Брак с сюрпризом, или Любовь под маской

Я повторила клятву, уже с новым интересом глядя на мужа. Признаться, я не ожидала, что магия телепортации может являться чьим-то родовым Тайным знанием. Я, конечно, не раз слышала о ней, но не думала, что она и правда существует. С другой стороны, на то они и Тайные знания, чтобы держать их в секрете и вводить непосвященных в заблуждение!

– Теперь вы, милорд, – сказал Феникс. – «Я, лорд Ричард Эдельгаст из Дома Грифона, клянусь хранить и оберегать Тайные знания семьи моей супруги и с чистым сердцем принимаю мастерство иллюзии как родовое искусство Дома Единорога!»

Ричард повторил слово в слово и с подозрением оглядел меня. Небось подумал, что моя внешность была подвержена изменениям! Нет, дорогой, сейчас ты видишь меня настоящую!

Разобравшись с клятвами, мы перешли к финальной части обручения: обмена кольцами. Оба были выполнены из белого золота, без драгоценных камней, но с гравировкой в виде грифонов, объятых вихрями ветра, по всей окружности колец – герб Дома Грифона.

Из комнаты мы с Ричардом вышли, взявшись за руки. Увидев нас, гости поднялись со своих мест и дружно зааплодировали.

Я надеялась, что все закончилось, и теперь мы сможем просто поехать домой, но не тут-то было. Домой мы, конечно, поехали, но ничего еще не закончилось – вслед за нами отправились почти все гости, чтобы отпраздновать нашу свадьбу.

На этот раз я ехала в карете с мужем. Мы сидели друг напротив друга и неотрывно пялились в окна. Да так старательно, будто от этого зависели наши жизни – не дай бог случайно пересечемся взглядами!

Дома нас усадили бок о бок во главе стола. Несколько часов мы принимали поздравления гостей и подарки. Я через силу улыбалась и всячески делала вид, что рада замужеству и наслаждаюсь праздником, но вскоре у меня заболели скулы, и я перестала заниматься такими глупостями. Все равно никому не было дела до моей улыбки.

Ричард даже не пытался притворяться, что все хорошо, – просто сидел с каменным лицом, но при этом ради приличия старался быть внимательным и учтивым, хотя у него это тоже не очень хорошо выходило. Иногда он казался несколько рассеянным, словно мысленно находился где-то далеко.

Гости общались и веселились, а мы с едва скрываемой скукой за ними наблюдали. Большинство из этих людей я бы ни за что не пригласила на семейное торжество, просто потому что часть из них даже не знаю, а другую – на дух не переношу. Из всех присутствующих гостей важны были только трое: мама, брат и бабушка Ричарда – вот и вся семья!

Вскоре, когда сидеть на месте стало уже невыносимо, Ричард предложил:

– Если хочешь, можем уйти. Они так еще долго будут гулять.

Я с облегчением кивнула. Мы попрощались с родственниками и покинули торжество.

Он повел меня наверх и показал наши апартаменты. Спальни оказались смежными. Моя была просторной и светлой, с личными вещами, перенесенными из дома. Спальня Ричарда была будто бы полной противоположностью моей: во-первых, зеркально отображена, а во-вторых, выполнена в более темных тонах.

Я застыла на пороге его спальни, не зная, как быть дальше: то ли пойти к себе, позвать служанку, чтобы помогла с платьем, и лечь спать, то ли пройти к мужу и остаться с ним на ночь— у нас ведь должна быть первая брачная ночь, как-никак!

Этот день, который принято считать знаменательным в жизни каждой девушки, нагрянул столь стремительно и неожиданно, что я толком не успела о нем подумать и морально ко всему подготовиться. Все эти свадебные хлопоты захватили меня с головой… а также с руками, ногами и прочими частями тела. Ведь всего за день требовалось сделать столько всего: подобрать платье, прическу, туфли, букет и многое другое! К счастью, заботы об остальных приготовлениях взял на себя король и его люди. Но и того, что перепало нам с мамой хватило с лихвой, чтобы к вечеру заставить меня мучиться от головной боли и валиться с ног от усталости. Только танцы помогли хоть немного расслабиться и вернуть привычное расположение духа!

Поэтому времени волноваться у меня попросту не было. А вот теперь вдруг появилось. И хотя я мысленно твердила себе, что боятся нечего, ведь через это проходят все, с течением времени мандраж лишь усиливался.

Ричард же вел себя так, будто совершенно забыл о моем существовании: молчал и медленно раздевался, отвернувшись к окну. Он выглядел измотанным и крайне удрученным. Поэтому я решилась спросить:

– У тебя все в порядке?

Он отвлекся от снятия ботинок и непонимающе уставился на меня, словно пытался вспомнить, кто я вообще такая. И, видимо, все-таки вспомнил, раз ответил:

– Да, я просто немного устал. Не стой в дверях, проходи.

Я нерешительно шагнула внутрь и закрыла за собой дверь. Ричард поманил меня рукой, и я, с трудом передвигая от волнения ноги, приблизилась к нему.

Мужчина осторожно провел пальцами по моей щеке и подбородку, а после мягко коснулся нижней губы. Но смотрел он будто бы не на меня, а сквозь. Казалось, он был где-то далеко отсюда, и я впервые задумалась: а вдруг у него уже есть любимая девушка? Он ведь старше меня, наверняка у него были любовницы, и не одна. К тому же для него королевский приказ был такой же неожиданностью, как и для меня, а значит, вполне возможно, где-то далеко-далеко, в каком-нибудь приграничном графстве его ждет женщина, которую он хотел бы сделать своей женой вместо меня, та, которую он сейчас представляет на моем месте, та, которая отвечает ему взаимностью…

Внезапно его взгляд сфокусировался на мне, и он приказал:

– Повернись.

Я послушалась, и он принялся снимать с моих волос фату и расшнуровывать платье. Довольно быстро справившись с этим, он не стал тут же снимать его с меня, а нежно провел рукой по голому плечу, отчего по спине поползли мурашки. Он склонился надо мной, прикоснулся губами к волосам, сделал глубокий вдох – и вдруг замер. А потом резко отстранился.

Не понимая, что происходит, я обернулась. Ричард стоял от меня в пол оборота, ссутулившись и сомкнув пальцы на переносице, будто ему было нехорошо.

– Что-то случилось? – спросила я.

– Иди спать, Виктория, – резким тоном приказал он и указал на выход.

– А как же наша брачная ночь?

– Иди. Спать, – ровным тоном процедил он, так и не взглянув на меня.

Я в негодовании поджала губы, но не нашла в себе силы возразить лишь потому, что сама вдруг пришла в такую ярость, что готова была крушить все вокруг. Я боялась, что если открою рот, то просто не смогу сдержаться, и у нас в первую же ночь будет жуткий скандал, свидетелями которого могут стать продолжавшие веселиться гости.

Да что он о себе возомнил?! Как будто мне легко! Я тут, видите ли, практически трясусь от волнения, боясь испортить первую совместную ночь с мужчиной, а он сначала принимается раздевать меня, а потом вдруг вышвыривает вон! И даже вид стены ему приятнее меня, раз он не утруждается объяснить происходящее, глядя мне в глаза! Неужели я ему настолько противна?!

Не скрывая своего настроения, я громко протопала к двери, ведущую в мою спальню, и дернула за ручку – дверь не открывалась.

– Тут заперто! – несколько громче и резче, чем планировала, сказала я.

Ричард не ответил и даже не обернулся, что взбесило меня еще сильнее.

Тогда я быстрым шагом направилась к другой двери и вышла в коридор, от всей души надеясь никого там не встретить. Вот смеху-то будет, если узнают, что муж выгнал собственную жену из спальни в первую брачную ночь! Такого позора я не переживу.

К счастью, в коридоре было пусто. Запершись в своей комнате, принялась скидывать с себя платье и нижнее белье прямо на пол, не особенно заботясь о сохранности вещей. Вряд ли они мне еще когда-то пригодятся. А оставлять на память и трепетно беречь то, что не принесет никаких положительных воспоминаний, крайне глупо.

Я подошла к зеркалу и принялась придирчиво себя осматривать. И чем я ему не угодила?

Слишком блеклая? Да, не спорю. То, что принято называть аристократической бледностью, было во мне в избытке.

Слишком худая? Тут уж кому как. Пожаловаться на отсутствие форм я не могла, хоть и очень пышными их назвать нельзя.

Слишком застенчивая? Не уверена, что будь я более активной и раскрепощенной, смогла бы удержать его внимание, если он все равно меня не хочет…

Не то, чтобы я так стремилась переспать с ним. Он хоть и муж мне теперь, но ничего пока для меня не значит. Я его совершенно не знаю, теплых чувств к нему не испытываю, и, кажется, это у нас взаимно. Просто я привыкла все делать по правилам – по крайней мере, пока не притворяюсь Виолеттой. Положено в первую брачную ночь консумировать брак, значит, так и нужно сделать! А то, что я и сама к этому пока не готова, не страшно – быстренько отмучиться и разбежаться по разным комнатам до следующего раза, когда нужно будет зачать ребенка…

На его личное пространство я не претендую, пусть живет, как привык, пока меня нет рядом. Путаться под ногами и требовать внимания к себя тоже не намерена – у меня ведь все-таки гордость имеется! И именно эту гордость он задел, когда, словно грязную дворнягу, вышвыривал меня прочь. Это просто оскорбительно!

В итоге, все эти мысли лишь сильнее распалили меня. Я попыталась лечь спать, однако сон никак не желал приходить. Долго ворочалась с боку на бок, да и на новом месте было как-то неуютно. При том, что я действительно очень устала, спать совершенно не хотелось – вероятно, сказывалось обилие произошедших за день событий и скопившееся нервное перенапряжение.

Взглянув на часы, я поднялась – было еще относительно рано: на улице уже стемнело, но до полуночи было далеко, а значит, я могу успеть выступить в салоне. Надо же куда-то выплеснуть эмоции! Хотелось вымотаться настолько, чтобы неприятные мысли перестали меня беспокоить. А танец – идеальный для этого способ. Оставалось лишь придумать, как покинуть дом незамеченной.

Жаль, магия телепортации мужа была для меня недоступна. А ведь как было бы удобно! Раз – и я уже в салоне! Два – и я снова тут! Но увы, придется выбираться нормальным человеческим способом. Если гости еще не ушли, то скорее всего проблем не возникнет.

Быстро оделась, взяла вещи, накинула на плечи черный плащ и выскользнула из спальни. Я никогда не меняла внешность в стенах дома на случай, если случайно столкнусь с прислугой или кем-то из родственников. Всегда можно сказать, что страдаю лунатизмом или захотелось пить, а плащ и сумку сделать невидимыми. Себя целиком спрятать удавалось не всегда. Приходилось обращать внимание на слишком много мелочей, вплоть до дыхания и моргания, а это расходовало силы и концентрацию слишком стремительно.

Волосы и глаза меняли свой цвет сами, стоило мне надеть маску-бабочку. Над этим аксессуаром я трудилась очень долго, влила в него чуть-ли не тонну магии. Но зато теперь не приходилось сосредотачиваться на поддержании иллюзии и бояться, что она может слететь в самый неподходящий момент.

Осторожно спустившись на первый этаж, обнаружила в коридоре пару подвыпивших гостей, в которых тут же узнала лорда Эрика Салстона из Дома Пегаса и леди Марту Югенборг из Дома Дракона, младшую племянницу короля. Об их помолвке Аэрис знает уже больше полугода, – даже мимо меня эта новость не прошла – а о свадьбе пока вестей не было. И сейчас глядя на то, как они увлеченно целуются, я искренне позавидовала им.

У них, в отличие от нас с Ричардом, было время, чтобы узнать друг друга получше, свыкнуться с мыслью о том, что впереди их ждет совместная жизнь, а может даже полюбить друг друга… Нас же просто поставили перед фактом, и через два дня обвенчали, заставив смириться с неизбежным и разбираться в сложившейся ситуации самостоятельно.

Как такой брак выглядит в глазах общественности? Наверняка не вызывает ничего, кроме сочувствия и жалости… Да ладно общественность! Как теперь быть нам с мужем?!

Незаметно прошмыгнув мимо влюбленной парочки, я выскользнула из дома и уверенно шагнула в объятия тихой безлунной ночи.

Глава 4. Разрушенное наследие

Рик

Фиалки. Всюду фиалки…

Этот запах преследует меня весь день. Куда бы ни пошел, что бы ни делал, аромат фиалок не дает мне покоя. Так пахнет Виолетта – это я понял еще в нашу с ней последнюю встречу.

А теперь мне кажется, что так же пахнет моя жена…

Я стоял рядом с ней у алтаря и вместо запаха роз, которые она держала в руках, чувствовал аромат фиалок. Даже благоухание всех растений часовни и тошнотворная мешанина резких запахов духов гостей не смогли перебить этот пьянящий аромат. Позже за столом навязчивый запах чуть отошел в сторону, и мне удалось даже ненадолго забыть о нем. Я думал, что во всем виноват тот образ прекрасной танцовщицы, что со вчерашнего дня не выходил из головы. Но стоило нам с Викторией уединиться в спальне, как невероятно сочный, душистый и сладкий аромат фиалки буквально затопил комнату, едва не сбив меня с ног.

Почему-то мне казалось это до ужаса неправильным.

Неправильно касаться серебристого шелка волос моей супруги и видеть сиреневые кудри Виолетты. Неправильно вдыхать запах жены и чувствовать головокружительный аромат фиалок. Неправильно смотреть на взволнованное лицо Виктории и видеть перед собой загадочную танцовщицу, улыбающуюся мне так открыто и тепло…

Это какое-то наваждение! Неужели я схожу с ума?

Уходя из комнаты, Виктория оставила брошенную на пол фату. Я не стал даже приближаться к ней, опасаясь вновь ощутить этот дурман. А ведь на самом деле запах потрясающий, притягательный и чарующий. Почему же он на меня так действует? Может, попросить жену сменить духи?

Решил, что мне необходимо срочно развеяться и переместился на гоночную аэротрассу Вильденберга. А точнее неподалеку от стойл, где содержались грифоны всех участников гонок.

В наше отсутствие за ними хорошо ухаживали, поэтому волноваться за состояние животных не приходилось. И тем не менее, все во мне противилось тому, чтобы держать Руту здесь. Но другого выхода не было – не тащить же ее в столичный особняк!

Она была моим лучшим другом с самого рождения. В Доме Грифона существует традиция: в колыбель новорожденного малыша на некоторое время подкладывают детеныша грифона, родившегося в тот же день и тот же час, что и ребенок, чтобы запечатлеть их связь и скрепить прочными узами.

Каким-то непостижимым образом на каждого новорожденного Эдельгаста всегда находился свой новорожденный грифон. Магические существа, что и говорить! Впоследствии ребенок и детеныш грифона вместе росли: привыкали друг к другу, учились взаимопомощи и пониманию и, наконец, становились неразлучны, единым целым. Так возникали крепкие узы, нерушимые даже смертью.

Именно поэтому нам запрещено участвовать в гонках наравне с другими участниками. Это будет попросту нечестно! Какой бы прочной ни была связь между наездником и грифоном, последний всегда будет чувствовать превосходство Эдельгаста над своим седоком, если тот вдруг окажется поблизости. Даже сейчас, стоя перед чужими спящими грифонами, я ощущал их готовность в любой момент очнуться ото сна и повиноваться моей воле.

Но сейчас меня не интересовали другие грифоны, только моя Рута.

Чаще всего самцы грифонов имеют многоцветную окраску: орлиная голова существ, как правило, покрыта белыми перьями, крылья и передняя половина туловища – черными, а нижняя и задняя часть – желтовато-бежевой шерстью.

У самок же окрас однотонный: черный, коричневый или серый, как у Руты. В редких случаях рождаются полностью белые от клюва до кончика хвоста грифоны, но мне такие пока не встречались. Говорят, они приносят удачу своему хозяину.

Почувствовав мое приближение, Рута приветственно заклекотала и заворочалась.

– Я тоже рад тебя видеть, моя дорогая! – улыбнулся я и потрепал ее клюв.

Она ответила мне ласковым взглядом.

– Только не говори, что в свою первую брачную ночь предпочитаешь общество грифона молодой жене! – раздался вдруг удивленный голос за моей спиной.

Я обернулся и увидел спешащего в мою сторону Дэна.

– Лучше проваливай скорее, – продолжил он, – и я, так и быть, сделаю вид, что не заметил тебя здесь. И никому не скажу, что лорд Эдельгаст извращенец!

– Серьезная угроза! – деланно испугался я.

– О, да-а! – Дэн сделал зверское лицо, вид которого ничего, кроме смеха не вызывал. – И, если сделаешь, как я сказал, все будут в выигрыше: твоя дорогая репутация останется незапятнанной, твоя дорогая женушка будет довольна, что ты никуда не потерялся и не бросил ее одну в темной комнате, твоя дорогая птаха сможет спокойно поспать, а твой дорогой друг… – он вдруг глубоко задумался.

– А мой дорогой друг? – подтолкнул я его.

Дэн широко улыбнулся и закончил:

– А твоему дорогому другу не придется мучиться с твоей дорогой птахой после твоего очередного ухода и краснеть за тебя перед твоей дорогой женушкой, когда ты нас познакомишь!

– А с чего ты взял, что я вас познакомлю? – удивился я. Уж этого я делать точно не собирался. Ожидать, что Дэн не сболтнет Виктории чего-нибудь лишнего, в особенности о моей второй жизни, крайне глупо.

Брови Дэна возмущенно поползли вверх и скрылись под козырьком кепки.

– Так ты еще и отказываешься знакомить своего дорогого друга со своей дорогой…

– Хватит этих «дорогих»! – осадил я его.

Дэн тут же прекратил кривляться и шумно выдохнул.

– Рик, что-то случилось? – взволнованно поинтересовался он. – Тебе не понравилась жена? Или ты ей не понравился? Она тебя отвергла? Не вынесла твоих домогательств? Забилась в угол в истерике, и ты побоялся испачкаться в соплях?

Я изумленно застыл, не зная, что ответить. Этот тип вечно сбивал меня с толку своими странными предположениями. Да и по сути, ни одно из них неверно.

Мне понравилась Виктория – или, скорее, могла бы понравиться, если бы не ее холодность и черствость, на корню пресекающие желание проявить к ней малейший интерес. Да и я ей, кажется, симпатичен, но она меня сторонится и игнорирует. А ведь если бы не Виолетта, прочно засевшая в моих мыслях, я бы определенно попытался растопить лед моей дорогой… – тьфу ты! вот прицепилось проклятое слово! – жены и завязать хотя бы подобие супружеских отношений. Но кое-что он все же угадал…

– Бери своего Малика и полетели выяснять, что случилось, – сказал я ему, оседлывая Руту.

– Куда? – недоуменно спросил Дэн, но все же направился к своему грифону.

– Увидишь.

Я вывел Руту из стойла, одним прыжком вскочил в седло, и мы взлетели в воздух. Родная стихия радушно приняла нас в свои объятия и подтолкнула вверх, направив в нужном направлении.

Пару мгновений спустя, Дэн поравнялся с нами.

– Так все-таки? Как прошла свадьба? Как тебе жена? – полюбопытствовал он.

Я промолчал и с трудом удержался, чтобы не скривиться – он ведь не отстанет, пока не узнает все в подробностях!

Друг мое молчание понял по-своему.

– Что, настолько все плохо? Дай угадаю! Она толстая, да? Капризная? Страшная? Или нет, постой, она же аристократка, значит… – он сделал многозначительную паузу и воскликнул: – Писклявая!

– Что?!

В ответ на мое недоумение Дэн пожал плечами и пояснил:

– А что, дедушка Роджер рассказывал мне как-то, что едва не женился на одной прекрасной девушке. Она была во всем идеальна: красива, женственна, хозяйственна, вот только голос у нее был до невозможности противный. Напоминал скрежетание ножа по стеклу. Такой, знаешь: кх-х-х-х…

Стоило представить этот звук, как меня всего передернуло.

– И хорошо, что ему вовремя подвернулась другая девушка, ставшая впоследствии моей бабушкой! А то, представь, был бы у меня сейчас такой же голос! – беззаботно продолжал друг.

– Будь так, я бы тебя на километр к себе не подпустил!

– Будь так, ты бы меня послушался и как миленький уже сопел в кроватке, пригревая бочок драгоценной супругой! – парировал он.

– Скорее уж охлаждая… – еле слышно пробормотал я, вспомнив, как выглядела моя жена в нашу первую встречу. Этакая Леди-Метелица, персонаж, буквально сошедший со страниц детской сказки: стойкая, как глыба льда, и непокорная, как встречный ветер… – А какая связь с аристократками? При чем тут вообще голос?

– Как при чем? – искренне удивился Дэн. – Ты разве не помнишь моих родственников по отцовской линии? Особенно его сестрицу, мою дражайшую тетушку.

– А, леди Сюзанну Салстон? – вспомнил я. Перед глазами тут же возник образ невысокой полноватой дамочки из Дома Пегаса, вечно льющей слезы по любому пустяку. – Что-то не припомню, чтобы у нее были проблемы с голосом.

– Проблемы с голосом?! Да какие проблемы? У нее и голоса-то не было – сплошные завывания! Пока я жил в родовом замке, мне вечно казалось, что со мной по соседству проживает настоящая банши – гул стоял жуткий! А после гибели моего батюшки так вообще превратился в вой стаи волков на луну! Особенно это ее: «О-ох, Дэнни! Как же вы на своего папеньку-то похожи-ы-ы, словами не переда-а-ать! Жаль только, что бастард! Эх, жаль неимоверно-о-о! А так бы поставить вас во главу семейства – ему ой как нужна сильная рука-а-а. Ах, увы, увы…» – очень натурально скопировал ее голос Дэн, повысив тон до уровня ультразвука, а потом продолжил своим: – Пф-ф! Да я даже рад, что маменька моя никакого отношения к этим Великим Домам не имела и замуж за папеньку пойти отказалась! Жить под одной крышей с этими… Пегасами, – презрительно выплюнул он, – это не для меня!

Я с пониманием улыбнулся. Кому, как не мне, человеку, буквально сбежавшему от правил высшего света, понять отношение того, кто в силу глупых формальностей оказался лишен шанса на полную семью.

Дэн из тех людей, кому выпало сомнительное счастье родиться в любви, но по другую сторону простыни. Его отец, будучи в то время первым наследником Дома Пегаса и весьма преуспевающим хирургом, влюбился в простую травницу, которая поставляла к ним в больницу ингредиенты для лекарств. Завязался бурный роман, результатом которого стала беременность девушки, красивое признание в любви, прилюдное предложение руки и сердца и… категорический отказ травницы.

Никто не ожидал такого поворота событий. Простая девушка, вынужденная собственным трудом зарабатывать себе на жизнь, отвергла будущего главу рода Пегаса! Да кто так делает вообще?!

Непонимание, презрение, обвинения в недалекости были ей верными спутниками на протяжении последующих нескольких месяцев. А травница была сама себе на уме: никого не слушала, жила в гармонии с собой и принятым решением.

Вскоре родился ребенок по имени Дэннис, которого отец намеревался сделать частью семьи и своим наследником, даже вопреки воли любимой девушки. Но тут вмешались обстоятельства… и король – отец нынешнего правителя Аэриса. В связи с кончиной главы семейства отцу малыша пришлось занять его место, а король велел Пегасу жениться на представительнице Дома Гарпии, дав при этом бедному парню весьма мудрый совет: уважать решение возлюбленной, каким бы странным оно ему не казалось.

Так он и поступил.

Впоследствии Дэн долгое время винил родителей: отца – за то, что не настоял на своем, а мать – за нежелание связываться с высшим светом. Отец не забывал сына и любил его, регулярно навещал и приглашал в свой родовой замок. Там маленькому Дэну приходилось несладко: многочисленные кузены и кузины вечно насмехались над ним, попрекали испорченной кровью, оскорбляли и унижали. Тогда мальчик считал, что стал жертвой вселенской несправедливости, проклинал всех и вся, обижался на родителей. Он завидовал своим родственникам, у которых было все то, что могло принадлежать ему по праву рождения.

Но чем старше становился, тем сильнее убеждался в правильности решения матери. Жизнь высшего общества стала казаться ему глупым фарсом, где все напоминали чванливых павлинов, красующихся друг перед другом своими перьями, где все лгут и притворяются, пряча себя настоящих за яркими масками. Тогда юный Дэннис переосмыслил многое, стал реже бывать в отцовском доме, предпочитая больше времени посвящать поиску собственного пути.

Несмотря на то, что у него не было доступа к Тайным знаниям рода, стихийная наследственная магия была в нем крайне сильна. Магия воздуха – такая же, как у Дома Грифона, – играла в нем, бурлила бешеным вихрем, тянула на подвиги и приключения и привела наконец сюда, на аэротрассу Вильденберга.

Свою карьеру он начинал с профессии грифоньего наездника, а после увлекся организацией гонок, приемом ставок и продвижением чемпионов. Именно здесь мы с ним и познакомились.

– Как ты узнал, что я приду сюда? – поинтересовался я.

– А что тут знать? – пожал плечами Дэн. – Ты у нас обычно в любой непонятной ситуации прячешься под теплое крылышко Руты. А внезапная свадьба как раз подходит под категорию таких ситуаций!

Я усмехнулся тому, как хорошо, оказывается, он меня знает. Но уже спустя миг от моей улыбки не осталось и следа. На горизонте показались очертания замка Вильденберг. И были они какими-то неправильными.