называет его «мальчиком», но на самом деле он был таким же мальчиком, как она девочкой. На тот момент ей был 21 г., она училась в университете. «Мальчику» же было 23 или 24, он уже получил высшее образование.

Дейзи сразу же перешла к делу и написала парню, предложив ему встретиться. «Я довольно прямолинейная», – признаётся она. Он тут же согласился, и они встретились в баре. Между ними пробежала искра, казалось, они давно друг друга знают. Тот вечер Дейзи описывает как «невероятно романтичный». Спустя три или четыре коктейля он спросил её, не хочет ли она поехать к нему «посмотреть фильм». Дейзи шутит, что это было задолго до того, как просмотр сериалов на Нетфликсе стал привычным способом времяпрепровождения для парочек. Они поехали к нему, включили фильм, но так его и не посмотрели.

До того дня Дейзи в основном общалась с женщинами. Она пару раз ходила на свидания с парнями, но ни с кем не встречалась. Той ночью, когда возбуждение достигло предела, Дейзи спросила партнёра, есть ли у него презерватив. Он ответил ей со странной интонацией. «Да, есть», – сказал он, растянув слово «да». Тем не менее он надел презерватив.

Дейзи говорит, что всё было прекрасно. Она была сверху, и, как ей казалось, контролировала ситуацию. Но в какой-то момент заметила, что презерватив сполз. Её партнёр, однако, продолжал двигаться, как ни в чём не бывало. Дейзи была не очень опытной, и не знала, как повести себя в этой ситуации.

«Помню, что думала, будто могу всё контролировать, поскольку я сверху. Думала, что всё будет в порядке, ведь он не прижимал меня к кровати телом. Я просто не могла сказать: „Постой, кажется, у тебя сполз презерватив“». Дейзи почувствовала, что он приближается к пику наслаждения. «Затем он кончил и при этом крепко держал меня за бёдра», – говорит она. – «И я спросила: „Ты только что кончил в меня без презерватива?“»

Он улыбнулся с видом: «А, плевать», и сказал: «Упс, извини». Следующим действием он окончательно подтвердил неслучайность произошедшего. «Вёл себя очень фальшиво», – вспоминает Дейзи. «Посмотрел в ту сторону, куда отбросил презерватив, явно нарочно сняв его, и удивлённо сказал: „Ах, вот где он!“»

С тех пор Дейзи много думала об этой ситуации. В тот момент она решила поверить, что он в самом деле не заметил, как презерватив сполз. Из-за недостатка опыта она позволила ему заставить себя сомневаться. «Я подумала, что это действительно была ошибка. Потому что мне нравился этот мальчик. И он никогда не давал мне повода заподозрить его в таком оскорбительном поведении, тем более после того, как я ясно сказала: „Я не пользуюсь никакой контрацепцией, поэтому без презерватива нельзя“».

Тогда Дейзи впервые в жизни выпила таблетку для экстренной контрацепции. К счастью, ей не нужно было за неё платить, но зато пришлось просить её у девушки из университетского дискуссионного клуба, которая в тот день работала в аптеке.

Эта встреча на одну ночь переросла в отношения длиной в три с половиной года. Это были её первые серьёзные отношения. Дейзи решила поверить, что произошедшее было всего лишь невинной ошибкой. Такое случается в сексе, думала она. И продолжала думать так следующие четыре года.

Лишь в 2017 г. кто-то разуверил её. Примерно в это время начали появляться кричащие заголовки о «новом тревожном тренде в сексе», получившем название стелсинг[30]. Название придумали сами нарушители, которые делились своими подвигами в онлайн-субкультурах.

Меня беспокоила подача СМИ. Циник-журналист внутри меня знал не понаслышке, что заголовки со словом «тренд» привлекают больше внимания. Но со стелсингом всё было иначе. Речь шла не о новом термине для обозначения инновационных способов завалить друг друга.

Было тревожно видеть, как это беспечно называют «секс-тренд»[31]. На мой взгляд, это самое настоящее насилие.

Тогда Дейзи прочитала статьи о стелсинге и решила обсудить их с новым парнем. «Он сказал, что это мерзкий поступок со стороны парня. А я говорю ему: „Постой-ка, это случалось со мной“». Она рассказала ему, как её бывший поступил так с ней на их первом свидании. Дейзи спросила своего парня, есть ли хоть малейший шанс, что это была оплошность, он и в самом деле не заметил сползшего презерватива. «И мой парень ответил: „Ни черта подобного“», – говорит она. Он сказал ей, что такое может произойти исключительно намеренно. «И тогда я подумала: „Вот же говнюк“», – вспоминает она.

В тех отношениях парень больше ни разу не снимал презерватив без её согласия, но Дейзи начала принимать оральные контрацептивы вскоре после того первого контакта. «Я думала: „что ж, если подобное случается время от времени, мне следует об этом позаботиться“». Она говорит, что тот опыт не повлиял на неё в долгосрочной перспективе, но иногда во время секса он делал то, что причиняло ей дискомфорт. В конце концов они расстались.