скачать книгу бесплатно
Картина показалась мне мрачной и страшной, и я отвернулась от нее, решив, что лучше смотреть на компанию мужчин.
И в этот момент я увидела ее. Странно, что я сразу ее не заметила. Она смотрела на меня словно: «Ну, здравствуй», и мне хотелось ответить: «Здравствуйте».
И больше ничего в этом доме и в этой комнате меня не интересовало. Я смотрела на эту женщину, а она смотрела на меня. И в этом молчаливом диалоге было больше слов, чем в разговорах окружавших нас мужчин и женщин:
– Я долго искала тебя.
– Зачем?
– Мне очень хочется быть настоящей, но с тем, что есть во мне из моей ненастоящей жизни.
– Я не понимаю вас, но мне кажется, что вы – это я.
– Значит, я не ошиблась.
Я смотрела на картину, и «Неизвестная» словно спустилась со своего полотна, заполнив каждую клеточку моей сущности, и теперь мне казалось, что мы одно целое. И спина моя стала прямее, и взрослее взгляд, и легкость от свободы над всем, что окружает, и сила, что ограждает, словно накрывая куполом, и даже…
– Хорошо, что вы зашли, Гений. Рады были видеть вас с малышкой.
– Я тоже. Отличного дня и хороших праздников.
Я не помню, как мы вышли из того дома, не помню, как пришли домой, но с тех пор… иногда смотрясь в зеркало, я вижу ее. С ровным спокойным взглядом, в модной шляпке и пальто. В какой-то момент она улыбается и исчезает, оставляя внутри меня силу для ощущения гармонии с миром, в котором живу.
Чесночная грядка
Воскресенье. Завтра снова нам в детский сад, родителям на работу. А так хочется на улицу! Там светит осеннее солнце, отражаясь в лужах, которые остались после дождя.
– Мам, можно пойти во двор?
– Нет. Я уже помыла ваши сапоги, приготовила на утро. Сиди дома, играй вон в игрушки.
Ничего не остаётся, кроме как вытащить на середину комнаты старую коробку из-под телевизора и попытаться придумать какую-нибудь игру с кучей игрушек. Только в голову ничего не приходит, и поэтому я тяжело вздыхаю с интервалом в одну минуту. Спорить с решение матери бесполезно, если «нет», значит «нет».
– Вот всегда так – ему можно гулять, а мне нельзя, – бурчала я себе под нос.
– Чего ты там бормочешь?
– Ничего…
– Ладно, иди погуляй во дворе, только в грязь не залезай – сапоги только помыла. Испачкаешь, сама будешь отмывать.
Ура, ура, ура. Собралась я очень быстро, и вот уже в шапке, домашней куртке и тёплых штанах, заправленных в красные резиновые сапожки, выбегаю на крыльцо.
Осенние солнечные лучи целятся прямо в глаза и не промахиваются. Я жмурюсь и улыбаюсь, бесконечно радуясь возможности побродить по двору, где ещё есть остатки травы и ворох опавших листьев.
– Ну, что будешь делать? – брат что-то ковырял около сарая.
– Не знаю, – ответила я, – буду играть во что-нибудь.
– Да во что тут играть? Пойдём в огород – там классные лужи и на город можно посмотреть, сама же знаешь, с бугра классный вид открывается.
– Но мама сказала не пачкаться.
– Так мы и не будем. Просто походим там и все. Пошли.
Я в сомнении топталась на месте, в то время, как брат уже направился по дорожке, ведущей в огород, где было много интересного: и родник, закрытый большой деревянной крышкой, и ванна для полива, и яблони, и бесконечная плантация вишни, и бочка деревянная в зарослях кустарника, железные вены труб для полива, и ещё много чего.
– Ну? Идёшь?
– Нельзя же…
– Как хочешь, – брат махнул рукой и исчез в глубине огорода.
Я посмотрела на окна, стараясь понять, наблюдает за мной мать или нет. Никого не увидев, я решила, что быстренько сбегаю в огород, посмотрю, что там делает брат, и вернусь во двор.
– Ты где?
– Иди сюда, смотри, что тут.
Голос брата раздавался из-за большого острова высоченных кустов черёмухи. Туда тянулись трубы для полива, которые завершали свой путь в железной бочке, вкопанной наполовину в землю, точнее не в землю, а в глину.
– Ого, у тебя ноги засосало! Там что болото?
– Ага, – брат стоял обеими ногами в какой-то жиже, которая явно не отпускала его.
– Чавк, чавк, – сказала жижа, когда брат попытался вытащить ноги.
– Я, я тоже так хочу! Дай я туда наступлю!
– Нет. Ищи своё болото.
Я пошарила глазами в поисках подходящего места.
– Вот! – рядом с бочкой была какая-то грядочка, – как думаешь, здесь ничего не растёт?
– Да нет. Скоро зима, что тут может расти?
Грядка была неправильной четырёхугольной формы. Буртики были невысокие, из мелких камушков. А вот поверхность была похожа на коричнево-рыжий разнос, залитый лаком.
– Здесь глина.
Я наступила сначала одной ногой в грядку, затем другой. Мягкая густая глина стала медленно обволакивать мои сапожки, которые пропадали прямо на глазах. Сердце мое замерло в предвкушении.
– Чааавк, чааавк! – издала жижа, когда я попыталась вытащить ноги, – чааавк, чааавк!
– Ого! Круто! Ну как, подвинься, я тоже хочу так.
Брат оттолкнул меня в сторону и сам залез в чавкающую жижу, а я в это время стала рассматривать свои сапожки. Да, вид у них был, мягко говоря, грязный, а по факту прямо-таки чумазый. Я вспомнила, что мама велела не пачкать обувь, вздохнула и решила почистить грязь палочкой, которая попалась под руку. В итоге размазала грязь ещё больше, извазякала руки, куртку, попыталась отмыть все это водой из бочки, но вода была холодной, да и грязь только больше размазалась – все-таки глина есть глина. Оглядев себя, я ещё раз вздохнула и решила, что надо оставить все, как есть, а вдруг не заметит.
Брат все это время топтался в грядке. Я посмотрела не него с завистью – несправедливо, это же я нашла эту чудо-грядку с удивительной жижей.
– Давай вместе? – с надеждой спросила я.
– Ладно, давай, – неожиданно сказал брат, и я шагнула в глиняную чавкающую жижу, и мы уже вдвоём стали весело месить грядку.
– Слушай, а это что? Похоже на луковички.
– Да нет. Какие луковички? Все уже убрали. Сама вспомни, как обрезали лук и чеснок. Это камушки.
И мы опять потопали друг за другом, с трудом вытаскивая из глины ноги с забавным звуком «чавк, чавк, чавк».
– Дети! Вы где? Хватит мерзнуть, быстро домой!
– Мама зовёт. Побежали скорей!
– Ага, сейчас только грязь вытру, – я выбралась из грядки и стала судорожно отчищать глину, но вы и сами уже поняли, какой был результат.
В итоге я бросила это бесполезное занятие и помчалась в дом, стараясь не упасть на мокрой траве.
– Я тебе что говорила?! – я стояла, опустив голову и рассматривая свои чумазые сапожки, а мать продолжала, – Я же только все вымыла, приготовила назавтра, а ты что наделала?
– Мы там вместе были…
– Сейчас и он получит. И где вы только нашли глину?
– Там, – я указала в сторону огорода, – там у бочки.
– У бочки? Там же грядки. Вы что не видели?
– Там нет никакой грядки…
– Пойдём, – мать взяла меня за руку, и мы вместе пошли к нашей чавкающей грядке, – Где? Здесь? – я кивнула головой, когда мы дошли, – Вы что не видели, что это грядка? Я же только сегодня чеснок здесь посадила, а вы что сделали? Все перемесили! Что вы за дети такие? Вот бери теперь и сажай все заново! – мать слегка подтолкнула меня к грядке, и мне ничего не осталось, как присесть на корточки и начать выбирать маленькие луковички чеснока и стараться посадить их рядками.
У меня ничего не получалось – глину мы очень хорошо перемесили, найти в ней луковички было почти невозможно, я только ещё больше пачкалась.
– Пошли отмываться! Вредители какие-то, а не дети!
Мы вернулись в дом, я быстро разделась у порога, вымыла руки и побежала в комнату, чтобы спрятаться под одеялом.
Мама ещё долго ругалась на нас с братом, а я была так расстроена и напугана, что старалась не показывать носа из-под одеяла. В итоге, я уснула, а во сне видела чеснок, который прыгал в глиняную лужу, а та весело отвечала: «Чавк, чавк, чавк…»
Мне очень страшно
Хорошо, когда ты ничего не боишься. Куда печальнее, когда тебе все время приходится бороться со своими страхами. Но самое грустное – это то, что сначала ты пытаешься поделиться своим страхом в надежде, что тебе протянут руку поддержки, но в ответ ты получаешь только смех и ещё больше ситуаций, которые заставляют стыть кровь в твоём теле, а потом ты просто молчишь и никого не впускаешь в мир, где тебе все время приходится сражаться с холодом, что сковывает тебя.
– Смотри как много «солдатиков»! Целая армия! Давай соберём их и устроим битву?
– Может, придумаем другую игру? Пусть они ползают себе… – мне очень не хотелось даже стоять рядом с этим полчищем красно-чёрных, что уж говорить о необходимости брать их в руки.
– Чего ты их боишься?
– Я не боюсь просто не хочу с ними играть.
– Ну, давай тогда мокриц наловим и устроим бега?
– Фу…
– Да чего ты все «фу», да «фу»? Нормальная игра! О, смотри какой паучище по стене ползёт!
– Аааааа… – я убежала подальше в заросли смородины, но тут меня ждали другие насекомые. И ничего поделать с ними невозможно! Они не исчезают и не уползают, а словно нарочно стараются взобраться на меня. И как жить с этим страхом?
Ещё страшнее становится вечером, когда из каждого угла, кажется, что выползают те, кто прячется от дневного света, и в свете ламп отбрасывают ужасные тени.
Моя кровать стоит около печки, и если лежать ближе к краю, то видно все-все передвижения реальных и мнимых паучков и букашек. Страшно. Укрывшись одеялом, инстинктивно отодвигаюсь к стене, в надежде полагая, что если меня не будет видно на кровати, то никто и не полезет. Лежу, не двигаясь и не издавая ни звука, но глаза огромные и испуганные, а в голове разыгрывается картина, где некоторые особо наглые букашки все-таки пробрались под одеяло и маршируют вдоль кровати то к ногам, то к голове.
– Ты чего не спишь? – отец присел на край кровати и стал поправлять одеяло, – Отодвинься от стены – она же холодная.
– Ага, я отодвинусь, а букашки меня покусают.
– Какие букашки?
– Страшные! Ты вот сидишь на их пути, а они сейчас по мне ползать будут.
– Какие ещё букашки? Что ты придумала? – отец осмотрел кровать, – Никого тут нет. Спи и не бойся, а я тебя охранять буду.
– Точно?
– Точно, точно.
Я повернулась на бочок, лицом к печке, и постаралась найти место на кровати. Закрыла глаза. Букашки уже были не такими страшными, это, наверное, потому что я чувствовала присутствие отца, и в эту ночь они мне не снились, но было много ночей, когда я просыпалась с глазами полными слез и ужаса, да и днём всякий раз встречая паучков, мокриц, жуков и других насекомых, даже сейчас, холодок бежит по спине, а ноги и руки перестают слушаться.
Волшебные пузырьки гирлянд
Очень люблю новогодние гирлянды. Смотреть могу бесконечно на меняющиеся цвета в любом режиме. Иногда выбираю режим под стать настроению: быстро, словно озорные танцы; медленно меняющиеся, как умиротворение и парящий в невесомости мир души; случайный, как непредсказуемость мыслей в потоке дней…
А в детстве на нашей ёлке была настоящая волшебная гирлянда: тонкие нити зелёных проводов с прищепками и мелкими лампочками, на которые надевали разноцветные пластиковые тубусы, а затем в эти тубусы вставляют стеклянные ампулы с цветной жидкостью – похоже на маленькие свечки.
Гирлянду включали ещё засветло, но она не обладала такой магией, как в темноте. Но мне всегда казалось, что в светлое время гирлянда набирается своего волшебства, а с приходом темноты начиналось чудо.
В разное время в разных ампулках начинали появляется крошечные пузырьки, и эти пузырьки устремлялись вверх, танцуя свой волшебный танец, с каждой секундой набирая силу, новый ритм и объём.
Смотреть можно бесконечно долго, перемещаясь вокруг елки и наблюдая, как рождаются эти крошечные дорожки из пузырьков, рассматривая их сквозь стекло ёлочных игрушек и блеска мишуры.
И в этих волшебных танцах и праздник был совсем другим, и настроение всегда было сказочным.
Гениальность, как результат сотрясения
Пришкольный лагерь придумали для того, чтобы дети в нем отдохнули и набрались сил, а ещё для того, чтобы приключения детства оставили неизгладимый след.
