Извращенная гордость

Я промолчала и лишь упрямо уставилась в пол. Римо обогнул меня и встал передо мной. Он был высоким, и я пожалела, что сбросила туфли на каблуках. Я тоже не низкого роста, но, босая, я едва доставала макушкой до середины его шеи. Я чуть вздернула голову, стараясь казаться выше.

Римо усмехнулся.

– Я слышал, вчера ты должна была выйти замуж за Данило Манчини, – ухмыльнулся он. – Значит, я лишил тебя первой брачной ночи.

Я вспомнила мамины слова утешения. О том, что Данило будет добр со мной. Что мне нечего бояться того момента, когда он заявит на меня свои права. И вспомнила слова Самюэля, что он прикончит Данило, если тот не будет обращаться со мной как с леди.

Я смотрела в глаза Римо Фальконе – и теперь страх секса с Данило казался мне просто нелепым. Каморра не будет добра ко мне. Имена их женщины нашего клана произносили шепотом. Меня охватил ни с чем не сравнимый ужас, но я его подавила. Гордость – вот единственное оружие, которое у меня есть, и я буду держаться за него до последнего.

– Интересно, твой жених попробовал тебя на вкус до свадьбы? – проворковал Римо, и в его низком, вибрирующем голосе послышалась угроза, а темные глаза обшаривали мое тело.

Меня охватило негодование. Да как он смеет предполагать нечто подобное?

– Конечно нет, – холодно сказала я. – Первый поцелуй достойной женщины можно получить лишь на свадебной церемонии.

Его ухмылка стала шире, словно волчий оскал, и я осознала свою ошибку. Он поймал меня в западню. Моя гордость – оружие, которое он использовал против меня.

Римо

Несмотря на свою ошибку, она все так же высоко держала голову. Светлые пряди струились по ее спине, а холодные голубые глаза смотрели на меня так, словно я не был достоин ее внимания. Само совершенство.

Высокородная, однако и она скоро падет в пропасть.

– Такая гордая и холодная. – Я провел пальцем по ее щеке и горлу. – Прямо как старый добрый дядя Данте.

Она отвернулась с отвращением на лице.

– О да, глупая гордость вашего клана, – засмеялся я. – Но я могу тебя от нее избавить.

– Я заберу свою гордость в могилу, – надменно произнесла она.

Я наклонился ближе, коснувшись ее тела своим.

– Последнее, о чем я думаю, это о твоей смерти, поверь мне. – Я прошелся взглядом по ее телу. – У нас с тобой есть дела поинтереснее.

Она пришла в ужас, но проблеск этого чувства тут же исчез. Я успел заметить. Значит, девчонка думает, что смерть не так страшна, как бесчестие, от мысли о котором ее гордость тут же дала трещину.

– Получается, ты еще не целовалась, – начал фантазировать я, приблизив свои губы к ее так, что они почти соприкоснулись.

Она не отшатнулась, но легкая дрожь прошла по ее телу. Сомкнув губы, она отказалась отвечать.

– Будет весело.

– Моя семья и мой жених разрушат Лас-Вегас до основания, если ты причинишь мне боль.

– Очень на это надеюсь. Тогда я наконец искупаюсь в их крови, – произнес я. – Но я сомневаюсь, что, когда я с тобой закончу, они все еще будут беспокоится о тебе. Разве твой жених захочет подобрать остатки со стола другого мужчины?

Наконец она сделала шаг назад.

Я улыбнулся еще шире. А Серафина мельком взглянула на что-то позади меня. Точнее, на кого-то. Я проследил за направлением ее взгляда. Она смотрела на Фабиано. Он посмотрел мне в глаза – и выражение его лица было все таким же беспощадным и непреклонным, но я знал его истинную сущность. Они с Серафиной были знакомы с детства. В его глазах я заметил намек на напряжение, но он все равно не встанет на ее сторону, так же как не сделают этого ни Савио, ни Нино.

Я снова повернулся к ней.

– Тебя никто не спасет, так что перестань надеяться.

Она прищурилась, глядя на меня.

– Я сама решу, на что надеяться. Ты заправляешь Лас-Вегасом и своими людьми, но не мной, Римо Фальконе.

Еще никто и никогда не выплевывал из уст мое имя так, как она, и меня это завело.

– Ох, Серафина, – мрачно изрек я. – Вот тут ты ошибаешься. И я тебе это докажу.

– И я докажу тебе, что ты ошибся.

Она не отвела от меня голубых глаз – контролирующая, горделивая женщина. Но еще недавно она случайно мне открылась, сквозь трещину в маске хладнокровия показала мне свой истинный страх, и теперь она уже ничего не могла с этим поделать. Я понял, как до нее добраться.

– Мне нравится болтать с тобой, но я должен напомнить тебе о том, почему ты здесь. А именно, чтобы отплатить дяде Данте.

В ее надменном взгляде мелькнул страх. Я снова оглядел ее тело, части которого проглядывали сквозь разорванное окровавленное свадебное платье.

– Надо отправить твоему дяде послание, милое видео с твоим участием, – проворковал я и кивнул Фабиано. – Отведи ее в подвал. Я присоединюсь к вам через несколько минут.

Я хотел посмотреть, как он отреагирует.

Фабиано стиснул челюсти, но коротко кивнул. Он взял Серафину за запястье. Она упиралась, но не пыталась бороться, как наверняка попытается бороться со мной. Он потащил ее вон из комнаты. Я думал, она станет его умолять, но этого не случилось. Вместо этого она обернулась и посмотрела на меня с отвращением. Она думала, что сможет меня победить, что сумеет сохранить свою гордость и злость. Но я покажу ей, почему именно я стал Доном Каморры.

– Что ты собрался с ней сделать? – стараясь казаться невозмутимым, спросил Савио. Но он не был таким, как мы с Нино. В Савио еще сохранились остатки человечности.

– То, что сказал. Она запишет обращение дяде Данте, и мы добавим к нему небольшой дополнительный материал.

– Ты собрался трахнуть ее перед камерой? – спросил Савио.

Я бросил взгляд на Нино. Он смотрел на меня с прищуром, словно тоже не был уверен в том, что именно я задумал.

– Не порти мне сюрприз, – засмеялся я. – Мы вместе посмотрим видео, когда я его запишу.

Я кивнул им и поспешил в подвал. Когда я уже шел по коридору, Фабио вышел из каморки и закрыл за собой дверь. Он пристально смотрел на меня. Он преградил мне путь и схватил за руку. Я лишь поднял бровь.

– Девственностью Серафины можно надавить на Данте и Данило.

– Спасибо за информацию, – прищурился я. – Дон здесь я. И я все продумал. Так что не волнуйся.

– Точно продумал? – пробормотал Фабиано, и я приблизил к нему лицо.

– Поосторожнее. Ты уже один раз предал меня ради женщины. Не давай этому войти в привычку.

– Черт, – помотал головой Фабиано. – Я тебя не предам. Я поехал в Индианаполис и вместе с тобой выкрал Серафину. Я так и не добрался до своего папаши, хотя у меня была возможность. Я затащил девчонку в твой блядский подвал. Я тебе предан, Римо.

– Отлично. – Я сделал шаг назад. – Серафина моя пленница, и мне решать, что с ней делать. Понял?

– Понял. – Фабиано сжал зубы. – Можно мне уже пойти к Леоне?

– Иди. Симеон присмотрит за подвалом.

– Он долбаный извращенец.

– Но он знает, что я оторву его хер, если он меня ослушается. А теперь иди, развлекись со своей девчонкой. А я позабочусь о своей.

Глава 4

Серафина

Фабиано потащил меня вниз по лестнице прямо в подвал.

– Фаби, – умоляюще произнесла я, пытаясь высвободиться из его хватки.

– Фабиано, – прорычал он, не глядя на меня. Он поволок меня по еще одному коридору. Казалось, что Фабиано в ярости.

Я не успела ничего добавить, а он уже отворил тяжелую дверь, и мы оказались в камере для пленников. Я огляделась.

У меня внутри все перевернулось, когда я увидела унитаз и душ в углу, но, что еще хуже, на полу лежал покрытый пятнами матрас. Красные и желтые пятна. Меня охватил ужас при мысли о том, что вскоре должно здесь случиться.

Я подняла взгляд на камеру под потолком в правом углу, а потом посмотрела на Фабиано. Он – один из головорезов Каморры, и пока мои родители пытались защитить меня от подобной информации, Самюэль имел возможность вызнать о головорезах все. Он рассказал мне, чем именно занимаются такие люди, особенно в Лас-Вегасе.

Фабиано внимательно посмотрел на меня и, вздохнув, отпустил мою руку. Я отступила назад и чуть не упала, запутавшись в подоле платья.

– Ты..? – я замолчала.

– Римо это сделает сам, – помотал головой Фабиано.

Я застыла.

– Фабиано, – начала я снова. – Ты не можешь этого допустить. Не позволяй ему причинить мне боль. Прошу тебя.

Я едва смогла произнести эти слова. Меня не учили умолять, но и к такой ситуации меня тоже не готовили.

– Римо не… – Фабиано запнулся и поморщился.

Преодолевая страх, я подошла к нему поближе и взяла его за руки.

– Если ты не хочешь мне помочь, то хотя бы скажи, что мне сделать, чтобы Римо не причинил мне боль. Чего он от меня хочет?

Фабиано отступил на шаг, и мне пришлось отпустить его руки.

– Римо ненавидит слабость. Он считает всех женщин слабыми.

– Значит, я в руках человека, который ненавидит женщин.

– Он ненавидит слабость. Но ты сильная, Серафина. – Он повернулся и вышел, закрыв за собой тяжелую дверь. Я услышала, как щелкнул замок.

Я оглядела камеру на предмет чего-нибудь, что пригодилось бы для борьбы с Римо, но здесь ничего подобного не было, к тому же Римо – он не из тех мужчин, которых можно победить в драке. Сильная? Да разве я сильная? В тот момент мне так не казалось. В моей груди поселился страх, распространившийся по всему телу.

Я снова посмотрела на матрас. Еще вчера Данило должен был взять меня на сатиновых простынях, скрепив наш священный союз. А сегодня Римо поимеет меня на грязном матрасе, как последнюю шлюху.

Я прислонилась лбом к шершавой каменной стене, отчаянно борясь с поднимающейся паникой. Всю жизнь меня учили быть гордой и благородной, но разве это меня спасло?

Я напряглась, услышав, как отворилась дверь, но не обернулась. Почувствовав на себе взгляд жестоких глаз, я и так поняла, кто пришел.

Я подняла глаза к камере видеонаблюдения. Все, что здесь случится, будет записано и отправлено моему дяде, отцу и жениху. И что еще хуже, Самюэлю. Я сглотнула. Они увидят меня не в лучшем виде. Но я этого не допущу. Я буду высоко держать голову, что бы ни случилось.

– Ты меня игнорируешь? – Римо подошел совсем близко, и у меня по спине пробежали мурашки.

– А это работает? – Хотела бы я звучать увереннее, но даже эти три слова дались мне с большим трудом.

– Нет, – заявил Римо. – Меня трудно игнорировать.

Невозможно игнорировать.

– Повернись, – приказал Римо.

Я не шелохнулась, просто уставилась на серую стену перед собой. Это был не просто акт непослушания. Ноги меня не слушались, но я не хотела, чтобы Римо это понял.

Его горячее дыхание обдало мою шею, и я закрыла глаза, закусив нижнюю губу, чтобы не издать ни звука.

– Открытое неповиновение? – спросил он низким голосом.

Он положил ладони мне на лопатки, и я почти осела на пол под их тяжестью, хотя он даже не пытался на меня надавить.

– Хотя, – мягко произнес он, – в такой позе тоже будет неплохо.

Я подпрыгнула, услышав, как за моей спиной клацнуло лезвие. Римо поставил руки на стену справа и слева от меня – у него был кинжал. Он прижался грудью к моей спине.

– Даю тебе выбор, Серафина. Ты можешь сама снять платье, или я тебя из него вырежу. Что ты предпочитаешь?

Я сглотнула. Если честно, я ожидала другой альтернативы – той, которой славится Лас-Вегас. Облегчение длилось всего секунду и быстро улетучилось. Я подняла руку и накрыла ладонью лезвие кинжала, обхватив пальцами острый край.

– Если ты дашь мне нож, я сама вырежу себя из платья, – быстро сказала я.

Римо хмыкнул. Это был мрачный, лишенный радости звук.

– Хочешь мой нож?

Я кивнула, и, к моему удивлению, Римо разжал пальцы. Я держала нож за лезвие, впивавшееся мне в кожу. Римо сделал шаг назад, и я больше не чувствовала тепла его тела. Я пялилась на смертельное оружие в моей руке. Медленно, едва дыша, я распрямилась и взяла нож за рукоятку. Я знала, что Римо не дал мне шанса. Он просто играл со мной, стараясь сломить дух, показывая, что даже нож не изменит того факта, что я теперь в его власти.

Но он не знал, что мы с Самюэлем дрались большую часть нашей жизни, как это обычно и бывает у близнецов. Когда он стал посвященным членом Синдиката, то научил меня боевым приемам – он знал, как в нашем мире мужчины относятся к женщинам. Сэм пытался сделать меня сильнее – и добился своего. Я знала, как держать нож, как защищаться от противника. Но я ни разу не побеждала брата, а ведь он был осторожен, боялся мне навредить. Римо сильнее Самюэля, и он не боится меня ранить, наоборот, получит от этого удовольствие. Я не смогу победить Римо в драке, даже с ножом в руке.

Я вспомнила слова Фабиано. Даже если я не смогу победить его, я не покажу свою слабость.

– Похоже, ты понятия не имеешь, что делать с ножом, так что я заберу его обратно, – разочарованно произнес Римо. Он подошел ближе.

В одно мгновение я повернулась и атаковала Римо одной рукой, второй придерживая подол платья. Римо заблокировал мой удар, с силой ударив по запястью. Но годы тренировок с Самюэлем научили меня, как не выронить нож, несмотря на острую боль.

Римо улыбнулся, а я выпустила платье, ударила его кулаком в живот, а другой рукой полоснула. Лезвие проехалось по его предплечью, заструилась кровь, но Римо даже не поморщился. Он лишь шире улыбнулся и невозмутимо отступил назад.

Я сделала выпад, но запуталась в длинном подоле. Налетела на Римо и попыталась нанести еще один удар ножом. Мы оба упали, Римо на спину – а я сверху. Я оседлала его и нацелилась ему в живот, но он, усмехнувшись, схватил меня за запястье. Я пыталась пырнуть его, но рука Римо даже не шелохнулась. А потом он внезапно показал мне, каково это, когда он по-настоящему вступает в драку.

Он дернул бедрами и, не успев среагировать, я оказалась лежащей на спине, а Римо повалился на меня. Я брыкалась, но он разорвал подол и поставил колено мне между бедер и навалился на ноги так, что я больше не могла ими пошевелить. Он схватил запястья и прижал мои руки к матрасу над головой. Я все еще крепко сжимала нож, но теперь от него не было никакого толка. Римо полностью меня обездвижил, и я была в его власти.

Его темные глаза сияли восторгом и восхищением. На какую-то секунду я ощутила гордость, но потом осознала, в какой ситуации нахожусь. Я лежала на спине, на грязном матрасе, под Римо. Я была именно там, где он с самого начала и хотел меня видеть.

Страх пересилил решимость, и я замерла, глядя на отвратительный матрас. Я глубоко вздохнула, стараясь сдержать панику. Римо внимательно посмотрел на меня.

– Отпусти нож, – пробормотал он, и я послушалась. Я даже не сопротивлялась.

Надо быть сильной.

Вспомнив о камере под потолком, я с трудом сглотнула. Я заберу свою гордость в могилу.

– Давай с этим покончим, Римо, – с омерзением произнесла я. – Изнасилуй меня. Меня уже тошнит от твоих безумных игр. Я не пешка на шахматной доске.

Римо оглядел мое лицо, мои волосы, мои руки, зажатые над головой. Он наклонился, и его жестокое лицо теперь было совсем близко. Кончики наших носов почти соприкоснулись. Глаза у него не черные; они оказались карими, но самого темного цвета, который я только видела. Он выдержал мой взгляд, а я выдержала его. Я бы не отвернулась, что бы ни случилось. Я хотела, чтобы он понял, кто я на самом деле. Не бессильная фигура, а человек.

– Не так, Серафина. – Голос у него был низкий и мрачный, завораживающий, но именно его взгляд заставлял меня замереть. – Не как шлюху на запятнанном матрасе. – Он улыбнулся, и его улыбка была страшнее, чем любая угроза.

Он наклонился еще ближе, едва касаясь губами моих губ, и меня словно поразило разрядом тока.

– Я еще даже не начинал игру, а ты – не простая пешка на доске. Ты – королева. – Он взял нож и выпрямился, высвободив меня из своей хватки. Он медленно встал во весь рост и посмотрел на меня сверху вниз.

– А кто ты в этой шахматной партии? – зло прошипела я, все еще лежа на матрасе.

– Король.

– Значит, тебя можно победить.

Он оглядел меня и снова посмотрел мне в глаза.

– Посмотрим. – Он убрал нож в ножны. – А теперь снимай платье. Оно тебе больше не понадобится.

Я села.

– Я не буду раздеваться перед тобой.

– Будет весело, – усмехнулся Римо.

Он подождал, но я выдержала его взгляд.

– Тогда я его срежу, – пожал он плечами.

– Нет, – твердо заявила я, с трудом поднимаясь на ноги. Глядя на Римо, я завела руки за спину и потянулась к молнии. Не отводя от него взгляда, я стянула платье, и оно упало на пол – ажурное облако вокруг моих ног.

– Белое и золотое. Ты словно ангел, – задумчиво произнес Римо, мрачно оглядывая каждый миллиметр моего тела.

Даже усилием воли я не смогла заставить себя не краснеть. Стоять так перед мужчиной впервые… В кружевной подвязке, кружевных трусиках и в корсете – я вся покрылась мурашками под испытующим взглядом Римо.

Он сделал шаг ко мне, и я перестала дышать. Я застыла, когда, изучая темными глазами мое лицо, он протянул руку. Уголок губ приподнялся в ухмылке. Он погладил меня пальцем по щеке. Я отшатнулась, но его улыбка стала еще шире.

– Девственная застенчивость. Как это мило, – дразня, мрачно сказал Римо. – Не волнуйся, Ангел, я никому не расскажу о том, что я первый мужчина, который увидел тебя раздетой.

Я взглянула на него сквозь слезы стыда и ярости. Он нагнулся и дотронулся до платья.

– Сделай шаг назад.

Я быстро выбралась из лежащего на полу платья, и Римо распрямился, держа его в руках.

Он оглядел меня.

– Поистине потрясающее зрелище. Наверняка у Данило от одного твоего вида тут же случился бы стояк. Не могу даже представить, как он себя чувствует, зная, что ты в моих руках и что ему никогда не достанется обещанное.

– Что бы ты ни взял у меня, – покачала я головой, – это не сравнится с тем, что получил бы он, потому что я отдала бы ему и тело, и душу по доброй воле, и ты ничего не можешь с этим сделать. Тебе придется довольствоваться утешительным призом, Римо Фальконе.

Со странным выражением на лице Римо медленно отступил.

– Тебе надо принять душ, Серафина. Я попрошу одну из шлюх принести тебе чистую одежду. – Он развернулся и вышел, с легким щелчком закрыв за собой дверь.

Воздух с шумом вырвался из моих легких. Дрожа, я обхватила себя руками, пытаясь собраться с мыслями. Мне было так трудно стоять перед Римо, и теперь на меня нахлынули эмоции. Я застыла, вспомнив о камере видеонаблюдения, но потом решила, что это не имеет значения. Римо и так знал, как сильно я его боюсь. Так что моя деланная бравада его все равно не одурачит.

Римо

Серафина была всем, чего я хотел, и даже больше. Настоящая королева моей шахматной партии. Благородная и гордая, и одновременно испорченная и высокомерная. Она хотела, чтобы я ее укротил. Сломал ее белые крылья. Ангел во плоти, она была рада и тому, что живет на грешной земле и никогда не взмоет в небо. Она была готова довольствоваться Данило, который приструнил бы ее и посадил в золотую клетку.

Я опустошил стакан с виски и наклонился к стойке. Джерри налил мне еще. Шлюхи собрались в противоположном углу бара, подальше от меня. Как обычно.

– Она такая красивая, – заметила шлюха, которая принесла Серафине чистую одежду.

Да, все так. Серафина – произведение искусства, она слишком красива. Золотые волосы и чистая кожа на грязном матрасе – это было святотатство, даже для меня, хотя я совершил в своей жизни все мыслимые грехи.

Я выпил вторую порцию и уже думал спуститься обратно в подвал к Серафине. «Что бы ты ни взял у меня, это не сравнится с тем, что получил бы он. Тебе придется довольствоваться утешительным призом».

Ее слова гулом отдавались у меня в голове. И, черт возьми, я знал, что она права. Когда я возьму ее, это не станет победой. Потому что это не вызов. Она слабее и в моей власти. Я мог бы завладеть ею во всех позах уже к утру и покончить с этим, но это будет гребаное поражение. Не то, чего я хочу. Совсем не то. Я никогда не довольствовался утешительным призом. И не хотел получить меньше, чем получил бы Данило. Я хотел больше. Я хотел всё.

Со стуком я поставил стакан на стойку и повернулся к ближайшей шлюхе.

– В мой кабинет. Быстро.

Она кивнула и заторопилась. Я, уже со стояком, последовал за ней. Долбаный стояк был у меня с тех пор, как я увидел Серафину в нижнем белье. Я так отчаянно хотел войти в нее и украсть ее невинность. А я всегда получаю то, чего хочу. Но мне нужен был полный триумф, придется проявить терпение, и это станет самым сложным испытанием в моей жизни.

Шлюха примостилась на моем столе, но, когда я вошел, тут же встала. Я расстегнул ширинку и стянул трусы. Она знала, к чему я клоню. Мы уже трахались прежде. Я часто ее выбираю. Она встала на колени, я вцепился в рыжие волосы и начал трахать ее в рот. Я входил в нее целиком, касаясь головкой горла; она давилась, но на сей раз ничто не могло утолить жгучий голод, обжигающий мне вены. Нахмурившись, я опустил взгляд на ее лицо, пытаясь представить, что это Серафина, но шлюха смотрела на меня с такой покорностью, с таким отвратительным почтением… Ни гордости, ни достоинства. У них у всех был выбор, но они решили пойти по легкому пути – трудный путь оказался не для них. Им не понять, что ничто стоящее не достается без боли. Слабость. Отвращение.

Я еще сильнее схватил ее за волосы, и она поморщилась. Я кончил ей в горло. Я сделал шаг назад, и мой член, с которого еще капало, выскользнул из ее рта. Она уставилась на меня и облизнула губы так, словно я сделал ей офигительный подарок. У меня руки зачесались вынуть нож и перерезать ей глотку, чтобы избавить от необходимости влачить жалкое существование.

Она опустила взгляд.

– Встань, – прорычал я, теряя терпение. Она поднялась на ноги. – На стол.

Она повернулась и, задрав юбку и оголив зад, облокотилась о стол. Она раздвинула ноги и наклонилась ниже. Ни гордости, ни достоинства.

Я встал за ее спиной, подергивая член, хотя тот уже снова встал. Я взял презерватив, разорвал зубами упаковку и натянул его. Сплюнув на ладонь, я смазал член, прижал к ее анусу и вошел. Костяшки пальцев шлюхи побелели, с такой силой она держалась за край стола. Когда я вошел по самые яйца, то наклонился к ней так, что моя грудь коснулась ее спины, и она впервые напряглась. Я никогда не был так близко к ней. Я приблизил губы к ее уху, сжав пальцами бедро.

– Скажи мне, Иден, – зло прошептал я. Она затаила дыхание, услышав, как я произношу ее имя. Я никогда раньше этого не делал. Они думают, будто я не знаю их имен, но я помню каждое долбаное имя тех, кто у меня в подчинении, будь то солдат или шлюха. – Ты когда-нибудь хотела послать меня на хер?

– Конечно нет, го…

– Как ты собралась меня назвать? Господин? – Я с силой снова вошел в нее, и она ойкнула. – Скажи мне, Иден, я твой гребаный господин?

Она медлила. Она даже не знала, что ответить на этот сраный вопрос, и это меня бесило.

– Я твой гребаный господин! – прорычал я.

– Да, – быстро согласилась она.

Я повернул ее голову так, чтобы ей пришлось посмотреть мне в глаза. Она поморщилась, и я просто взорвался от ярости. Я долбил ее и шептал на ухо:

– Ты спрашивала себя, где Динара?

Она напряглась, но я не остановился.

– Ты вообще о ней думаешь?

Она всхлипнула. У нее не было права плакать, потому что она не плакала о своей дочери – лишь о себе. Не мать, а поганый позор.

– Ты думала о том, что я мог сделать с твоей малюткой то же, что сейчас делаю с тобой?

Она ничего не сказала.

Я выпрямился и продолжил ее долбить, пока наконец не кончил. Я отошел, бросил использованную резинку на пол, вытерся полотенцем, которое всегда было под рукой на такой случай, и натянул трусы и брюки.

Она обернулась. Тушь расплылась под глазами. Я швырнул ей полотенце.

– Вытрись. И убери гребаный презерватив. Конча на пол льется.

Она взяла полотенце и сначала вытерла пол, и лишь потом себя. Грязная шлюха.

– Убирайся, пока я тебя не прикончил.

Она поспешила мимо меня, открыла дверь и чуть не врезалась в Савио, который отшатнулся в отвращении. Он поднял бровь.

– Ты все еще трахаешь эту сучку? Почему ты ее не прибьешь, как она того заслуживает?

– Она не заслуживает смерти. Это было бы слишком милосердно.

К тому же я пообещал Грегори, что она будет страдать.

Савио кивнул.

– Возможно. Но я думал, ты занят целочкой, а не этой раздолбанной помойкой.

– Я не в настроении для целки.

– Я думал, тебя возбуждает мысль о том, что ты будешь первым, – удивился Савио.

– У меня никогда не было долбаной целки, так что ничего не могу тебе сказать на этот счет. Ты пришел затем, чтобы помешать мне выплеснуть посткоитальную ярость?