Слишком живые звёзды

И сейчас он стоял у самого выхода, одетый в бежевую футболку, на груди которой тёмным силуэтом красовался баскетболист в самом прыжке у кольца. Свободно разгуливающий ветер поднимал русые волосы вверх, и как же приятно было ощущать его дуновение на чисто выбритом лице! Проклятая борода наконец исчезла, и вместе с ней пропал безумный зуд кожи под жёсткими волосами. Сразу после душа, после того, как смылась вся кровь, Влад встал перед зеркалом и взял в руки бритву, намереваясь убрать ещё один кусочек прошлого со своих плеч.

Со своего лица.

Он вернулся домой лишь с одним желанием, отказ от которого преследовал бы его всю оставшуюся жизнь – покончить с прошлым, проведя его достойным образом. Он не убегал от него, нет, а стремился встретиться с ним лицом к лицу и не страшась похоронить под толстым слоем глубокого забытья. Оставить в их квартире всё то, что смогло бы напомнить о миновавшем счастье и набросившимся ужасе, и выйти из неё с освободившейся от груза душой. Следует принять то, что произошло, и, выпрямившись во весь рост, пойти дальше – навстречу будущему, вырвавшись из прошлого.

Поэтому Влад и сделал то, что сделал, хоть его желудок постоянно протестовал этому. Он открыл дверь и вошёл внутрь, всё ещё будучи только в семейных трусах и окрашенный кровью собственной жены. Добрался до спальни и вновь увидел раскиданные по кровати останки, соединяющиеся в некое подобие человеческой фигуры. Будто в пьяном тумане он сложил их в большой чемодан для их совместных путешествий. Серую ткань обрамляли аккуратные рамки, и хоть с момента покупки и прошло уже более десяти лет, это абсурдное сочетание серого и розового до сих пор смотрелось отлично и навевало приятные воспоминания о радостных улыбках и её переливчатом смехе.

Поэтому он и хотел похоронить Олю именно в этом чемодане – таком красивом и прекрасном, что его хотелось немедленно выкинуть.

Влад не помнил, как складывал части тела Оли на дно чемодана. Не помнил, как болели пальцы, пока в сумасшедшем бреду выкапывал землю клумбы во дворе. Его сознание заботливо задвинуло шторы перед всем происходящим, пытаясь сохранить психику в норме. Окружающий мир поплыл перед глазами, и впервые в жизни Влад действительно испугался, что его мозг может вскипятиться. Мышцы рук беспрестанно изнывали от боли, и когда была вырыта достаточно глубокая яма, он взял чемодан и опустил вниз. Собирая разбросанную вокруг грязь, принялся закапывать гроб своей жены и прежде чем закончил, два раза опустошил желудок, но продолжал держаться на ногах и оставаться в сознании. Когда поверхность клумбы стала такой же ровной, какой и была, а солнце заметно сместилось на ярко-голубом небе, Влад медленно встал с четверенек и, тихо рыдая, поплёлся обратно в квартиру.

Его руки по локоть были испачканы грязью, по голому торсу текли капли пота, перемешанные с тонкими красными ручьями. Помыв руки, он принялся за уборку и на протяжении часа отмывал кровь по всей квартире. Она была везде и больше всего – в их спальне, окутав кровать огромной, пугающе огромной лужей. Она заполняла собой вёдра, так что Влад каждый раз выливал и мыл их, потому что не мог смотреть на то, как кровь его жены, выжимаемая с половой тряпки, добиралась до самых-самых краёв. Жара потихоньку отступала, и вскоре в открытые окна стал проникать прохладный ветерок, но ещё долго слышался плач одинокого мужчины на фоне оглушающего шума пылесоса. Он вычищал квартиру дочиста, ведь хотел покинуть её и оставить в достойном виде – в том, который бы точно понравился Оле. В некотором смысле это место может стать отправной точкой его новой жизни, и он желал начать её с уважением к прошлому и отпустить его, сохранив всё прекрасное, что было в нём всегда.

После того как Влад полностью убрался, уставший и вымотанный донельзя, он сходил в душ и смыл с себя остатки пережитого ужаса. Тогда же он и сбрил бороду, удивившись молодому лицу, увиденному в зеркале. Уже через десять минут он вышел из квартиры, по привычке закрыв дверь на ключ. Немного подумав, снова провернул его, вернулся и бросил на кровать, после чего навсегда переступил порог бывшего дома, лишь чуточку прикрыв дверь. В этом мире необходимость запирать двери отпала, и если кому-то пригодится его квартира в качестве убежища… что ж, он будет только рад.

Влад вышел на улицу полностью голым, оставив всю свою одежду, все свои вещи позади. Его душа и тело очистились и не нуждались в накидках минувших дней. Раз он решил переродиться, следовало бросить абсолютно всё в мусорку и отправиться в путь ни с чем, только в дороге собирая новые частички строящейся жизни. Он так и поступил, зайдя в расположившийся рядом магазин одежды, где, не заплатив мёртвому кассиру, взял бежевую футболку, джинсы, носки, трусы и спортивные кроссовки.

Сейчас же он стоял на углу одной из сотен опустевших улиц, сжимая руль своего нового велосипеда. Жара продолжала отступать, и прогонял её внезапный прохладный ветерок, что разбавлял горячий воздух приятной свежестью. В голубую синеву ясного неба кто-то макнул тоненькой кисточкой с красной краской на самом конце, и теперь тёплые цвета стали слабо разливаться по огромному потолку мира, стекая плавными волнами к горизонту. Неожиданно Влад ощутил, насколько же велика планета. Насколько он мал по сравнению с бесконечными просторами гигантской вселенной. Но даже несмотря на свою крошечность он был полон уверенности, что сама Земля станет покорна ему, и не существует на ней ни одного такого места, до которого бы он не смог добраться. Человек способен на всё и даже больше, стоит ему лишь поверить в себя. Каждый, абсолютно каждый может свернуть горы и взять в руки парящую в небе звезду, но главная беда многих людей заключается в том, что они не верят в себя и свои силы; не верят, что достойны величия, и боятся забраться на вершину Эвереста.

И даже если весь мир отправился в ад, но в нём ещё остались достойные люди, тогда есть надежда на возрождение Спадшей Империи. Потому что никакие испытания, никакие Армагеддоны не смогут остановить и уж тем более сломить тех, в чьих жилах течёт неистовая сила и чья вера крепче любого металла. Именно на плечах таких героев испокон веков держался весь свет, и если он вдруг начинал меркнуть, окунаться во тьму, то мощное сияние живых легенд приумножало его и поднимало ещё выше.

Влад чувствовал, как растёт внутри палящая огнём уверенность; как расправляются его плечи и как преданно бьётся рвущееся в бой сердце. Он обрёл гармонию. Безумие, но сейчас он чувствовал себя как нельзя хорошо. От его жены остались обглоданные останки, он закопал их во дворе под окнами дома и сам выжимал мокрую тряпку над ведром, наполняя его кровью любимой женщины. Но… чёрт, как же прекрасно он себя ощущал! Прошёл через ад и ворвался в ворота душевного рая. Упал на колени и вот уже занёс лезвие над собственным горлом, но заставил себя встать и идти дальше, хоть и был сильно ранен ударом жизни. Он смог победить себя и свою слабость, а значит, и сможет справиться с любыми другими сложностями, ведь самое главное – это…

…обрести гармонию внутри себя, Егор.

Да, обрести гармонию внутри себя. В этом ты прав, Влад. Чертовски прав.

Он закрыл глаза и всей грудью вдохнул свежий воздух подступающего вечера. Уголки его губ приподнялись в искренней улыбке, и как же всё-таки было приятно ощущать ветер на своём чисто выбритом лице! Как он щекотал гладкую кожу и обволакивал её лёгкой прохладой! Этот день был ужасным, но Влад не позволит ему стать ещё хуже. Пока он жив, пока в его венах течёт кровь, он будет бороться за право жить на этой проклятой Земле и до последнего вздоха верить в рассвет когда-то павшего мира.

Влад открыл глаза и крепче сжал ручки велосипеда. Не переставая улыбаться, он оседлал Шмеля и выехал на простирающуюся вдаль дорогу.

***

Когда он подъезжал к больнице, его голову пронзила яркая вспышка озарения, так что ему пришлось затормозить, чтобы не врезаться в открытую дверцу машины. Он остановился и уставился в трещины на асфальте, после чего тихо проговорил:

– Твою мать.

Сенсорный телефон остался в его доме (в его бывшем доме), и если Егор звонил ему, то мог не рассчитывать на ответ. А вдруг что случилось с той девочкой Викой? Вдруг им грозит опасность, и только он был способен отозваться на их зов о помощи? Влад же обещал, что будет держаться на связи. Или не обещал? Он не помнил. Забыл, чёрт возьми! Крыша больницы уже виднелась над кронами деревьев и находилась совсем близко, поэтому он вновь закрутил педали и как можно быстрее направился к ней, лавируя меж обломков автомобилей.

Заехав во двор, Влад увидел силуэт высокого мужчины, стоящего в гордом одиночестве на краю крыльца. Силуэт поднял руку и дружелюбно помахал. Это был Егор. Сомнений в этом быть не могло, и скользнувшие по голубым глазам лучи лишь подтвердили это. Не прошло и суток, как они вместе покинули бар, держась друг за друга и смеясь во весь голос, но Владу показалось, что проползла целая вечность. Сегодняшний день стал самым длинным в его жизни, и именно поэтому он так радовался рубиновым оттенкам заката высоко в небе.

Шмель начал замедляться и вскоре полностью остановился у подножья широкой каменной лестницы.

– Здравствуйте.

Влад слез с велосипеда и поставил его на подножку, после чего пожал протянутую ему руку.

– Привет, Егор. Мы вроде как уже перешли на «ты».

Невидимая ниточка потянула вверх уголки губ молодого юноши, хоть и удалось ей это сделать с большим трудом.

– Да, я помню, но тогда я был слегка пьян и вообще мог назвать вас своей любовницей. – Он секунду помолчал и добавил. – Но хорошо, ладно, перейдём на «ты» – так будет правильно. – Егор внимательно всматривался в лицо Влада, не скрывая искреннего интереса. – А где борода? Унесло ветром?

Влад засмеялся, по-настоящему радуясь, что даже при таких обстоятельствах Егор ещё не разучился шутить. Улыбаясь, он проговорил:

– Нет, для неё потребовался бы ураган. Никогда не думал, что будет так хорошо без бороды.

– Ты как будто… помолодел, что ли? Ни разу не видел тебя без бороды.

– Ага, хоть на человека стал похож.

Они стояли во дворе больницы, где размещалась пара-тройка служебных машин, и не было ни одного даже мёртвого человека. Прохладный ветер лишь скромно заглядывал на парковочную площадку, играя с брошенным людьми мусором. Окутавшая город тревога, что заполнила головы многих жителей после «сияющих фонариков», ощущалась сейчас как нельзя чётко и давила своей тяжестью на плечи тех, кто остался в живых после роковой ночи. Она витала в воздухе подобно острым духам, прожигающим лёгкие безумной насыщенностью. Чувствовалась на коже и не ослабляла хватку с нервных клеток. Тревога стала первым проводником нового мира в старый; первым предвестником грядущего Апокалипсиса и верным спутником подступающей смерти, что лишь немногих обошла стороной.

Влад вновь посмотрел Егору в глаза, и тот снова удивился, каким же молодым выглядит лицо его учителя. Это было лицо двадцатилетнего студента, и только опыт в глазах да еле видимые сеточки морщин у самых их краешков говорили о том, что этому мужчине уже более тридцати лет. И всё же… он выглядел невероятно молодо.

– Где Вика?

Ответа не последовало. Голубые глаза Егора стыдливо опустились вниз, а руки завелись за спину. Владу хорошо была знакома эта поза – поза провинившегося ребёнка.

– Егор, ты ответишь?

– Отвечу. – Он говорил, не поднимая головы. – Отвечу я, хорошо, только… пожалуйста, постарайтесь… – он осёкся и на секунду остановился, но потом продолжил, – постарайся меня понять. Я сделал это, потому что не было другого выхода.

– Что ты сделал?

– Усыпил её. – Голова наконец поднялась, и голубые глаза блеснули на солнце. – Да, я усыпил её. Но я не мог поступить иначе! Чёрт, она вообще была не в адеквате! Видите? – Егор оттянул край футболки и открыл вид на своё плечо. В ложбинке, чуть выше ключицы, неровной линией была прочерчена неглубокая царапина. – Это вот она. Ногтём. Ногтём, мать его! Хотя я пытался её успокоить и даже смог…

– Где она?

– Эмм… Я не помню номер палаты и отделение, но если пойдём, то я смогу привести к ней. Я уложил Вику в постель и укрыл одеялом, так что она не валяется на полу или где-нибудь ещё. С ней всё хорошо.

Влад серьёзно посмотрел на него.

– А с тобой?

Егор молчал, поджав губы и уставившись на землю. Его плечи начали тяжело подниматься и опускаться, пока сам он шумно вдыхал в себя воздух. Всё ли с ним хорошо? Да! Просто охренительно! Утром он обнимал останки своей матери и позже вглядывался в её чёртовы глазницы, а у него спрашивают, всё ли у него хорошо? Он почувствовал слабое дуновение гнева, и возненавидел себя за это чувство. Весь свет окунулся в непроглядную тьму, и даже теперь, когда их, несчастных выживших, осталось совсем мало, он позволял себе ненавидеть за какой-то вопрос другого человека. Тем более не просто другого человека, а его друга и наставника, который, быть может, преодолел полгорода ради того, чтобы встретиться с ним.

И Егор укротил свой гнев, но всё же ответил честно и неприкрыто:

– Я сегодня похоронил родителей. И как ты думаешь, у меня всё хорошо?

Но всё равно это прозвучало довольно грубо, и на какое-то мгновение между ними повисло тяжёлое напряжение. Они смотрели друг другу в глаза и оба молчали. Каждый из них почувствовал, будто наступил другому на ноги в лёгком танце их диалога. И когда воздух стал слишком наэлектризованным, Влад произнёс:

– Прости. Ты прав, глупый вопрос. Не следовало мне этого говорить. – Ветер, подсказывая, прошёлся по его спине и волосам. – Проведёшь к Вике?

Егор согласно кивнул, и они вместе пошли ко входу в больницу. Влад невольно бросил взгляд на облокотившийся о стену красно-чёрный велосипед и узнал его, ведь именно он всегда был привязан к столбу, рядом с которым было парковочное место внедорожника у школы.

Который теперь пополнил коллекцию брошенных машин-призраков.

Ни один из них не проронил ни слова, пока шёл к лестнице. Хоть лифт и работал, они предпочли подняться именно по ней, договорившись меж собой одними только глазами. Струна доверия между ними, что так хорошо образовалась прошлым вечером за барной стойкой, теперь сильно натянулась и грозилась порваться, если её не ослабить. И происходящее с миром лишь всё больше и больше растягивало её. Влад уже начал жалеть о своём вопросе, но тут Егор, будто прочитав его мысли, сказал:

– Ты хотел знать, всё ли со мной в порядке. Это проявление заботы и доброты, но я просто… – Он не смог объяснить и лишь беспомощно сжимал ладони в кулаки, пытаясь поймать нужные слова. – Короче, я не знаю. Я немного на взводе из-за всей этой херни и могу сорваться с любой мелочи. Тут такое! Попробуй оставаться спокойным!

– Понимаю.

– Если вы, – он мигом поправился, – то есть, ты хотел знать, цел я или что-то в этом роде, то тогда да – со мной всё в порядке. Но мне кажется… мне кажется, лучше бы я умер.

Они шли по лестнице, но после последних слов Егора Влад резко остановился, притормозив и его.

– Не говори так. – Он серьёзно смотрел в блестящие от готовых сорваться слёз глаза, радужка которых отдавала цветом ясного моря. – Не смей говорить так, Егор. Ты остался в живых и только хотя бы поэтому…

– Вот именно! Зачем я остался в живых?! На хрена меня заставили смотреть на всё это и участвовать в этом дерьме?!

Он облокотился о перила и поставил на них локти, опустив голову вниз. Чувствовалось, что ему еле удаётся контролировать свои эмоции. Его тело начало слабо трясти. Что-то внутри Егора жаждало вырваться наружу и расшатывало внешнюю оболочку, поэтому сам он всеми силами сдерживал это нечто, не позволяя ему завладеть собой.

– Я… – он тяжело выдохнул и собрался с мыслями. – Я боюсь. Ужасно боюсь. Когда мы с Викой встретились, она тут же обняла меня и зарыдала. Я думал, она упадёт в обморок или потеряет сознание. Знаешь, я никогда в своей жизни не видел человека, так сильного нуждающегося в чьей-то помощи. Она рыдала мне в шею и сжимала в объятьях, но я тоже хотел рыдать. – Егор полностью повернулся к Владу, чувствуя, как текут по горячим щекам слёзы. – Я хотел свернуться клубочком и спрятаться где-нибудь далеко, где меня никто не найдёт. Но она так прижималась ко мне… И вот именно тогда я понял, что должен сдерживаться. Не показывать при ней свою слабость и свои страхи, иначе это пошатнёт её уверенность. Я понял, что для неё в этом мире не осталось ни одной надёжной опоры, кроме меня. А если и я дам трещину, то она вовсе потеряет веру.

– Веру во что?

– Да во всё. В то, что всё будет хорошо. Только я остался для неё олицетворением всего лучшего, во что она всё ещё верит. И если я начну рыдать на её глазах, то это будет конец для нас обоих. – Егор сжал ладонь в кулак и поднёс его к груди. –Я должен быть сильным. Ради неё. – Громкий всхлип прорвался сквозь его голос, нарушив клятвенную речь. – Да чёрт! – Он вновь повернулся к перилам и со всей силой сжал их. – Я должен быть сильным, да, но я же тоже не железный. И такие порывы, как сейчас, могут просочиться в любую минуту. И только тебе я могу показывать свою слабость.

Влад не ответил, а лишь продолжал слушать, хоть и видел только обтянутую футболкой спину.

– Вчера… Охренеть, это было вчера! Совсем недавно… – повисла небольшая пауза, после чего Егор продолжил. – В общем, вчера, когда мы выпивали, ты сказал одну очень мудрую вещь. Ну, или она кажется мне мудрой. Чтобы хорошо себя почувствовать, нужно обрести гармонию внутри себя. Так ведь?

Он не поворачивался и всё так же сжимал перила, тяжело дыша. Влад аккуратно произнёс:

– Так.

– Так… – эхом отозвалась спина Егора. – Чтобы почувствовать себя хорошо, нужно обрести гармонию внутри себя. Звучит классно. – Он фальшиво засмеялся, и вновь всхлип перебил его. – А можно узнать, что такое гармония?

– Ну, это хороший симбиоз…

– Погоди, погоди. Дай я сам сформулирую. – После этих слов их окутала тягучая тишина опустевшей больницы, и на краткий миг Влада накрыло то же чувство, что и совсем недавно Женю – будто из щелей чуть приоткрытых дверей за ним кто-то следит. – Получается, гармония – это такое душевное состояние…

– Начало как в школьных учебниках.

Из-за плеча на Влада взглянули два голубых огня, после чего сразу же исчезли.

– Хорошо. Гармония – это состояние души человека, который… смог обрести внутри себя покой и умиротворение. Сделал он это путём… ну, наверное, путём признания реальных фактов и честным разговором с самим собой. Выходит, что гармония – это открытость перед самим собой и принятие себя. Я прав?

– Немного не точно, но суть ты передал правильно.

– Суть я передал правильно… – снова этот ужасный смех и пробивающиеся всхлипы. – А теперь можешь мне, пожалуйста, сказать, – он повернулся к Владу всем телом, – как обрести эту чёртову гармонию сейчас? Когда весь мир подыхает у нас под носом?!

Губы Егора судорожно задрожали, и ему пришлось сжать их в тонкую белую линию, но его голубые глаза продолжали вопросительно смотреть на Влада, умоляя дать ему ответ.

– Что мне делать, а? Что делать, если всё вокруг рушится и хочет сбить тебя с ног? Гармонию искать, что ли?! – Голос начал неровно скакать и слегка подрагивать, но он продолжал говорить, не замечая, что переходит на крик. – Да нахер эту твою гармонию! Как она мне сейчас поможет?! Как она вернёт моих родителей?! КАК?!

– Успокойся, Егор. – Влад положил ему руку на плечо и сжал его. – Закрой рот и слушай меня. Это никак не вернёт твоих родителей. Не вернёт никого из близких тебе людей. Но это поможет тебе держаться в этом мире.

– Зачем?

– Да хотя бы ради неё, сам же говорил. Но запомни, ты опора не только для Вики, но и для самого себя тоже. Если хочешь заставлять человека подниматься, то тогда умей сам поднимать себя. Не хочешь лишить её веры, верь сам, понимаешь? Подумай сейчас о своих родителях.

– Не хочу я о них думать!

– Подумай! Представь их эмоции, когда они слышат такие слова от тебя: «Лучше бы я умер». Это что такое, Егор? Ты же сильный парень. Очень сильный. Раз ты чувствуешь ответственность перед Викой, почувствуй ответственность и перед родными. Но самое главное, – блестящие голубые глаза не отрывались от Влада, – почувствуй ответственность перед собой. Я не знаю, что случилось. Но точно знаю, что всё это ужасно. Почему мы остались в живых? Я и этого не знаю. Но в одном я уверен на сто процентов.

– В чём?

– В том, что надо идти дальше.

Егор громко засмеялся и вновь повернулся к перилам, но лишь на секунду. Он развернулся и произнёс:

– Вот так всегда! Ты говоришь: «Нужно идти дальше, нужно обрести гармонию» и прочую хрень! Извини, но это так. Ты говоришь слишком абстрактно и ничего конкретного. Будто взял какие-то цитаты из модных журналов и вставляешь их в разг…

– Ты марионетка?

– Что?

– Я спрашиваю, ты марионетка?

– Эмм… нет. А это тут причём?

Тут уже улыбнулся Влад и твёрдым голосом продолжил говорить:

– Так если ты не считаешь себя марионеткой, то почему думаешь, что я должен давать тебе чёткие инструкции, что и как делать? Ты уже взрослый мужчина и вполне способен принимать решения самостоятельно. Я лишь показываю тебе направление, куда нужно идти, а вот тропу себе уже прокладывай сам. И что ты для этого возьмёшь, зависит только от тебя, понимаешь?

– Ладно, хорошо, а что с гармонией?

– Тебе следует найти силы внутри идти дальше. Не сдаваться. Я не знаю, что мы будем делать завтра, но точно знаю, что оно наступит, и я планирую встретить рассвет нового дня. Может, мы выстроим новую империю, кто знает? Может, мы погибнем где-нибудь в овраге. Но это явно лучше, чем сдаться и наложить на себя руки, – на секунду Влад замолчал, но сразу же продолжил. – Мы не знаем, что нас ждёт, но мы будем к чему-то идти, к чему-то стремиться, и только хотя бы ради этого стоит жить. Я не думаю, что мы остались живы просто так. Возможно, это случайность, но что-то слабо мне в это верится. Найди в себе силы, Егор. Мир, может, и погиб, но пока мы дышим и находимся здесь, какая-то светлая его часть всё ещё жива. Она прячется в нас. Не вздумай сдаваться, слышишь? Нам дико повезло! Дико! И мы не должны просрать с тобой этот шанс.

Влад отпустил плечо Егора, но тот будто не заметил этого и всё так же смотрел в глаза своего бывшего (бывшего?) учителя.

– Охренеть… Ты прав. Нельзя просирать этот шанс.

И внезапно он обнял его, крепко зажав в искренних объятьях. Его борода теперь не кололась как вчера, и поэтому Егор ещё сильнее прижался к нему, благодаря Бога или кого-то там за то, что тот ему такого прекрасного человека. Молчаливые ручейки слёз потекли по юному лицу. На одном из лестничных пролётов, в окутанной тишиной больнице, обнимаясь, стояли два друга. Двое мужчин, пережившие настоящий ужас.

Отпрянув, Егор сказал:

– Прости, если я как-то нагрубил, просто был на эмоциях.

– Прощу, но если ты ещё раз у меня за что-нибудь попросишь прощения, то я лично завяжу твой язык бантиком.

– Хорошо, договорились. Так значит, обрести гармонию, да?

– Да, обрести гармонию.

Оба они обменялись взглядами и непонятно отчего рассмеялись.

– Так ты проведёшь меня к Вике?

– А, да, точно. Пойдём.

Они вновь зашагали по лестнице и вскоре вышли в полутёмный коридор, в котором нараспашку была открыта самая последняя дверь, изливая на пол бледные лучи пробивающегося в палату заката.

– Вон там. Я специально так открыл дверь, чтобы она не была похожа на другие, закрытые. Да, знаю, звучит бредово, но меня слегка пугают эти двери по бокам. Вернее, пугали, пока ты не приехал.

Они вошли внутрь и увидели белоснежную кровать, под одеялом которой лежала молодая девушка. Её безумно яркие огненные волосы, чей пламенный жар проходил от корней да самых кончиков, были свободно распущены по подушке и частично прикрывали красивое юное лицо. Влад невольно подумал, что у Егора хороший вкус, но тут губы напомнили вечерний поцелуй Оли, и его желудок мигом завязался узлом, а грудь резко сжалась в крепких тисках.

– Это Вика. После того, как она увидела своих родителей, сразу же впала в истерику, и мне ничего не оставалось, как усыпить её. Я, конечно, не так хотел вас познакомить, но как получилось. – Егор прошёлся взглядом по скрытому одеялом телу. – Пока она спала, я сходил в магазин здесь неподалёку. Денег у меня с собой не было, но никто мне ничего не сказал, так что я взял всё, что счёл необходимым. Ни я, ни Вика, да и, думаю, ты тоже ничего с утра не ел, да?

– Да ты экстрасенс!

Этим Влад вызвал у него лёгкую улыбку.

– Ага, экстрасенс. Я понабрал много всяких вкусняшек, тем более срок годности ни у одного продукта истечь ещё не успел. Так что вот все наши сокровища, – Егор указал на небольшой столик в углу палаты, на котором разместилось пять лимонадов, два торта, тринадцать булочек, двадцать два батончика и пятнадцать йогуртов.