Пластуны. Золото империи. Золото форта

– Слушай, Николай, – стараясь разрядить обстановку, переходя на товарищеский тон, сказал Лотиев. – Таких деревьев в этой пуще полно! И на каждом тебе будет мерещиться стрелок?! Уважаю твои природные инстинкты разведчика, но прошу, пока никаких предположений. Государь приехал отдохнуть от дел. Наша задача – обеспечить его покой. Понял?

– Так точно, господин есаул!

Есаул намеревался уже уходить, но вдруг оглянулся и произнес:

– Хотя знаете, господин подъесаул, чем черт не шутит, присмотритесь к этому дубу. Все возможно… Все под Богом ходим. Осмотрись кругом! Может, чего еще заметишь! Больно легко оставить секрет на таком заметном дубе. Любой может догадаться, кто понимает.

– Слушаюсь, господин есаул! – то ли всерьез, то ли с долей иронии над столичными замашками своего командира выпалил Билый.

– И знаешь что… – Лотиев не договорил. На поляне появилась баронесса в светло-зеленом платье. Глаза ее лукаво поглядывали на присутствующих. Полные губы приоткрылись в открытой улыбке. Такие женщины знают свою красоту, умеют ей пользоваться и становятся на век роковыми. Ее спутница шла чуть поодаль и держала в руках увесистый томик стихов. Она практически все время тупила глаза, не смея ни на кого смотреть.

– Баронесса?! Лизонька?! – Заметив любимую фаворитку, государь, стоявший в окружении пажей и флигель-адъютантов, повернулся в сторону и, не произнося ни слова, направился к дамам. Трое пажей дернулись было за государем, но он остановил их, подняв раскрытую ладонь. Подойдя к объекту своего внимания, император улыбнулся, обнажив ряд ровных белых зубов, и слегка наклонил голову. Дама перехватила зонтик от солнца в правую руку, а левую, облаченную в белую кружевную перчатку, протянула императору. Тот с достоинством, которое присуще лишь венценосным особам, принял протянутую руку в свою ладонь и лишь обозначил поцелуй, не касаясь губами перчатки.

– Решили украсить наше мужское собрание? Весьма похвально. Господа! Лизонька хочет нам спеть!

– О, mein Herz! Боюсь, я своим пением распугаю всех оленей!

– Но я-то, – ответил, многозначительно поднимая бровь, император, – главный зубр, останусь!

Дама в ответ улыбнулась с некоторой долей кокетливости и присела в реверансе. Ее спутница, оценив ситуацию, замедлила шаг и остановилась. Император пристроился рядом со своей фавориткой и, указав рукой, предложил даме прогуляться.

– Господа, – кивнул он свите. Те еле заметно щелкнул задниками сапог и лишь слегка отметились во фрунт.

Есаул Лотиев сделал знак стоящему невдалеке уряднику, и тот, незаметно для императора, не торопясь пошел вслед за ним, держась на некотором расстоянии.

Время от времени разговаривающие между собой пажи и флигель-адъютанты смотрели в сторону гуляющей парочки и оживленно обсуждали подружку баронессы, пряча улыбки в кулаки. Интересно заходил спор, достанется ли она кому-то из свиты или также разделит ложе с императором.

Подъесаул Билый, заручившись, как он считал, поддержкой есаула Лотиева, более тщательно осмотрелся по сторонам в надежде найти что-то, что могло хотя бы косвенно подтвердить его догадки.

Царская поляна впечатляла своей красотой. По преданиям, это было место с очень необычной историей. Обширная поляна в густой чаще возникла как минимум несколько столетий назад. Царской она была названа по причине того, что тут устроил охотничий пир король Речи Посполитой Станислав Август Понятовский. Потом поляна, пока не стала собственностью Российской империи и затем самой династии Романовых, превратилась в место проведения пиров и богатых штрек для других вельмож и их венценосных гостей. Внимательному взору подъесаула открывались заросли необычного вида черемухи, кусты шиповника. Деревья, росшие по периметру поляны, образовывали своеобразный природный котел, скрывающий саму поляну от посторонних глаз. Чуть далее за деревьями расположилось Татарское багно. Как свидетельствовали местные старожилы из егерей, в незапамятные времена отряды кочевников добрались и до этих мест. Они основали стоянку в непроходимых для враждебных им племен славян местах – на небольших островках, окруженных топким болотом. Со временем болото поросло кустарниками, но весной и осенью оно оживало.

Билый, привыкший с детства к причудам дикой природы, после душного Санкт-Петербурга вновь оказался в своей среде. Приглушенная столичной жизнью казачья чуйка вновь обострялась от вида всего этого зеленого великолепия, шума ветра в листве деревьев и переклички множества птиц, скрывающихся в густой растительности.

Именно эта казачья чуйка рождала чувство того, что должно произойти нечто особенное. Что-то первобытное вкрадывалось в душу подъесаула, обостряя инстинкты охотника. Но охотника не столько за зверьем, сколько за лихими людьми. То же самое первобытное, дикое присутствовало в нем в военных походах против враждебных горцев. Билый, обходя поляну по периметру, принюхивался к каждому дуновению ветра, прислушивался к каждому шороху листвы. Что-то не давало ему покоя, что-то бередило душу. Но он пока не знал, что именно. Незаметно для себя он дошел до того самого дуба, что стоял на окраине Царской поляны.

Дерево впечатляло своими размерами. Подъесаул обошел его вокруг, посмотрел наверх. На расстоянии примерно двух метров от земли ствол дерева делился на три, меньших по размеру. Ловко вскарабкавшись по сучкам, торчащим из коры, Билый оказался на небольшой площадке, образованной основаниями этих трех стволов. Присел, осмотрелся, затем прилег на площадку и посмотрел на поляну. Все и вся были как на ладони. Государь, увлеченный беседой с барышней, становился легкой мишенью, если бы кто-то именно в этот момент решил его убрать. Стоявшие на приличном расстоянии офицеры свиты, да и урядник, неотрывно следовавший за прогуливающейся парочкой, вряд ли смогли бы помочь императору и его спутнице. Осмотрев все и оценив обстановку, Билый так же ловко спрыгнул с дерева и, не торопясь, чтобы не привлекать лишнего внимания, отправился с докладом к Лотиеву. Боковым зрением казак заметил какую-то тень, метнувшуюся к соседнему кустарнику. Шелест листьев и дрожание веток подтвердили его догадки. «Олень? – пронеслось в голове. – А может… В любом случае нужно быстрее доложить сначала есаулу».

Билый прибавил шаг. Через минуту он уже был у охотничьего домика, где есаул отдавал очередное распоряжение казакам-конвойцам.

– Господин есаул, – обратился он к Лотиеву. Тот, поняв по интонации Билого, что разговор обстоит серьезный, коротко бросил одному из казаков: «Позже!» и подошел к подъесаулу.

– Говори, только так, чтобы не привлекать внимания, – полушепотом сказал офицер.

– Осмотрел поляну. Был у дуба. Место для стрельбы идеальное. Поляна вся как на ладони, – стараясь скрыть легкое волнение в голосе, отрапортовал Билый. – Да, и еще. Когда шел обратно, показалось, что кто-то в зарослях орешника был. То ли зверь какой, то ли…

– Тсс, – приставив палец к губам, остановил его Лотиев. – Я понял. Что, пластун, все же думаешь о худшем?

– Почти уверен, – ответил подъесаул. – Чуйка сработала. Место подходящее выбрано, из охраны ты да я да мы с тобой. Нужно быть начеку.

– Я сам доложу императору о твоих догадках, Николай, – взяв подъесаула под руку, сказал Лотиев и тут же, добавив металлические нотки к голосу, произнес: – Ну, смотри, если вдруг ощущение тебя подвело. Как ты говоришь? Чуйка? Так вот, не дай Бог, чтобы что-то пошло не так… Тогда не только чуйки лишиться можно, но и под фанфары загреметь, как прикурить дать.

Билый слегка смутился от последних слов есаула, но виду не подал.

– Вам, столичной жизнью избалованным, невдомек, а наше дело пластунское. Врага и унюхаем, и учуем, – усмехнувшись в ус, неслышно прошептал подъесаул.

Лотиев медленным шагом пошел навстречу возвращавшемуся к охотничьему домику со своей спутницей императору. Несколько пажей, внимательно следивших за разговором двух офицеров-конвойцев, проводили есаула взглядом. Один из флигель-адъютантов как бы невзначай пристально посмотрел в ту сторону, где рос дуб, и зачем-то глянул на часы.

Урядник, которому было поручено с казаками организовать стол в охотничьем домике, подошел для доклада к Билому. Подъесаул, выслушав подчиненного, распорядился оставить одного казака в домике для выполнения указаний государя, остальным быть недалеко от домика. Со стороны было видно, как император, поравнявшись с Лотиевым, недовольно махнул рукой, отослав свою спутницу в сторону, и указал жестом есаулу следовать рядом. Они направлялись к охотничьему домику. Удивление на лице Александра III сменялось недоумением. Незаметно оба подошли к открытым дверям домика, казак вытянулся в струнку и отдал честь. К Лотиеву и государю подошел один из пажей, видимо для того, чтобы выслушать дальнейшие распоряжения относительно охоты. Государь посмотрел на него и хотел было что-то сказать, как раздался скрежет и грохот, такой силы, что крышу охотничьего домика, развалив пополам, снесло к подножию векового дуба, к которому тот был пристроен. Упавшая тяжелая крыша подмяла под себя и казака-конвойца. Есаул Лотиев среагировал моментально, накрыв своим телом государя и увлекая его за собой на землю. Император почувствовал, как тело есаула обмякло и отяжелело на нем, на мундир потекла струйка крови. Стоявшего рядом с ними пажа отбросило взрывной волной, разорвав грудную клетку. Тело, как кусок мяса, с характерным звуком шлепнулось в густую траву. Раздался пронзительный женский крик, и сквозь него послышался приглушенный ружейный выстрел. Билый мгновенно среагировал и, оставив государя на попечение пажей и флигель-адъютантов, молнией метнулся к стоявшему на окраине поляны дубу. «Прав оказался. Ой прав, господин есаул. Только бы не было поздно», – пульсировала мысль в голове.

Государева свита подлетела к Александру III. В отличие от других пострадавших, император отделался парочкой царапин и испугом. Есаул Лотиев был мертв. Один из пажей наскоро осмотрел его. Помимо ранений от взрыва, на затылке есаула зияло круглое входное отверстие от пули. Казаку, стоявшему во время взрыва ближе всего ко входу в домик, крышей оторвало голову. Фаворитка государя билась в истерике – ее спутницу, находящуюся в момент взрыва в самом домике, взрывная волна переломила пополам, превратив в кровавое месиво.

– Где подъесаул Билый? – слабым голосом произнес государь.

– Не имею представления! – вытягиваясь во фрунт, ответил флигель-адъютант, незадолго до взрыва смотревший на часы.

– Найдите, – ответил император и добавил: – Срочно.

Микола присел и осторожно потрогал землю. Сразу что бросилось в глаза – это высокое почвенное разнообразие, которое создало благоприятную среду для стольких видов растений. Вдоль ухоженных тропинок росли привычные с детства стойкие кустики можжевельника, дальше виднелись кусты калины, и уже за ними начинался смешанный лес: ели, дубы и то и дело мелькали белые в крапинку стволы берез. Билый беззвучно скользнул в заросли и замер, оценивая обстановку. Если бы он решился стрелять в императора, то какое место подошло бы больше всего? Где бы он оставался невидимым, а сам все видел как на ладони? Отгоняя от себя грешные мысли – задумать же такое, стрелять в царя-батюшку! – подъесаул чуть приподнялся, проводя глазом невидимые пунктиры от охотничьего домика до возможных мест засад. Как ни крути, он залег бы у векового дуба: дерево чуть на возвышении, везде низкорослые кусты волчьего лыка, а чуть дальше и заросли раскидистой лещины. Единственный минус – далеко очень, надо быть отменным стрелком, чтобы выцелить и попасть. У него бы получилось наверняка. У хорошего опытного казака, привыкшего постоянно стрелять, – тоже. Раз двое смогли бы, значит, и третий бы осилил. Пока все заняты суматохой, надо проверить, не устроил ли кто лежанку под дубом.

Медленно, шаг за шагом по дуге Микола прокрался к месту возможной засады. Чуйка, как поплавок, подрагивала в сознании крохотным красным пятнышком. Обострило чувства от такой поклевки; почему-то зналось, что там, на другом конце крючка, может оказаться очень крупная рыба.

Ну, а достойным врагам мы всегда рады. Подъесаул потащил из ножен кинжал и замер, вслушиваясь и всматриваясь в место под дубом. Вдали, у охотничьего домика, раздавались приглушенные возгласы мужчин, пересекаемые звонкими нотками женского голоса. В деревьях мирно пели птички. Вот одна из них, вспугнутая, взлетела, захлопав крыльями. Билый тут же среагировал, цепко выхватывая взглядом место, и решительно заскользил вперед: неприметный холмик дернулся, и это оказалось достаточным для атаки. Теперь казак отчетливо видел человеческую фигуру на земле, укутанную в замысловатую накидку. То, что он изначально принял за сук суховея, оказалось хорошо замаскированной винтовкой. Медлить было больше нельзя ни секунды. Убить, предотвратить покушение, сорвать выстрел – стало основной целью и мыслью.

Но как ни бесшумно и быстро двигался вперед подъесаул, на какую-то долю секунду он замер перед замахом, потому его остановил спокойный голос стрелка:

– Иван Матвеевич, приготовьтесь меня подменить, если я снова промажу! Рука дрожит после контузии, – затем цареубивец резко повернулся, каким-то звериным чувством понимая опасность и что говорит не тому. И ни капли не испугавшись, при виде казачьего офицера моментально перевернулся на спину, выставляя вперед винтовку. «Иван Матвеевич?! Да ладно. Какое странное совпадение!» – мимолетно пронеслось в голове Билого, когда он уже прыгал на врага и отбивал дуло винтовки в сторону. Почему-то в голову пришла мысль о графе Суздалеве, того точь-в-точь так же звали, может повлияло его таинственное появление на перроне и быстрое исчезновение, поэтому так неожиданно всплыло не к месту. «Чертовщина какая-то. Померещится же такое!» Хоть и быстр был стрелок, резв и натренирован, но недостаточно, чтобы оказать сопротивление опытному казаку-пластуну – даже выстрелить не успел: кинжал легко вошел ему в грудину по рукоять, поражая в самое сердце. Машинально вытащив и вытерев лезвие о чужую накидку, Микола отрезал:

– Спи, – и, подхватив винтовку, резко перекувырнулся, выцеливая возможного врага в разных сторонах. «Что там за Иван Матвеевич?! А ну!!! Покажись!» Выстрел мог быть только один, не успел бы перезарядиться, но точно бы не оплошал, если бы появилась возможность.

Тонко запищала мошка у самого уха, но Микола не дрогнул. «Что же получается? В засаде два стрелка сидело? Они что, предвидели, что взрыв может быть неудачный? Стрелок-то точно офицер. Причем действенный, боевой, видно, что с окоп, с войны. Чуйка развита не меньше моего. Но кто же второй?»

Грохнул револьверный выстрел совсем с другой стороны, чем целился Билый. Папаху снесло, кажется, с головой. В ушах зазвенело набатом. Микола перекувырнулся и выстрелил. Быстро перезарядил; взводя затвор еще раз, прицелился в лещину, чувствуя, что второй номер стрелка цареубийцы уходит, бежит быстро, ломая сучья.

Подъесаул опустил винтовку. Почему не стал стрелять? Что-то остановило и удержало от рокового выстрела.

– Кто? Кто стрелял? – раздались голоса, и вскоре на поляну выбежало несколько офицеров из свиты императора и два унтера – урядники из Конвоя.

– Я, – Микола начал подниматься. Ему помогли крепкие руки. Потрогал голову: волосы мокрые от крови, но вроде цел. Это и урядник Сидорчук подтвердил, подавая папаху, предварительно засунув в нее палец:

– По касательной прошла! Целил в голову, а попал в папаху! Мазила! С такого-то расстояния! Видно, студентик какой! Небось еще и очкарик!

«Мазила? – почему-то усомнился про себя Билый. – А что, если у стрелка рука дрогнула в последний момент? Может, вспугнул кто?» Была еще одна смутная догадка, но верить в нее не хотелось.

Вслух сказал:

– Вряд ли студент. Офицеры это были. Причем оба толковые. Просто им не повезло.

– Не повезло, потому что казак их перехитрил! – воскликнул один из пажей.

– Не было здесь никакой хитрости, – сказал, вздохнув, Билый. Дальше он не стал ничего объяснять. Вряд ли его поняли люди, которые не жили в постоянном напряжении, где ложку трогаешь реже, чем приклад винтовки.

– Государь о вас справлялся! Срочно затребовал к себе.

– Заодно и доложите о новом происшествии, господин подъесаул!

– Непременно. Честь имею.

Билый отозвал двух урядников в сторону и попросил быстро осмотреть площадь по малому периметру. Другому приказал поднимать егерей с собаками. Но в душе он уже понимал, что второй номер стрелка ушел – тенью проскользнул мимо всех застав, потому что был опытным диверсантом и план отступления заранее продумал.

Император с непониманием смотрел на появившегося перед ним Билого, поднимая по очереди руки, чтобы паж как можно тщательнее вытер с охотничьего костюма чужую кровь.

Подъесаулу пришлось по второму разу доложить о своем прибытии. Александр III широко раскрытыми глазами смотрел на грудь казака. Он рассматривал медаль за русско-турецкую войну и тихо шептал:

– Не нам, не нам, а имени твоему…

Билый продолжал тянуться в струнку и молчал, ожидая приказа. К императору спешным шагом подошел молодой полковник, сделал знак, привлекая к себе внимание. Был допущен к уху и зашептал.

С каждым словом пажа государь отмирал и с интересом поглядывал на подъесаула. Полковник закончил и встал чуть позади рядом. Александр III пришел в себя и быстро заговорил:

– Я в вас не ошибся, господин подъесаул! – Не поворачивая головы, негромко сказал своему флюгер-адъютанту: – Дай часы. – Полковник немного замялся, но быстро отстегнул от кармашка большую луковицу золотых часов. Заискрилась на солнышке россыпь бриллиантов. – За верную службу, казак!

– Рад стараться! – привычно гаркнул Билый, не выказывая ни малейшей радости и восторга, но принимая награду из рук самого императора.

Тот кивнул:

– Знаю, рвешься в бой, рыть носом землю, и это весьма похвально. Но у меня на тебя другие планы. Сейчас мы будем ходатайствовать о твоем новом назначении на место погибшего есаула Лотеева. Но пока, – государь сделал многозначительную паузу, – вы будете выполнять мои личные поручения.

Билый напрягся. Ему и самому страсть как хотелось кинуться в погоню, начать раскручивать клубок заговора и наказать виновных. Подумать только! Поднять руку на императора: бомба и стрелки! Опытные офицеры! Хороший план со всеми стратегическими выходами. Кто-то опытный стоит за всем этим. Да и к тому же конвойная служба во дворце порядком наскучила. Хотелось чего-нибудь такого, от чего дух захватывало. Погоня, охота, вентирь…

И кто-то должен ответить.

Кровь закипела.

– Вижу ваше рвение, господин подъесаул! – одобрил государь. – Однако сейчас и без вас справятся! Есть более глобальное дело!

Микола весь напрягся. Что может быть важнее жизни императора?

– Надо доставить баронессу домой. Без лишнего шума. Справитесь?

– Так точно! – подъесаул козырнул.

– Лизочка очень напугана, – доверительно сказал Александр III. – Надо быть очень деликатным. – Мужчина вскинул подбородок, задавая немой вопрос. Микола еле заметно кивнул.

– Доставите баронессу Измайловскую по ее домашнему адресу.

– Есть! Разрешите выполнять?!

– Это еще не все. – Император поморщился. – Надо наведаться в сыскную управу. Встряхнуть всех следователей и сыскарей. У меня был доклад от их ведомства о возможном предстоящем покушении, но я к нему отнесся очень легкомысленно. Давай, казак! Рой. Или как у вас пластунов говорят – пластай?

Подъесаул еле заметно кивнул.

– Свободен. – Государь дал понять, что разговор окончен.

– Есть! – козырнул Билый и быстрым шагом направился к баронессе Измайловской.

Глава 6

Баронесса Измайловская все еще находилась в состоянии, близком к обмороку. Прострация сознания не давала ей четко понять, что именно произошло и где она находится. Заламывая свои худые руки, она нервно прохаживалась взад-вперед по Царской поляне. Со стороны несведущему человеку по меньшей мере было бы удивительно наблюдать сие поведение. Казалось, что баронесса беседует с кем-то невидимым глазу, активно жестикулируя.

Но подъесаул Билый, получивший задание от самого императора оберегать Измайловскую до прибытия в Санкт-Петербург, знал о причине такого ее поведения. Направляясь к ней, он в уме машинально обдумывал, каким образом лучше представиться в данный момент, учитывая состояние, в котором пребывала баронесса.

Проходя мимо охотничьего домика, точнее того, что осталось от него после взрыва, Билый бросил взгляд на накрытые брезентом тела четверых погибших. Рядом стояли в карауле два казака-конвойца. По полам черкесок, выглядывавших из-под брезента, подъесаул определил расположение тел Лотиева и урядника, погибшего самым первым. Бросив беглый взгляд на мечущуюся по поляне баронессу, Билый с легким негодованием мотнул головой, затем подошел к месту, где лежали тела, и знаком показал стоявшему тут же казаку, что хотел бы осмотреть погибших. Казак, отдав честь, сделал два шага назад, освобождая место подъесаулу. Билый, откинув брезент, припал на одно колено и склонился над телом Лотиева. Лицо погибшего есаула можно было узнать с большим трудом. И сам взрыв, и последующий выстрел превратили лицо бывшего начальника в одно кровавое месиво. Билый аккуратно повернул голову есаула в сторону от себя и внимательно осмотрел рану на затылке. Медленно провел пальцем по краям входного отверстия, осмотрел сгустки крови, оставшиеся на пальце, наклонился к голове убитого и зачем-то понюхал рану и под конец засунул в саму рану полмизинца. Вытащил палец, посмотрел на него внимательно, затем цокнул языком. В его глазах появился тот огонек, который присущ охотнику, вышедшему на след раненого зверя. Казак, стоявший рядом, с интересом наблюдал за тем, что делает офицер. Подъесаул поднялся, вытер палец платком, посмотрел на дуб, стоявший на окраине поляны, и, переведя взгляд на казака, каким-то отрешенным голосом произнес:

– Английская. Видишь ли, без контрабанды не обошлось. Тут кто-то дела крутит… – Микола задумался, особо не обращая внимая на собеседника. Да и важен ли тот был? Нет. Билый даже не заметил, что разговаривает вслух.

– Виноват, ваше благородие! – вытянувшись в струнку, отреагировал казак. – Не могу знать.

– Да нет, братец, – улыбнувшись в ответ, сказал Билый. – Тебе и не нужно. Главное, что я это знаю. Копать будет теперь легче.

– Так точно, господин подъесаул!

Казак, недоумевая, посмотрел на своего командира: «Який скаженный. Чертяка, да и только. Прости меня Господи!» Подъесаул, заметив это, приложил палец к губам, мол, рот держи на замке. Казак снова вытянулся в струнку и отдал честь.

Микола вновь встал на одно колено, расстегнул ворот бешмета и снял у себя с шеи ладанку – мешочек с частичкой родной земли и ладаном, который по традиции казаки брали с собой в походы. Казаки, стоявшие в карауле рядом, понимая, что сейчас будет происходить, сняли свои папахи и перекрестились. Билый ослабил тесьму мешочка и, взяв из него щепоть кубанской земли, набранной перед отъездом у станичной церкви, посыпал на тело Лотиева в виде креста. Губы зашевелились в негромкой молитве. Казаки перекрестились. Подъесаул проделал тот же ритуал и с телом погибшего урядника. Оба казака одобрительно, с нескрываемым уважением смотрели на то, что делает их командир. Дошедший с глубины веков от предков ритуал всегда исполнялся казаками над телом погибшего товарища. Лишь после этого он считался погребенным. Хоронить без погребения у казаков было сродни тому, как если бы окрестили без полного окунания.

Закончив с ритуалом, Билый поднялся, перекрестился, отряхнул полы черкески от налипших веточек и, завязав ладанку, вновь повесил ее на шею рядом с нательным крестом. Надел папаху – его примеру последовали и два казака охранения, – отдал честь погибшим односумам. Оба казака с благодарностью отвесили поясные поклоны подъесаулу, он ответил им, склонив лишь голову. С чувством исполненного долга Микола Билый направился к пребывающей в душевных терзаниях баронессе Измайловской.

Подойдя ближе, подъесаул услышал невнятное бормотание. Складывалось ощущение, что дама вела разговор сама с собой.

– Прошу прощения, сударыня, – голос Билого прозвучал негромко, но с нотками твердости. Офицер кашлянул, потому что в горле запершило от непривычного тихого тона.

Баронесса вздрогнула, будто очнулась ото сна, и посмотрела на казака.

– Разрешите представиться, сударыня, – продолжил Микола. – Подъесаул Билый. Приставлен к вам, дабы сопроводить вас беспрепятственно до самого дома.

– Это так мило. И кто соизволил обо мне побеспокоиться?

– Государь, сударыня.

– Как это любезно с его стороны: проводить до самого дома, – прозвучали эхом слова Измайловской. – До самого дома. А вы представляете, господин подъесаул – как вас? А, да, Белов…

– Билый, сударыня, – поправил Микола.

– Простите, Билый, – поправилась баронесса. – Представляете, а моя спутница больше никогда не попадет домой. Это так ужасно!