скачать книгу бесплатно
Мы нашли нужное место на стойке ограждения, прикрутили нашу трубу – сопло, подсоединили шланг цеховой магистрали сжатого воздуха, открыли кран. Стали наблюдать, я почувствовал, что кто-то сопит мне в спину, это оказались два партизана – коллеги Николая, хоронившихся в зарослях кузнечнопрессового оборудования. Я сказал:
– Дождёмся, когда первая сцепка пройдёт до пробивки, не останавливаясь после сварки, проверим её, если соосность не нарушится, значит, мы всё правильно поняли.
Дождались, соосность не нарушилась.
– Ну что, Николай, я сегодня всё твои желания исполнил?
– Спасибо, Алек Владимирович, особенно с линией, вообще не понимал, что с ней творится.
– Пустое, но то, что мы сделали, это так, на живую нитку. Вот, гляди, на конвейере темп задаёт приводной пневмоцилиндр; ты прикинь – нужно электрикам задание дать, чтобы они поменяли циклограмму работы участка, – цилиндр будет пореже срабатывать, медленнее будет двигаться конвейер, проушины после сварки будут остывать. Производительность линии упадёт, но, скорее всего, пролезете, я час наблюдал за работой конвейера. Он больше стоит, чем работает. Ну ладно, давайте прощаться, меня коллеги ждут.
Вспоминая через много лет эту историю, я понял, что, в командировку эту меня послал директор, чтобы проверить и понять, а кого он, собственно, взял на работу, соображаю я что-нибудь в своей профессии.
Через неделю меня задвинули в какую-то комиссию, которая, должна была научить правильно работать руководство Люберецкого завода сельхозмашин имени Ухтомского, это было забавное приключение. Завод нещадно проваливал план – в министерстве решили научить заводчан управляться с делами правильно. Не мудрствуя лукаво, стащили с заводов и отраслевых институтов специалистов, создали из них временный коллектив, человек в тридцать, привезли на завод, где этот коллектив должен был за месяц разобраться с тем, что на заводе неправильно, исправить это, попутно научив заводчан работать как надо. Эту абсолютно идиотскую идею поручили реализовать большому министерскому чину, что-то вроде начальника управления, по фамилии, если мне не изменяет память, Костенко.
Разместились мы в заводском актовом зале, Костенко организовал небольшой штаб, сказал программную речь, потом стал нарезать нам задачи, нарезал и мне:
– Представьтесь.
– Рейн Алек Владимирович, ПКТИТП, обработка давлением.
– Прекрасно. Тебе такое задание: проверь состояние всей штамповой оснастки: доложи, каких штампов не хватает, какие требуют замены, какие ремонта. Каждый штамп и пресс-форму осмотри и лично убедись в работоспособности. Срок двадцать дней, работайте хоть в три смены. Привлекайте, если надо, сотрудников из своего института, если надо, я дам соответствующие распоряжения вашему директору, но работу надо закончить не позже указанного срока. И имейте в виду – халтуры я не допущу.
Я бодро отрапортовал:
– Приступаю, – и пошёл, размышляя. Всего оснастки на заводе наверняка не меньше нескольких десятков тысяч. Для того чтобы убедиться, что каждый штамп работоспособен, нужно поставить его на пресс и отштамповать деталь, с учётом того, что завод работал и продолжал выпускать продукцию, заниматься с нами всем было некогда, поэтому на каждый штамп понадобиться в среднем по часу минимально, и это вряд ли. Получалось, что если предположить, что штампов тысяч десять, то, трудясь без выходных, мне придётся заниматься этой проблемой три с половиной года. Успокоенный, что на ближайшие годы работой я обеспечен, я пошёл искать отдел технической документации завода.
В комнате с высоченными потолками, сплошь заставленной по периметру стеллажами, со сложенными на них папками чертежей, я нашёл высокого жилистого старика, стоящего на стремянке и пытающего извлечь какой-то пыльный фолиант.
– Здрасьте, это отдел техдокументации?
– Догадливый.
– Не подскажете, с кем можно побеседовать относительно оснастки, комплектность, состояние, то, сё.
– А у нас тут дел вообще нет, только и ждём с кем бы побеседовать.
– Да я тут не по своей воле, начальство направило.
– А! Так ты из министерских. Из комиссии.
– Не, я из простых лягушек. Прикомандированный, а сам конструктор по штамповой оснастке. Вот приказали, я стараюсь.
Я стоял, оглядывался по сторонам, рассматривал помещения. Во всём виден был порядок и хорошая организация.
– Дед спустился со стремянки, аккуратно положил папку чертежей на стол длиною метров пять:
– Как звать-то?
– Алек.
– Я тут, Алик, за главного и за всех прочих, Сергей Никитич меня зовут. И чего тебе надо?
– Начальство, Сергей Никитич, велело разобраться, каких штампов не хватает, какие требуют замены, какие ремонта, я смотрю, у вас тут образцовый порядок. У вас ведь наверняка есть все нужные цифры, Вы не поделитесь со мной?
– И какие тебе категории штампов нужны?
– Все.
– Да мы с тобой до Нового года просидим, если по каждому штампу беседовать будем.
– А мы все не будем смотреть, возьмём выборку десять процентов, и нормалёк.
– А начальство же велело тебе все просмотреть.
– Если выполнять всё то, что начальство говорит, времени на отдых не останется, я уж про работу не говорю.
Дед явно развеселился, видно, тоже начальство не очень жаловал.
– Ну давай, садись, Алик, поработаем.
Проработали мы с ним дня три, и то только потому, что иногда ему приходилось отвлекаться на свою основную работу. Старикан оказался необыкновенно полезен, в каждой категории он помнил всю свою оснастку по количеству, детально знал число неисправной оснастки, и что в ней надо было подлатать или заменить, чётко, на память, аннотировал состояние каждой единицы, изредка заглядывая в дефектную ведомость, обошлись без выборки. На второй день я приволок закуски и пузырёк, чтобы не отвлекаться на хождение по столовым, расставались мы как два закадычных друга.
Утром следующего дня я заехал в машбюро ПКТИТПа, девушки отбарабанили мне семь страниц моего отчёта, получили пару честно заработанных шоколадок, а я укатил в Люберцы.
Сдав отчёт в штаб нашей экспедиции, я сел в центре зала и углубился в чтение, читал я тогда «Расплату» Тендрякова. В стране начали происходить какие-то перемены, вдруг разрешили публиковать всё то, что в годы нашей юности мы могли читать только в самиздате. Мы были подписаны на журнал «Новый Мир» и взахлёб читали Платонова, Замятина, Тендрякова, Дудинцева, Рыбакова, Приставкина и много других. А тут у меня появилось уйма свободного времени, и я упивался им, чувствовал себя, как на курорте. Кроме меня в зале всегда кто-то находился, но люди приходили и уходили, лишь я постоянно находился на своём месте недалеко от окна и на сцене корпел штаб.
В какой-то момент Костенко обратил внимание на моё надоедливое присутствие и подозвал меня к себе – его стол стоял внизу, перед сценой, чтобы входящим в зал сотрудникам не приходилось каждый раз подниматься на сцену.
– Скажите, вы кто?
– Рейн Алек Владимирович, ПКТИТП, обработка давлением.
– А у вас какое было задание?
– Проверить состояние всей штамповой оснастки, доложить, каких штампов не хватает, какие требуют замены, какие ремонта.
– И почему вы не работаете?
– Всё сделал.
– Всё сделали. А сколько единиц оснастки, по вашему переделу, числится?
– Десять тысяч семьсот одиннадцать единиц.
– Вы тут уже три дня мне глаза мозолите. Хотите сказать, что вы за два дня лично ознакомились с состоянием одиннадцати тысяч штампов?
– Так точно, с маленькой поправкой: за три дня ознакомился лично.
Костенко повернулся к штабу:
– Дайте мне отчёт по штамповой оснастке.
Получив отчёт, Костенко пролистал его, на скулах стали поигрывать желваки.
– Всё это, как вы утверждаете, абсолютная правда.
– Так точно. Абсолютная. Каждый штамп лично осмотрел, ощупал, обнюхал, часть лизнул. Для надёги.
Костенко повернулся к штабу:
– Проверьте этот отчёт, я сомневаюсь в результатах.
Старший из штабных, проглядев отчёт, сказал:
– Не успеем, объём большой.
– Как не успеете? Вот специалист из ПКТИТПа за три дня сделал, а вас десять человек, и не успеете. Возьмите кого-нибудь на заводе, там блядей болтается столько, ни х…я не делают, пусть помогут. Отчёт должен быть проверен, я не позволю, чтобы всякий пиз…юк мне мозги е…ал.
Повернувшись ко мне, Костенко сказал:
– Это я не вам. Имейте в виду, если ваш отчёт окажется липой, я приму кадровые решения.
– Так точно.
Костенко раздражённо махнул рукой в направлении актового зала:
– Ладно, идите, ждите, когда появится для вас работа.
Я отправился на своё любимое место и углубился в чтение. Через дней пять нашу комиссию навестил какой-то ещё более важный начальник. Войдя в зал, он стал материть всех нас и больше всего Костенко, поскольку наше присутствие на заводе не оказывало никакого благоприятного действия на выпуск готовой продукции. Матерился начальник так, что на свежеокрашенных стенах стала лопаться масляная краска. Дойдя до сцены, начальник забрался на неё и затребовал к себе Костенко:
– Ну хули ты там сидишь, мудак? Давай поднимайся ко мне.
Костенко мухой метнулся к начальнику, и у них возникла оживлённая дискуссия, доносившаяся до нас в виде сплошного потока матерной брани, перемежающейся только союзами, предлогами и личными местоимениями: на, в, из, тебя, вас и прочее.
Сидящий невдалеке от меня сосед комментировал мне вполголоса происходящее: оказалось, что Костенко являлся то ли зятем, то ли свояком более высокого начальника, и отношения их вполне родственные, а голимый мат – это так, маскировка близких родственных связей.
Накричавшись, высокий начальник вызвал начальника производства и устроил показательный разнос:
– Завод план не может выполнить, а ты что лично предпринял для того, чтобы план выполнялся?
Не слушая сбивчивые объяснения производственника, он продолжил:
– Ты объясни мне, почему на заводе вторая смена отсутствует?
– Как отсутствует, у нас вторая смена есть.
Большой начальник повернулся к столу, за которым сидел закаменевший от страха штаб:
– Давайте, сбегайте в службу главного энергетика, принесите суточные графики потребления электричества за неделю. Пошустрее, чего застыли?
Просмотреть графики было толково придумано – неработающее оборудование электроэнергию не потребляет. Исследование графиков подтвердило эту печальную зависимость, загрузка оборудования во второй смене составляла процентов пятнадцать. Сей факт привёл большого начальника в ярость, он вскочил со стула и стал материть заводчанина, обещая самые лютые кары. Однако начальник производства оказался крепким орешком и нашёл способ окоротить заместителя министра:
– Пошёл на х…й, мудозвон пустозвонный, иди, бл…дь, сам набери дураков за две копейки, на этом ржавом говне по ночам горбатиться. Выгонит он меня, козёл сраный. Всё, остопи…дело, увольняюсь, разбирайтесь сами.
Выговорившись, он развернулся и, энергично шагая, покинул актовый зал. Большой начальник растерянно посмотрел на своего кума или свата, на поникший штаб, на нас, с интересом наблюдающих за всем этим спектаклем, сел на стул, немного пошептался с Костенко, затем встал, повернулся лицом к залу и произнёс:
– Работайте, товарищи, – после чего спустился со сцены и проследовал к выходу. Он не просто шагал – шествовал, фигура его выражала значимость, мне показалось, что он и в самом деле был неглуп, вот только постоянное ощущение собственного величия ему немного подгаживало.
Всё успокоилось, я продолжил свои увлекательные путешествия в миры Платонова, народ в зале то пропадал, то появлялся. Через неделю, может, полторы в зал панически вбежал мастер какого-то участка и стал что-то горячо втолковывать Костенко. Через пару минут их оживлённой беседы Костенко поднял голову, выискал меня взглядом в зале и окрикнул:
– Эй, вы, да-да, вы, подойдите.
Я подошел к их столу, Костенко сказал:
– Берите стул, садитесь.
Я взял стул, присел к столу, Костенко сказал мастеру:
– Повторите.
Мастер рассказал, что у них срывается отгрузка готовой продукции из-за того, что вышла из строя ГКМ (горизонтально-ковочная машина), на которой они штамповали заготовки тяги рулевого управления косилки КПС. Починить машину быстро не удастся, заказать партию этих крюков тоже, штамповать крюки они пробовали – не получается, всё пропало, гипс снимают, клиент уезжает, план опять, скорее всего, завалят.
Костенко кивнул на лежащий на столе чертёж рым-болта:
– Что скажете?
Я задумался: прогуливаясь по цехам, я видел и эту ГКМ, и как на ней штамповали из прутка эти заготовки. Не имея специализированного оборудования, повторить эту технологию не представлялось возможным. Согнуть нахолодно прут на такой малый радиус, проблемно – растрескается. Задумался: как сделать?
И вдруг пришло решение, пришло сразу, я взял листок бумаги. Нарисовал изменения прута по переходам при штамповке, потом повернулся к мастеру и сказал:
– Отштамповать можно по обходной технологии. Вот смотри, надо в первом переходе, нагорячо, сначала расплющить в месте гиба – чтобы при последующей гибке увеличить относительный радиус гиба, потом, во втором переходе, согнуть, а затем, в третьем переходе, положить набок и вернуть весь «набор» в тело прутка. Штамповать с одного нагрева в трёхручьевом подкладном штампе.
Мастер цеховой сразу понял, что технология осуществима, но реакция его была интересной, он пришёл в лёгкое возбуждение и сказал:
– Беги в БРИЗ.
– Зачем?
– Оформляй заявление на рацуху, я от цеха подпишу – десятку получишь.
– Да бог с ней, с десяткой, твоё мнение – пойдёт?
– Должно пройти. – Мастер повернулся к Костенко, кивнув в мою сторону, сказал: – Путёво придумал. Только штамп надо нарисовать, а то наши начнут возиться, не дождёшься.
Костенко спросил меня:
– Штамп спроектируете?
