Алька. Вольные хлеба

– Господа, это офис малого предприятия «Софтекс»?

По его рассказам, народ бесцельно слонялся по залу, кто-то ответил:

– Да.

– Я юрист Георгий Яковлев. Кому можно передать документы?

– Что у вас? – по описанию зятя, документы взял Серёга – самый длинный, стал просматривать. Там были приказы на увольнение всех ушедших с нами, включая меня, Сашку, Татьяну и бухгалтерию в полном составе; приказ о создании комиссии по разделу имущества; решение комиссии, утверждённое мной и главбухом; перечень имущества, вывезенного со складов.

– Подпишите бумажку о приёме документов.

– Я ничего подписывать не буду.

– Воля ваша, я просьбу клиента выполнил, документы передал, прощайте.

Один раз меня дёрнула в Краснозаводск налоговая, пару раз скатались наши бухгалтеры. Потом прекратили поездки, глава налоговой стала тёщей Анатолия, пару раз мне звонила, пугала страшными карами – стал вешать трубку, услышав её голос.

Малое предприятие «Софтекс» фактически прекратило своё существование, оставшиеся после нашего ухода учредители разделились на две группы. У Кузинова и Дубопятова уже была своя фирма под названием «Евротекс», у Белобеева с Романовым – своя – «АСБИКС».

Из старого состава я не взял с собой Володьку Павлова, Гусева и пацана, который пришёл из НИИТавтопрома. Причина того – что я не видел их в нашей новой структуре, как под копирку – безынициативные, вялые, никакие. Гусев вдобавок пил не переставая.

Огорчил Павлов, мы много лет вместе ездили на шабашки. Мне казалось, что рыночные отношения – как раз то, что позволит ему раскрыться. Я ошибался: он всё ждал каких-то инструкций, указаний, что делать. Не вписался в новое время. Мы были друзьями, по крайней мере я так думал, но отношения дружеские и производственные для меня всегда суть рознятся. Друга можно и нужно поддерживать, морально, материально, но работать за него же не будешь.

Мы с переездом потеряли много старых связей, надо было искать новые возможности, чем и занимались. У нас появились новые торговые партнёры – китайцы. Торговали кроссовками, каким-то китайским тряпьём, работали, по возможности, в различных направлениях.

Помнится, перед первыми переговорами мы накрыли стол прямо в нашем гостиничном номере, пригласили китайцев перекусить. Как водится, выпили, хорошо закусили, сидели разговаривали, китайцы начали отчаянно рыгать за столом. Я слышал, что это их национальная традиция благодарения за гостеприимство, но был как-то слегка озадачен.

Из старых знакомых одним из первых навестил нас Скоробань. Опять были какие-то предложения, предложил познакомить меня с интересными ребятами – поехали знакомиться.

В дороге Коля рассказал:

– Я тут одну тему сладкую накныкал, но не сварилось, еле успел отползти. Хорошо я так только боком вошёл. Мусора докопались, дело возбудили, то-сё, суд. Дали нам с подельниками сроки условные, мне вообще полгода. Хожу, пёрнуть боюсь – на зону сразу закатают.

Фирма их находилась где-то на Бульварном кольце, в старинном особняке. Пропускной режим был довольно строгим, у входа был милицейский пост. Зашли, сам офис был невелик – две комнаты. Миновав первую проходную, в которой трое парней раскладывали на диване бронежилеты, мы вошли в кабинет, как я понял, руководителя. Николай представил нас друг другу, после чего спросил:

– А чего ты ментов у входа поставил?

– А на ментовской пост никто не попрёт буром, не станут их мочить на прорыв. А ты лучше мне скажи, что за говно нам прислал, на всей резине в вагоне написано «Брак»! На каждой шине. Я, бля, как её, ё… твою мать, продавать буду? Ты чо, совсем берега потерял?

Коля не стушевался.

– Очень просто продашь. Возьмёшь тряпочку, смочишь её в бензине и протрёшь каждую шину. А как, ты думал, я тебе с завода вагон резины вывезу?

– Так она пизженная?

– Ну, ты вспомни, о чём мы говорили, на ценник посмотри в накладной. Нормальная резина может столько стоить?

– А-а-а-а, ну да, ну да. Мы тода забухали, чутка забыл. Всё, вопрос закрыт, прости, брателло.

Партнёр Колин достал бутылку коньяка, три рюмки, мы выпили. Из соседней комнаты послышались какие-то громкие щелчки, хлопки. Коля поинтересовался:

– Что у тебя там происходит?

– Да бронники проверяем, взяли разных, смотрим, какие будем брать. Пошли посмотрим.

Мы вышли в соседнюю комнату. Напротив дивана, на расстоянии метров четырёх от него, стояло трое парней. Двое из них лупили из пистолетов с глушителями по бронежилетам, лежащим на диване. Хотя окна в комнате были настежь распахнуты, в воздухе висел сизый дым. Мы стояли сбоку, ближе к противоположной стене, я почувствовал себя неуютно – хрен её знает, вдруг отрикошетит. Боковым зрением заметил, что Николай тоже как-то не шибко рад увиденному. Глянув на нас, парни прекратили стрельбу. Воспользовавшись паузой, Николай обратился к своему знакомому:

– Ну, давай, у нас ещё дела, мы поехали.

– Бывай, до связи, – и, обращаясь ко мне: – Не удалось поплотнее пообщаться, будет время – заскакивай, может, найдём общие темы.

– Договорились.

Мы двинули к выходу, подумал по дороге: «Не приведи господь снова сюда попасть».

Уже на улице Николай спросил:

– Слушай, у тебя нет выхода на горючку, солярку, бензин?

– Да откуда? Нет.

– А ты знаешь, где Верховный Совет находится?

– Что за вопрос, Колюня? У меня жена в Верховном Совете работает.

– А может, у неё знакомые?

– Нет, с гарантией, другой уровень.

– Алек Владимирович, выручи, мне наколку дали там на одного человека, отвези меня. Я Москву плохо знаю, долго мыкаться буду.

Говорил что-то ещё. Когда ему надо было, Коля мог подойти на мягких лапах. На меня это не действовало, но я подумал, что познакомиться с депутатом Верховного Совета может быть полезным.

– Ну, поехали.

До расстрела парламента вороватым алкоголиком железного забора вокруг оплота демократии не было. Запарковались мы практически у здания, вход в холл приёмной был свободным. Николай вызвонил кого-то, мы остались дожидаться его на улице. Депутат, мелкий, тщедушный, какой-то невзрачного вида мужичок лет тридцати, появился минут через двадцать. Наблюдать за их беседой было забавно. Коля, представившись, тут же начал грузить нового знакомого:

– Батька, выручай, бензин нужен Белоруссии, помоги, батька. Солярка нужна, батька, помогай, не может без горючки Белоруссия. Я знаю, ты можешь, помогай, батька.

Батька раздулся как снегирь на морозе и стал ростом не ниже Коли, который был сантиметров на двадцать выше и лет на десять старше названого отца. Стоял, кивал, потом, когда Коля на мгновенье замолк, набирая воздуха в грудь, произнёс:

– Коля, я же в комитете по культуре, горюче-смазочные материалы не моя епархия.

– Батька, у тебя же знакомые, друзья есть наверняка в этих комитетах. Поговори, Белоруссия друзей отблагодарит, горючка нужна Белоруссии, нефть нужна Белоруссии.

Депутат задумался.

– Да есть у меня люди в этом комитете. Ладно, поговорю, может, что-нибудь получится. Давай свои координаты, позвоню, если будет интересная информация.

Николай отдал свою визитку, распрощались, и мы пошли к машине. Я не поверил, что у него что-нибудь получится, как-то всё слишком просто было. Был не прав, всё так и получилось.

Уже сидя в машине, Коля снова обратился с просьбой:

– Алик, всё равно ты весь день со мной уже потерял, забрось меня в Лианозово, у меня там встреча. Это где-то ведь рядом с тобой?

– Ну, не так чтобы совсем уж рядом, но в моей стороне, поехали.

Время было ещё не позднее, пробок было мало, решил я добираться по Дмитровскому шоссе. Доехав практически до МКАДа, свернул направо и двинулся неспешно по какой-то дорожке, выглядывая левый поворот, чтобы въехать в район. Увидев нужный мне съезд, притормозил, пропуская встречную машину, и стал сворачивать налево. В тот же момент в левое крыло моей машины – я тогда ездил на «Волге» – врезался жигулёнок, который решил обогнать меня по встречной полосе, после столкновения он пересёк дорожку, на которую я сворачивал, выскочил на обочину и, каким-то чудом избежав столкновения со столбом, остановился там метрах в двадцати впереди меня.

Поглядев, я узнал этот жигулёнок, он тащился за мной практически от поворота, настойчиво моргал, поторапливая ехать пошустрее. Стало ясно: надоев тащиться за мной, он решил обогнать меня по встречке, не ожидая, что я начну поворачивать налево. Если бы я ехал на жигулях, он бы снёс мне всю левую половину, но у волгаря кузовщина была покрепче. Мы с Николаем вылезли из машины, встали, закурили, размышляли, как сообщить в ГАИ, чтобы прислали экипаж для регистрации дорожного происшествия, сотовой связи в те годы не было. В городе можно было позвонить, сообщить об аварии по телефону-автомату. За городом и в местах, где телефона рядом не было, водители стояли и ждали на дороге в надежде, что кто-то из проезжающих сообщит о происшествии на ближайшем посту ГАИ. Из врезавшейся в меня машины вылезло два мерзотных типажа с испитыми лицами. Один, лет двадцати семи, жилистый, крепкий, стал напрыгивать на Колюню, визжа:

– Как ты, падла, ездишь?! От самого поворота тащится, тащится. Пойдём, пойдём, отойдём, – указывая на редкую лесополосу, отделяющую дорогу от жилой застройки. Предлагал, надо полагать, обсудить нюансы дорожного происшествия в тени берёз.

Коля сжимал-разжимал здоровенные кулачищи, молча разглядывая сверху вниз боевого таракана – условный срок не давал возможности сунуть ему в грызло. Да вдобавок он вообще был не при делах. Я сказал:

– Успокойся. Это не он.

– Что?!

– Успокойся, я за рулём был.

– Ах ты, пойдём отойдём.

Я стоял, разглядывал: лет двадцати семи, жилистый, морда уже вся в красных прожилках, но ещё крепкий. Я стоял, готовый, если что, но драться с идиотом желания не было.

– Отдохни, устанешь, нам ещё долго тут дожидаться.

– Что?! Да я тебя, да ты, да…

Что-то сыпал отборное, но руками не хватал, не пытался ударить, только орал. Второй, постарше, с одутловатым лицом, лет тридцати шести, сказал приятелю:

– Ладно, заканчивай, бей его машину, бей ему морду – и поехали.

Молодой сунулся в «Волгу», зачем-то выкинул из бардачка на пол Атлас автомобильных дорог СССР и карту Москвы, вылез и встал в боевую стойку, по-прежнему не предпринимая активности по набиванию моей морды. Спутник его, поняв, что его приятель не предпримет никаких действий, извлёк из внутреннего кармана револьвер, какой-то с коротким стволом, некрасивый, обшарпанный, с несообразно большой рукояткой. Молодой, увидев такое развитие событий, попытался остановить своего кореша, стараясь перехватить его руку с наганом, но не успел. Друг его выстрелил мне в лицо, после чего они оба развернулись, добежали до машины, прыгнули в неё и укатили. Мы стояли с Николаем, глядя друг на друга, я спросил:

– Это что было, пугач?

То, что это был не газовый, я понял сразу. В недавнюю свою поездку в Германию я приобрёл маленький газовый пистолетик, опробовал его. Резь в глазах от его выстрела, тем более с такого расстояния, была бы неимоверная.

– Всё быстро было. Он наган выхватил, когда на тебя навёл, ты голову влево дёрнул. Он или не успел среагировать, или не старался в тебя попасть.

Вокруг стала собираться толпа любопытствующих, подошли три-четыре мента, старший спросил:

– Кто стрелял?

Я сообщил, что произошло, старший сказал:

– Надо быстрее в отделение, сейчас мы их в розыск моментально, не успеют далеко уехать, задержим. Давай в машину, наше отделение в минуте езды, перехватим.

– Так мне нельзя место происшествия покидать до приезда ГАИ.

– Да какая ГАИ, тут среди бела дня в людей стреляют, поехали. Если что, мы всё подтвердим.

– Ну, садитесь.

Менты стали грузиться в машину, меня окликнул Николай, стоящий рядом:

– Алик, извини с тобой не поеду и свидетелем выступить не могу. Я должен был на выезд разрешение брать, подумал – на хрен мне оно? Если менты узнают, мой условный сразу в реальный превратится. Прости.

– Да ладно, Коль, я всё понимаю. Дойдёшь, куда тебе надо? Тут недалеко.

– Рядом. Ну, давай.

Николай пошёл по своим делам, а я на «Волге», забитый под завязку блюстителями закона, поехал в ближайшее отделение милиции. В отделении старший спросил у меня:

– Какой, вы говорите, номер был у автомобиля?

Я назвал номер, модель и цвет авто.

– Подождите здесь.

Он зашёл в дежурку, я – вслед за ним, подошёл к окошку – послушать, что там происходит. Где-то в глубине разговаривали несколько человек, через некоторое время услышал: «…Машина, номер такой-то, проследовала пересечение улиц таких-то», потом ещё раз, после чего, тот же голос произнёс: «Машина, номер такой-то, задержана на пересечении улиц… Что делать с ними?» – «Везите в Лианозовское отделение милиции». Из дежурки вышел страж порядка, сказав:

– Сейчас их сюда привезут. – Ушёл по коридору.

Я, радостно возбуждённый творящимся на моих глазах актом борьбы с беззаконием, ходил по холлу отделения милиции. Через какое-то время группа приехавших вместе со мной постовых потихоньку растаяла – смена кончилась, разошлись кто куда, помещение опустело. Задержанных всё не привозили, и я решил поинтересоваться у дежурного, где они и когда привезут. Подойдя к окошку, я спросил:

– Не подскажете, когда задержанных подвезут?

Дежурный, сделав бровки домиком, спросил:

– Каких задержанных?

– С дорожного происшествия.

– С какого дорожного происшествия? Вы кто?

– Я пострадавший в дорожном происшествии, здесь, у вас, недалеко, на пересечении улиц… – я назвал улицы места аварии.

– Так у вас авария была?

– Да.

– Так вам не к нам надо, вы должны были оставаться на месте до приезда сотрудников ОРУД-ГАИ. Вы туда возвращайтесь и вызывайте их.

– Так дело-то в том, что виновники аварии стреляли в меня, поэтому ваши сотрудники сказали сюда ехать, в ваше отделение, чтобы быстрее организовать задержание, мы вместе с ними приехали.

– Вы, наверно, их неправильно поняли, они, узнав, что вы едете сюда, просто попросили их подвезти.

– Да вы что, издеваетесь, что ли? Да я сам слышал, как по рации сказали, что они задержаны и их сюда везут. И старший их мне сказал, что шпана эта задержана, сейчас она в отделение будет доставлена.

– А когда это было?

– Час с небольшим назад.

– Извините, я не слышал, только что на смену заступил. А фамилию нашего сотрудника, звание помните?

Насчёт того, что только заступил, врал гад. Я его толстую рожу, как только вошёл в отделение, приметил, но как его уличишь?

– Лейтенант, фамилию не спросил. Хорошо, тогда я хочу сделать заявление о вооружённом нападении на меня.

– Сейчас оформим, где это произошло?

Я назвал место происшествия.

– Не смогу вам помочь, это не к нам. Вам нужно отделение милиции… – толстомордый назвал номер отделения и адрес.

Я понял, что найти правду здесь мне не удастся, акт борьбы с беззаконием не состоялся. В отделение вошёл Колюня с приятелем, мужиком лет пятидесяти, в форме полковника Советской армии. Познакомились, рассказал всё произошедшее. Мужик сказал:

– Пойду попробую узнать, что и как.

Подошёл к окошку, о чём-то недолго поговорил с дежурным, вернулся.

– Спросили: «Вы свидетель?» «Нет». – «До свиданья».

Немного поговорили, потом я, узнав у полковника запаса месторасположение ближайшего поста ГАИ – он оказался на МКАДЕ, – поехал оформлять аварию. Подъехав к посту, поставил машину, подошёл к инспектору.

– Добрый день, командир, аварию оформим?

Инспектор, оторопело взглянув на меня, произнёс:

– А когда и где авария произошла?

Я назвал адрес и время.

– Вы что, порядка не знаете? Почему покинули место аварии? Вы должны, известив ближайший пост ГАИ, оставаться на месте происшествия до приезда экипажа.

– Я б остался, но стреляли, страшно.

– Кто стрелял, в кого?

– Виновник происшествия – в меня. Хорошо не попал.

– Ну, это вы должны в райотдел милиции по месту происшествия обращаться.

– Да я в курсе, только мне кажется, что это никому не будет интересно. Я вот в Лианозовское обратился, там даже перехват объявили и вроде взяли их, но как-то быстро интерес потеряли к этому делу. Да хрен с ним. Значит, так, я вас уведомил о происшествии, поеду на место, встану поперёк трасы, меня же после того, как они в меня врезались, развернуло, всё перекрою. Народ с работы поедет, а я вам сейчас всё Лианозово заблокирую, и не только, там дорожка узкая. Ну а вы приезжайте тогда, если сможете, я вас уведомил.

– Ладно, пошли на пост, оформлю тебя, а то ты и вправду всё движение заблокируешь.

Мы зашли в помещение, инспектор запротоколировал мой рассказ, и я укатил. Недели через две меня вызвали на разбор в какой-то, не помню, отдел ОРУД-ГАИ. Вялый капитан, задав пару вопросов, заполнял какую-то бумагу. Я поинтересовался:

– А нашли второго участника аварии?

– Нет, конечно.

Не знаю, какая сила приподняла меня со стула, но я почему-то привстал посмотреть в то, что он писал, и случайно поглядел на документ, в который он заглядывал, это был протокол моего первого опроса. В глаза бросилось то, что регистрационный номер машины нарушителя был не тот, что я запомнил. Я полез в карман, достал записную книжку и обомлел – все данные регистрационного знака были полностью изменены. Инспектор, который оформлял происшествие, переврал после моего уезда все буквы и цифры. Я обошёл стол, встал рядом с капитаном, не обращающим внимания на мои манёвры, и спросил:

– Объясните, как так произошло, что я вашему сотруднику продиктовал номер нарушителя, который он при мне карандашом вписал в протокол, вот, видите, тут местами следы грифеля видны от первоначальной записи, а потом шариковой ручкой вписан исправленный номер? Это что, у вас такой сервис для нарушителей?

Реакция капитана была моментальной, он встал и с пафосом, голосом Левитана, объявившего о начале войны с фашистской Германией, заголосил:

– Наши инспектора на посту в снег и дождь, зной и жару. Больные, травмированные, под постоянной угрозой расправы, за мизерную зарплату несут боевую вахту. Люди смертельно устают, и, конечно, бывают ошибки. Но у нас не один рубеж, исправляем, помогаем. А куда же вы глядели, видели, что человек нездоров? Мог и ошибиться.

– Вам надо сонату Шопена включать при таких декламациях – убедительней звучать будет.

– Какую сонату?

– Си-бемоль минор, № 2, похоронный марш. Так как так получилось, что он все цифры и буквы переврал?

Капитан, выпятив грудь, встал во фрунт.

– Не сомневайтесь, мы проведём служебную проверку, во всём разберёмся, виновных накажем и сообщим вам о результатах проверки.

– Прекрасно, где расписаться?

– Вот здесь. – Я расписался.

– Я могу идти?

– Да, конечно.

– А настоящие номера вам не интересны?

– Ах, ну да. Конечно, давайте. – Капитан записал номер, видно было, что я ему уже изрядно надоел.

– А составить какой-то документ? Что же такие вещи оставлять без внимания?

Голос капитана стал суше:

– Это не со мной. Пишите жалобу, если хотите, но это не ко мне.

– Хочется, конечно, да толку-то, да и времени нет тут с вами вошкаться. Пойду, а музычкой обзаведитесь, не Шопена, так хоть «Мурку» ставьте, это вам ближе будет по тематике.

Голос капитана снова помягчал:

– Учтём ваши пожелания.

Без малого тридцать лет прошло, думаю, может, съездить пора? Поди, уж нашли, кого искали.

***

Работа наша продолжалась, были мелкие приключения, но как без них? Однажды я, поднявшись из-за стола, подошёл к окну размять ноги. Поглядев в окно, я увидел, как двое молодых парней лет пятнадцати, проходя мимо Сашкиного автомобиля, заглянув в окно его машины, подняли кирпич или что-то подобное с тротуара, разбили стекло, схватили что-то из салона и бросились бежать. В комнате, кроме меня, были Колька Филиппов и Серёжка Евсюков. Мы сели в мою машину и поехали в том направлении, куда убежали подростки, спрашивая по дороге прохожих:

– Не видели, куда два парня пробежали?

Через пять минут наших разыскных мероприятий мы оказались у одноподъездной двенадцатиэтажной башни, я предложил:

– Вы поднимайтесь на последний этаж и гоните их вниз, а я здесь их приму.

Парни вошли в подъезд и вскоре снова показались с испуганным пареньком, держащим в руках автомобильную рацию. Как выяснилось, стоял на последнем этаже в группе приятелей, хвастался добычей. Товарищи оказались умные – приятеля отбивать не решились.

Привели в офис, позвонили в милицию:

– Тут у нас малец разбил стекло, украл рацию автомобильную, поймали. Как везти, или вы кого-то пришлёте?

Сейчас пришлём, пусть у вас пока посидит.

Пришёл Чертов с обеда, принёс пирожков из гостиничного буфета, поохал около своей машины. Обсудили происшествие, пришли к выводу – сам виноват, не оставляй на виду такие вещи. Покормили паразита, спёршего рацию, пирожками. Пришёл милиционер, спросил:

– Заявление писать будете?

Обсудили, что да как, выяснилось, что балбес может загреметь в колонию. У него уже были приводы. Выпороть бы охламона, да как, не свой же ребёнок. Отец, до которого дозвонились, сказал: делайте, что хотите, ущерб возместить не могу – денег нет. Чертов сказал, обращаясь к милиционеру:

– Тюрьма, колония лучше никого не сделали, вы там ему ухо накрутите. Я заявление писать не буду.

***

Как-то вечером, месяца через два после нашего переезда в «Волну», в квартире у нас зазвонил телефон. Я снял трубку, незнакомый голос произнёс:

– Могу я поговорить с Рейном Алеком Владимировичем?

– Слушаю вас.

– Алек Владимирович, очень рад вас слышать. Вас беспокоит Семёнов Владислав Евгеньевич, следователь областного ОБЭП. Вы не могли бы подъехать ко мне завтра часам к двум по адресу…

Следователь назвал адрес.

Я был удивлён интересом ко мне областного ОБЭПа и поинтересовался:

– А зачем я вдруг понадобился областному отделу по борьбе с экономическими преступлениями?

– А всё очень просто, Алек Владимирович. У меня на столе заявление от ваших бывших коллег по фирме «Софтекс», обвиняют вас в хищении общего имущества.

– Понял, а почему областного?

– Это тоже просто – предприятие ваше в области зарегистрировано.

– Понял, буду. Какие-нибудь документы надо вести?

– Да нет. Пока я хотел просто побеседовать, но возьмите, какие сочтёте нужными.

На следующий день в оговорённое время, поздоровавшись, я присел к столу напротив невысокого мужчины крепкого телосложения.

– А я могу посмотреть заявление на меня?

– Конечно, пожалуйста.

Он передал мне листок бумаги с машинописным текстом и с восемью подписями внизу. В тексте было сказано, что я вместе с Орловой украл ночью всё имущество организации. Прав никаких на имущество мы не имели, поскольку своей деятельностью мы только вредили. Было что-то еще, уже больше эмоциональное, чем по существу. Подписалась примерно половина работников, не было подписей Романова, Белобеева, Бабина. Были Кузинова, Дубопятова, Павлова, Гусева, паренька из НИИТавтопрома, ещё каких-то малозначимых персонажей.

– Рассказывайте, Алек Владимирович.

– Если, по существу, рассказывать, так это надолго, в самом кратком изложении – два-три часа, не менее, ещё, может, не уложусь.

– Так у меня сейчас всё вам будет посвящено, заявление на вас. Так что рассказывайте как можно полнее, по существу.

Закончил я свой рассказ часам к шести. Семёнов слушал, делал какие-то пометки на листе, иногда я останавливался попить водички, курили на пару. По окончании передал ему составленные мною приказ о создании комиссии по разделению имущества малого предприятия; перечень имущества, хранившегося в Орехово и на складе Авиатехснаба, которое мы забрали. Словом, копии всех бумаг, которые были составлены при подготовке к разделению.

– Хорошо, Алек Владимирович, ваша позиция мне ясна. У вас телефончики вашего бухгалтера и сотрудников есть?

– Да, конечно.

– Давайте я их запишу, и передайте сотрудникам, что я их вызову на допрос.

– Хорошо.

На следующий день я сообщил Татьяне, что был на допросе и что скоро вызовут её. Она расспросила, как это происходит, волновалась, но куда деваться, идти-то надо, вот и пошла. Не помню, вызывал ли он Сашку, наверно, вызывал. После беседы с Орловой Семёнов перетаскал к себе почти всех наших молодых ребят, потом перезвонил мне:

– Алек Владимирович, в целом я составил определённое мнение о том, что у вас там произошло. Теперь я хочу встретиться сразу с представителями обеих сторон конфликта. Вы готовы поучаствовать во встрече?

– Без проблем, когда и где?

– Послезавтра, так же часика в два, у меня в кабинете.

– Буду.

Забавно мне через день идти к следователю, который будет принимать решение, возбуждать в отношении меня со товарищи уголовное дело, и вдруг как будто сверху кто-то помогает: звонит мне вечером из города Риги представитель фирмы, с которой мы пару лет вели дела, – Леонид Константинов и сообщает: