Всему свое время

Днем постоянная сутолока: многочисленные домочадцы заходят поинтересоваться его самочувствием и спросить заодно, не нужно ли ему чего-нибудь. А ночи – это его царство: ночью спокойно и тихо, только цикады и совы, да прогудит иногда низким басом баржа, ползущая с пшеницей из Бакала или Сары-Булата на Одессу.

В одну из таких коротких летних ночей, когда над степью висела полная луна, заливая все вокруг мертвенным бледным светом, он без сна лежал в своей кровати, перемалывая в памяти события разных лет; дверь была открыта, с моря тихонько веял пахнущий солью и мокрыми водорослями ветерок. Цикады старались вовсю, и вдруг Георг в их бесконечной песне явственно различил человеческий голос. Он был совсем незнаком, но до боли родной, и он даже боялся подумать, кому он мог принадлежать. Два слова: «иди сюда», и всё. Скорее всего, мне почудилось, решил он, но не удержался и сел. И снова услышал те же два слова. Рядом с кроватью стояли две палки, иногда ночью, чтобы не видели близкие его мучений, с их помощью он выползал во двор. Он решил попробовать еще раз, и теперь порог был преодолен без особых усилий. Его настороженный слух уловил тот же призыв, только здесь он стал более отчетлив, и выходил этот звук, кажется со стороны моря. Он сделал несколько шагов в ту сторону, и тут оказалось, что подпорки ему совершенно не нужны; он уверенно и твердо держался на ногах, прежде совершенно бессильных. Они легко вынесли на пригорок, потом на следующий, затем еще – и передним открылась мерцающая в лунном свете неподвижная морская гладь, а на ней освещенный сверху и изнутри прекрасный парусный корабль. Он стоял неподвижно, но, несмотря на полный штиль, мерно покачивался на якорной цепи. Он сразу узнал его – это была «Шарлотта», то самое судно, доставившее к крымскому берегу много лет назад молодых французских моряков. Георг ничуть не смутился увиденным; он помахал рукой, на судне тут же ответили склянками, бесшумно поднялся якорь, а паруса наполнились несуществующим ветром, и «Шарлотта» плавно двинулась к заветной бухте. Он знал твердо – там можно подойти к берегу, и там его возьму на борт. Он легко бежал следом, так же легко, как и в четырнадцать лет. Ноги его едва касались земли. « А как же остальные? Как же вся команда? Их же тоже нужно позвать!» подумал Георг, и уже хотел остановиться, как услышал над головой тихий шелест крыльев, он поднял голову и увидел всех во главе с Каспаром. Он помахал им рукой и помчался еще быстрее. Корабль уже бросил якорь, луна опустилась к обмякшим парусам. И на ярко освещенной палубе он увидел мать и отца, на руках он держал маленькую Октавию, а мама еще раз повторила: иди сюда!

– Сейчас, мама, – ответил он, – только присяду на минутку, сердце что-то …

Он присел под старую акацию: «лет ей, наверное, больше ста, – подумалось напоследок. Затем он поднялся и полетел к кораблю, вытянув вперед нетерпеливые руки.

Георга отыскали на следующее утро ближе к полудню. Он сидел на камне, прислонившись спиной к стволу старой акации; руки на коленях вытянутые вперед, одна крепко сжата в кулак, когда его разжали в нем лежал крестик с надписью: «Георгу от мамы». Для всех осталось непостижимой загадкою, как старый уже почти два месяца не встававший человек, смог одолеть столь долгий путь. О крестике просто не обсуждалось.

С Ю З А Н Н А

После того, как Сюзанна Дидро рассталась с Владимиром, она несколько дней пыталась отыскать его след. Во-первых, она хотела отблагодарить его за столь неожиданное спасение; неизвестно, чем бы кончилась эта история с пьяной матросней. Во-вторых, Владимир был в женском платье, что могло означать, что он сам попал в какую-то неприятность и теперь нуждается в помощи. Так или иначе, но его следовало найти, но все ее усилия пока ни к чему не привели. Наконец она вспомнила, что он часто пропадал в марсельском порту, и где они с Жанной однажды побывали тоже. Она вспомнила также тамошнего управляющего Марчелло и отыскала его; он хорошо помнил их визит, признал Сюзанну и внимательно ее выслушал. Итальянец привел ее к человеку, судя по выправке, бывшему военному, а тот посоветовал обратиться в агентство «Круизы по Африке». – Но, имейте ввиду, ваш жених мог отправиться в Иностранный легион под другим именем,– предупредил он девушку.

Ее принял невысокий плотного телосложения мужчина, со шрамом через круглое лицо; его добродушная улыбка обнадеживала. – Месье Легрон? Нет, человек с такой фамилией у нас не появлялся. Вольдемар? Нет, не слышал. Может, вы знаете его под другим именем, иногда так бывает? – Ксавье уже догадался, кто ей нужен, и тут же подумал, что перед ним шпионка от Доше. Хотя тот искал человека с другой фамилией, но он знал, что у сыщиков один и тот же человек может проходить под разными именами.

– Нет, я не знаю никакого другого имени, кроме того, что я сейчас назвала, – в ее голосе слышна неподдельная грусть, в глазах уже мелькнули слезинки.

– Мне очень жаль, но я ничем не могу вам помочь. – Ксавье встал, давая понять, что аудиенция окончена. Он проводил ее до двери и уже там, чтобы хоть как-то заполнить тяготившую его самого паузу, спросил, когда она виделись с этим месье последний раз.

– Неделю тому назад. Он отбил меня от пьяных матросов!

Сержант остановился, как вкопанный.

– Так ты и есть та самая девушка, из-за которой Влад ввязался в драку возле матросского клуба?!

– Выходит, та самая, – в глазах у Сюзанны сверкнула радость.

Старею, подумал Ксавье, и повел девушку обратно в контору. Он поможет ей, раз Влад бросился спасть ее, рискуя собой. Правда, Николо смущает, что русский рассказал ему о своей жене, и ее зовут, кажется, Мишель. А это тогда кто? Ладно, они сами разберутся. А девушка прехорошенькая и молодец, и, видимо, всерьез влюблена в этого счастливчика!

Через три месяца пароход, принадлежащий компании «Круизы по Африке», отбыл из порта Марселя с очередной партией пассажиров. Полторы сотни из них едут любоваться африканскими пейзажами, старинными дворцами и мечетями, оливковыми рощами, водопадами и пирамидами и вернутся опять к старой матушке Европе. Другая же часть, едва ли не в два раза большая, рискует остаться среди этой экзотики навсегда, чтобы удобрить своими телами землю, которую Республика Франция никак не желает отдать ее законным хозяевам. Это люди, только что подписавшие пятилетний контракт на военную службу во Французском легионе.

В числе пассажиров и Сюзанна Дюбуа; она отправилась на этот таинственный материк отнюдь не восхищаться его ландшафтами, тем более не воевать с арабами. Нет, она едет открывать там торговлю дамскими шляпками и сумочками. Когда Сюзанна сообщила отцу, что встретила Владимира, которого они все считали погибшим, то барон несказанно обрадовался. Еще бы, этот русский за столь короткий срок работы в его транспортной конторе сделал очень много для её процветания. Дидро в глубине души надеялся, что сей достойный человек станет мужем одной из его дочерей. Ума и благородства у этого русского было намного больше, чем у всех претендентов, вместе взятых, из числа золотой молодежи; несмотря на их знатное происхождение и богатство, бывший легионер превосходил их во всем. К сожалению, старшую дочь Жанну связывало давнее обручение с Раулем, сыном его партнера. Пусть даже символическое, оно не могло быть разорвано: в противном случае барон Дидро становился нищим. И русский, когда увидел, что Жанна влюбилась в него, совершил поступок, еще раз подчеркнувший его высокие качества: он тактично ушел в сторону, хотя далось ему это, по словам бывшего в курсе Кришона, нелегко. Теперь этот русский появился вновь, и вновь неумолимая судьба забросила его в ряды легионеров, воюющих где-то в далеком Марокко. Сюзи заявила отцу, что она отправляется в Африку, где попытается найти и вытащить Владимира, который попал туда, скрываясь, как ей кажется, от какого-нибудь несправедливого преследования. – Нет, об этом не может быть даже речи, – отвечал Ангельм, это не женское дело, потому что крайне опасное. Он ни за что не отпустит ее в страну, где идет бесконечная война, где ежедневно убивают и похищают мирных жителей. И не смей даже просить меня об этом.

– Ну что ж, тогда я не буду просить тебя об этом, – ответила дочь. Тон, которым это было сказано, не оставлял никаких сомнений в том, что она сбежит туда немедленно. После долгих дискуссий, наконец, нашли компромиссное решение: Сюзанна отправится в Марокко в сопровождении дворецкого Франсуа и двух слуг. Чтобы жизнь у них текла легче и веселее, они откроют в одном из марокканских городов галантерейный магазин.

– Выбирай – Марракеш или Касабланка. Я напишу рекомендательное письмо моим друзьям, они помогут на первых порах.

– Нет, папа, мне нужно в Фес.

– Какой Фес? Ты с ума сошла! В Фесе идут боевые действия – это военный город, там не сумки и шляпки нужно продавать, а каски и противогазы, – вскипел барон.

Но ему пришлось сдаться в обмен на обещание дочери ничего не предпринимать, не согласовав с Франсуа, а дворецкий обязан давать отчет о происходящем ежедневно.

– Ваша задача отыскать парня, а вытаскивать его будут другие. Сообщите мне, когда он отыщется, а пока сидите в городе и не вздумайте шляться по Марокко, – приказал сердито Ангельм.

Ему обещали, и он отпустил дочь нехотя и с тяжелой душой.

Итак, Сюзанна теперь на палубе круизного парохода «Орлеанская дева». У нее отдельная каюта и куча ухажеров. «Смотри, девочка, за тобой прямо из Парижа мог увязаться сыщик из шайки Доше, поэтому будь внимательна и осторожна, – наставлял ее на прощание Ксавье. – Когда встретишь Влада, не бросайся сразу ему на шею, осмотрись. Возможно, что Доше уже в Фесе, – и Николо нарисовал его словесный портрет.

Сюзанна старательно запомнила все наставления сержанта. На прощание он дал два письма для Владимира: вручишь ему лично, будь осторожна, прошу тебя. Следуя этим наказам, она присматривается к окружающим ее людям, но нигде не видит ничего враждебного или угрожающего. Наоборот, вокруг все полно любви и открытой доброжелательности. Даже те, что едут в Африку воевать, как она уже догадалась по их некой обособленности и напускной рассеянности, постепенно оттаивают и вовлекаются в общую атмосферу безмятежности и развлечений. А их предостаточно: на корабле два плавательных бассейна, несколько баров, музыкальные и картежные кают-компании. Вечером на верхней палубе играет небольшой оркестр – аккордеон, гитара и скрипка; одни танцуют, другие наблюдают их или просто слушают музыку. Иногда ей на глаза попадается довольно мрачный тип: на голове какой-то немыслимый тюрбан, закрывающий пол лица, он целыми днями лежит в шезлонге под зонтом и читает книгу, не купается и не танцует. Скорее всего, инвалид, думает Сюзанна, и ей жаль его. Иногда ей кажется, что он слишком часто поглядывает в ее сторону, тогда она жалеет его еще больше. Так, пройдя вдоль очаровательных берегов Италии и Греции, они спустились к Александрии. Оттуда двинулись в противоположную сторону на запад вдоль загадочных, вызывающих пылкое любопытство берегов северной Африки. Наконец, она прибыла в Фес, где ей сообщили, что объект ее стремлений участвует в боях в трехстах километрах отсюда. К счастью, скучать им не пришлось; оказалось, чтобы открыть лавку в Фесе, они обязаны получить разрешение на это в Рабате. Она с удовольствием отправилась туда вместе с Франсуа, это давало возможность хоть как-то скрасить дни ожидания: ведь по слухам только через пару месяцев воюющие части прибудут в Фес на отдых. Кроме этого они посетили Касабланку и все прибрежные городишки от Рабата до Танжера. Здесь девушка открыла совершенно новую для себя страну под названием Марокко, она пленила и потрясла своей необычностью и колоритностью, нисколько не похожую ни на одну европейскую. В самом Фесе они поселились в центре города в отеле Рю Гранд дю Павийон, где жили в основном их соотечественники. Сопровождающий девушку опекун в лице дворецкого Франсуа совершенно ей не докучает; в нем неожиданно проснулся торгаш, и вся его энергия направлена отныне на будущий бизнес. Будучи натурой общительной, Сюзанна быстро сошлась со многими постояльцами, а с кое-кем даже подружилась. Завсегдатаями гостиничного ресторана вскоре стала неразлучная компания. В ней, кроме Сюзанны, Артур, корреспондент газеты социалистов, выходящей в Касабланке, и двое молодых людей из Швейцарии, англичанин Уильямс и Луиза, немка или француженка, она сама точно не уверена кто; они представляют дирекцию Красного креста, направившего своих представителей в северную Африку, поскольку там идет война. В один из таких безмятежно протекающих дней Сюзанна услышала от Артура новость, повергшую ее в шок: Владимир находится здесь, в Фесе, в гарнизонной тюрьме. В чем его обвиняют, пока неизвестно; свидания с ним запрещены, в военной прокуратуре на эту тему не разговаривают. Артур раздобыл для нее пропуск на судебный процесс, он же доставил ее в гостиницу, когда после оглашения приговора она упала в обморок. Почти двое суток девушка не выходила из номера, доступ был закрыт для всех, кроме горничной. От нее друзья узнали, что их новая знакомая неподвижно лежит на диване. Нет, она не плачет, молчит, ничего не кушает, только пьет кофе. Бессонные ночи особо не наложили отпечаток на ее внешность, но, видимо, изменили ее внутренне. Вместо наивной девушки пред ними предстал расчетливый боец, готовый бороться за освобождение, нет, не своего жениха и даже не возлюбленного, призналась она, а просто бывшего компаньона отцовской фирмы, так много сделавшего для ее процветания. Последнее сообщение вдохновляет Артура, который принялся ухаживать за девушкой с первого дня их знакомства, хотя он уверен, что продолжит это волнительное занятие при любом раскладе. Им уже известно местонахождение каторжного рудника, на котором предстоит Владимиру отбывать столь непомерный срок, не входящий в область человеческой логики. Хотя все попытки ознакомиться с делом осужденного русского легионера не дали никаких результатов, то простой опрос знакомых с этим делом военных (Артур отыскал даже однополчанина Макарова капитана Овчинникова), подтверждает, что реальная мера наказания колеблется в пределах двух-трех месяцев гарнизонной тюрьмы, с разжалованием или без. Таково мнение многих юристов, как военных, так и гражданских. Друзья уже собрали необходимые для апелляции документы, теперь их должен подписать сам осужденный, но им никак не удается получить разрешение на посещение места заключения.

– Как только вы принесете мне эти бумаги, мы добьемся пересмотра дела, и я уверен, мой клиент сразу окажется на свободе, – заверил Сюзанну нанятый ею адвокат.

Но как попасть в лагерь? Как добиться свидания с заключенным, если они запрещены ему по приговору? – эти и другие, требующие немедленного разрешения вопросы, занимают все помыслы четверки единомышленников. Наконец, они решили отправиться в лагерь самостоятельно, без всякого на то разрешения. Они надеются, что Уильямс сумеет проникнуть на его территорию, используя полномочия, данные ему Красным Крестом.

– Ведь у вас, насколько можно судить по газетам, всемогущая контора, – шутит Артур.

– Хотелось бы уточнить, она не столько всемогущая, – поясняет Уильямс, – сколько никто не хочет с ней связываться, особенно после того, как нашему Кресту в 1917 году присвоили Нобелевскую премию.

До поселка Эль-Исфа ходит поезд, оттуда до лагеря добраться можно только на лошадях, но найти их в этой местности практически невозможно. Местные племена с трепетным почтением относятся к лошади и почти не мыслят ее в другом амплуа, кроме несущего своего хозяина в седле. Скорее всего, решить вопрос мешает незнание арабского языка, а лошадьми владеют только местные жители. Артуру, наконец, повезло: он привел непонятную личность, которая пообещала достать для них пару лошадей и повозку. Непонятную потому, что невозможно было определить ни национальность, ни возраст этого человека, тем более понять, на каком языке он изъяснялся. Но ему все это простили лишь потому, что менее чем через три часа возле их постоялого двора стоял легкий экипаж с парой гнедых лошадей. Этот же человек становился и кучером: лошадей он взял под залог, и не имеет права передавать их чужому лицу. Но никто и не претендовал на это, и кучер был принят единогласно. Первая поездка чуть было не окончилась неудачей, в лагерь их просто не пропустили. Начальник охранной службы капитан Дезире Манон, бравый кавалерист в прошлом и изнывающий от безделья и скудного жалованья в настоящем, усадил посетителей в караульном помещении, вручил им бумагу и попросил каждого четко и вразумительно изложить цель прибытия на охраняемый им объект. Об этом ему они только что сообщили устно, сейчас же он просто тянет время в ожидании, пока из Феса ответит на его запрос ответственный чиновник: пускать или не пускать. В управлении молчали, они просто не могли (или не хотели?!) отыскать лицо, ответственное за пропускной режим. Время шло, и как достаточно опытный работник, Манон понимал, что сейчас оно работает против него. С корреспондентом ясно, если он его не пропустит, то ничего не случится, даже если тому дали бы добро. Но как быть с этим англичанином из Красного Креста? Тот уже пригрозил: если его не допустят к осмотру объекта, жалобу об этом беззаконии в Париже получат уже сегодня, до конца рабочего дня. Тогда ответит он, Дезире Манон; ему до увольнения в запас осталось два года, и всякое понижение в должности неизбежно ударит по его будущей пенсии. Решение может быть только одно: пустить, тогда не накажут за безынициативность, но ничего не показывать, не накажут за самоуправство! Он в который раз подходит к рации, откуда ему сообщают, что он, во-первых, мешает работать, во-вторых, должен принять решение сам, и, в-третьих, чтобы убирался к черту, все равно потом спросят с него. Наконец, он окончательно выходит из секретной комнаты к поджидающим штатским лицам. Корреспонденту он сразу же указывает на дверь: прошу вас немедленно покинуть помещение, подождите в своей карете; к англичанину приставлен маршаль, который будет сопровождать его по территории. «Вам разрешается посетить только пару бараков, и ничего больше. В разговоры ни с кем не вступать, маршаль за этим присмотрит. Месье, вы должны понимать, что каторжная тюрьма не место для светских бесед! Какие вопросы ко мне у прелестной посетительницы? Ах, вы хотите поговорить со мной лично? Пожалуйста, я готов. Наедине? Мы и так наедине. Этот? Так это же дежурный, если он даже способен слушать, то, все равно, еще нужно и соображать, а для него это … Нет, прогнать его нельзя, давайте пройдем в мой кабинет. Девушка садится напротив Дезире, у нее здесь, оказывается, жених. Она настолько расстроена, что вот-вот готова заплакать, поэтому нервно вытаскивает из сумочки носовой платок, при этом вместе с платком на стол выпадает стофранковая купюра. Она, кажется, не замечает это, и заявляет, что жених осужден несправедливо, он невиновен. Дезире соглашается с ней, и, поскольку деньги уже в его ловких пальцах, добавляет, что здесь таких очень много, они почти все здесь невиновные. И вы, конечно, хотели бы с ним повидаться? Поговорить? Так, пару слов, всего лишь несколько минут? Но это невозможно, сударыня, здесь отбывают свой срок преступники, лишенные даже права послать весточку на волю или получить ее оттуда! А вы просите о свидании! Нет, и еще раз, нет! И не просите об этом, это…Манон хотел сказать, бесполезно, но тут увидел в прелестных пальчиках просительницы точно такую сотенную, что и первая. Это, конечно, категорически запрещено, но давайте подумаем, что я смогу для вас сделать. Назовите номер, под которым находится ваш друг. Вам известна лишь фамилия? Ничего, это поправимо. Макарофф? Владимир? Манон полистал большой журнал в плотной обложке. Так, запоминайте, 21069, это теперь его фамилия, имя и все остальное. Манон захлопнул книгу, в ней остались деньги. Да, клиент, несомненно, стоящий, не спугнуть бы. Может впустить? А вдруг это подстава, прикрытая Красным Крестом? Благоразумие взяло верх.

– Мадмуазель, свидание с нашими заключенными, как я уже сказал, запрещены, для этого требуется специальное разрешение, но не нужно даже пытаться получить его, на это уйдет столько времени! Не исключено, что ваш жених раньше выйдет на свободу. Поезжайте в сторону Бени-Меллаль, там неподалеку есть женский монастырь, его обитательницы иногда навещают наш лагерь, в меру своих сил они пытаются спасти, если уж не тела, то хоть души сих несчастных овечек. – Манон даже поднял глаза к небу и попытался смахнуть несуществующую слезу. – Так вот, для монашек вход к нам открыт постоянно. Если вы привезете мне документ, дающий право вести миссионерскую деятельность в местах заключения, я смогу устроить все остальное для вашего счастья. В следующем месяце праздник, день святого Бернарда, – сообщил капитан, провожая Сюзанну к карете, – постарайтесь успеть. Я жду вас, до свиданья!

Капитан в тот же день имел беседу с номером 21069. «Поздравляю! нас посетил сегодня человек, который готов принять участие в твоей судьбе. – Манон не сказал даже, что это была женщина, причем прехорошенькая. – Ты ждешь кого-нибудь? – И тут же сам устыдился своего глупого вопроса. – Ладно, посетитель оставил некую сумму денег, но поскольку ты некурящий, скажи, что я могу для тебя сделать.

– Переведите в наш барак несколько человек, которых я укажу, господин капитан.

– Хорошо, я согласен. Сколько?

– Пятерых.

– Ладно, это многовато, давай пока троих.

Владимир согласился, но не это занимало его сейчас: все его существо наполнено глубокой радостью, наконец, кто-то пробился к нему. Кто это, он даже не пытался угадать. Благодарю Тебя, Господи, за Твою милость ко мне! Постараюсь быть Ее достойным, хоть чуточку.

В карете, как высокопарно только что назвал их допотопную кибитку Манон, друзья подвели итоги. Посещение лагеря, несомненно, прошло успешно. Главное – установлен контакт с начальником охраны; раз он принял деньги, значит, в дальнейшем можно рассчитывать на его помощь. Его фраза, сказанная девушке на прощание: главное, чтобы вид у вас был, как у настоящей монашки, снимал напряжение; ведь понятное дело, что документ миссионера ей никто просто так не выдаст, для этого, наверняка, следует провести в монастыре пару лет. Они отыскали монастырь, подсказанный Маноном; Сюзанна провела в нем почти три недели. Настойчивость и прилежание новой послушницы, и, скорее всего, щедрые подарки сделали свое дело. Сюзанна получила молитвенник, распятие и соответствующие инструкции. А ее кучер Себастьяно каким-то образом скупил у монашек полный комплект одежды. К первому же празднику они отправились утренним поездом в Эль-Исфу, где их уже поджидал транспорт. Артура, как и прошлый раз, оставили в карете, «прессе вход воспрещен» гласила надпись на щите перед караулкой. Пропустили Уильяма, осматривать те же бараки и пищеблок; Сюзанну учтиво встретил сам Манон. Встретиться с представительницей церкви согласились четверо, сообщил ей капитан. Поскольку на всю процедуру отводится всего лишь один час, то каждому выпадает по пятнадцать минут. Денежная купюра, перекочевавшая от девушки к капитану, сразу изменила ситуацию: их осталось только двое, и первым привели номер 21069. Владимир сразу с порога заявил, что он не намерен встречаться с представителем чуждой ему религии, и повернулся, чтобы уйти. Но первые же слова, произнесенные монахиней, заставили его остановиться. Он узнал в ней Сюзанну, и радость его не имела границ. Как только эмоции улеглись, новоиспеченная служительница церкви заявила капитану о том, что таинство исповедания не допускает присутствия при нем посторонних лиц. В ответ начальник охраны сослался на Устав караульной службы, запрещающий оставлять наедине заключенных во время свидания, с кем бы то ни было. Конфликт был погашен ставшим уже привычным финансовым путем, и Манон перешел в соседнее помещение, оставив открытой дверь, чтобы он мог, если не наблюдать свидание, то хотя бы слышать, о чем там говорят. Теперь, если отбросить две-три молитвы, наспех прочтенные Сюзанной, то ему пришлось выслушивать бесконечный поток любовной чепухи, горячности и изящности, которой могли бы позавидовать авторы модных любовных романов. И ему было невдомек, что эта парочка, с таким пылом изображающая влюбленных, вела в это время активную переписку. За время, отведенное на свидание, Владимир подписал прошение о пересмотре дела и описал события, предшествующие его аресту: это нужно Артуру для его будущей статьи. Он получил, помимо всего, последние парижские новости и привет от барона Ангельма Дидро. – Жанна пока не в курсе, что ты нашелся, отец запретил мне говорить ей об этом, – смущаясь, сообщила ему Сюзанна. Чувствовалось, что ей не совсем охота касаться столь щекотливой темы. «Бедная девочка, подумал поручик, что будет с ней, когда она узнает о Мишель». Ему стыдно перед Сюзанной, но он должен продолжать играть роль влюбленного, так как обязан притворяться им только ради конспирации. Ее же чувства искренни, и ему тяжело слушать признания девушки. Временами ему кажется, что ее взор иногда туманится, в безмятежном щебетании проскальзывают грустные нотки, неужели она уже почувствовала нечто? Нет, это, скорее всего, ему показалось. Напоследок она вручила ему письма из Франции, они для него самое дорогое в настоящий момент. Может быть, причина ее грусти – эти письма? – подумал он.