Скрытые картинки

– Если я могу что-то сделать для того, чтобы развеять ваши сомнения, только скажите.

И тут, когда они уже собираются закрывать дверь, малыш Тедди, проскользнув между родителями, протягивает мне лист бумаги.

– Мэллори, я нарисовал для тебя картинку! В подарок. Можешь забрать ее к себе домой.

Каролина заглядывает через мое плечо и ахает.

– Боже, Тедди, какая красота!

Это всего лишь детские каракули, но они почему-то страшно меня трогают. Я опускаюсь на корточки, чтобы мои глаза оказались на одном уровне с глазами Тедди, и на этот раз он не шарахается и не убегает.

– Мне очень нравится твоя картинка, Тедди. Как только доберусь до дома, сразу же повешу ее на стену. Спасибо тебе большое. – Я раскрываю ему объятия, и он крепко-крепко меня обнимает, обвив ручонками мою шею и уткнувшись лицом в плечо. Это самый близкий физический контакт с другим человеком за многие месяцы, и я вдруг понимаю, что расчувствовалась. По щеке у меня скатывается слезинка, и я со смехом смахиваю ее. Может, Тед-старший и не верит в меня, может, он и считает меня никчемной наркоманкой, обреченной вновь вернуться к своим дурным пристрастиям, но этот чудесный малыш считает меня ангелом. – Спасибо, Тедди. Спасибо, спасибо, спасибо.

Я решаю не торопиться на поезд и прогулочным шагом иду по тенистым тротуарам мимо маленьких девочек, мелом рисующих что-то на асфальте, мальчишек, гоняющих мяч на подъездных дорожках, и автоматических поливалок, орошающих зеленые лужайки перед домами. Я иду мимо маленького магазинного квартала, мимо смузи-бара и толпы подростков, тусующихся перед «Старбаксом». Здорово, наверное, расти в Спрингбруке – городе, где у всех на все хватает денег и ничего никогда не случается. Мне не хочется отсюда уезжать.

Я захожу в «Старбакс» и заказываю клубничный лимонад. Как бывшая наркоманка я приняла решение избегать любых психоактивных стимуляторов, включая кофеин (но я не совсем чокнутая; я все-таки делаю исключение для шоколада, поскольку кофеина там всего-то пара миллиграммов). Я просовываю соломинку в отверстие в пластиковой крышке и тут замечаю за столиком в дальнем углу зала Рассела. Он пьет черный кофе и читает спортивный раздел в «Филадельфия инквайрер». Он, наверное, последний человек в Америке, который до сих пор покупает бумажные газеты.

– Я же вам сказала, чтобы вы меня не ждали, – говорю я.

Он закрывает газету и улыбается.

– Я так и знал, что ты сюда заглянешь. И хотел узнать, как прошло собеседование. Ну давай, выкладывай.

– Это было ужасно.

– Что случилось?

– Это катастрофа. Ваш козырь не сработал.

Рассел разражается смехом.

– Куинн, мне звонила Каролина. Десять минут тому назад. Как только ты вышла за порог.

– Правда?

– Она боится, как бы тебя не украла какая-нибудь другая семья. И хочет, чтобы ты приступила к работе, как только сможешь.

3

На то, чтобы собрать вещи, у меня уходит десять минут. Пожитков у меня всего ничего – кое-какая одежда и гигиенические принадлежности плюс Библия. Рассел дает мне старенький чемоданчик, чтобы не пришлось нести все в пакете для мусора. Соседки по «Спасительной гавани» устраивают в мою честь маленькую прощальную вечеринку с китайской едой навынос и тортом из супермаркета. И всего три дня спустя после собеседования я уезжаю из Филадельфии и возвращаюсь в Страну грез, готовая начать новую жизнь в качестве няни.

Если у Теда Максвелла все еще остаются опасения на мой счет, он отлично их скрывает. Они с Тедди встречают меня на вокзале. Тедди держит букетик желтых маргариток.

– Я сам их выбрал, – с гордостью сообщает он, – а папа купил.

Тед-старший забирает у меня чемоданчик и несет в машину, а по пути домой они устраивают мне небольшую экскурсию по окрестностям, показывая пиццерию, книжный магазин и заброшенную железную дорогу, облюбованную бегунами и велосипедистами. От прежнего Теда Максвелла, неулыбчивого инженера, который строго допрашивал меня про иностранные языки и международные путешествия, не осталось и следа. Новый Тед Максвелл ведет себя приветливо и непринужденно («Пожалуйста, зовите меня Тедом!»), и даже его одежда выглядит более расслабленной. На нем сегодня футболка с эмблемой футбольного клуба «Барселона», свободные джинсы и новехонькие ньюбэлансы 995-й модели.

Позднее, ближе к вечеру, Каролина помогает мне разобрать вещи и устроиться в моем новом жилище. Я спрашиваю ее о внезапной перемене, произошедшей с Тедом, и она смеется.

– Я же вам говорила, что он согласится. Он же видит, как вы понравились Тедди. Больше, чем все остальные, кто проходил собеседование. Это было самое простое решение в нашей жизни.

Мы все вместе ужинаем на заднем дворе. Тед жарит свои фирменные шашлычки из креветок и гребешков, Каролина разливает домашний чай со льдом, а Тедди носится кругами по лужайке, как маленький дервиш, все еще не в силах поверить в то, что я буду жить с ними постоянно, каждый день, целое лето.

– Не может быть, не может быть! – восклицает он, а потом бухается навзничь на мягкую траву, совершенно ошалевший от счастья.

– Мне тоже в это не верится, – говорю я ему. – Я так рада оказаться здесь.

И еще прежде чем мы успеваем дойти до десерта, я благодаря им уже чувствую себя членом семьи. Тед с Каролиной относятся друг к другу с неподдельной теплотой и нежностью. Они заканчивают друг за друга фразы и таскают еду друг у друга с тарелок. Вдвоем они рассказывают мне трогательную историю о том, как познакомились в книжном магазине в Линкольн-центре пятнадцать с лишним лет тому назад. В процессе рассказа ладонь Теда инстинктивно перемещается на колено жены, та накрывает его руку своей, и их пальцы переплетаются.

Даже разногласия между ними выглядят забавно и мило. В какой-то момент во время еды Тедди объявляет, что ему нужно в туалет. Я поднимаюсь, чтобы сопроводить его, но малыш машет на меня руками.

– Мне уже пять лет! – напоминает он мне. – Большие мальчики ходят в туалет сами.

– Молодчина, – хвалит его Тед-старший. – Только руки потом не забудь вымыть.

Я опускаюсь на свое место, чувствуя себя глупо, но Каролина говорит мне, чтобы я не переживала.

– У Тедди сейчас новая фаза в развитии. Он отстаивает свою независимость.

– И делает все, чтобы не загреметь в тюрьму, – добавляет Тед.

У Каролины эта шутка, похоже, вызывает раздражение. Я недоумеваю, и она объясняет мне:

– Несколько месяцев назад у нас был один неловкий случай. Тедди продемонстрировал другим детям то, что демонстрировать не полагается. В смысле, снял перед ними трусы. Для маленьких мальчиков такое поведение вполне типично, но для меня это стало неожиданностью, так что я, пожалуй, отреагировала слишком бурно.

Тед смеется:

– По-моему, ты назвала это сексуальным преступлением.

– Если бы он был взрослым мужчиной, это было бы квалифицировано как сексуальное преступление. Вот что я имела в виду, Тед. – Каролина оборачивается ко мне. – Но я согласна с тем, что мне следовало бы более тщательно выбирать слова.

– Наш сын даже шнурки завязывать не умеет, – говорит Тед, – а его уже записали в сексуальные маньяки.

Каролина демонстративно сбрасывает руку мужа со своего колена.

– Смысл в том, что Тедди усвоил урок. Интимные части тела – дело интимное. Всем подряд их не показывают. А дальше нужно будет объяснить ему про согласие и допустимые и недопустимые прикосновения, потому что ребенок должен понимать такие вещи.

– Я целиком и полностью с тобой согласен, – говорит Тед. – Даю тебе слово, Каролина, он будет самым просвещенным мальчиком в классе. Тебе не о чем беспокоиться.

– Он чудесный мальчик, – заверяю я ее. – Уверена, с такими родителями, как вы, он вырастет прекрасным человеком.

Каролина берет руку мужа и возвращает ее обратно к себе на колено.

– Я знаю, что ты прав. Просто я переживаю за него. Это сильнее меня!

Дальнейшего развития этот разговор не получает, поскольку к столику подбегает Тедди, запыхавшийся и готовый играть.

– А вот и наш герой! – со смехом говорит Тед.

После десерта пришло время идти в бассейн, и я вынуждена признаться, что у меня нет купальника и что в последний раз я плавала еще в школе. На следующий же день Тед выдает мне пятьсот долларов аванса в счет будущих заработков, и Каролина везет меня в торговый центр за сплошным купальником. А под вечер она забегает ко мне с ворохом нарядов на вешалках. Это симпатичные платья и топы от Бёрберри, Диор и DKNY, все новые или почти не ношенные. Она утверждает, что после того, как ее разнесло до восьмого размера, они стали ей малы и что я могу выбрать себе из них какие угодно, а остальное она сдаст в благотворительную комиссионку.

– И еще, можешь считать меня перестраховщицей, но я купила тебе вот что. – Она протягивает мне миниатюрный розовый фонарик с двумя металлическими зубцами на конце. – На случай, если ты решишь выйти на пробежку поздно вечером.

Я включаю его, и раздается громкий треск электрического разряда. От неожиданности я тут же роняю приборчик, и он с грохотом летит на пол.

– Простите! Я думала, это…

– Нет-нет, это я виновата, что не предупредила. Это вайпертек мини. Вешается на связку с ключами. – Она поднимает электрошокер с пола и демонстрирует мне его возможности. – Тут есть кнопки «Свет» и «Разряд», а еще предохранитель. Его можно включить или отключить. Он дает разряд в десять тысяч вольт. Я как-то испробовала его на Теде. Исключительно ради того, чтобы проверить, работает он или нет. Так Тед сказал, у него было такое ощущение, как будто его ударило молнией.

Я не удивлена, что Каролина носит при себе средство самозащиты. Она упоминала, что у многих ее пациентов в ветеранском госпитале серьезные проблемы с психикой. Но я не понимаю, зачем мне брать с собой шокер на пробежку по Спрингбруку.

– Здесь что, часто случаются преступления?

– Практически никогда. Но две недели назад напали на девушку в машине примерно твоего возраста. Прямо на парковке у супермаркета. Какой-то мерзавец заставил ее подъехать к банкомату и снять триста долларов. Так что я решила, что лучше перестраховаться.

Каролина выжидающе смотрит на меня, и я понимаю, что она не успокоится, пока я не достану из кармана ключи и не прицеплю к ним эту штуковину. У меня такое чувство, что я снова оказалась под материнским присмотром.

– Он очень хорошенький, – говорю я Каролине. – Спасибо вам большое.

Сама работа несложная, и к новому режиму я тоже приноравливаюсь довольно быстро. Типичный рабочий день выглядит примерно таким образом:

6:30. – Я встаю рано, без будильника, потому что в лесу оглушительно поют птицы. Накинув халат, я делаю себе чай и овсянку, после чего сижу на крыльце и смотрю, как над бассейном встает солнце. Во двор забредает самая разнообразная живность: белки и лисицы, кролики и еноты, а иногда может заглянуть даже олень. Я чувствую себя Белоснежкой из старого мультфильма и даже начинаю выносить во двор блюдечки с черникой и семечками подсолнуха, чтобы побудить зверюшек присоединиться ко мне за завтраком.

7:30. – Я пересекаю двор и через раздвижные стеклянные двери вхожу в большой дом. Тед уезжает на работу очень рано, так что его уже нет. Каролина же крайне ревностно относится к тому, чтобы лично накормить сына горячим завтраком. Тедди обожает вафли домашнего приготовления, и она печет их в вафельнице, сделанной в виде Микки-Мауса. Пока я привожу кухню в порядок, Каролина собирается на работу, и когда она наконец уходит, мы с Тедди провожаем ее до автомобиля и машем на прощание.

8:00. – Прежде чем начать день по-настоящему, мы с Тедди должны сделать еще пару небольших дел. Во-первых, я должна выложить для Тедди одежду, но это несложно, поскольку он всегда носит одно и то же. У этого малыша огромный гардероб из хорошеньких одежек от «Гэп кидс», а он упрямо носит одну и ту же полосатую фиолетовую футболку. Каролине надоело постоянно стирать ее, поэтому она поехала в «Гэп» и купила еще пять точно таких же. Она готова потворствовать ему, но все же попросила меня «мягко подталкивать» его в сторону большего разнообразия. Выкладывая на кровати одежду для Тедди, я должна предлагать ему парочку других вариантов, однако он неизменно останавливает свой выбор на фиолетовой полоске. Затем я помогаю ему почистить зубы и жду за дверью, пока он сходит в туалет, после чего мы с ним готовы начинать день.

8:30. – Я стараюсь выстраивать каждое утро вокруг какого-нибудь большого дела или вылазки. Мы идем в библиотеку на Час рассказов или в супермаркет за всем необходимым для того, чтобы испечь печенье. Тедди радуется буквально всему и никогда не возражает против моих предложений. Когда я говорю ему, что нам нужно в супермаркет за зубной пастой, он реагирует так, как будто мы идем в парк развлечений. Находиться рядом с ним – сплошное удовольствие: он ласковый и смышленый малыш, фонтанирующий замысловатыми вопросами: а какая противоположность у квадрата? а почему у девочек такие длинные волосы? а в мире все по-настоящему? Мне никогда не надоедает его слушать. Он мне как младший братишка, которого у меня никогда не было.

12:00. – Покончив с утренними делами, я готовлю простой обед: макароны с сыром, запеченные бейглы с начинкой или куриные наггетсы. Потом Тедди поднимается к себе в комнату на тихий час, а я могу передохнуть. Обычно я читаю книгу или слушаю какой-нибудь подкаст в наушниках, а иногда могу прилечь на диван и подремать минут двадцать. Потом спускается Тедди и будит меня, чтобы показать пару-тройку новых рисунков. Нередко на них изображены наши с ним любимые занятия: мы гуляем по лесу, играем на заднем дворе или бродим вокруг моего коттеджа. Я вешаю эти рисунки у себя на кухоньке, на дверце холодильника. Постепенно у меня образуется целая галерея, позволяющая отследить его прогресс в рисовании.

14:00. – Это обыкновенно самое жаркое время дня, так что мы либо играем дома в настольные игры, либо мажемся солнцезащитным кремом и идем к бассейну. Тедди не умеет плавать (а я хоть и умею, но не очень хорошо), так что я строго слежу за тем, чтобы он натянул нарукавники, прежде чем плюхнуться в воду. Потом мы играем в пятнашки или устраиваем бои на длинных разноцветных макаронинах для бассейна. Или забираемся на большой надувной матрас и разыгрываем сцены из «Титаника» или «Изгоя».

17:00. – Каролина возвращается с работы, и я рассказываю ей о событиях дня, пока она готовит ужин. Потом я выхожу на пробежку и бегу от трех до восьми миль, в зависимости от рекомендаций Рассела. Я пробегаю мимо людей, которые идут по тротуарам или поливают лужайки перед своими домами, и все они считают, что я живу в Спрингбруке. Кое-кто из соседей даже машет мне и здоровается, как будто я живу здесь всю жизнь, как будто я чья-то дочь, приехавшая из колледжа к родителям на летние каникулы. И знаете что? Мне нравится это ощущение – чувство общности, чувство, как будто я наконец-то оказалась дома.

19:00. – Вернувшись с пробежки, я наскоро ополаскиваюсь под душем в самой малюсенькой в мире ванной и сооружаю себе какой-нибудь несложный ужин на моей крошечной кухоньке. Раз или два в неделю я выбираюсь в город, прогуляться мимо местных ресторанчиков и магазинов. Иногда я захожу на открытое собрание в подвальном этаже церкви Пресвятой Богородицы Искупительницы. Ведущие дискуссии у них отличные, и все участники очень приветливы, но я неизменно оказываюсь младше всех остальных лет как минимум на десять, так что обзавестись здесь новыми друзьями не очень рассчитываю. Во всяком случае, я никогда не остаюсь на «собрание после собрания», когда все дружно идут в кафе по соседству, чтобы пожаловаться друг другу на своих детей, ипотеку, работу и все прочее. Прожив две недели в семье Максвелл, надежно изолированная от всех искушений, я даже не уверена больше, что мне так уж и нужны эти собрания. Думаю, я уже в состоянии справляться самостоятельно.

21:00. – К этому часу я уже обыкновенно в постели, читаю библиотечную книгу или смотрю какой-нибудь фильм на телефоне. Я решила сделать себе подарок и оформила подписку на канал «Холлмарк», так что теперь могу без ограничений смотреть романтические фильмы всего за 5,99 доллара в месяц. Это идеальный способ расслабиться после рабочего дня. Как только я выключаю свет и моя голова касается подушки, я окунаюсь в блаженную идиллию хеппи-эндов, где семьи в конце концов всегда счастливо воссоединяются, а негодяи получают по заслугам, сокровища возвращаются законным владельцам, а поруганная честь неизменно оказывается восстановлена.

Возможно, все это покажется вам скучным. Я понимаю, что это не ядерная физика. И отдаю себе отчет в том, что не спасаю мир и не ищу лекарство от рака. Но после всех моих сложностей сейчас у меня такое ощущение, что я сделала огромный шаг вперед, и я горжусь собой. У меня есть свое отдельное жилье и стабильная, хорошо оплачиваемая работа. Я полноценно и разнообразно питаюсь и откладываю на будущее по две сотни в неделю. У меня есть ощущение, что, занимаясь с Тедди, я делаю важное дело. И ощущение собственной нужности и ценности, подкрепленное абсолютной верой в меня Теда и Каролины.

В особенности Теда. В дневное время мы с ним практически не встречаемся, поскольку он каждое утро уезжает на работу в шесть тридцать. Но иногда я вижу его по вечерам, после того как возвращаюсь с пробежки. Он или сидит в патио с бокалом вина и ноутбуком, или наматывает круги в бассейне. Заметив меня, он машет рукой и спрашивает, как мне бегалось. Или как прошел мой день с Тедди. Или интересуется моим мнением относительно какой-нибудь торговой марки – «Найк», «Петсмарт», «Жилетт», «Л. Л. Бин» и так далее. Тед поясняет, что его компания разрабатывает программное обеспечение для крупных корпораций по всему миру, и он находится в постоянном поиске все новых и новых партнеров.

– А что ты думаешь про «Урбан аутфиттерс»? – спрашивает он меня. Или: – А ты когда-нибудь ужинала в «Крекер баррел»?

И он действительно выслушивает мои ответы, как будто мое мнение и впрямь способно каким-то образом повлиять на его деловые решения. И, откровенно говоря, мне это льстит. За исключением Рассела, в моей жизни не так уж и много людей, которым есть дело до того, что я думаю. Так что я всегда рада видеть Теда и всегда испытываю легкое возбуждение, когда он заговаривает со мной.

Как это ни смешно, единственный персонаж, который доставляет мне неприятности на работе, это не кто иной, как несуществующая Аня. Воображаемая подружка моего подопечного обладает раздражающей привычкой подбивать Тедди нарушать мои инструкции. К примеру, как-то раз я попросила Тедди собрать грязную одежду и сложить ее в корзину для белья. Когда два часа спустя я вновь захожу в его комнату, одежда все еще валяется на полу.

– Аня говорит, что это должна делать мама, – сообщает он мне. – Аня говорит, это ее обязанность.

В другой раз я поджариваю на обед хрустящие кубики тофу, когда Тедди вдруг просит у меня гамбургер. Я говорю, что ему нельзя гамбургер, и напоминаю, что его семья не ест красное мясо, потому что коровы – один из крупнейших источников углекислого газа, а он вредит окружающей среде. Я приношу ему тарелку риса с тофу, но Тедди принимается капризно ковырять в тарелке вилкой.

– Аня считает, что мясо мне очень бы понравилось, – говорит он. – Аня считает, что тофу – это гадость.

Я, конечно, не эксперт по детской психологии, но прекрасно понимаю, что делает Тедди: пытается использовать Аню как способ добиться своего. Я спрашиваю совета у Каролины, и та говорит, что нужно просто проявить терпение и проблема рано или поздно сама собой сойдет на нет.

– Он уже начал понемногу про нее забывать, – утверждает она. – Каждый раз, когда я прихожу с работы, я только и слышу: «Мэллори то» да «Мэллори сё». Аня в его разговорах уже целую неделю не всплывала.

А вот Тед, напротив, призывает меня проявить больше твердости.

– От этой Ани одна головная боль. Правила здесь устанавливаем мы, а не она. Когда она в следующий раз решит высказать свое ценное мнение, просто напомни Тедди, что ее на самом деле не существует.

Я решаю держаться где-то посередине между двумя этими крайностями. Однажды, когда Тедди поднимается к себе на тихий час, я пеку целый противень его любимого сахарного печенья с корицей и, когда он спускается с новым рисунком, зову его за стол. Потом приношу печенье и два стакана холодного молока и как бы между делом прошу его рассказать мне про Аню поподробнее.

– Это как? – Он сразу же становится подозрительным.

– Ну, где вы познакомились? Какой у нее любимый цвет? Сколько ей лет?

Тедди пожимает плечами, как будто на все эти вопросы невозможно ответить. Его взгляд блуждает по кухне, как будто ему внезапно расхотелось смотреть мне в глаза.

– Кем она работает?

– Не знаю.

– А чем она занимается целый день?

– Я точно не знаю.

– Она вообще когда-нибудь из твоей комнаты выходит?

Тедди косится на пустое кресло в дальнем конце комнаты.

– Иногда.

Я тоже смотрю на кресло.

– Она сейчас здесь? Сидит с нами в комнате?

Он отрицательно качает головой.

– Нет.

– Может, она хочет печенья?

– Ее здесь нет, Мэллори.

– О чем вы с Аней разговариваете?

Тедди так низко опускает голову над тарелкой, что едва не утыкается носом в печенье.

– Я знаю, что она не настоящая, – шепчет он. – Ты можешь мне это не доказывать.

Вид у него грустный и подавленный, и я вдруг чувствую себя виноватой, как будто я только что насильно заставила пятилетнего ребенка признать, что Санта-Клауса не существует.

– Послушай, Тедди, у моей младшей сестрички, Бет, тоже была такая же подружка, как Аня. Ее подружку звали Кассиопея. Красивое имя, правда? Днем Кассиопея работала в ледовом шоу Диснея, которое гастролировало по всему миру, а на ночь возвращалась в наш маленький домик в Южной Филадельфии и спала на полу у нас в комнате. Мне приходилось быть очень осторожной, чтобы не наступить на нее, потому что она была невидимой.

– Бет думала, что Кассиопея настоящая?

– Мы делали вид, что она настоящая. И это всех устраивало, потому что Бет никогда не использовала Кассиопею для того, чтобы нарушать правила. Ты понимаешь?

– Кажется, да, – отвечает Тедди, а потом вдруг принимается ерзать на своем стульчике, как будто у него внезапно заболел бок. – Мне нужно в туалет. По-большому.

Он сползает со стула и несется к выходу из кухни.

К полднику он даже не притронулся. Я накрываю печенье полиэтиленовой пленкой, а стаканы с молоком убираю в холодильник. Затем иду к раковине и мою посуду. Когда я заканчиваю, Тедди все еще заседает в туалете. Я сажусь за стол и понимаю, что не успела полюбоваться его последним творением, поэтому беру лист бумаги и переворачиваю его лицом вверх.

4

Родители Тедди придерживаются строгих правил относительно времени, которое можно проводить перед экраном, поэтому он никогда не видел ни «Звездных войн», ни «Истории игрушек». Ему даже «Улицу Сезам» смотреть не разрешают. Но раз в неделю Максвеллы собираются в кабинете и устраивают семейный кинопросмотр. Каролина делает попкорн, а Тед включает фильм, обладающий «подлинной художественной ценностью», что на практике обыкновенно означает какое-нибудь старье или картину на иностранном языке с субтитрами, и гарантирую вам, что из них всех вы слышали разве что о «Волшебнике из страны Оз». Тедди его обожает и утверждает, что это его самый любимый фильм.

Так что, плавая с ним в бассейне, мы частенько играем в воображаемую страну Оз. Мы держимся за надувной матрас, и Тедди изображает Дороти, а я – всех остальных: Тотошку, Страшилу, Злую ведьму и Жевунов. И не хочу хвастаться, но я выкладываюсь по полной программе – пою, танцую и хлопаю крыльями, как Летучая обезьяна, и вообще веду себя как звезда Бродвея на премьерном показе. На то, чтобы добраться до финала, когда матрас превращается в воздушный шар, который уносит Тедди-Дороти обратно в Канзас, у нас уходит примерно час. И к тому моменту, когда мы заканчиваем и раскланиваемся, у меня обычно от холода зуб на зуб не попадает, так что я вынуждена вылезти из воды.

– Нет! – кричит Тедди.

– Прости, Тедди-медведик, я вся окоченела.

Я расстилаю на краю бассейна полотенце и ложусь греться на солнышке. Жара стоит за тридцать градусов, так что солнечные лучи быстро избавляют меня от озноба. Тедди упоенно плещется в бассейне рядышком. Теперь он придумал новую игру: набирает полный рот воды и выплевывает ее – ни дать ни взять крылатый херувимчик в фонтане.