скачать книгу бесплатно
Майк уловил заминку в голосе Джо:
– Совсем ничего?
– Ничего вразумительного. Мне показалось, что я что-то поймал, но там было только… – Джо виновато пожал плечами. – Должно быть, их вход забило помехами на несколько секунд раньше нашего. Так иногда бывает.
– Знаю, – сказал Майк. – А все-таки покажи, что прислала Андреа.
Джо подал ему распечатку. Майк выждал, пока взгляд сфокусируется на бумаге. Под шапкой он увидел строку текста: SO0122215. Вроде телефона или почтового индекса. Но конечно, это был не телефон и не индекс.
– И все?
Джо тяжело вздохнул:
– Извини, дружище. Может быть, она пыталась что-то передать, да помехи взяли свое. Помехи всегда берут свое.
Майк снова взглянул на числа. Они что-то говорили ему. Кажется, он понял, что они означают.
– Вечные помехи, чтоб им провалиться, – договорил Джо.
Воскресенье
Андреа подождала, пока Майка выведут из лекарственной комы. Он пробивался сквозь пласты дезориентации и полусна, пока что-то в нем не встало на место. Тогда он осознал, что происходило с ним в последнюю неделю, что происходило с телом, власть над которым понемногу возвращалась к нему. Все было в точности как обещали: ни сновидений, ни беспокойства, ни мучительного ощущения провала в памяти. Пожалуй, не худший способ провести неделю. Как ему кто-то говорил: словно вернулся в лоно матери. А теперь он рождался заново, и дело шло не совсем гладко. Он попробовал шевельнуть рукой и, когда конечность не сразу повиновалась ему, запаниковал. Впрочем, Джо уже улыбался:
– Не спеши, парень. Все придет. Программа освобождает нервы спинного мозга по одному. Потерпи, и все будет отлично.
Майк пробубнил что-то в ответ, но и челюсть пока что не слушалась его. Ничего, все вернется, как обещает Джо. Тысячи реципиентов каждый день проходят через это и глазом не моргнув. Многие проделывали это сотни раз. Нервосвязь с самого начала оказалась невероятно безопасной. Куда безопаснее любого настоящего путешествия.
Он снова попробовал двинуть рукой. На сей раз она отозвалась без задержки.
– Как ты себя чувствуешь? – спросила Андреа.
Он снова попробовал заговорить. Челюсть была тяжелой, язык толстым и неповоротливым, однако он сумел выговорить:
– Нормально. Бывало лучше.
– Говорят, второй раз дается легче. А в третий совсем легко.
– Сколько?..
– Ты уснул в прошлое воскресенье. И сегодня снова воскресенье, – сообщил Джо.
– Целая неделя. Точно – как планировали.
– Я здорово проголодался, – сказал Майк.
– Из комы все выходят голодными, – кивнул Джо. – Трудно обеспечить телу-хозяину полноценное питание. Ничего, это мы уладим.
Майк повернул голову к Джо, дождался, пока сфокусируется взгляд.
– Джо, все прошло нормально? Без осложнений? – спросил он.
– Совершенно без проблем, – подтвердил Джо.
– Тогда не оставишь ли ты нас с Андреа на минутку?
Джо поспешно вскинул руки, выразив полное согласие, и выскользнул из комнаты под каким-то правдоподобным предлогом. Дверь за ним тихо закрылась.
– Ну, – заговорил Майк, – догадываюсь, что все прошло нормально, не то меня не держали бы в коме так долго.
– Да, все нормально, – сказала Андреа.
– Так ты встретилась с тем, другим Майком? Был он здесь?
– Да, он был здесь, – кивнула Андреа. – Мы вместе проводили время.
– И чем занимались?
– Как обычно, чем и мы с тобой. Побродили по городу, погуляли в парке, съездили в холмы, и все такое.
– И как?
Она осторожно взглянула на него:
– Очень, очень грустно. Честно говоря, я не знала, как с ним держаться. Хотелось выразить сочувствие, утешить – он ведь потерял жену. Но думаю, Майку было нужно другое.
– Другому Майку, – мягко поправил он.
– Я к тому, что он не для того вернулся, чтоб я над ним поплакала. Он хотел провести еще неделю с женой, обычную неделю. Да, он хотел попрощаться, но не хотел, чтобы мы оба всю неделю бродили как в воду опущенные.
– И как ты себя чувствовала?
– Несчастной. Конечно, не такой несчастной, как если бы потеряла мужа. Но его печаль стала сказываться и на мне. Я не думала, что будет так… нет, я, конечно, не чувствую себя осиротевшей, но надо быть нечеловеком, чтоб чего-то такого не почувствовать, правда?
– Что бы ты ни чувствовала, не вини себя. По-моему, это замечательно, что ты согласилась.
– И ты тоже.
– Мне было легче всего, – возразил Майк.
Андреа погладила его по щеке. Он почувствовал, что давно пора бы побриться.
– Что ты ощущаешь? – спросила она. – Ты ведь, что ни говори, почти он. Ты знаешь все, что он знает.
– Не знаю только, каково потерять жену. И надеюсь, никогда и не узнаю. Думаю, мне по-настоящему не представить, что в нем сейчас происходит. Я о нем думаю как о ком-то другом: о друге, о коллеге, которому сочувствуешь…
– Но у тебя не осталось из-за него тяжести в душе?
Майк ответил не сразу. Ему не хотелось давать пустой машинальный ответ, пусть даже самый утешительный.
– Нет… Я предпочел бы, чтобы этого не случилось… но ты здесь. Мы можем быть вместе, если захотим. Мы будем жить дальше и через месяц-другой и думать забудем об этом происшествии. Другой Майк – не я. Мы о нем больше никогда не услышим. Он исчез. Все равно что его и не было.
– Но он есть. Оттого что мы не можем с ним связаться, он не перестанет существовать.
– Так говорят теоретики. – Майк прищурился. – А что? Какая разница для нас?
– Наверное, никакой. – Снова этот осторожный взгляд. – Но я должна тебе что-то сказать, и тебе придется понять.
Ее тон встревожил Майка, но он счел за лучшее этого не показывать.
– Давай, Андреа.
– Я кое-что обещала другому Майку. Он потерял то, что ничем не возместить, и мне хотелось что-нибудь сделать, как-то облегчить потерю. Ну так вот, мы с тем Майком сговорились: раз в год на один день я буду уходить. Уходить в свое особое место и там думать о другом Майке. О том, чем он занят, как живет, радуется сейчас или грустит. И я буду уходить туда одна. А ты не будешь за мной следить. Ты должен пообещать, Майк.
– Ты могла бы мне сказать, – заметил он. – Тут нечего скрывать.
– Вот я и говорю. Ты думаешь, я не сумела бы скрыть, если бы захотела?
– Но я все-таки не знаю куда…
– Тебе и не надо знать. Это секрет мой и другого Майка. Между мной и вторым тобой. – Должно быть, она увидела в его лице что-то, чего он не хотел бы показывать, потому что заговорила строже: – И тебе придется научиться с этим жить, потому что обсуждению это не подлежит. Я уже дала слово.
– А Андреа Лейтон всегда держит слово.
– Да, – сказала она, смягчив строгость милой легкой улыбкой. – Особенно слово, данное Майку Лейтону. Которому бы то ни было.
Они поцеловались.
Позже, когда Андреа вышла, а Джо прогонял очередной заключительный тест, Майк отклеил с клавиатуры желтый листок для заметок. На бумажке виднелась аккуратная синяя запись. Он мгновенно узнал руку Андреа – такие записки он не раз находил в кухне. Но вот сама запись – SO0122215 – ничего ему не говорила.
– Джо, – небрежно спросил он, – это твое?
Джо отвернулся от стола, прирос взглядом к желтому бумажному квадратику.
– Нет, это Андреа просила… – начал Джо и спохватился. – Слушай, это пустяк, я хотел выбросить и…
– Это сообщение для другого Майка, так?
Джо огляделся, словно Андреа могла спрятаться где-то в комнате или неожиданно вернуться.
– У нас оставалось всего несколько полезных байт. Другой Майк только что передал прощальное сообщение. И Андреа попросила меня послать в ответ это.
– Не сказала, что это значит?
– Я не спрашивал, – сконфуженно огрызнулся Джо. – Просто набрал, и все. Подумал, это касается только ее и тебя. То есть ее и другого Майка.
– Все в порядке, – успокоил его Майк. – Правильно сделал, что не спросил.
Он снова просмотрел записку, и что-то в нем прочно встало на место. Теперь он узнавал код: воспоминание из дождливого ветреного прошлого. Координатная сетка крупномасштабной карты. Карты, которой пользовались они с Андреа, когда ходили в походы. Он уставился на цифры, готовые, казалось, выдать свою тайну. Он был уверен, что бывал там или где-то совсем неподалеку. Найти будет легко. Даже записка не нужна. У него всегда была хорошая память на числа.
По выстеленному линолеумом коридору прозвучали приближающиеся шаги.
– Это Андреа, – предупредил Джо.
Майк сложил бумажку так, чтобы цифры стали не видны, и бросил ее в сторону Джо. Его это не касается.
– Выброси в мусор.
– Уверен?
Отныне и навсегда в жизни его жены будет что-то, что его не касается, пусть даже на один день в году. Придется с этим как-то жить.
В конце концов, могло быть и хуже.
– Уверен, – сказал он.
От многих моих произведений эта повесть отличается тем, что ее действие происходит на Земле в относительно близком будущем. Пожалуй, я чересчур увлекаюсь такого рода вещами, вместо того чтобы писать исключительно «новую космооперу», но все же мои сюжеты в большинстве своем «внеземные».
Я не могу сказать, что плохо старался, но тем не менее большинство моих попыток писать фантастику «ближнего прицела» не дали ничего, кроме разочарования, усталости и незавершенности. Не знаю, в чем тут проблема. Сам я рассказы на эту тему читаю не менее охотно, чем «широкие эпические полотна». Думаю, я восприимчив к окружающему миру; структура и тенденции ближайшего будущего мне интересны как мало кому другому. Возможно, беда в том, что, хоть я и поднаторел в экстраполяционном миропостроении, в насыщении романов необходимым количеством сюжетных отклонений и эмоциональных встрясок, мне тяжело даются сверхидеи, на которых можно строить «земные» сюжеты. Может, я генетически запрограммирован писать про космос, про далекое будущее и будущее средней дальности? Если это так, то мне, наверное, следует примириться с судьбой. Как выразился однажды другой Аль, «не получается само собой – забей»[1 - Имеется в виду шотландский певец и автор песен Аль (Эл) Стюарт. Процитирована строка из песни «Leave It» – «If it doesn’t come naturally, leave it».].
Но все же я еще не готов отказаться от «близкого прицела».
Кардифф после смерти
Кардиффа больше нет.
Эпицентр взрыва находился – очень удачно – у стадиона «Миллениум», прямо перед входом «D». Так что стадион взлетел первым, раньше всего города. С самого начала было ошибкой ставить стадион в таком месте. Таффы[2 - Таффы (разг.) – жители Кардиффа. (Примеч. перев.)] сами не спорят, что оплошали. Построили бы к западу от города, где хоть как-то можно разглядеть конструкцию целиком. Когда я переехал сюда из Халла, «Миллениум» выглядывал украдкой из-за новых сверкающих зданий, которые наросли вокруг за тридцать лет с момента его открытия.
Да что уж тут? Его теперь нет. Вот только и всего остального – тоже.
Когда я осуществился в Кардифф, после катастрофы не прошло и суток. Мирные жители – как из той временно?й линии, так и из других – не могли подобраться к тому, что осталось от города. Но я связан с проектом холодного прозвона, и на момент взрыва громадная часть нашего оборудования находилась в подвале университета, так что я получил пропуск и свободу бродить где заблагорассудится. Осуществиться в пределы города через живое тело я не мог – с таким-то уровнем радиации, как у них! – а воспользоваться свежим трупом, поднятым на ноги электрическими импульсами, мне как-то не улыбалось (хотя про такой способ тоже нельзя забывать). И я осуществился через робота, лязгающую металлом штуковину военного образца с траками, манипуляторами и бронированной обшивкой. Похоже на улучшенный образец агрегата, которыми в армии обезвреживали бомбы, когда террористы еще довольствовались взрывами всякой мелочовки вроде автомобилей и домов.
От точки, где я принял контроль над машиной, до остатков университетских лабораторий пришлось добрых шесть часов ползти по завалам. Вокруг попадались другие роботы, по горчично-желтому небу проносились вертолеты «Чинук», мимо пробегали солдаты и гражданские в полной защитной экипировке, но больше никого живого я не видел. Если не считать нескольких бродяг, которые отказались эвакуироваться, все выжившие после удара лежали в полевых госпиталях, развернутых за пределами зоны заражения. В первые двенадцать часов погибли десятки тысяч. Еще для нескольких десятков тысяч прогноз был нерадужным.
Поскольку оборудование было нам дорого, мы постарались защитить его от всяких непредвиденных обстоятельств. Даже если бы в университет врезался самолет, мы ничего бы не почувствовали у себя в подвале с машинами холодного прозвона. Случись в Кардиффе землетрясение в восемь баллов, инструменты зарегистрировали бы лишь легкие помехи. Взрыв террористами самодельной ядерной бомбы был самой серьезной угрозой, от которой мы худо-бедно могли защититься, но и такой расклад учли в планах.
Лучше перебдеть, чем недобдеть, разве нет? Хотя – как мы друг другу твердили – всего этого все равно никогда не случится.
И что же уцелело? Хрен что, прямо скажем. От наземных строений остались обожженные руины. Чтобы найти крепкий воздухонепроницаемый проход, ведущий в подвал, пришлось копать добрый час. Я открыл дверь (код, конечно, был мне известен) и умудрился провести своего робота вниз по ступенькам, ориентируя траки так, чтобы сохранять вертикальное положение туловища даже при спуске.
Что же я нашел?
Ну, во-первых, себя. В той версии Кардиффа, по которой пришелся удар, я сидел на дежурстве, как и в той, по которой удар нанесен не был. И – чудо из чудес! – машины прозвона продолжали работать, потому что питались от запасного генератора, стоявшего в отдельном помещении внутри подвала.
На самом деле – никакого чуда, конечно. Я знал, что по крайней мере одна машина должна работать, иначе нам мы бы не установили перекрестную связь, нужную для осуществления. Вопрос был только в том, насколько эта перекрестная связь устойчива. Продержится еще дней пять-шесть или может гигнуться в любой момент?
Меня, Джо Ливерсэджа, спрашивать бессмысленно. Для того мира я погиб. Буквально. Когда робот нашел мое тело, оно лежало, безвольно распластавшись по рабочей консоли. В момент взрыва я сидел один в лаборатории: было воскресенье, остальные сотрудники отдела старались отвертеться от работы в выходные. А я что, я ж известный трудоголик.
– Ну че, придурок, так тебе и надо! – сказал я трупу через голосовую систему робота. – Козел ты тупорылый, Джо! Чего ты, спрашивается, не рванул с Миком в Сток на пивной фестиваль?