скачать книгу бесплатно
– Когда я задаю вопрос, то жду, что мне ответят не какими-то невразумительными жестами, а голосом. Неужели вы до сих пор не усвоили этот урок? – Бегло взглянув на Джулию, профессор Эмерсон вернулся к папке, которую держал в руках.
– Простите меня, доктор Эмерсон.
Джулия удивилась собственному голосу. Слова были произнесены тихо, но теперь в них ощущался металл. Она не знала, откуда в ней появилась смелость, и мысленно поблагодарила богов, явившихся ей на помощь. Очень вовремя.
– Вообще-то, профессор Эмерсон, – отчеканил он. – Докторов везде пруд пруди. Сейчас даже мануальные терапевты и ортопеды именуют себя докторами.
Больно отшлепанная его словами, Джулия склонила голову и попыталась застегнуть молнию своего предательского рюкзака. Увы, бегунок молнии не желал соединять зубцы. Джулия мысленно уговаривала его, чередуя уговоры с проклятиями, будто это могло магическим образом заставить бегунок исправно работать.
– Может, прекратите возиться с вашим рюкзачным недоразумением и сядете на стул, как и подобает человеку?
Джулия поняла: Эмерсон на грани срыва и лучше его больше не злить. Перестав возиться с «рюкзачным недоразумением», она уселась на неудобный стул. Руки она сложила на коленях, поскольку каждый ее жест только раздражал профессора.
– Должно быть, вы уверены в своем таланте комедиантки. И ваш прошлый трюк наверняка считаете весьма остроумным.
Он бросил ей клочок бумаги, приземлившийся рядом со стулом. Джулия нагнулась и сразу узнала ксерокопию своей записки.
– Я сейчас объясню. Это была ошибка. Я не писала обе…
– Меня не интересуют ваши объяснения! Помнится, после семинара я просил вас зайти ко мне. Вы ведь не соизволили явиться?
– Я приходила. Но вы говорили по телефону. Дверь была заперта, и…
– Дверь не была заперта! – Эмерсон бросил ей белый картонный прямоугольник, похожий на визитную карточку: – Это, полагаю, тоже из вашего комедийного репертуара?
Джулия подняла карточку и чуть не вскрикнула. Это была маленькая открытка со словами соболезнования. Деб выполнила ее просьбу, приложив к цветам открытку.
Вместе с вами оплакиваю вашу потерю.
Примите мои искренние соболезнования.
С любовью,
Джулия Митчелл
От злости он едва не брызгал слюной. Джулия захлопала ресницами, пытаясь найти точные слова.
– Это совсем не то, что вы думаете. Я хотела сказать, что скорблю…
– Вы уже красноречиво высказались в своей записке!
– Но открытка предназначалась не вам, а вашей семье, которая…
– Не смейте приплетать сюда мою семью! – заорал профессор Эмерсон.
Он сорвал очки, бросил на стол и принялся растирать виски.
Удивление Джулии сменилось неподдельным изумлением. Как такое могло случиться? Почему никто ему не объяснил? Почему он воспринял ее слова соболезнования как насмешку и никто не вправил ему мозги?
У нее противно засосало под ложечкой. Что же могла означать эта история с открыткой?
Ценой неимоверных усилий профессор Эмерсон все же заставил себя успокоиться. Презрительно морщась, он захлопнул папку и отодвинул от себя. Потом вперился глазами в Джулию:
– Итак, вы приехали сюда изучать творчество Данте. Я единственный профессор на всем факультете, который ведет аспирантов по этой теме. Поскольку наши отношения… не сложились, вам придется изменить тему и поискать себе другого руководителя. Либо перевестись на другой факультет, а еще лучше – в другой университет. Я незамедлительно сообщу о своем решении в комитет, назначивший вам целевую стипендию. С вашего позволения, прямо сейчас. – Профессор Эмерсон повернулся к ноутбуку и лихорадочно застучал по клавишам.
Джулия приросла к стулу. Другого решения своей участи она не ждала, но предполагать смертный приговор и услышать его – не одно и то же. Все это время профессор Эмерсон ни разу не взглянул на нее. Вот и сейчас он закрыл крышку ноутбука и пододвинул к себе другие бумаги.
– Не смею вас задерживать, мисс Митчелл.
Она не спорила, не пыталась себя отстаивать. Какой смысл? Этот человек принял решение, и все ее попытки кому-то что-то объяснить будут выглядеть неуклюжими и откровенно глупыми. «Нам очень жаль, что вы не сработались с таким блестящим специалистом, как профессор Эмерсон», – вот что ей скажут. И никому не будет никакого дела до причин и деталей.
Джулия встала на негнущиеся ноги. Голова слегка кружилась. Опозоривший ее рюкзак она прижала к груди и, не прощаясь, вышла из кабинета, больше похожая на зомби, чем на Джулию Митчелл.
Экзекуцию, начатую профессором Эмерсоном, продолжила погода. Когда Джулия шла сюда, погода прикинулась теплой и солнечной. Теперь же заметно похолодало, а она не взяла ни куртки, ни зонта. За считаные минуты тонкая футболка Джулии промокла насквозь. А до ее квартиры было еще целых три квартала. Недурная прогулка в компании дождя и холодного ветра.
«Боги плохой кармы и бурь, смилостивьтесь надо мной».
Немного утешало лишь то, что «рюкзачное недоразумение» хотя бы частично прикрывало ее от косых струй. Намокшая футболка становилась прозрачной, равно как и белый хлопчатобумажный лифчик. Вот тебе, профессор Эмерсон!
Джулия прокручивала в мозгу недавний разговор с ним. Нет, не зря она вчера собрала чемоданы. И все же она искренне надеялась, что он ее вспомнит, что будет добр к ней. Дождешься от него доброты!
Он даже не позволил ей объяснить всю эту дурацкую путаницу с запиской. Цветы и открытку счел частью насмешки. А как легко он выкинул ее из программы. Все кончено, Джулия Митчелл. Какой еще другой университет? После отзыва, отправленного Эмерсоном, на изучении творчества Данте можно поставить крест. Ей больше не дадут стипендию. Что теперь? Позорное возвращение в Селинсгроув, в отцовский домишко… Потом и он узнает и посмеется над нею. Они все посмеются над нею. Глупышка Джулия. А она-то думала, что уедет из Селинсгроува, окончит аспирантуру, потом станет профессором… Кого она пыталась обмануть? Все кончено, на этот учебный год уж точно.
Джулия еще крепче прижала к себе промокший рюкзак. И надо же, чтобы эта чертова лямка оборвалась у него в кабинете! Профессор Эмерсон и так считает ее гнусной насмешницей. А она еще и клоунаду устроила. Так опозориться перед ним! Нет, это было выше ее сил.
Впрочем, в чаше позора не хватало еще нескольких капель. Но ждать осталось недолго. В пять часов у профессора Эмерсона закончится рабочий день. Он нагнется за портфелем и обнаружит ее прокладку… Вот тогда ее позор станет полным. Хорошо еще, что она не увидит выражения его лица. Джулия вдруг представила, что ее прокладка на глазах у профессора Эмерсона превращается в здоровенную корову, а та рожает теленка. На его прекрасном персидском ковре.
Треть пути Джулия уже прошла. Ее длинные каштановые волосы превратились в сосульки и теперь липли ко лбу. Промокшие брюки хлюпали. Девушке казалось, что она превратилась в водосточную трубу. Поднимая фонтаны брызг, мимо проносились машины и автобусы, которые то и дело окатывали ее грязной водой. Когда случается крупная неприятность, мелкие уже не так досаждают.
В этот момент напротив Джулии затормозил новенький «Ягуар». Водитель плавно остановился, не окатив ее еще одной порцией грязи. Потом в машине открылась передняя дверь со стороны пассажирского сиденья.
– Садитесь, – произнес мужской голос.
Джулия не знала, как поступить. Садиться в незнакомую машину? Она огляделась по сторонам. Ни одного человека, даже в плаще и под зонтом. Джулия была единственная, кто решил испытать на себе всю мощь сентябрьского ливня.
Ей стало любопытно, и она подошла к машине. Маньяки и извращенцы встречаются везде, даже в Торонто. Впрочем, этого маньяка она знала. Более того, она рассталась с ним совсем недавно. Ну уж нет, профессор Эмерсон! Пусть она трижды промокнет, но…
– Что вы раздумываете? Полезайте в машину. Прогулки под таким дождем кончаются воспалением легких. От воспаления легких, кстати, умирают. Забирайтесь, я отвезу вас домой.
Теперь его голос звучал мягче. Лед растаял, камень раскрошился. Это был почти тот голос, который она помнила столько лет.
Только ради памяти прошлого Джулия согласилась сесть в машину. Она мысленно извинилась перед автомобильными богами за испачканное черное кожаное сиденье и безупречно чистые коврики.
За стеклами машины шумел дождь. А салон наполняли тихие звуки фортепьяно. Шопен, ноктюрн ми-бемоль мажор, сочинение номер девять, опус два. Джулия улыбнулась. Ей всегда нравился этот ноктюрн.
– Большое вам спасибо, профессор Эмерсон, – сказала она, поворачиваясь к водителю.
Глава 4
Кто-то усмотрит в этой уличной встрече профессора Эмерсона с насквозь промокшей Джулией Митчелл некий перст судьбы. Возможно, и так, хотя самому Эмерсону причина их встречи была предельно понятна: он оказался на Блур-стрит, поскольку свернул не туда. В какой-то мере вся его жизнь представляла собой совокупность «поворотов не туда», но этот он считал чистой случайностью. Ехать по центральной части Торонто в час пик – задача не из легких. Добавьте к этому невесть откуда взявшуюся грозу и сердитое электронное послание от брата, пришедшее на айфон Эмерсона. Последнее обстоятельство сыграло главную роль в том, что с Квинс-парк профессор свернул не налево, а направо. На Блур-стрит, в противоположную сторону от своего дома.
Блур-стрит не такое место, где в часы пик легко развернешься на сто восемьдесят градусов. Особенно если у тебя новенький «Ягуар», которым ты дорожишь. Профессору Эмерсону не оставалось ничего иного, как смиренно двигаться в общем потоке машин, что он и делал, пока не заметил на тротуаре несчастную мисс Митчелл. Она брела с отрешенностью бездомной, прижимая к груди свое «рюкзачное недоразумение». Эмерсона вдруг захлестнуло чувство вины, и он сделал то, на что не решился бы, будь на улице сухо. Он открыл дверь и позвал Джулию в салон машины.
– Я вам тут всю обшивку запачкаю, – извиняющимся тоном пробормотала Джулия.
Пальцы профессора Эмерсона впились в рулевое колесо.
– У меня есть кому почистить сиденье.
Ответ больно ударил по Джулии, и она опустила голову. Ну кто она для этого лощеного профессора? Комок уличной грязи, прах под его ногами.
– Где вы живете? – спросил Эмерсон, чтобы поскорее перейти со щекотливой темы на более пристойную и безопасную.
Он искренне надеялся, что их совместная поездка не затянется.
– На Мэдисон-стрит. Нужно проехать еще немного, а там будет поворот направо, – пояснила Джулия, махнув рукой в темное пространство.
– Не трудитесь объяснять. Я знаю, где находится Мэдисон-стрит, – отрезал он.
Украдкой поглядывая на профессора, Джулия подвинулась ближе к окошку. Уж лучше смотреть на мокрую улицу и желтые пятна фонарей, чем на этого напыщенного гордеца.
Профессор Эмерсон мысленно выругался. Даже с этой мочалкой темных мокрых волос Джулия Митчелл была чертовски привлекательной. Эдакий кареглазый ангел в джинсах и кроссовках. Профессорский разум зацепился за мысленную характеристику. Слова «кареглазый ангел» показались ему странно знакомыми. Где-то он уже их встречал, только забыл, где именно. Поскольку мозг не выдал ему мгновенный и точный ответ, профессор Эмерсон не стал напрягать память.
– Какой у вас номер дома? – спросил он уже мягче и совсем тихо.
– Сорок пять.
Он кивнул и вскоре затормозил напротив трехэтажного кирпичного дома, когда-то принадлежавшего одному хозяину, а нынче разделенного на квартиры.
– Спасибо, что подвезли, – пробормотала Джулия, берясь за ручку.
– Подождите, – остановил ее Эмерсон.
Он достал с заднего сиденья большой черный зонт. Джулия послушно ждала, не веря своим глазам. Недосягаемый профессор Эмерсон вылез наружу, раскрыл зонт, обошел свой «Ягуар» и открыл дверь со стороны пассажирского сиденья. Джулия вылезла вместе со своим злосчастным рюкзаком и в сопровождении профессора прошла несколько шагов до подъезда.
– Спасибо, – вновь сказала она и полезла в боковой карман рюкзака за ключами.
Неужели она настолько бедна, что не может позволить себе новый рюкзак? Он, конечно, знал о привязанности некоторых людей к старым вещам. Наверное, этот мокрый мешок ей чем-то дорог.
Похоже, сегодня все рюкзачные молнии сговорились против Джулии. Она дергала за бегунок, но тот не желал двигаться с места. Джулия покраснела. Эмерсону сразу вспомнилось ее лицо, когда она ползала по персидскому ковру, собирая рассыпанные вещи.
Ощущая себя косвенным виновником этой заминки, профессор вручил Джулии уже закрытый зонт, взял бунтарский рюкзак и рванул молнию. Почувствовав мужскую силу, та послушно скрипнула и разошлась. Эмерсон протянул рюкзак Джулии.
Она нашла ключи, но так нервничала, что уронила их. Джулия нагнулась, подняла ключи и попыталась дрожащими руками найти нужный ключ.
Исчерпав всякое терпение, профессор выхватил у нее кольцо с ключами, которые внешне казались похожими. Он стал пробовать один за другим, пока не нашел нужный. Открыв входную дверь, Эмерсон пропустил Джулию вперед и лишь потом вернул ей ключи. Смущенная Джулия вновь забормотала благодарности.
– Я провожу вас до квартиры, – вдруг сказал Эмерсон и пошел с ней к лестнице. – У вас тут даже консьержа нет. Мало ли что…
Джулия молила богов многоквартирных домов, прося помочь ей побыстрее найти ключ от квартиры. Боги ответили на ее молитву. Она открыла дверь. Оставалось распрощаться с профессором, войти к себе и закрыть дверь. Выйти из дома он сможет и без ее помощи: замок на двери подъезда защелкивается автоматически.
Но Джулия, улыбнувшись профессору, как старому знакомому, вежливо осведомилась, не желает ли он выпить чаю.
Удивленный таким приглашением, профессор Эмерсон как-то незаметно вошел в квартиру и лишь потом задался вопросом, стоило ли это делать. Оглядев тесное, убогое жилище, он быстро пришел к выводу, что не стоило.
– Позвольте ваш плащ, профессор, – попросила воспрянувшая духом Джулия.
– Только куда вы его повесите? – хмыкнул Эмерсон.
В квартире не было ни одежного шкафа, ни даже вешалки.
Джулия потупила глаза и втянула голову в плечи. Профессор увидел ее закушенную губу и сразу пожалел о своей грубости.
– Простите меня, – сказал он, подавая ей плащ от Барберри – еще один предмет его гордости. – Вы очень любезны, мисс Митчелл.
Джулия бережно повесила его плащ на крючок, привинченный к входной двери. Свой рюкзак она кинула прямо на пол.
– Проходите. Располагайтесь. Я приготовлю чай.
Стульев в жилище мисс Митчелл было всего два. Профессор Эмерсон сел на тот, что показался ему крепче. Он чувствовал себя очень неуютно и изо всех сил пытался это скрыть. Квартирка была меньше его ванной для гостей. Узкая кровать у стены, столик, два стула, книжная полка, похоже, что из магазина «ИКЕА», и комод. В стене – встроенный шкафчик. Крохотная ванная и никакого намека на кухню.
Она обещала приготовить чай. Интересно, где и каким образом? Поискав глазами кухонную утварь, профессор Эмерсон заметил микроволновку и электрическую плитку. Обе стояли на комоде, без всякой защитной подставки. Рядом с комодом, на полу, урчал маленький холодильник.
– У меня есть электрочайник, – сказала Джулия.
Сообщено это было с гордостью, словно она хвасталась бриллиантами от Тиффани.
Профессор вдруг обратил внимание, что с Джулии все еще стекает вода, а промокшая одежда стала вызывающе прозрачной. Он тут же предложил Джулии повременить с чаем и переодеться в сухое.
И опять Джулия покраснела и втянула голову в плечи. Она бросилась в свою мини-ванную, откуда вернулась, обвязанная пурпурным полотенцем. Второе полотенце она держала в руках и, судя по всему, намеревалась вытереть им образовавшуюся на полу лужу. Тут профессор не выдержал:
– Я сам вытру пол. А вы переоденьтесь, а то еще подхватите воспаление легких.
– И умру, – добавила она себе под нос.
Джулия раскрыла шкаф и принялась рыться в оставшейся одежде, стараясь не зацепиться за чемоданы. Профессору показалось странным, что мисс Митчелл так и не удосужилась распаковать свои вещи, но о причинах он спрашивать не стал.
Он забыл, когда в последний раз сам мыл пол. Естественно, пол в этой квартире тоже был убогим – истертым и скрипучим. Раздумывая над тем, почему у мисс Митчелл нет специальной тряпки для пола, профессор Эмерсон добросовестно вытер серо-коричневые половицы. Затем его взгляд переместился на стены, когда-то белые, а теперь ставшие грязновато-кремовыми, с завитками облупившейся краски. Потолок хранил следы протечек. Разводы в углу намекали на скорое появление плесени. Черт побери, почему такая милая девушка, как мисс Митчелл, должна жить в столь жутких условиях? Однако в квартире было на удивление чисто. Гордая бедность – у классиков это называлось так.
– И сколько же вы платите за свою квартиру? – спросил он, вновь скрючиваясь и садясь на шаткое сооружение, имевшее наглость называться стулом.
Кстати, ростом профессор Эмерсон почти не уступал Полу.
– Восемьсот канадских долларов. Это за все, включая свет, воду и отопление, – ответила Джулия, скрываясь в ванной.
Профессор Эмерсон с некоторым сожалением подумал о своих брюках от Армани. Вернувшись из Филадельфии, он их попросту выкинул. Он не представлял, как можно их надеть снова после столь обильного орошения младенческой мочой. Никакие химчистки уже не исправят того, что сотворил с ними крикливый ребенок. А между тем стоимость этих брюк, купленных Полиной, была выше месячной платы за каморку мисс Митчелл.
Продолжая разглядывать ее квартиру, профессор чувствовал все жалкие и бессмысленные потуги Джулии сделать это место своим домом. Над кроватью она повесила большую репродукцию картины Генри Холидея «Встреча Данте и Беатриче на мосту Санта-Тринита». Эмерсон представил, как она каждый вечер, перед сном, смотрит на эту картину, разметав по подушке свои длинные сияющие волосы. Мысль эту он тут же благоразумно запихнул в глубины подсознания. Странно, у них обоих есть одинаковая репродукция полотна Холидея. Но еще более странным было только сейчас подмеченное им сходство Джулии с Беатриче. Мысль ввинтилась в его мозг, точно штопор, однако профессор был начеку и сразу же ее отбросил.
