Рождение ворона

Сразу после освобождения Аарон отвез меня домой. Я бы предпочла не показывать путь к своей берлоге, но сейчас я была раздавлена, не хотелось ни лишний раз спорить, ни долгой дороги своим ходом. Короче, мне захотелось поскорее добраться до горячего душа, и я согласилась показать Аарону дорогу.

Все это время мы ехали в тишине, которая изредка прерывалась моими указаниями касательно нужного поворота. Я повернулась спиной к водителю и притворилась спящей. События последних нескольких дней тяжело сказывались на мне, спать хотелось ужасно, но глаза категорически отказывались поддаваться закрытию. Аарон, знавший, что я не сплю, не лез ко мне с расспросами о моем самочувствии, и за это я ему была тысячекратно благодарна. Все это время моим немым собеседником был лишь дождь, идущий за окном. Вскоре Аарон подкатил свой черный седан к нужному дому. Он взглянул на место, где обитала Рейвен Уильямс, и я почувствовала, как его пробирает недовольство от увиденного.

Дом, где я жила, был старым, ветхим, шатающимся даже от самого слабого дуновения ветерка, словно это был домик из соломы. Здесь почти не осталось жильцов, а те благоразумные, что были, додумались поскорее сбежать отсюда, оставив лишь множество заколоченных окон. Из всех, кто согласился бы на жизнь в таком доме, жили трое бездомных, два наркомана (не считая меня, потому что те угорали «по-черному») и бисексуальная проститутка. Мы не были близкими друзьями, не были дружны, как братья по несчастью или семья в потаенном и сокровенном смысле этого слова, но я всегда знала, что в случае беды каждый из них придет на помощь другому. Как по отдельности, так и все вместе. Может быть, это и было моей странной семьей из отбросов общества?

– Могло быть и хуже, – произнес Аарон, глядя, как с угла дома сыплется кирпичная крошка. – Например, ты могла бы жить под мостом, забирать у людей еду и загадывать им загадки, прежде чем разрешать пройти.

Я усмехнулась себе под нос, оценив шутку. Я не торопилась покидать седан, отчасти из-за дождя, отчасти из-за того, что все ближе и ближе становлюсь на край своей обыденной жизни.

– Ну, спасибо, что подбросил, – произнесла я, открывая наружу дверцу. – Заезжай чуть позже, мне нужно время на сборы и все такое.

– У тебя пятнадцать минут, – Аарон схватил меня за рукав, не успела я и шагу ступить из машины.

– Чего? – опешила я. – Мне нужно больше времени! Ты посмотри на меня, я пахну как помойка! Дай хотя бы душ принять.

– У тебя будет возможность принять его в академии, не переживай. А у меня вот времени нет тебя долго ждать. Рейвен, нам ехать половину дня, а потом мне еще нужно вернуться обратно в город. Сделай мне одолжение: бери, что тебе надо, и бегом назад, – закончив речь, старик Кэмпбелл отпустил мою руку и уставился перед собой. Я ничего не сказала ему, лишь, недовольно хмыкнув, вышла из машины. Ледяной ливень тут же обрушился на меня, и, совершив два прыжка через лужи, мне пришлось бежать до крыльца. Впрочем, и минуты не понадобилось, чтобы я промокла насквозь.

Поднимаясь на четвертый этаж, где жила, я прислушивалась к соседям. Как у нас негласно было заведено, в доме стояла тишина, и лишь в комнате Тедди, героинового нарика, едва слышно разговаривал телевизор. Я, как и любой из здешних, знала: если у Тедди включен зомбоящик, значит, Тедди ширнулся. Он всегда так делал, объясняя это тем, что ловит при работающем телике особые кайфы. Я никогда не пробовала геру, не собиралась начинать, даже чтобы лично проверить его слова, и оставалось просто верить ему.

Через два пролета я оказалась перед дверью своего убежища. Внутри меня встретил готический мрак, такой плотный, что сам Дракула с радостью облюбовал бы это местечко. Я огляделась вокруг: по углам валяются коробки из-под пиццы, пустые пивные банки, окурки и прочее барахло, непонятно каким образом сюда попавшее. Возле моего надувного матраса, заменявшего мне кровать, валялась груда книг. В детстве я могла зачитываться несколькими книгами одновременно, а теперь к книгам я прикасалась только когда надо было вырвать страницу для закрутки косячка. А после хорошего затяга можно и почитать, это да. Несколько использованных шприцов моей соседки были разбросаны по полу. В общем-то, все на своих местах.

Дом, милый дом.

Кстати о соседке: где Джессика? В темноте я и так едва могла что-то разглядеть, пришлось идти до спального угла, где обжилась Джессика. Она была второй героиновой наркоманкой в доме, можно было даже сказать, что у них с Тедди были какие-никакие отношения, но потрахушки за дозу я никогда не назову отношениями. Я не осуждаю Джесс, или Тедди, или еще кого из ребят, ведь и моих грехов за плечами вагон и маленькая тележка. Кто-кто, а я точно не имею права тыкать кого-либо из них в их же дерьмо. На самом деле они все неплохие ребята, а я вправе считать так, как считаю нужным. Подойдя ближе, я увидела, что Джессика распласталась на матрасе, рядом с ее рукой лежали влажная ложка, жгут и открытый шприц. Все было ясно как день. Я присматривалась к Джесс, пытаясь увидеть, дышит она или нет. Понять было сложно, и мне пришлось спокойно наклониться к ней и проверить пульс. Нащупав его, я облегченно вздохнула.

Оставив Джессику пребывать в Стране Чудес, я отыскала какую-то походную сумку, сначала удивившись, что у нас вообще есть что-то похожее, и начала сборы. Сначала, скинув с себя пропахшее несколькими слоями пота грязное шмотье, я переоделась, а затем как попало покидала одежду и самые необходимые вещи в сумку. Уже через минуту я стояла в проходе, оглядывая комнату и прощаясь с прежней жизнью. Еще через две минуты мы с Аароном уже направлялись писать жизнь новую.

Аарон не врал. Ехали мы действительно очень долго. Ехали снова в молчании. Мы молчали не потому, что нам не о чем было рассказать, а потому, что никто из нас не знал, как и с чего начать разговор. Мы не виделись много лет, стали другими людьми (ну, я-то точно) и просто боялись быть не услышанными и непонятыми друг другом.

В конце концов, чтобы хоть как-то смягчить напряжение, витавшее в воздухе, Аарон включил радио. Из приемника тут же заиграли AC/DC, и дорога в ад тут же стала проходить легче и веселее. После сменили несколько волн и успели прослушать Руперта Холмса, Depeche Mode, Jungles и Paramore, Metallica и The Rapture. Мы тянули одеяло каждый на себя, и, наткнувшись (о, чудо!) на Suicide Silence, я сделала погромче. Аарон не смог долго слушать и поскорее приказал радио долго жить, после этого еще долго причитая о том, что это была не песня, а какой-то истеричный рев гепарда, который неделю не может нормально посрать. Я долго хохотала над таким сравнением, и уже после этого мы смогли пробить стену нашей неловкости. Аарон принялся расспрашивать меня обо всем, что творилось в моей жизни после побега из его дома. Решив, что все равно начинаю жизнь с нуля, я рассказывала все без утайки. Поведала о своих гулянках, выходках, о том, как жила, о своих ночевках в полицейских участках и ночных тусовках с ребятами из бандитских группировок. Единственный раз, когда я заткнулась, был вопрос Аарона, почему я стала курить дурь. Долго думая и взвешивая каждое слово, я честно ответила, что это началось из-за ночных кошмаров, связанных с гибелью родителей и Кэти. Я сказала, что это помогало мне забыться, отдалиться от воспоминаний об этом, но умолчала о том, что это мне давно уже не помогает и я курю травку только потому, что привыкла к этому. Аарон понимающе кивнул, и больше мы к этому вопросу не возвращались.

Затем наступила моя очередь слушать истории из жизни своего спутника. Это оказалось скучнее, чем я думала, но я все равно интересовалась и слушала, потому что не хотела задеть его. Из слов старикана я выяснила, что ничего сверхнового в жизни Аарона Кэмпбелла не произошло. Он все так же жил работой. Детей у него никогда не было, а жена бросила Аарона, еще когда был жив мой папа. На второй брак старый детектив так и не решился. Я подбодрила его, сказав, что, будь он на 300 лет моложе, я бы, возможно, влюбилась в него. Аарон рассмеялся и ответил, что он и сейчас очень даже ничего и что многие дамочки заглядываются на него. Я издевательски засунула два пальца в рот, будто меня тошнит, и мы снова засмеялись.

Однако, когда я переключилась на разговор о деле гибели моей семьи, все веселье мгновенно испарилось. Аарон помрачнел и очень не хотел говорить со мной об этом.

– Пойми, Рейвен, дело закрыто за неимением каких-либо улик. Врезавшаяся в вас машина была чистая, а водитель умер после столкновения с вами. Нет ни свидетелей происшествия, ни отпечатков. Нет даже гильзы, доказывающей, что описываемый тобой выстрел вообще существовал. Тогда медики списали твой рассказ на сильнейшее эмоциональное потрясение, а расследование закончилось, не успев начаться.

– Но так не бывает! – воскликнула я. – Я не помню всего, что тогда произошло, но выстрел слышала отчетливо. Он был, Аарон. Был. Точно также, как должен быть хоть один свидетель, который что-то слышал или видел.

– В том-то и дело, – сказал Аарон, не отрывая глаз от дороги, – мы не смогли найти никого такого, сколько бы людей ни опрашивали. Я сам пытался вести это расследование, и если бы что-то всплыло, хотя бы маленькая соломинка, я бы ухватился за нее. Ты это знаешь, девочка. В участке тогда говорили, будто эта авария – чистая случайность, но я не верил в это тогда, не хочу верить и сейчас. Я считаю, что если имело место покушение на твою семью, то выполнено оно профессионалом, умеющим заметать следы.

Я сидела молча, обдумывая слова старого детектива. Они звучали убедительно, и я осознавала, что Аарон говорит это не просто так. В то время он действительно вел расследование, хотя, насколько мне известно, лично заинтересованному детективу это запрещалось. И все же так просто сдаваться мне не хотелось.

– Ну, а самое элементарное? Как мэдэксперты не смогли распознать пулевое отверстие на теле отца?

– В официальных документах по делу нет никакого упоминания об этом. Не сомневаюсь, что кто-то из руководящих должностей повыше просто-напросто сделал так, чтобы никто не мог ничего доказать. Шесть лет прошло с тех пор, как погибли Сэм, Кассандра и Кэти, но ни одна зацепка так и не всплыла наружу.

– Дерьмо собачье, – озлобленно ругнулась я.

– Давай не будем больше об этом? Я знаю, что ты вознамерилась стать копом, не только чтобы избежать срока или доказать, что ты, цитирую, «дочь своего отца». Ты хочешь найти убийцу своих родных. Это абсолютно нормально, Рейвен, и я тебя прекрасно понимаю и не виню в этом. Но тебе не стоит забегать вперед и строить планы, основанные на мести. Ты должна понимать, что работа офицера полиции – это не только перестрелки с врагами общества. Это нечто большее и…

– Вкладывай в речь поменьше пафоса, – процедила я сквозь зубы, покусывая ногти.

– Я знаю, как это звучит, не перебивай, – спокойно осадил меня Аарон. – Я хочу сказать, что многие копы, особенно те, что подолгу работают, забывают о том, что они должны представлять собой символ справедливости, а не только быть властью, данной жетоном и пистолетом. Твой отец говорил: «Бляшка и пушка – лишь инструменты, а острый ум и сострадание жертвам – вот настоящее оружие полицейского». Ты должна помнить об этом, Рейвен. Ты можешь со мной сейчас не соглашаться, но, учась в академии, ты многое узнаешь, осмыслишь и, возможно, поменяешь свое мнение.

Аарон замолчал, а я, в свою очередь, вновь задумалась над его словами. Что ж, старик Кэмпбелл опять был прав. Я еще даже не доехала до академии, а уже гоню лошадей в галоп. Так и представляю, как я, будучи с пушкой под боком, несусь на полицейской тачке по встречке, взрываю все вокруг, а в конце всаживаю в убийцу моей семьи всю обойму. Прямо женская версия Лиама Нисона или Брюса Уиллиса. «Йо-хо-хо, ублюдок».

Чувствуя, что тема бесповоротно закрыта, я начала расспрашивать об академии. Аарон вновь расслабился, оживился и стал отвечать на любой вопрос. Мне действительно было интересно узнать как можно больше подробностей, чтобы быть готовой ко всему. Он, заметив мое искреннее любопытство, сказал, что рад видеть меня в таком настрое.

В академию мы приехали уже к вечеру. Остановившись у ворот, Аарон посигналил.

– Назовите себя и цель своего визита, – раздался голос из динамика, висевшего рядом.

– Аарон Кэмпбелл, детектив полиции, сопровождающий студентку Рейвен Уильямс на зачисление, – вежливо ответил Аарон. После недолгого молчания ворота медленно начали открываться, а голос из динамика призывал нас двигаться дальше. Пока мы ехали, я высунулась из окна, чтобы как можно лучше рассмотреть все вокруг.

Академия оказалась очень большой. Она находилась на возвышенности, центром являлся главный кампус, по сторонам делившийся на несколько других секций. Рядышком стояли и другие строения, наверняка построенные для обучения будущих служителей закона. Как я выяснила несколько позже, за главным кампусом на несколько километров размещалась остальная территория. Тут был испытательный полигон, спортивные площадки, собственное футбольное поле, полосы препятствий и стрельбище. Чтобы попасть к кампусу, нужно было подняться по каменной лестнице, в начале которой нас уже кто-то ждал.

Мы объехали симпатичный фонтанчик, сделанный под готику, и остановились прямо перед одиночкой-встречающим. Аарон первым вышел к нему навстречу, тем самым давая мне немного времени собраться с силами. Я наблюдала, как они обмениваются приветствиями и рукопожатием, и теперь настал мой черед выйти на сцену. Хорошо сложенный симпатичный мужчина лет тридцати встретил меня с улыбкой. Она показалась мне искренней, хотя и несколько натянутой. Наверно, этот мужик не часто улыбался.

– Добро пожаловать в нашу академию, мисс Уильямс. Меня зовут Томас Уист, я один из инструкторов нашего учебного заведения и на сегодня являюсь вашим провожатым, – военным тоном пробасил этот тип, протягивая руку. Я также протянула руку, Уист пожал ее, а затем продолжил:

– Поскольку вы с детективом Кэмпбеллом, – он кивнул Аарону, – слегка припозднились, я провожу вас в вашу комнату в общежитии, а завтра вам предстоит встреча с ректором академии, который лично введет вас в курс дела относительно обучения здесь, а также расскажет о местных правилах. У вас есть какие-то вопросы, кадет?

От его специально подчеркнутого последнего слова меня бросило в дрожь. Паника охватила меня, мне стало страшно и одиноко, хотя я и не была здесь одна. Сомнения закрадывались в голову: может, лучше было бы остаться на пожизненное в тюряге? Аарон, заметивший мое смятение, положил руку на мое плечо, и я сразу почувствовала облегчение.

– Вы не дадите нам минутку, мистер Уист? – спросил Аарон и, не дожидаясь ответа, отвел меня в сторону.

– Страшно? – спросил он, глядя в мои глаза. Я, отводя взгляд, кивнула.

– Может, ну все это нахрен?

– Неужели ты готова сдаться и тебе хочется вернуться за решетку? Опять хочешь сбежать? Ты же была настроена решительно.

– Да, но… – начала оправдываться я, пытаясь найти подходящие слова, так не вовремя сейчас ускользающие. – На словах это звучало проще, чем я думала. А сейчас мне хочется бежать отсюда как полоумной.

Аарон усмехнулся и вдруг обнял меня. Я растерялась от неожиданности этого жеста, даже хотела отстраниться, но почему-то позволяла этому продолжаться. Объятие успокаивало меня, было по-отечески теплым и приятным, все тревоги и сомнения исчезали прочь. Только тогда я осознала, что Аарону никогда не было плевать на меня, даже после всего, что я натворила, и как к нему отнеслась. От него исходила семейная теплота, о которой я уже давно позабыла.

– Ты все сможешь, Рейвен, – сказал Аарон, приподнимая мой подбородок. – Самое трудное ты уже сделала – самостоятельно решилась пройти этот путь. А я в тебя верю.

– Спасибо, – прошептала я, утыкаясь лицом в его грудь и стараясь не показывать накатывающие слезинки.

– Ну, все, хватит меня лапать, – вдруг выпалила я, возвращаясь к своему обычному поведению. Я ни в коем случае не хотела обидеть или оскорбить друга, просто понимала: если обнимашки затянутся и если не разорвать их, я точно схвачу свою сумку и готова буду рвать отсюда когти. – Ты вроде спешил обратно в город.

– Удачи тебе, девочка, – произнес Аарон. Я приятельски хлопнула его по плечу, и он поплелся обратно к седану. Заведя мотор, старик, прежде чем уехать, помахал мне рукой. Взглядом я проводила удалявшуюся за ворота машину, снова оставляя меня наедине со своими проблемами. Кто-то тактично кашлянул, и я вспомнила про ожидавшего меня инструктора.

– Прошу следовать за мной, – сухо произнес Уист и, развернувшись многолетней военной дрессировкой, направился вверх по лестнице к общежитиям. Схватив свои немногочисленные пожитки, я спешно засеменила следом.

Мы миновали главный корпус и свернули в сторону общежитий. Домом для студентов служило длинное четырехэтажное кирпичное здание, делившееся на две половины: одна половина была отдана под жилье юношам, вторая – для девушек. Ожидаемо выбрав второе, мы с Уистом поднялись на четвертый этаж. Везет мне на четвертые этажи, подумала я, вспоминая свою до недавнего времени берлогу, которую я оставила на разгром соседке Джессике. В длинном темном коридоре тянулись ряды дверей, моя же оказалась одной из последних. Приблизившись к ней, Уист достал ключи и повернул его в замке. Отворяя дверь, провожатый вежливо пропустил меня вперед. Щелкнув выключателем и осветив мое новое пристанище, Уист протянул мне ключи и произнес:

– Вот здесь ты и будешь жить. Обычно в комнате живут по два студента, но набор закончился, и все они уже распределены по своим местам.

– Кажется, мне повезло, – сказала я, едва не добавив, что к одиночеству мне не привыкать.

– Еще раз добро пожаловать. Расписание в нашей академии такое: подъем в 6:30, завтрак в 7:30, а после уже следуют назначенные тебе занятия. Завтра, после того как поешь, тебе нужно будет явиться в кабинет ректора, он все объяснит о предстоящих нюансах и обучении в нашем заведении. Есть вопросы?

Я покачала головой, давая понять, что вопросов у меня нет. Уист в очередной раз поприветствовал меня в академии, а затем поспешил уйти восвояси. Только когда закрылась дверь, я поняла, что вопрос-то у меня был: кабинет ректора – это вообще где?

– Да и пес с ним, – буркнула я себе под нос, – сама разберусь.

Оставшись в одиночестве, я наконец позволила себе осмотреть новое жилище. Комнатка была небольшой, и я не совсем могла понять, как тут может жить два человека, когда для меня одной было как-то тесновато. С простором моего чердака можно было даже не сравнивать, но, если честно, размеры комнаты компенсировались вполне милым внешним видом: стены, окрашенные в успокаивающий синий цвет, и чуть темнее по оттенку синий ковер украшал пол; две небольшие кровати стояли параллельно друг другу; в стены был встроен просторный гардероб; даже было неразбитое окно. Я вообще представляла себе, что буду жить в солдатской казарме, провонявшей потом и тестостероном. А тут, оказывается, жить можно. А еще наверняка здесь есть блаженный душ! Но, может, опять его отложить, потому что усталость наваливалась все больше. С этими мыслями я бросила сумку со своими пожитками в самый дальний угол и собралась бухнуться в кровать. Но прежде чем сделать это, в моей голове загорелась идейная лампочка – нужно сдвинуть кровати и устроить себе по-настоящему королевскую опочивальню! А что, ко мне ведь все равно никого не подселят, так почему бы и нет? Превозмогая зверскую усталость, я ухватилась за край левой койки и потянула на себя. Она оказалась не такой легкой, как я рассчитывала, поэтому пришлось изрядно поднапрячься. Спустя пару минут обе койки были соединены в одно большое целое, и я была довольна проделанной работой и своей сообразительностью в частности. Быстро сняв с себя лишние шмотки и убрав с кровати новенькую спортивную форму, выданную местным комендантом, я плюхнулась прямо лицом в подушку. Все время, что мы с Аароном добирались досюда, я думала, что не смогу уснуть этой ночью в новом для меня месте, но, если быть честной, я храпела и пускала слюни уже через две минуты, как легла.

Ровно в 6:30, как и говорил Уист, в общежитиях во всю мощь заиграл громкоговоритель, напоминающий о том, что пора просыпаться и становиться служителями закона. Не ожидая ничего подобного, я подскочила от испуга и едва не свалилась с кровати на пол. Озираясь по сторонам, словно беспомощный новорожденный котенок, я пыталась понять, что происходит, а когда поняла, ругнулась и залезла обратно под одеяло. Закрыв глаза и пытаясь вызвать блаженный сон, я все отчетливей осознавала, что после такого «будильника» уснуть уже не удастся и остается только следовать назначенному расписанию дня. Однако я не могла устоять перед соблазном поваляться в кроватке хоть еще чуть-чуть, хотя это и грозило мне пропуском завтрака. Ну и ладно, пускай остальные студенты, что учатся здесь, идут в душевые первыми и вообще живут от звонка до звонка, а вечная бунтарка Рейвен Уильямс еще позволит себе пару поблажек.

Прошло еще порядка пятнадцати минут, пока я добралась до душа. Очереди в коридоре уже не было, и я смело зашла внутрь. Там я обнаружила три душевые кабинки, две из которых были свободны, а в одной мылась такая же соня, как и я. Недолго думая, я прошла к дальней свободной кабинке и захватила ее. Раздевшись, я крутанула вентиль подачи воды, и приятная теплая влага окатила меня с головы до ног. Мыться нужно было быстро, но мне так хотелось остаться под этими потоками блаженства подольше. Я ведь мечтала о душе уже сутки, потому что ворчливый старикан Аарон Кэмпбелл не дал мне времени. Да и если вспоминать ванную в нашем полуразвалившемся доме, где воду приходилось греть в ведрах, потому что та была лишь ледяной… Короче, я испытывала настоящую эйфорию, а нахождение в этой академии даже начинало мне нравиться.

Я закончила мытье, выкрутила вентиль обратно и покинула кабинку. Решив освежиться прохладной водой, я подошла к раковине и открыла кран. В то время как вода ручьем побежала из крана, из соседней кабинки донесся пронзительный девичий визг:

– Эээээээй!!!

– Прости! – извинилась я с глупой улыбкой на лице, затем, поняв, что натворила, поспешила ретироваться оттуда.

Об оплошности в душевой я забыла, когда наконец добралась до столовой. Я долго не могла найти ее, рыская по всему общежитию. Встретив пару девиц и объяснив, что я новенькая, я узнала о местоположении столовой. Девицы, представившиеся как Кейт и Лорен, оказались настолько любезными, что не только объяснили, что столовая находится в главном корпусе, но и согласились меня туда проводить. Я назвала свое имя и согласилась на их предложение.

Столовая оказалась похожа на одну из тех ночлежек, где собираются бомжи, наркоманы и прочие обиженные жизнью. Я сама как-то бывала в одной такой, когда зачем-то искала знакомого бродягу по имени Френк. Разница между той бесплатной шарашкой и этой лишь в том, что эта выглядит вполне приличной и чистой, да и контингент питающихся здесь несколько отличался. А в основном общий вид был точь-в-точь: вдоль просторного зала ряды столов и скамеек, на которых чавкают студенты, а в дальнем конце была устроена кухонная зона с раздачей.

Пока мы с Кейт и Лорен проходили между рядов, большинство студентов переключили внимание со своих завтраков на меня. С разных сторон послышались шепотки и переговорчики о том, кто я такая и что здесь делаю. Некоторые парни пожирали меня глазами, кто-то даже присвистнул в стиле мультипликационного персонажа из каких-нибудь мультиков про говорящих кроликов, котов или мышей. С одной стороны, это казалось лестным, с другой – очень раздражало. Проходя мимо столика с группкой девочек, я услышала, как одна из них, блондинка, прошептала подругам что-то о цвете моих волос. Я не совсем расслышала, что она сказала, но похоже было, что ничего хорошего. Другая девушка шикнула на подругу в тот момент, когда я остановилась и собиралась развернуться к ним. Переговоры сразу смолкли, в зале повисло напряжение.

– Какие-то проблемы? – не церемонясь, я решила сразу идти в наступление. Девчонка по-прежнему сидела на своем месте, но глаза ее смотрели свысока.

– Смотря у кого. С каких пор сюда панков пускают? – спросила у своих подружек та. Видимо, языком она работать умеет. Ее подруги тут же заговорщически загудели.

– Повтори это еще раз, и панк тебе таких пинков раздаст, что ты на жопу сесть не сможешь.

– Да как ты смеешь со мной так разговаривать? Ты хоть знаешь, кто я такая? – вскочила со своего места блондинка. Она оказалась со мной одного роста, и наши глаза встретились, метая друг в друга молнии.

– В душе не чую, – презрительно хмыкнула я. – Но ради приличия, прежде чем вырвать тебе волосы, хочу узнать твое имя.

– Диана Сильверман, – горделиво произнесла блондинка, – лучшая ученица в академии среди женской группы. И я не понимаю, как такую, как ты, занесло сюда, да еще и посреди учебного года.