скачать книгу бесплатно
Гару от такого заявления не расстроился.
– Ну, на нет и суда нет. Коль так пошло, то деньги я, пожалуй, заберу, – убрав мешочек, он оставил на стойке пару лирдов. – Из вашего ответа, я делаю вывод, что вы решили молчать не из-за пустого упрямства, но благодаря определённым мотивам. Знаете, когда я наводил справки, мне сказали, что вы – не чета мне, конечно же, но всё же небезызвестная личность в нашем деле – по старости лет совсем оскудели умом и привязались сердцем к какому-то там бездомному воришке. Я не верил в эту чушь. Купить можно что угодно и кого угодно. Поверьте, я покупал. Ну, а люди нашей профессии, тем более профессионалы, привязаны сердцем только к золоту. Однако в ваших глазах… прошу прощения – глазу, я узрел то, чего доселе не видел ни в одних интересующих меня очах. Я бы мог повышать сумму до немыслимого, но деньги вас не интересуют. Я бы мог устроить вам весёленькую ночку: только вы, я и мои ловкие пальцы с инструментами, – но что-то подсказывает мне, что к боли вам не привыкать. Я бы мог найти ваших родных и близких, но, увы, кроме как – ах, какая же ирония судьбы – именно этого самого человека, которого я и ищу, у вас больше никого нет. Отчего же вы рискуете всем, что ещё осталось в вашей жалкой жизни, ради этого Львёнка?
Джо, не поведя и бровью, демонстративно скрестил руки на груди.
– Всего вам доброго, господин Смерть.
– Даже так? Хм. И вам всего хорошего, господин Улыбка. Быть может, мы никогда больше и не встретимся… А быть может, встретимся, и очень даже скоро. Кто знает?
Его красивое лицо вновь озарила лучезарная улыбка, и он, совсем как мальчишка, на прощание подмигнул трактирщику.
– Быть Анду иль не быть? Вот, в чём вопрос, господин Улыбка! Вот, в чём вопрос…
Развернувшись на каблуках, он хлопнул сопящего Дженкинса по плечу и двинулся в сторону выхода, бросив через плечо:
– Очухивайся, дедуля. Уже можно.
Когда дверь за ним закрылась, Дженкинс разлепил глаза, утёр слюни и, наполнив себе стакан, осушил его залпом.
– Не могу поверить, шо это был сам-есть Предрассветный Демон. А может, и не он вовси? Могёт так быть, шо энто был просто очень грамотный брехун?
– Вряд ли, старый. Было в нём что-то… Сложно объяснить. Как ты понимаешь, среди тех, кто знает его в лицо, живых не много. Но почему-то мне кажется, что это был именно он.
– Ядрица-водица, Одноглазый! Ежели то был энтот сукин сын, шо когда-то ухайдакал Магонского Князя, Рысьего Герцога и Короля Нуулига, то мы с тобою, почитай, уже живые мертвецы. Мы, мать его такую засратую, мордаху егойную видели!
– Он знает, что мы не осмелимся никому сказать, ибо тогда точно подпишем себе смертный приговор. Да и кто нам поверит? Любой проходимец может выдать себя за любого человека. Поди, узнай, что не обманул.
– Ну… Мы-то узнали.
– Узнали. Однако доказательств никаких. Короче, забудь. Если он уже всё решил, то можно и не дёргаться.
– М-да уж… Вполне неплохая кончина – от руки настолько прославленного ублюдка. А, Одноглазый? Не находишь?
– Да мне как-то плевать, от чьей руки помирать, хоть меня убил бы сам Силикус. Тут гораздо важнее то, что ты успел сделать при жизни.
– Скучный ты, ой-ёй! Вот я бы, на твоём месте, послал бы его на хер! Всё равно ничаго бы не изменило. А так, хоть кто-то осмелился бы это сделать.
– Ну, знаешь ли, не всё так просто. Даже одно слово, один жест и один взгляд способны изменить многое.
– Ярунда!
– Жизнь – игра с нулевой суммой. По одну сторону стола – ты, по другую – смерть. Она в любом случае победит, но от твоих мыслей, слов и поступков зависит продолжительность этой игры. В сегодняшней ситуации эти слова можно воспринимать буквально.
– Да брось ты, Одноглазый! Я за свою жизнь столько людей на хер послал, что даже и не упомнишь. Однако, как видишь, жив и здоров… Почти здоров.
– Здесь нечем гордиться, старый плут. Вежливость – первое, что отличает личность от примата. С любым человеком следует быть вежливым, даже с нищим. Кто знает, где и при каких обстоятельствах вас может столкнуть судьба?
– Зануда…
Нервозность ситуации потихоньку стала отступать. Джо уже не мог дождаться момента, когда трактир опустеет, и он сможет уснуть на пару часиков в тёплых объятиях Викки. Разомлевший Дженкинс продолжал нализываться шикарным вином по лирду за бутылку. И всё бы ничего, когда, наконец, обоих посетила одна и та же запоздавшая мысль, отразившаяся на их лицах, но больше – в широко распахнутых глазах: «Что же теперь будет с Львёнком…?»
Глава 2. Слова-словечки-шепотки
«Одни люди, оглядываясь на ошибки прошлого, видят опыт.
Другие – лишь упущенные возможности.»
Кинвальд II Мудрый,
Король Семирии
Райан де Крауд, поднявшись на последние ступени высокой башни, смахнул со лба испарину и, с трудом восстановив дыхание, прошипел ругательство. Такие подъёмы ещё никому не шли на пользу!
– Неужели, никак нельзя было поселиться где-нибудь пониже? – пробормотал он себе под нос. – Зараза такая…
Капитан МРУ, по привычке, подкрутил напомаженные усы, смахнул несуществующую пылинку с груди, оправил чёрно-серый военный колет и, откашлявшись, постучал в дверь. Вошёл, не дождавшись приглашения.
– Здравствуй, ласточка. Я ждал тебя.
– Знаю, – бросил капитан, окинув взглядом сидящую в тени тень, как обычно, с закинутыми на стол ногами. – Ты вообще отсюда выходишь когда-нибудь?
– Не вижу смысла порхать, аки бабочка, по вашему двору и распугивать милых дам своим нелицеприятным ликом.
– Если у тебя нелицеприятный лик, то про свой я вовсе молчу! – хохотнул Райан, проходя к окну. – Погодка сегодня – красота, да и только! Сдаётся мне, жара продержится до конца ави и далее, предвещая нам бабье лето.
Подставив лицо солнечным лучам, Райан довольно прищурился. Собеседник многозначительно хмыкнул.
– Слушаю тебя, ласточка. Какие новости?
– Разные. Кинвальд одобрил приказ номер восемь. Агенты уже в пути, ждём отчётов о проделанной работе. Каарис на днях претерпел очередную наёмническую бучу на границе Оскальдо и Марьяло. Княжеские ландскнехты после какой-то дуэли двух офицеров взялись за мечи, встретились на поле Сорда и – как давай рубить друг друга в капусту, прямо в лучших традициях Малых войн[15 - Малыми войнами называют длительные конфликты отдельных феодалов, в которых не участвуют целые государства. Один из таковых – длящийся уже больше трёхсот лет конфликт Бриттоли и Андариля, бывших королевств, а ныне провинций Семирии.]! Когда опомнились, на земле осталось лежать человек двести. На том и разошлись, порешив, что корма воронью на сей день будет предостаточно. Что там ещё было? Герцог Анджус поругался с Королём Диких[16 - Дикие – так на севере называют варварские народы с земель Ватуроса. Живут преимущественно небольшими племенами, поклоняются мелким тёмным божествам, отличаются крайней воинственностью и ненавистью к народам севера.], попросил у Вастана Ломанда[17 - Вастанд Ломанд – Великий Герцог провинции Итлисс, один из лордов, входящих в совет Большой Семёрки.] поддержки, и тот после королевского одобрения приказал пограничным лордам выслать в Рысье Герцогство три сотни лучников, двести конных и пару тысяч пехоты. Погранцы, конечно же, стали бузить, мол, на кой чёрт нам идти драться за сотню лиг от дома, да ещё и с варварами? Самый буйный из них – лорд Тиль де Вадо, хозяин Кавдана, – громче всех кричавший о том, что, мол, эта война – не наша, в итоге отказался выполнять приказ и попал под горячую руку Ломандов. Чёрт-те что творится! Недовольство недовольством, но на кой ляд надо было его казнить, да ещё и прилюдно? Остальные лорды тут же притихли, однако шепотки о том, что Итлисс – земля свободная, что корона уже – вон, где сидит, и вообще, пора бы вспомнить имена таких героев, как Седрик Лорри, что боролись с гнётом короны и сложили головы за правое дело! Представляешь? Мало нам было святых мучеников на землях Итлисса, пострадавших от тирании Фрэйвиндов, теперь ещё и прибавим к ним Тиля де Вадо, тьфу.
– Меня всегда поражало то, как ты, ласточка, спокойно рассуждаешь о делах своей родины, – мягко рассмеялась тень. – А сам-то что думаешь? Не стоит ли продолжить дело своего прославленного отца? Свобода Итлиссу, и всё такое? Разве ты не считаешь его и Седрика героями?
Райан тут же помрачнел и недобро зыркнул на тень, скривив свои тонкие губы.
– Мой отец и Седрик были идиотами, мечтающими о свободе земли, которая разучилась быть свободной лет эдак за четыреста до их рождения, – произнёс он злобно. – Только слабоумный и недальновидный дуралей, умеющий решать все конфликты исключительно большой кровью, мог бы подумать, что выход Итлисса из состава Семирии пойдёт Итлиссу на пользу. Как только это произойдёт, мою «родину», которая мнит себя сильным и независимым медведем, но, по факту, является слабым, пускай и большим оленем, тут же загрызут живущие под боком волки в лице Литавии, Лиссона, Буано и Ватариса. Ха! Думаю, что даже Досконь и Андариль не откажутся расширить свои границы и урвать по кусочку некогда великой провинции. Свобода? К псу под хвост твою свободу! Волк без стаи превращается в жертву, а стая сильна, лишь когда она ведома сильным вожаком. Лично я считаю, что без Кинвальда Итлисс не продержится и года.
– Однако твой отец считал иначе, – спокойно парировала тень. – И, между прочим, пал от руки почитаемого тобою вожака. Неужели в твоём сердце нет ни капли желания отомстить?
Никто из окружающих, ни один из напыщенных и напомаженных, пускай даже и самых высокородных обитателей королевского дворца, не смел разговаривать о событиях тридцатилетней давности при Райане де Крауде. Каждый из них знал, что капитан секретной королевской службы МРУ лишь чудом пережил ту страшную резню, устроенную королевскими солдатами при падении крепости Бартун. Все слышали историю о том, как один из простых королевских солдат вытащил маленького зарёванного мальчишку из-под бури мечей. И если бы не он, то Райан де Крауд так же, как его отец, мать и старшая сестра, навсегда остался бы лежать на залитом кровью полу тронного зала. Однако он выжил. Сам Кинвальд Мудрый забрал Райана в столицу и следил за его жизнью. Потому и не смел никто из них, ни одна из этих лживых и мерзких рож, упоминать имя проклятого лорда-палача Гаррака де Крауда при его сыне. При последнем из рода де Краудов. И даже когда речь всё-таки заходила о тех печальных событиях, имён никто не называл. Они говорили просто и коротко: «Палач». Так же говорил и сам Райан, привыкнув считать, что он не имеет ничего общего с тем человеком, кроме фамилии.
– Мой отец, – тихо ответил он наконец, – обрёк на смерть весь мой род. Из-за его решений, из-за его неконтролируемого желания стать королём погибло великое множество ни в чём неповинных людей. Из-за него чуть не погиб я. И только благодаря Кинвальду я всё ещё живу, дышу и занимаюсь не самой грязной на свете работой. Я знаю, как поступают с семьями предателей. Так что не надо тут делать героя из моего отца. Герои обрекают людей на радостную жизнь, а не на бесславную смерть. Ну, а месть… Месть – удел тех, у кого в жизни больше ничего не осталось.
Неожиданно Райан задумался: а верит ли он сам в свои слова? Или просто повторяет то, чему его учил Кинвальд? Нет, глупости! Конечно же, он верит. Иначе вся его жизнь – просто пустая и глупая, не заслуживающая спасения фальшь.
– Я рад это слышать, ласточка. Какие мудрые и взвешенные слова – для человека, разумеется! Прекрасно, что ты уважаешь и преданно служишь тому, кого большинство из твоих соплеменников возненавидели бы лютой ненавистью, окажись они на твоём месте… Но ты – ты не такой как все. Поразительная власть над чувствами и достойная уважения трезвость разума. Очень надеюсь, что однажды ты не разочаруешься в своих убеждениях. Без шуток.
Райан, словно наперекор похвале, кинул резкий взгляд на собеседника и шагнул в его сторону. Тень, усмехнувшись, спокойно произнесла:
– Ты должен уметь контролировать боль. Все мы, без исключения – пленники своего прошлого, свидетели настоящего и творцы будущего. Ты, в отличие от своего отца, вырос другим человеком. У него был свой путь, у тебя – свой. Но что бы ты обо мне ни думал, поверь, я понимаю твои чувства. Знаешь, кто в этом мире по-настоящему свободен? Птица. Только она может в один миг расправить крылья и навсегда улететь от того места, где ей было плохо. Вернёмся к делам. Так что там у нас с очередным бунтом на юге?
Райан долго смотрел на тень, молчал. Наконец, резко выдохнув и хрустнув шеей, он поводил плечами, успокоился и продолжил:
– Бунта, как такового, пока не произошло, но предпосылки имеются, особенно после публичной казни де Вадо. Фон Губерт приказал отправить на юг Итлисса десяток душегубов Масара на случай, если среди Пограничных остались недовольные. Не хочет наш король повторять печальные события 61-го и 71-го, и я, в свою очередь, прекрасно его понимаю. Сколько тогда потерял Кинвальд в битвах с Палачом за Лир-а-Тиг и Бартун? Двадцать тысяч, если мне память не изменяет?
– Плюс-минус пятнадцать с половиной, ласточка. Продолжай.
– Да из общественного достояния, в общем-то, всё. Но на западе тоже не скучают! Например, вот в Хельсинате[18 - Хельсинат – столица королевства Толланд.]на днях произошёл очередной Макрелевый Бунт[19 - Первый Макрелевый Бунт получил своё название из-за нового королевского закона, обязывающего рыболовов платить налог не только за озёрный улов, но и за морской, и отдельно – за выход в море. Впоследствии все последующие бунты в Толланде, начинавшиеся из-за рыбного улова, носили схожее название.].
– По какому случаю на сей раз?
– Известно, по какому! Король опять поднял налог на улов, приватизировал несколько доселе свободных озер, посадил над здешними рыбными фермерами своих людей, да ещё и обложил дополнительной десятиной все купеческие гильдии. Мол, к зиме готовиться пора, опять морские разбойники на Волчьих Островах зашевелились; флот и прибрежные патрули, что, дескать, рыболовов от этих самых разбойников защищают, тоже кормить чем-то надо. Вот денежки-то стране и нужны. Конечно, народ взбунтовал, но, пёс его раздери, чтобы прямо в столице бучу устроили? Это, конечно, Матиас постарался на славу! Недовольных всё же удалось разогнать пятками копий и стеной щитов, но человек сто погибло в ходе столкновения со стражей, ещё в два раза больше – во время давки и волнений. В итоге на юге Толланда, в городе Тортон, крестьяне формируют ударную армию, хотят идти на столицу, бить короля, так сказать, по самому его коронованному заду. Смешные! Чего им спокойно не живётся? Не понимают, глупые, что мужик с рогатиной – даже пускай и очень большой рогатиной, – всё равно солдату не чета?
– Ну, это ты зря, ласточка. Первое правило войны – никогда не недооценивай врага своего. Забыл, что случилось в Буано в 45-м, после событий Кровавой Жатвы[20 - Кровавая Жатва – бунт, произошедший в 1123 году от Я.Д, после того как солдаты жестоко разогнали мирное шествие крестьян, желавших просить князя об отмене «налога на рот» – то есть плату за каждого члена семьи, включая неврождённых, который к тому моменту был отменён на всём севере, кроме Княжества Буано и Рысьего Герцогства.]? Там ведь тоже всерьёз не воспринимали мужиков с рогатинами, однако, когда к княжескому замку подкатила десятитысячная толпа разгневанной черни, уже было поздно. Если же сокращать подробности, то я просто прихожу к выводу, что на земле Толланда давно войны не было, – усмехнулась тень. – Как там говорится у вас, людей? Народ требует хлеба и зрелищ?
– Точно, их самых. И хорошего пинка под зад! Короче говоря, Матиас испросил помощи у нашей, как он выразился, «достойной и уважаемой антиволнительной службы». Кинвальд дал добро.
– Кого отправили оттяпывать голову крестьянскому змию?
– Йола и его ребят. Он у нас спец по таким делам. По слухам, восстанием руководит некий субъект из согнанных с земель йоменов, по прозвищу Флог Семипалый. Как всё успокоится, Матиас обещал перевести в нашу кормушку несколько тысяч зелёных крон да, в знак почтения, прислать Кинвальду тридцать бочонков «Толландки» первого разлива.
– Ну, вполне достойная оплата, – равнодушно отметила тень. – Насколько я знаю, лучше Толландской водки можно найти только в Гравине[21 - Великая Гравина – северная страна, находящаяся к востоку от Семирии, за Скалистым морем.]. Ну, а деньги лишними не бывают. Ладно, ласточка. Оставим ненадолго большую политику. Расскажи мне, что там по моим «личным» запросам?
– М-м-м… – закусил губу Райан. – Немного, но кое-что есть. Например, выяснилось, что та шайка, которая похищала людей из секретного орденского списка, Орденом же и была уничтожена. Помнишь, я упоминал про обвал пещеры? Так вот, там всё и случилось. Кто, откуда и зачем – не спрашивай, не знаю. Мы в очередной раз убедились, что в секреты магов лучше не лезть, себе дороже. Благо хоть в кои-то веки справились без нашей помощи.
– Восславим же самостоятельность магиков в делах насущных! – хмыкнула тень.
– А ещё я узнал, кого ищет Дориан. Того паренька из Аконита, который якобы убил Муху.
– И кто же этот ловкий шельмец?
– Некий Лео, вор, ещё известный как Львёнок из Каменных Джунглей.
– Львёнок из Каменных Джунглей? – тень звонко и мелодично расхохоталась. – Очень интересное прозвище!
– Каменные Джунгли – название одного закутка на окраине Сонного квартала. Там крыши домов так теснят друг-дружку, что местные жители отродясь солнца не видели. Помнишь, лет пять назад была громкая история о похищении статуэтки Ванналийского Льва у Белого Кардинала? Какой-то молодой воришка стащил её чуть ли не из рук мирно спящего в собственной кровати ле Гольта?
– Помню, ласточка, помню.
– Так вот, этот Лео – и есть тот самый смельчак-вор.
– Занятно. Так, и что про него говорят?
– Говорят, попался он в руки нашей доблестной Инквизиции. Ополчились на него церковники. На сей раз – из-за какой-то украденной книги.
– Посочувствуем ему. А что с кон Кайрусом?
– Вчерашним утром покинул столицу в сопровождении трёх персон. Угадаешь, каких?
– Прекрати интриговать, ласточка, и переходи к делу.
– В общем, первый – Стефан Модера, ученик прославленного Байро Грейхуса. Этот Модера, к слову, участник недавних событий под землёй, где Орден устроил зачистку. Между прочим, сразу же после тех событий пошёл на повышение и получил новую Спираль. Второй – монашек из Кафедрального Собора по имени Юргант. Думаю, ты понял, чей сынок. А третий… Ну? Угадаешь?
– Даже и не подумаю.
– Скучный ты. Третий – уже ранее упомянутый Львёнок из Каменных Джунглей! Насколько я понимаю, ле Гольт уже второй раз за жизнь вместо показательной экзекуции отпускает этого вора на все четыре стороны. Точнее, в определённую сторону. Кингсли просто кипит от негодования и посылает на голову кардинала все возможные проклятья, хе-хе, но тому, насколько я знаю, плевать на лысину Старшего Инквизитора с высот Кафедрального Собора! Сдаётся мне, ле Гольт вербует себе людей, но зачем – не ясно. Самое же интересное – поездка этих личностей, насколько я понимаю, носит крайне засекреченный характер. Так же, как и те разборки под землёй. Король не в курсе ни о первом, ни о втором блюде, которое стряпают наши многоуважаемые церковники и чародеи у него за спиной.
– Королю и без них есть, чем заняться. Так куда же они отправились?
– Кто их разберёт? Куда-то на восток. Судя по всему, ле Гольт наградил их каким-то особенно важным поручением. Меж тем, Дориан продолжает разыскивать убийцу своего брата, но в Нижнем шепчут, что того уже нет в живых. Быть может, стоит подкинуть ему кой-какую подсказку в обмен на что-нибудь интересное для нас?
– Нет, ласточка. Повременим. Будет лучше, если для Дориана этот Львёнок пока что останется почившим в Свете. Но если вдруг когда-нибудь нам понадобятся услуги Синдиката, то мы будем иметь на руках очень даже весомый козырь. Есть ли у тебя свободная от бренной службы пташка?
– Допустим, есть.
– Прекрасно! Ты не находишь забавным тот факт, что его высокопреосвященство собрал под одним стягом монашка, чародея, варвара и вора? Не хватает только рыцаря, дабы всё происходило именно так, как в одной старинной сказке.
– Ближе к делу. Зачем тебе нужна одна из моих пташек?
– Затем, что у пташки имеются быстрые крылья, звонкий голосок и способность оставаться в тени. Пускай же она летит им вслед, а по возвращении пропоёт нам о том, куда именно ездила эта пёстрая и, безусловно, интересная компания.
Глава 3. В путь-дорогу
«По мне, так наиважнейшей проблемой современного общества является исключительное отсутствие терпимости друг к другу. Прошли те времена, когда разумные человекоподобные расы нашего мира жили обособленно, отдельно друг от друга, строго и ревностно охраняя границы своих территорий. С развитием торговых отношений и политических союзов, освоения далёких рубежей и прокладывания новых судоходных и пеших путей мы, безусловно, стали сближаться, и сей прогресс уже не остановить! Ушло безвозвратно то время, когда мы сидели в своих поселениях и замках и гадали: что же там, за той вон седовласой горой? Наши города, несмотря на некогда кровавые войны и распри с непохожими на нас народами, теперь населяют многочисленные представители нелюдей: эльфы и гномы, лепры и клуры, рагхарцы и велиманны, гоблины и кобольды, даже воинственные яларги и гарраги, на нашем языке называемые орками – и те смогли найти с нами общий язык! И вроде бы движемся к свету, дружбе, миру! Но при всём прочем мы продолжаем награждать наших теперь уже соседей, а не врагов, громогласно-звучными прозвищами: ушастыми – эльфов, бородачами – гномов, жадюгами, хапугами или пупками – лепров, зелёно-чёрно-краснозадыми, уж простите за грубость, орков! Нас хлебом не корми, дай придумать соседу прозвище пообиднее. Отсюда, дорогие мои, и проистекают все наши конфликты с представителями иных рас. Да что уж говорить, я сам использую такие звучные эпитеты, как „человекоподобный“ или, скажем, „иной“. Подобная пренебрежительность к непохожим закостенела в наших с вами головах и, пустив корни в сердца, разрослась, аки зловредная опухоль! Беда? Беда. Так чего же мы ждём от будущего, с таким-то отношением к ближнему своему?»
Алрог Манд, из эссе «Слово о Терпимости»
«Убирайся, нелюдь! Вон из людских городов!»
Надпись на стене Миротаунской Академии Наук
Хмурый Львёнок брёл за своим провожатым, зябко ёжась от утренней прохлады и падающих с небес капель. Натянув капюшон пониже и зевая на ходу, он проклинал чёртова кардинала, чёртов дождь, но главное – чёртов Камень. Помимо того, что разбудили ни свет ни заря, так ещё и выезжать приходилось в такую непогоду.
Внутри конюшен оказалось тепло, пахло соломой, лошадьми, деревом и навозом; конюший с помощниками уже был на ногах – кто накладывал лошадям корму, кто обрезал копыта и проверял подковы, кто просто мыл и чистил белых, бурых, пегих, вороных и прочих разномастных скакунов. Львёнок, проходя мимо множества любопытных лошадиных голов, заприметив знакомое лицо в конце помещения, улыбнулся. Прошлым днём, после того, как кардинал отпустил их, Стефан тут же убежал по своим важным орденским делам, оставив Лео одного в лоне всемогущей и всеобъемлющей церкви. Теперь же чародей стоял посреди лошадиного царства, несмотря на ранний час, как всегда, свежий и бодрый. Маг сменил орденскую мантию на простенький, песочного оттенка камзол, бежевый дорожный плащ с капюшоном, чёрные штаны и высокие сапоги для верховой езды. Свои тёмные волосы Стефан зачесал назад и уложил с помощью специального воска, отчего те блестели на свету – такие причёски пользовались популярностью в Лесконии, особенно среди молодого дворянства.
Рядом, о чём-то тихо разговаривая, стояли двое служителей церкви: кардинал – тоже бодрый, но не столь помпезный, как накануне, и молодой паренёк в светлой мешковатой тунике без узоров, подвязанной простым ремнём. Ученик кардинала оказался чуть выше Лео, худой, бледнокожий и до ужаса лопоухий; волосы он обрил по монашеской моде, практически под ноль, зато под нижней губой отращивал курчавую юношескую бородку. На непримечательном, слегка вытянутом лице ярко выделялись светло-голубые глаза.
«Точь-в-точь, как зенки его высокопреосвященства. Быть может, какая-то дальняя родня? Или они здесь все в церкви со временем становятся похожи друг на друга?»
Кардинал насупился, и Львёнок, вспомнив про ощущение чужого пальца в носу, перевёл взгляд на четвёртого участника отряда. Чуть поодаль ото всех, прислонившись широкой спиной к стене, мифическим исполином возвышался рагхарец. Рядом с ним стоял такой же огромный, как и его хозяин, двуручный меч в кожаных ножнах. Варвар, не обращая ни на кого внимания, смотрел отстранённым взглядом в только ему видимую точку и лениво пожёвывал длинную соломинку. Трое встречающих, не считая рагхарца, повернулись навстречу вору. Стефан, улыбнувшись, поднял руку; кардинал поджал губы и сухо кивнул; а вот молодой парнишка тут же впился в Львёнка пристальным взглядом – ну точно кредитор в упустившего все сроки заёмщика.
«Чую-чую, он уже успел наслушаться всякого обо мне…»
– Доброе утро, господин Лео, – прохладно поздоровался ле Гольт. – Как спалось?
– Доброе. А почему вы спрашиваете?
– Говорят, воров по ночам донимают муки совести. Потому-то они все и выглядят бледными, больными и уставшими.
