скачать книгу бесплатно
Тот коротко кивнул, нависнув над моим кабаном. Парни быстро подскочили и побежали исполнять приказания отца, лишь Миша бросил на меня пристальный злобный взгляд. Я удивленно встретилась с ним глазами, а он лишь покачал разочарованно головой. Что с ним такое сегодня? Из-за чего он так окрысился на меня? Из-за мамА? Или он тоже думает, что я вру насчет кабана? Я встала из-за стола вслед за ними и устало поплелась к двери. Силы уже возвращались ко мне, все раны затянулись, лишь бедро до сих пор кровоточило.
– Эрика, – проговорила мамА, с трудом сдерживая слезы, когда я была уже у двери и с трудом натягивала на себя плащ, – может быть, ты хочешь переодеться?
– Не-а, – уныло бросила я. Потом, вспомнив про своих зайцев и белку, протянула их мамА, на что она удивленно вскинула свои золотистые брови, и сказала: – Может, хоть эти сгодятся.
– Эрика! Нужно вернуться дотемна! – окликнул меня отец. В его глазах было смятение или сомнение, я не могла разобрать, но вскоре он всё же выдавил из себя: – Без Марины не возвращайся! Это приказ!
Глава 12. Кожевенные дела
На улице перед домом было необыкновенно шумно, словно полнолуние будет сегодня. Хмуро оглядев волков и хранителей, снующих взад-вперед мимо нашего жилища с тюками и матрасами, возившихся у храма и препирающихся, я еще раз напомнила себе, какой сегодня день, и удивилась обилию волков вокруг. Впервые вижу, чтобы волки собирались на ночевку в храме аж за день до полнолуния. Зачем? Чего им в своих домах не сидится? Мне хотелось расспросить всё у проходящей мимо хранительницы, но та была слишком занята своими делами.
Я направилась к кузнице и у кромки леса заметила братьев и Ивана. Они сгрудились вокруг моего кабана и о чем-то спорили. Им тоже не было дела до моих вопросов ни о суете в лагере, ни о настроениях шерифа. И я боялась, что они могут заставить меня тащить кабана к Марине. Ай! Ну и ладно! Мне все равно, зачем тут столько волков! Пусть хоть весь месяц тут живут, мне-то что? Подавив приступ любопытства, я все же заставила себя пойти прочь от дома и галдящих волков. Засунув руки в карманы, я наткнулась на пейджер и вспомнила о наряде к балу и о Кате. Я так и не попала к ней сегодня. Может, Марина отпустит меня вечерком?
Погрузившись в мрачные мысли о своём месте в волчьем мире, я поплелась в кожевню к Марине. Я не бежала, не летела, а просто шла, засунув руки в карманы своего зелёного плащика, лениво перебирала уставшими ногами, то и дело спотыкаясь о корни деревьев.
Неудачно оступившись, я вспомнила о ноге – кабан хорошо приложил её своим клыком. Мельком взглянув на рану, я заметила, что из разорванной брючины снова капает кровь. Мне повезло, что клык был надломлен и не смог отрезать ногу от моего тела, а лишь оставил глубокую борозду. На ходу я сорвала пару листьев подорожника, разжевала их и, закатав штанину, наложила на рану, как учил меня Леша.
Меня подгоняли доносящиеся позади голоса братьев и Ивана. Судя по словам, что приносил мне ветер, они решали, как лучше нести кабана. Это мне напомнило басню Крылова «Лебедь, Рак и Щука» и вызвало ухмылку. Жаль, я не вижу их спора!
– Не уверен, что они донесут твоего кабана до Марины, – насмешливо сказал Алёша, догоняя меня, и я обернулась.
– Хочешь им помочь? – ехидно улыбнулась я, позволив ему идти рядом.
Мне было неудобно перед ним. Он доволок моего кабана, а все лавры достались мне одной. Хотя какие уж тут лавры, никто не поверил… Но я все равно чувствовала, что соврала всем, сказав, что донесла его сама. А еще мне было стыдно за свое грубое обращение с ним, хотя он столько помогает. И как я могла не замечать этого? Ему нужно было явиться ко мне в виде ангела спасения, чтобы я оценила наконец его заслуги?
– Не особенно.
– А если заметят, что ты был рядом и не помог хозяйским детям? – хмуро проговорила я, зная о долге хранителя и чем ему будет грозить ослушание.
– Нет, мы с подветренной стороны, – пробормотал Алёша и, откинув светлую прядь с лица, принюхался, словно проверял направление ветра.
– Откуда ты столько знаешь? Я имею в виду – для хранителя.
– Я наблюдательный, – улыбнулся он.
Он намекал на свои тайные наблюдения за мной на охоте. Тут мне нечем было крыть. Он увидел ту сторону меня, что я от всех скрывала. Я шла дальше, не останавливаясь, голоса братьев приближались. Спустя несколько минут тишины он продолжил:
– Хранители волнуются. Твой отец объявил для них комендантский час.
– Опять ты об этом! Я ничего не знаю, но, думаю, у отца были причины так поступить. Не мути воду, Леш! – огрызнулась я, резко обернувшись к нему. Ногу прострелила адская боль, и я стиснула зубы.
– Давай я тебя понесу? – прошептал хранитель. – Хотя бы пока рана не затянется?
– Потерплю.
– Я в этом уверен, – ухмыльнулся он и больше не настаивал.
Нога продолжала адски ныть и плохо заживала. Глубоко же вошел в тело кабаний клык! Я чувствовала каждую раненую клеточку, словно кто-то продолжал резать мою ногу снова и снова.
– Надо же, мы идём уже десять минут, а ты до сих пор меня не послала.
– У меня нет сил. Пока. – Я остановилась и привалилась к дереву. – Мне нужно передохнуть.
– Если ты дашь ноге отдохнуть, она мигом затянется, – не унимался Леша, и я сдалась, протянув к нему руки.
Но он не отреагировал и стоял, не меняя позы. Я подняла на него взгляд и увидела его приподнятые брови, словно он не понимал, зачем я тянусь к нему. Вот гад! Хочет, чтобы я просила. Не буду, не стану. Кто он такой, черт возьми! Стиснув зубы, я сделала шаг вперед и, заскулив, сделала еще два шага.
– Упрямая девчонка! – проворчал Алеша и подхватил меня на руки, словно я ничего не весила. – Помрет, но ни за что не попросит помощи…
Его крепкие руки обхватили почти всю меня, и я впервые почувствовала себя необыкновенно легко, но странно… Что это было? Разум кричал, чтобы я оттолкнула его руки и шла сама. Я никогда не чувствовала себя так, как ощущала в эту минуту, но что было не так? Моя интуиция, напротив, была за то, чтобы я осталась, а я доверяла ей безоговорочно. Я обхватила руками его шею, положила голову на его широкую грудь и стала наблюдать за его волевым подбородком, покрытым рыжей щетиной. Впервые… Я чувствовала себя в безопасности. Может быть, и стоило переодеться. Пахло от меня отвратительно: потом, кровью и грязью.
– Чему ты ухмыляешься? – ехидно улыбаясь, спросила я.
– Да так, – безразличным тоном проговорил Леша, но его взгляд, упрямо устремленный вперед, был полон гордости и удовольствия, словно ему доверили что-то ценное или даже сделали вожаком стаи. Он едва заметно поглаживал кончиками пальцев мою спину.
– Тебе не тяжело? – удивленно спросила я. Он отрицательно покачал головой, а я продолжила: – Сначала волок моего кабана, теперь меня и даже не пыхтишь от усердия. Ты мог бы с лесниками валить лес.
– Это запрещено, – спокойно улыбнулся он, словно это нисколько его не трогало. Неужели место хранителя тяготит только меня?
Воздух был плотным и влажным, хотя трава и листья уже высохли после ночного дождя. Наступал теплый вечер, но запахи осени от пожелтевших деревьев и грибов наполняли лес всё сильнее.
Скоро стемнеет, но мне не хотелось торопиться, не хотелось приближать момент встречи с сестрой, извиняться за кабана, терпеть ее издевки, слушать нотации о моей несостоятельности. Город показался впереди, и вскоре Алёша остановился у здания аптеки. Здесь логичнее всего будет нам расстаться, чтобы в стае не пошли ненужные толки. Но он явно не собирался меня отпускать. Я сощурилась от вечернего солнца, что озарило всё вокруг мягким золотистым светом, и посмотрела на Алёшу. Он в задумчивости жевал нижнюю губу и избегал моего взгляда.
– Ты можешь уже поставить меня на место, – улыбнулась я, стараясь быть мягкой с хранителем, хотя с непривычки это давалось мне с трудом.
– А где твоё место? – прошептал он и обернулся ко мне так быстро, что я не успела отпрянуть, и наши лица оказались слишком близко друг к другу.
Он изучал моё лицо так тщательно и жадно, что я едва могла дышать. Мне стало неуютно, и я вырвалась из его рук, свалившись на асфальт.
– Спасибо, – задыхаясь, пробормотала я, – что донес. Дальше я сама.
Он молча буравил меня взглядом, и его вопрос снова всплыл в моих мыслях. Где моё место? Где оно? Точно не рядом с ним. Я поднялась на ноги и, коротко кивнув ему в знак благодарности, но не подняв на него глаз, потопала быстрыми шагами в кузницу. Нога почти не беспокоила, или мне было не до неё, но вскоре я влетела в туда и спряталась за её стенами от хранителя, оставшегося в километре отсюда. Те столкновения, что до сих пор приводили меня в ярость, теперь обретали другое значение. За один день он спас меня дважды, потому что ходил за мной по пятам. Надоедливый хранитель превратился в спасителя, в моего хранителя. Что заставило его выйти из тени?
Проходя через кузницу, я заметила, что сегодня отец много работал и опять всё разбросал. Изделий нигде не было видно. Думаю, они в кладовой, под замком. Страх перед отцом снова пересилил любопытство, и я вошла в кожевню.
Я застала сестру за снятием шкуры. Она разложила на разделочном столе очередного кабана пузом кверху и уже сделала надрезы вдоль ног и туловища. Марина была слишком увлечена своими аккуратными надрезами, чтобы заметить мое присутствие, а я не смела отрывать её от работы. Она провела острием ножа вокруг шеи и отделила шкуру от головы животного, затем содрала шкуру с тела. И тут заметила меня.
– Нашлась наконец? – с издевкой спросила сестра и взглянула на результаты своего труда, вытирая руки о полотенце.
– Я и не терялась, – тихо сказала я, опершись о косяк двери и чувствуя, что должна извиниться, но пока туши моего кабана здесь не было, извинения мне казались излишними.
– Зачем пришла? Неужели решила поработать сверхурочно? – язвительно проговорила она и обернулась ко мне с вызовом, словно ожидая ответной реакции, выпада, вспышки, но я была слишком уставшей, чтобы ответить, и просто усмехнулась её попыткам.
Я вышла в кузницу, чтобы уйти от разговоров с ней, и принялась перебирать инструменты на столе, прибирая за отцом. Но она поспешила за мной, и мне пришлось отвечать:
– Хотела прибраться, – соврала я.
– Ты понимаешь, что у тебя на самом деле гораздо больше свободы и возможностей, чем у любого другого из стаи, потому что ты – дочь вожака! – пылко проговорила Марина: Если тебе не нравится кузнечество, выбери что-то другое, пока не поздно!
Я понимала, на что она намекала. Послезавтра я лишусь семьи и начну работать в храме. Вот и причина, почему Алёша стал увереннее в себе. Готовит мне место. Под своим крылом… Но мне не нужны ничьи крылья! Я сама по себе и могу о себе позаботиться! Мне не нужна семья, чтобы выжить!
– Отец вряд ли делает мне какие-то поблажки, тебе только кажется! Ты же знаешь, для него в стае все равны, даже если речь идет о его ребенке! Он никогда не поставит мои интересы, мою жизнь выше стаи! – но видя, что она не намерена отступать, я продолжила: – Выберу, когда придет время!
– Время уже пришло… – устало проговорила сестра.
– Знаю! Отстань! – рявкнула я и отвернулась к столу.
– Знает она, – прошептала Марина, не собираясь прекращать нотации, но тут в кузницу ввалились Федор, Иван и Миша, неся на плечах моего кабана, и сестра замолкла.
– Принимай, Мариш, последнего кабана на сегодня! – пыхтя, заявил Фёдор, свалил перед сестрой мой трофей и довольно на него уставился.
Миша, отделавшись от туши, упал рядом с ней и пытался отдышаться. Иван привалился к косяку кузницы, его потемневшие от пота пряди прилипли ко лбу. Выглядел он уже не так привлекательно. Сестра обошла кабана по кругу, видимо пытаясь оценить его габариты, но вдруг её карие глаза округлились в удивлении.
– Что… это… такое?! – возмущенно воскликнула сестра. – Что за… Вы с ума сошли? Что за чудовище такое! И что мне прикажете делать с этими шрамами? Замаскировать под… Под что? И что случилось с бедным животным? Вы в него из пулемета стреляли? Пожалуйста, скажите, что это не вы сделали, скажите, что нашли его таким после браконьеров!
Я поняла, что мне срочно нужно уходить. Я попыталась протиснуться между Иваном и кабаном, но сестра схватила меня за шкирку и толкнула в угол кузницы.
– Какое ты имеешь к этому отношение, Эрика? – рявкнула сестра, и теперь мне стало страшно.
– Извиняться уже поздно, да? – скуксившись, прошептала я, пытаясь смягчить сестру, но яростные огоньки в её глазах вспыхнули с новой силой.
– Ладно, сестрички, разбирайтесь тут сами. Нам пора! – пролепетал Миша, выползая из кузницы, чтобы не привлекать внимание, но сестра остановила и его.
– Заберите-ка мясо, – проговорила она, не отрывая от меня взгляда и по-прежнему не отпуская от себя. – Его нужно отнести в храм, в подземелья, пока не испортилось.
– Ничего себе! – возмутился Иван. – Ты так сказала, будто там пару килограмм унести надо! Тут кабанов-то…
Марина отпустила мой ворот, но я не посмела уйти. Она обернулась к парням и уперла руки в бока.
– Я сказала: взяли и унесли! А как вы будете это делать, мне знать не обязательно! Я делаю свою работу, а вы свою! Или вы предлагаете нам с Эрикой захватить мясо по пути домой?
– Не кипятись, Мариш! – воскликнул Федор. – Сейчас унесем! Мы же их как-то сюда принесли…
– Ага, – прошептал Иван, толкнув Федьку. – По одному.
Ребята поспешили в кожевню, к мясу. Сестра направилась за ними, чтобы проконтролировать. Она бросила на меня испепеляющий взгляд, чтобы я не думала уходить, но я и не собиралась. Я знала, что извиняться поздно и бессмысленно. Да и что я могла сказать в своё оправдание? Сказать, что не хотела портить шкуру и совершенно точно не выбирала такого монстра, что она права насчет меня или работы? Мне было стыдно рядом с ней, всегда было. Она такая трудолюбивая, словно пчелка, а я… Кто я? Даже сравнить не с кем. Каждое существо в мире что-то делает, работает, что-то значит, чем-то полезен. Кроме меня.
Марине не важны красивые слова, она – человек дела, и лучшим извинением будет помощь, хотя бы с моим кабаном. Я посмотрела на него: выглядел он и правда не очень. Но так всегда бывает, когда я позволяю своей кровожадной сущности взять верх. Три или четыре дыры принадлежали мне… Остальное с ним сделала его жизнь и… Иван.
Братья вышли из кожевни с огромными тачками, груженными мясом, но Иван не вышел. Вскоре до меня донеслись мягкие нотки его слащавого голоса. Подлизывается. Заходить внутрь я не решилась, но через минуту Иван сам вышел с такой же тачкой мяса, довольный собой, как будто несколько минут назад Марина не отчитала его, как подростка.
– Ладно, девчонки, мы пошли. А вы должны вернуться домой до темноты! Не забывайте! – крикнул Федор, и парни увезли всё мясо, оставив Марине лишь шкуры и моего кабана.
– Что все заладили: дотемна, дотемна! Для нас тоже ввели комендантский час? – возмущалась я, когда ко мне вышла сестра. Ее покрасневшие щеки и блеск в глазах были красноречивее слов. Целовались… Вот скользкий червяк! Умасливает её перед завтрашней игрой!
– Нам и правда лучше поторопиться, – спокойно проговорила Марина, надевая перчатки, хотя её дыхание до сих пор было прерывистым. – Если ты мне поможешь, мы быстро управимся.
– Хорошо, – удивленно отозвалась я, радуясь, что не пришлось даже напрашиваться на помощь. Это именно то, что нужно.
Я вошла вслед за ней в кожевню и осмотрелась. На полу уже лежали шкуры и лишь одна была до сих пор на столе. Сестра взялась за скребок и стала аккуратно счищать остатки мяса и жира с внутренней стороны кожи.
– Возьми ведерко с солью, вон там, рядом с мешками, – кивнула она в сторону больших мешков в углу, и я прошла к ним. – И начинай обрабатывать нетронутые шкуры на полу. С обеда мне помогал Сеня, но как только начинает вечереть, его прям ветром сдувает отсюда. Но оно и к лучшему, от него толку маловато, больше убирать за ним приходится.
Я вопросительно посмотрела на неё, и она закончила:
– Рвоту. Вся кожевня уже ею пропахла. Становится невыносимо здесь находиться.
Если уж даже Марине не нравится запах, тогда всё действительно плохо. Я же находила все запахи в кожевне отвратительными. Она говорила о нашем двоюродном брате со стороны мамА. Он был моего возраста, низкого роста, как и все чистокровные белые волки. Реденькие волосы, окрашенные в рыжий, словно пушок покрывали его вытянутую, похожую на яйцо, голову. А темно-серые глазки-бусинки были схожи с глазами кабана, который несколько часов назад смотрел на меня посреди леса, испуская последний вздох. Сеня… Вообще его звали Александром. Сильное имя – для самого трусливого волка в стае! В целом он беззлобный, простоватый, глуповатый, но преданный брат. С его особенным для волка характером, профессия охотника или рыболова ему не подходила: он очень боялся кого-то ранить или обидеть, а может, просто боялся.
Работа с землей также прошла мимо него, когда год назад он всё лето помогал мамА с саженцами. В итоге загубил все до единого, полив их каким-то своим “крайне полезным” отваром. Когда Сеня совсем уж отчаялся, Марине понадобилась срочная помощь. Ей нужно было выполнить для мэра крупный заказ на ремни. Он собирался подарить эксклюзивные подарки на Новый год каким-то чиновникам из мегаполиса. Сеня очень помог ей тогда. Старался как мог, проводя в кожевне все свое время. Его помощь была велика, но Марина сказала, что это работа для него не подходит. После долгих расспросов ей пришлось сознаться, какого цвета бывает его яйцеголовое лицо, когда она сдирает шкуру с мертвого животного или отскабливает кусочки жира и мяса от кожи, как ей приходится отмывать шкуры и пол от его рвоты, как у него начинается сильнейшие приступы астмы с приемом медикаментов, когда они занимаются дублением или как она устала слушать его жалобы о том, что его нежные руки утратили мягкость и их нужно срочно смазать питательным кремом. Она отказалась принимать его на работу, но отец Сени, брат нашей мамА, очень настаивал, и у Марины не было выбора.
