Мстительница

– Вы причиняете мне вред, – сообщил Паладин. – Должен попросить вас воздержаться от дальнейшего причинения, иначе мне будет нанесен непоправимый ущерб.

Я повернулась, с лязгом отодвинув абажур. Через дыру в тканевой перегородке я увидела, как мистер Квиндар замахнулся на Паладина своим прутом, поднял его высоко и опустил с силой, держа обеими руками.

– Прекратите, – сказал Паладин, и какая-то ошибка в его системе координации привела к тому, что заднее колесо заклинило, как уже бывало не раз. Теперь робот мог только вертеться на месте и не сумел бы отступить, даже если бы мужчина в черном пальто ему это позволил. Однако мистер Квиндар и не собирался сдаваться.

Он отбросил прут, потянулся к одному из черепов покрупнее, что лежали на полках мадам Гранити, и начал орудовать им как дубинкой, изо всех сил ударяя по куполу.

– Стой! – крикнула я. – Оставь его в покое!

– Его? – переспросила мадам Гранити, широко раскрыв глаза за стеклами очков. – Это всего лишь робот, которого ты очень старалась избегать совсем недавно.

Паладин отчаянно вертелся на месте. Бестолково размахивал руками. Он зацепил полки, разбросал кости. Видин продолжал его избивать. На куполе появились трещины. Наконец – и это было своего рода милосердием – заднее колесо Паладина застряло у основания стеллажа. От толчка робот опрокинулся, упал с грохотом. Передние колеса продолжали вращаться в течение нескольких секунд, и тощие руки Паладина колотились о камни.

Механизмы внутри купола зажужжали, защелкали. Огни погасли.

Паладин застыл.

Видин отбросил кость в сторону. Потянулся за брошенным прутом, сложил его до прежней длины и засунул обратно в карман пальто.

– Ненавижу роботов. Самодовольные машины живут дольше нас и ведут себя по-хозяйски. – Он отряхнул ладони. – Ну что, мадам Джи, удалось что-нибудь извлечь из девочки?

– Лишь отчасти, пока вы не отвлекли ее всем этим грохотом. У нее есть потенциал, это ясно. Думаете, у вас получится найти для них обеих работу?

Мистер Квиндар почесал затылок. Голова у него была совершенно лысая, щеки ввалились, глаза запали, а от одного из них до уголка рта шел бледный шрам.

– Если верить газете, которую я внимательно изучал, прежде чем вы меня побеспокоили, Рэк уже несколько дней как пришвартовался в Хадрамо.

– Рэк? – переспросила я.

Мистер Квиндар вытащил из-за одного из стеллажей стул и присел. Полы пальто свисали по обе стороны его длинного тела, жесткие и рваные, точно высыхающие крылья огромной птицы.

– Если точнее, Ракамор. Капитан. Не лучший из них, но и не худший. Ходят слухи, что Рэк ищет на рынке нового симпатетика. По-нашему – чтеца костей. Он легко наймет одну из вас. А обеих – и того легче.

– Куда наймет? – спросила я.

– Детка, у тебя серое вещество барахлит? В свою команду. На свой корабль. Для экспедиций и так далее. Все законно. Договариваетесь о сроке, отплываете. Шесть месяцев, а может, и меньше. Повидаете кое-какие миры. Поглазеете на кое-какие достопримечательности. Я видел сотню миров, но это лишь малая толика от того, сколько их на самом деле. Бывают ведь не только сферические миры, как этот. Миры-колеса, миры-веретена, хрупкие миры, кружевные… да их больше, чем у нас есть для них названий. Хочешь сама полюбоваться хоть чем-то? А если по ходу дела вскроете один-два шарльера – озолотитесь. – Он сжал кулак и потряс, как будто изображая горку пистолей. – Таких денег на этой куче навоза вы ни за что не заработаете. А если подпишетесь на более долгий срок, хватит и на пенсию.

– Мы не можем, – сказала я.

– Отец почти разорил нас, – встряла Адрана. – Вот почему он позволил себя уговорить на это дурацкое вложение средств – думал, удастся обдурить судьбу. Теперь наши дела еще хуже, чем раньше. – Она положила руки мне на плечи, посмотрела прямо в глаза. – Но мы можем это изменить. Вырваться, пусть ненадолго. На несколько месяцев. А потом мы вернемся и поделимся заработком с отцом. В кои-то веки сделаем что-нибудь для него. О, он не согласился бы на такое – это я знаю. Но люди не всегда понимают, что для них хорошо.

– Никогда в жизни, – сказал мистер Квиндар, – не слыхал я более истинных слов.

– Знаете, где найти Рэка? – спросила его мадам Гранити.

– Более-менее.

– Тогда отведите их туда. Они все еще могут передумать, не так ли? Но убедитесь, что Рэк понимает: он нам обоим должен вознаграждение за находку, если они пройдут его проверки.

– Пройдут, – заверил ее мистер Квиндар. – У меня на такие штуки нюх, ага. И эти сестрицы от меня не ускользнут.

Я вышла в переднюю часть палатки, где лежал на полу Паладин, тихий и неподвижный, с пробитым куполом. Адрана, мадам Гранити и мистер Квиндар последовали за мной.

Я опустилась на колени рядом с искалеченным роботом, коснулась пролома в куполе и бросила взгляд на мистера Квиндара:

– Вам не нужно было вот так его разбивать.

– Если бы он этого не сделал, – сказала мадам Гранити, – робот уже тащил бы вас домой.

– Паладин не виноват. Он просто делал то, что ему приказали.

– Это все, на что он способен, – сказала Адрана. – В его башке нет ничего, кроме списка инструкций. Мы не такие, Фура. У нас есть то, чего у Паладина никогда не было и не будет, – свобода воли. Если ты сейчас отправишься домой, отец вскоре приведет Морденькса. И тот даст тебе лекарство, которое остановит взросление. Тогда ты утратишь свой шанс на много-много лет. Вот он, перед тобой, здесь и сейчас. Наша единственная возможность действовать.

Я посмотрела на сестру, потом на мадам Гранити, потом на Видина Квиндара и сказала:

– Мы просто поговорим с капитаном Ракамором. И только. А когда он скажет, что мы не подходим – что обязательно случится, – мы отправимся домой и никогда больше не скажем об этом ни слова. Договорились?

– Договорились, – ответила Адрана.

Глава 2

Ракамор арендовал контору в стене дока Хадрамо, так высоко, что лифт полз туда несколько долгих минут. Контора была маленькая, обшитая серыми металлическими листами, с одним большим окном, выходящим на Мазариль, и, поскольку мы теперь находились над небесной оболочкой, за этим окном не было ничего, кроме вакуума. Казалось неправильным, что кто-то может чувствовать себя комфортно в подобном месте. В комнате стоял письменный стол, за которым сидели трое. Точнее, двое – лицом к нам, спиной к окну, – а третий стоял с нашей стороны, склонившись над бумагами и продолжая вести с первыми двумя тихий разговор.

Видин Квиндар, который привел нас из Нейронного переулка, кашлянул у дверей.

– А, Квиндар, – сказал старший из сидящих. – Это те самые девушки, да?

– Наши милашки, капитан Рэк, они самые.

– Так пусть войдут. Дальше я сам разберусь. Можете подождать снаружи.

Видин Квиндар сделал смиренное, раболепствующее движение пальцами.

– Обычные проценты, обычные условия, не так ли?

– Как всегда, рубите сплеча, мистер Квиндар. Не извольте сомневаться, если девушки подойдут – а вердикт по этому поводу вынесет Казарей, не я, – то вы получите свои пистоли.

Мы подошли к тому мужчине, который стоял. Было совершенно ясно, что здесь заключают какую-то сделку. Стоявший собрал бумаги со стола, туго свернул. Против собственной воли я бросила на них взгляд. Это были чертежи: белые чернила на синем фоне, сложные схемы, полные едва заметных линий и геометрических форм.

– Могу ли я рассчитывать на ваш ответ завтра, капитан? Я не в силах сделать вам лучшее предложение, чем это.

– Спасибо, господин Гар, – ответил Ракамор. – Мы с вами свяжемся.

Когда мужчина с бумагами ушел, капитан посмотрел на нас и сказал:

– Мы потеряли сто акров парусов у Тревенца-Рич. Вы хоть представляете себе, сколько стоят паруса? Их ведь теперь никто не производит, что бы ни твердила молва. Оптовые торговцы – вроде Гара – собирают клочки, измеряют и сшивают, снова превращая в годное полотно. А потом продают нам – тем самым бедолагам, которые изначально владели этими парусами, – по цене, раз в десять превышающей покупную. – Тут в его голосе проскользнула осторожная нотка. – Но мы не можем работать без парусов, а плохой парус хуже, чем никакого, потому что он внушает ложную уверенность. У Гара хорошая репутация.

– К сожалению, цены ей соответствуют, – сказал другой сидящий мужчина.

– Возле Тревенца-Рич случились неприятности? – спросила я.

Капитан Ракамор посмотрел на меня с легким интересом:

– Ты слышала об этом мире?

– Читала. Он находится на одной из самых высоких орбит с большим эксцентриситетом. Наверное, вылетел из Собрания очень давно: столкновение или что-то в этом роде отправило его в Пустошь.

– Вполне вероятно, – согласился Ракамор. – Нет, неприятностей не было – по крайней мере, таких, о которых ты думаешь. Мы просто наткнулись на какой-то мусор и сильно повредили фок. Обратно пришлось ковылять на ионных. Ни перестрелок, ни пиратов. Разочарована?

– Мусор, как я понимаю, – довольно опасная штука, – заметила Адрана.

– Всякое бывает, – сказал Ракамор, кивая моей сестре. – Скорость – наш главный союзник; если мы нацепим побольше брони, то замедлимся и утратим экономическую эффективность. Так что приходится рисковать. Но я бы не стал преувеличивать опасность: у нас гораздо больше шансов потерять парус, чем получить прямое попадание в корпус.

Капитан был хорош собой, но в его красоте ощущалось нечто нарочитое, как у принца на иллюстрации в детской книжке. Квадратная челюсть, пронзительные глаза, крупный нос. Прекрасные скулы. Изогнутые, аристократические брови. Жестокий изгиб губ. Волосы длинные, собранные в аккуратный хвост. Он выглядел высоким даже сидя – по меньшей мере, таким же высоким и худым, как Видин Квиндар, – но при этом в нем ощущалась утонченность, которую на Мазариле приветствовали бы где угодно. Белизна его рубашки была безупречной, а кожа жилета, отполированного до зеркального блеска, скрипнула, когда он наклонился вперед в своем кресле.

В одной руке Ракамор держал многомерный пистоль, постукивая им по столу.

– Смотрите сами, – сказал он, отодвигая в сторону несколько оставшихся бумаг и открывая рукописный текст. – Это разбивка моих потерь за последние десять лет: члены команды, погибшие, раненые и пропавшие без вести; сопоставление с чистой прибылью. Казарей поручится за эти цифры.

Молодой человек, сидящий рядом с ним, кивком указал на гроссбух.

– Я потерял двух сканеров, трех открывателей, одного оценщика, одну интеграторшу, – продолжил Ракамор. – Это нормальная естественная убыль для того, за чем мы охотимся. За это время мы подходили к семнадцати шарльерам и взломали тринадцать из них. Я потерял интеграторшу, когда один механизм времен Пятого Заселения напал на нее.

Я сглотнула.

– Но это редкость, – продолжил он. – Интеграторы обычно остаются на борту, пока мои люди трудятся над шарльером, а на борту безопаснее всего. Нет никаких причин, чтобы симпатетик – чтец костей – покидал корабль. – Ракамор провел чистым, ухоженным ногтем вдоль одной из колонок гроссбуха. – Посмотрите сами. Я не потерял ни одного чтеца костей.

– Тогда зачем вам понадобился новый? – спросила Адрана.

Ракамор удивился:

– Разве мистер Квиндар не обрисовал вам ситуацию, когда вел в доки?

– Вытащить хоть что-то из этого ухмыляющегося паука – затея слишком сложная, не стоящая усилий, – сказала Адрана.

– Мм. – На лице капитана появилась озабоченная гримаса. – Скажи им, Казарей.

Юноша был одет так же хорошо, как и Ракамор, и его голос, хоть и звучал выше, тоже принадлежал образованному человеку. У него было чистое, розовое лицо и элегантно растрепанные светлые волосы.

– Даже лучшие из нас не могут оставаться на этом посту вечно, мисс…

– Адрана, – спокойно ответила она, встретившись с ним взглядом.

– А я Арафура, – вставила я.

Казарей кивнул и посмотрел на нас по очереди, немного смущенно, прежде чем сосредоточить свое внимание на Адране.

– Мы начинаем молодыми – чем скорее, тем лучше, если не вдаваться в детали. По мере того как наши мозговые контуры затвердевают, становится сложнее поддерживать связь с черепом или приспосабливаться к изменениям внутри самого черепа. И практически невозможно научиться работать с совершенно новым черепом. – Он откинулся на спинку кресла. – В этом нет никакой трагедии. У меня была славная карьера, и, должен заметить, меня хорошо вознаградили за работу.

– Что вы собираетесь делать дальше? – спросила я.

– Сперва подготовлю преемника – это дело непростое. А потом с удовольствием уйду в отставку. Я достаточно заработал. – Тут я заметила в его взгляде некую отстраненность – многие говорили, что в наших глазах видят то же самое. – Под началом такого человека, как капитан Ракамор, на таком хорошем корабле, как «Скорбящая Монетта», десяти лет вполне достаточно, чтобы обеспечить себе будущее. Если, конечно, у вас нет непомерных аппетитов.

– Мы не собираемся подписывать контракт на десять лет, – сказала Адрана.

Гордый изгиб губ Ракамора смягчила улыбка.

– Да и я не собираюсь подписывать контракт на десять лет с парой незнакомок, которые еще ничему не научились. Квиндар, наверное, упомянул про шестимесячный срок? Если он будет короче, Казарею нет смысла вас обучать. Но за шесть месяцев у вас будет время показать, чего вы стоите, а также решить, подходит ли вам корабельная жизнь. Дело не только в том, чтобы улавливать шепоты. Хорошему чтецу костей также требуется красивый почерк, чтобы быстро и аккуратно стенографировать, и еще он должен не только получать сигналы, но и отправлять. Вопрос в том, хотите ли вы попытать счастья в космосе?

– Мы не боимся, – сказала Адрана.

– Квиндар не привел бы вас сюда, если бы не верил в ваш потенциал. Что скажешь, Казарей? Ты сможешь с ними работать?

– У нас не так много кандидатов, чтобы можно было их перебирать, – сказал Казарей. – И они, по крайней мере, должны быть лучше, чем Гарваль… – Тут он осекся и плотно сжал губы.

– Я слышал, что на некоторых кораблях с костями работают братья и сестры, – сказал Ракамор, задумчиво поглядывая на нас и поглаживая пистоль. – Если эти две сумеют общими усилиями извлечь из черепа хоть каплю полезных сведений, это может дать нам преимущество.

Я потянула гроссбух поближе к нашей стороне стола и, постукивая пальцем по одной из колонок, спросила:

– Эти цифры… они обозначают жалованье членов вашей команды?

– Годовое, и при условии определенного успеха с шарльерами, – да.

– Это большие деньги.

Адрана придвинула гроссбух к себе:

– Разделите это число на два, поскольку речь о шести месяцах, а затем снова удвойте, потому что нас двое. Вы не получите скидку, потому что мы сестры. Это уже пистолей на восемьдесят мер. Я не говорю, что такая сумма покроет все наши потери, но…

– Потери? – мягко осведомился Ракамор.

– Наш отец сделал несколько неудачных инвестиций, – сказала я. – Вложил деньги в экспедицию Маланга Лара.

На лице Ракамора отразилось приглушенное сочувствие.

– Да, весьма прискорбная вышла история. Мы осторожны – я этого не отрицаю. Но Лар достиг невиданных вершин осторожности, придерживаясь мелководных процессий, Солнечных Краев, хорошо изученных шарльеров. С ними проблема такая: слишком большая вероятность, что все трофеи уже кто-то забрал. – Он неопределенно пожал плечами. – В случае Лара так оно и оказалось. Ваша семья сильно пострадала?

– Родители прибыли на Мазариль еще до нашего рождения, – сказала я. – Они спасались от экономического спада и думали, что здесь улучшат свое положение.

– Но вскоре спад начался и здесь, – подхватила Адрана. – Крах тысяча семьсот восемьдесят первого.

– Они не очень удачно выбрали время, – сказала я. – Но сделали все, что могли. По прибытии у них были кое-какие пожитки, немного денег и старый робот. После рецессии им пришлось забрать нас из школы. Плата была слишком высока. Так что теперь мы учимся дома, под руководством робота. Отец надеялся, что экспедиция Лара позволит нам выбраться из этой дыры.

– Мы не должны преуменьшать заслуги Маланга Лара, – сказал Ракамор с оттенком вынужденного милосердия. – Каждый осколок истории, который мы находим, позволяет немного уменьшить наше невежество. Он словно маяк в темноте.

– Но осколки ничего не стоят, – возразила Адрана. – А когда кто-то вскрывает шарльер и возвращается с реликвиями, настоящими реликвиями, которые действительно кое-чего стоят, он обычно приносит и немного истории.

– Такое случается, – согласился Ракамор.

– Но не с Ларом, – отрезала Адрана. – Именно поэтому Арафура и я должны присоединиться к вашей команде. Мы подпишем контракт, и Казарей будет нас обучать. И мы отработаем свое жалованье.

– А потом, через шесть месяцев, вы нас бросите?

– За шесть месяцев многое может случиться, – сказала Адрана. – Может, вы и сами будете рады с нами попрощаться. Или нам понравится такая жизнь…

– Казарей?

Светловолосый юноша доверительно наклонился к Ракамору, не переставая глядеть на нас:

– Я предлагаю взять их, капитан. Стандартные шесть месяцев. Обычные условия.

Ракамор постучал пистолем по столу, словно судья, выносящий приговор.

– Ладно, тогда мы оформим документы. Если удастся договориться с торговцем парусами, уходим с орбиты через день. У вас обеих есть дела, которые надо уладить?

В дверь постучали, и в щель просунулось длинное бледное лицо.

– Квиндар, – раздраженно сказал Ракамор. – Я просил вас оставаться снаружи. Мы здесь еще не закончили.

– Прошу прощения, кэп, но вам, возможно, захочется немного побалакать с разумником, который только что объявился. Называет себя мистером Нессом, – дескать, он отец этих милашек, и он не в восторге от развития событий. Да, и констебли тоже здеся.

Ракамор вздохнул:

– Впусти его.

Отец протиснулся мимо Видина Квиндара, и за его спиной замаячили два констебля, по-прежнему сверкая эполетами. Отец ослабил воротник, и его волосы растрепались от беспокойства, как будто он слишком часто проводил по ним рукой. Лицо выглядело серым.

– Вы убежали, – сказал отец, качая головой, словно изумляясь словам, которые вырвались из его уст. – Вы убежали от меня. Обе! Констебли нашли то, что осталось от Паладина! Этот робот стоил как половина нашего дома, а теперь он разбит вдребезги. Позор, который вы навлекли на меня, на добрую память о вашей матери…

– Мистер Несс, – сказал Ракамор успокаивающим тоном. – Уверен, что мы сможем решить эту проблему. Я восхищен вашими дочерями и хочу нанять их на свой корабль. За ними будут хорошо присматривать, и у них будет возможность вернуться домой через шесть месяцев.

– Они несовершеннолетние.

– Мне восемнадцать, – возразила Адрана и, взглянув на меня, продолжила: – Если Арафура согласится назначить меня своим опекуном, она сможет поступать как вздумается. Все законно. Тебе нас не остановить.

Отец прижал руку к груди. У него было слабое сердце, мы обе про это знали – какой-то дефект, за чье исправление врачи Мазариля не брались, потому что им не хватало уверенности в своих силах, – но еще он обзавелся привычкой играть на этой слабости в подобные моменты.

– Ты не посмеешь, – сказал он.

– Капитан, – сказала Адрана. – Вы позволите осмотреть этот пистоль?

Ракамор протянул Адране толстый металлический диск. Она повертела его в руках, глядя на переменчивую решетку узоров, которые, казалось, играли под поверхностью, словно диск пистоля был окном в некую высшую, многомерную реальность.

– Вы использовали его как пресс-папье, капитан, – сказала Адрана.

– Верно.

– Это дорогой пистоль, не так ли?

– Сто мер.

Адрана посмотрела на отца:

– Ты почти столько же потерял на экспедиции Лара. Фура и я сможем заработать восемьдесят мер за полгода, – а если повезет, то больше. Я права, капитан?

Ракамор отобрал пистоль у Адраны и сунул в карман жилета, отчего на нем появилась круглая выпуклость.

– Я вижу, вы заботитесь о дочерях, мистер Несс, – сказал он, обращаясь к нашему отцу. – Я также понимаю, что вы оказались в тяжелом положении. Позвольте прояснить ситуацию. Как только ваши дочери присоединятся к моей команде, я внесу залог в двадцать мер в Банк Хадрамо, предназначенный исключительно для семьи Несс. Через шесть месяцев – независимо от того, что произойдет в космосе, независимо от того, как ваши дочери справятся с работой, или от того, сколько трофеев мы найдем или не найдем, – залог перейдет к вам.

– И все это время мои дочери будут шляться по космосу с тобой… – проговорил отец, ведя пальцем по липкому краю своего воротничка.

– Давайте я выражусь яснее, – сказал Ракамор, слегка наклонившись вперед – едва заметно, но достаточно, чтобы выразить авторитет и даже угрозу, которую я не улавливала до этого момента. – Я капитан Пол Ракамор, владелец солнечного парусника «Скорбящая Монетта». У меня на борту царит строгая дисциплина, и я ожидаю от членов команды как превосходных результатов, так и непоколебимой преданности. Я не обещаю им богатства. Ни один капитан не может дать такого обещания, если правда имеет для него хоть какое-то значение. Но вот что я скажу: пока в моих жилах течет кровь, в костях остается мозг, а в сером веществе – искра, вы можете доверить мне своих дочерей. Я терял членов команды, я даже потерял корабль. Но я не потерял ни единого чтеца костей и не собираюсь менять своих привычек.

– Всего лишь шесть месяцев, – прибавила Адрана.

Теперь капитан смотрел на меня:

– Если предположить, что закон – закон Мазариля – допускает такое оформление опекунства, о чем мы узнаем еще до того, как покинем док, ты все еще согласна пойти на этот шаг?

Я взглянула на Адрану, на отца, на выпуклость пистоля в кармане Ракамора, потом снова на отца. Он выглядел так, будто вот-вот упадет в обморок или того хуже. Теперь он не просто посерел, но казался выцветшим, как рисунок на бумаге, забытый под дождем. Думаю, отец все еще надеялся проснуться и обнаружить, что все это было результатом слишком большого количества крепких напитков и еды.

– Да, – ответила я.

– Похоже, она настроена решительно, – сказал Ракамор моему отцу.

Тот сделал шаг назад, как будто собирался рухнуть на пол. Один из констеблей взял его под руку, и отец посмотрел на него с чем-то средним между благодарностью и негодованием.

– Куда ваш корабль направляется, капитан? – спросил он напряженным голосом.

Ракамор скорчил гримасу сожаления:

– Боюсь, я не могу вам этого сказать, мистер Несс. Конечно, у нас есть представление о маршруте. Но шарльеры, которые мы собираемся посетить, – коммерческая тайна. Есть другие корабли, другие команды, и некоторые из них не остановятся ни перед чем, чтобы нас обскакать. Я также опасаюсь, что ваши дочери не смогут слать вам письма с подробными новостями, пока мы не закончим рейс.

– Как долго? – спросил отец, на чьем лице от отчаяния проступили морщины, словно следы когтей.

– Несколько месяцев. Не могу ничего сказать конкретнее. – Ракамор выглядел огорченным. – Я не даю никаких гарантий. Но если все будет хорошо, мы наверняка остановимся на Тревенца-Рич, прежде чем вернуться на Мазариль. Если все так и получится, у ваших дочерей будет возможность отправить сообщение домой.

– Арафура, – сказал отец. – Умоляю тебя. Я не могу заставить твою сестру передумать. Но ты – не делай этого. Вернись домой.

Впереди простиралось будущее, безопасное и предсказуемое, знакомое и удобное, как старое кресло, и в тот момент я почти сдалась и подчинилась. Но потом подумала о доме, о куполе на крыше, о ночах, которые провела там, всматриваясь в пространство, о мелькающих во тьме мирах, о фантазиях и желаниях, которые пробуждало во мне это зрелище. Я подумала о магии и тайне их имен, от Висперо до Даргонта и Тревенца-Рич. И о бесчисленном множестве миров, что располагались дальше, о десятках тысяч мест, где жили люди, о солнечных парусниках, что ловили фотонные ветра между их орбитами, об удаче и славе, которые суждено было обрести членам их команд.

– Прости, отец. Я тебя люблю. И ты это знаешь. Но я должна пойти с Адраной.

– Я этого так не оставлю, – проговорил мистер Несс, и было непонятно, кому предназначались слова – нам или Ракамору. – Я не богач, и влияния у меня нет. Но я передвину целые миры, чтобы вернуть дочерей домой. Можете на это рассчитывать. – И отец вскинул палец, но рука дрожала сильней, чем ему хотелось бы.

– Жди вестей с Тревенца-Рич, – сказала я. – А если их не будет, значит ты услышишь о нас, когда мы вернемся на Мазариль.

Потом я взяла Адрану за руку и отвернулась от него, потому что не могла больше смотреть.

Ракетные двигатели набрали мощность с грохотом, фиксаторы причала отпустили корпус, который вздрогнул, – и мы, освободившись, полетели прочь от Мазариля.

Кресла в катере были расположены четырьмя рядами, по одному на каждой стороне, с проходом между ними. Все сиденья соседствовали с иллюминаторами. Ближе к носу, где корпус смыкался, по форме делаясь похожим на пулю, перед дугой закругленных окон располагалось кресло управления, предназначенное для капитана Ракамора. Он двигал рычаги и переключал тумблеры, а на изогнутой консоли дергались стрелки на циферблатах и мелькали показания.