Догоняя рассвет

И тем не менее, пережив столкновение с дьяволом, она заснула глубоким, беспробудным сном сразу же, как только грузной головой ощутила мягкость подушки.

Может, дьявол явился к ней только затем, чтобы напомнить о немалом количестве выпитого? И в действительности Амари боролась в переулке с собственной тенью? Такое подозрение подтверждал и Иристэд – город молчаливо обходил стороной ночной визит демона, каким бы порождением зла он ни был в самом деле.

Пробудившись ближе к вечеру в относительно бодром расположении духа, Амари обзавелась запасом еды на базарной площади и в качестве убежища предпочла башню бывшей ратуши. Новое здание городской власти высилось над центром Иристэда и было отстроено в лучших традициях крепостей знати Аклэртона – со скульптурными композициями на мраморном фасаде, арочными бойницами, имперскими гербами; в то время как старая башня с уснувшими у основания часами возносилась на северо-западе и не привлекала внимания. Невзрачная, сложенная из грубого камня и законченная зубцами – она подходила для уединения как нельзя лучше.

Отсюда Амари следила за горизонтом. О городе, венчающем скалы под розовым небом, впору слагать песни, но отдаленный от столицы Иристэд не пользовался в империи широкой популярностью и любовью. Не пленил возможностями безбедного существования и не поражал воображение масштабами, хотя окрестные пейзажи вполне могли бы заявить права на сердца художников и поэтов…

Мысль Амари оборвалась, шестым чувством она ощутила за собой движение и вся обратилась в слух. Благо, теперь он не подвел ее.

– У тебя почти получилось застать меня врасплох, – улыбнулась девушка Лирою через плечо, отметив про себя его превосходное умение подкрадываться со спины. Будь на месте Амари кто-либо другой, затея Лироя, какой бы она ни была, увенчалась бы успехом. – Впечатляет.

– Благодарю, – ответил тот легким кивком, – но вообще-то это моя территория.

– В таком случае мне следует уйти? – Амари запрыгнула на зубчатый парапет башни и развернулась к Лирою лицом. Ей доставляло удовольствие угадываемое за белилами недоумение, ведь Лирой не сразу сообразил о том, что последует дальше.

– Стой!

Порывистый крик нагнал Амари, когда она сделала шаг назад, камнем срываясь со стены. Высота овладела телом, на миг помрачила рассудок, и лишь внутренняя сила сумела обуздать этот порыв всепоглощающего возбуждения. Успев в решающую секунду падения схватиться за край каменного парапета, Амари рывком подтянулась на руках и перекинула себя обратно на башню с таким железным самообладанием, будто не придавала никакого значения своей безрассудной выходке.

Пульс молотом стучал в висках, как сумасшедший, но ни страх, ни волнение не были тому причиной. Амари охватил приступ азарта и гордость находиться под искрящимся взглядом Лироя.

– Ты только прислушайся, – проговорил он с нескрываемым восторгом.

– Что это? – подыграла Амари, словно взаправду улавливала что-то, помимо собственного возбужденного дыхания.

– Так бьется влюбленное сердце, – ее лихой прыжок явно произвел на Лироя глубокое впечатление. – Что ж, полагаю, здесь хватит места для нас обоих.

Уняв наплыв ликования, она встала рядом с Лироем. Тот замер в задумчивости, обратившись лицом к вечернему горизонту, и затих. Удивительно, как он избежал замечаний по поводу фиолетовых ссадин на лице Амари, которыми наградила ее ночь, хотя, казалось, Лирой из тех, кто с радостью проронил бы какую-нибудь веселую колкость.

– Отсюда хорошо видно город, – Лирой первым нарушил молчание, – и горизонт, – в его голос закралось что-то непривычно мечтательное, но, пока он витал в своих грезах, Амари была заинтригована его таинственной маской. Любопытно, что заставляло Лироя так усердно скрывать лицо?

– Смотри, видишь паб «У Рэндалла»? – он вдруг указал пальцем на заведение, мгновенно развеяв интерес к вызывающей наружности. – Я там нечастый гость, стерильность не по мне, но этот паб особенный. Знаешь почему? – не дожидаясь ответа, Лирой продолжил: – Его назвали именем моего дяди.

– Неужели?

– Клянусь портками Рю! – воскликнул Лирой. – К стыду моих братьев, мы даже не знали о существовании дяди. Рэндалл вернулся домой совсем недавно после тридцатилетних скитаний. Тогда я первым же делом спросил его: «Неужто паб „У Рэндалла“ в твою честь назвали?» Несомненно, Рэн не принадлежит к числу скромняг, но мой вопрос как будто бы смутил его. И все же спустя минуту заминки он подтвердил мое предположение.

– И за какие заслуги его имя зазвучало в названии паба?

– Когда-то имя нашей семьи звучало на весь город.

– Так ты из важных? – искренне удивилась Амари. – А по виду обыкновенный бродяга.

Лирой подавленно усмехнулся.

– В Иристэде мой дом. Здесь я родился, здесь же, вероятно, и умру.

– Дом… – задумчиво повторила за ним Амари. – Выходит, все не так плохо, как звучит.

На что Лирой тут же воспрянул из образа обездоленного мученика и устремил на девушку горящий дерзостью взгляд. Оживленный какой-то смелой идеей, молодой человек заулыбался с ребяческой радостью и выдвинул вдруг неожиданное предложение:

– Я мог бы предоставить тебе крышу над головой. Само собой, не безвозмездно, – на этих словах краешек его губ дернулся в лукавой ухмылке, – кто-то ведь должен греть мою постель.

– Перебьешься парой золотых, душа моя, – ничуть не оскорбившись столь недвусмысленному намеку, Амари подбросила в воздух монеты, поймала и протянула Лирою на ладони. Она и не подумала отказаться от безопасного убежища. Особенно когда дом принадлежал бывшей знати и мог гарантировать комфорт.

– Ох, дорогая, мы в сумме знакомы не более часа, а ты уже видишь меня насквозь, – ласково промурлыкал Лирой, принимая плату. – Мне это нравится.

Манерным жестом он подал девушке руку, предлагая отправиться вместе. Амари ответила согласием.

* * *

Ожидания Амари оправдались даже больше, чем она надеялась: дворец Мореттов выглядел не так плохо, как можно было представить со слов «когда-то имя нашей семьи звучало на весь город». Выполненный из светлого мрамора, он располагался около реки, к которой уходил крутой лестничный спуск, и представлял собой прямоугольник в два этажа, сложенный из центрального павильона и длинных крытых галерей. Парадный вход горделиво похвалялся барельефом солнца над скрестившимися мечами – в этом символе угадывался семейный герб.

Дом встретил Амари тяжелым полумраком. Солнце за высокими окнами вестибюля давно село, и лишь нерешительные отблески огня служили светом, проникавшим через открытую дверь из обеденного зала. Там же Амари застала греющийся на очаге котелок, источавший дивный аромат мясной похлебки. Длинный стол, рассчитанный на большую семью, оказался скромно накрыт на пять приборов, ни один из которых не предназначался новоиспеченной гостье.

В углу залы, под светом каминного пламени сидел мужчина в расстегнутой сорочке и читал книгу с погруженностью человека неглупого. Красивые выразительные черты лица, непослушные вихры темных волос, недюжинный ум, сказывающийся в серых глазах, и даже круглые очки в серебряной оправе – все тонкости его наружности невольно приковали взгляд Амари. На обнаженной мускулистой груди виднелась цепочка с крестом, дополняя представление о прекрасном незнакомце. Мужчина бегло окинул прибывших в свой дом и тут же опустил нос в пожелтевшие страницы, не выказывая видимого любопытства.

– Лирой, – обратился он приглушенным, но звучным голосом, – пропадаешь днями, чтобы вернуться с подругой? Неужели наш мальчик повзрослел?

– Зато ты, братец, не повзрослеешь никогда, – отозвался Лирой с напускной обидой.

– Ты ведь знаешь, что меня этим не задеть? – усмехнулся мужчина, не отрываясь от книги.

– Клайд – вечный недотрога, – поспешил объяснить Лирой. – Раб обета безбрачия. И в кого он такой набожный?

– Угомонись, бога ради, – проворчал Клайд.

Амари смотрела на него, как очарованная, не внимая ничему из сказанного Лироем. В ее глазах Клайд представлялся человеком необычным – не часто ей приходилось встречать в мужчинах безупречное сочетание образованности, красоты и холодного темперамента. Амари приблизилась к Клайду в надежде завязать разговор, который, несомненно, возбудил бы в священнике симпатию к ней.

Но в ее багаже достоинств напрочь отсутствовало женское кокетство.

– Я Амари. К слову, свободна и никому не обещана.

И только теперь девушка осознала всю нелепость происходящего – Амари беззастенчиво разглядывала молодого человека, достойного любви самых ласковых губ, сама представ перед ним в непотребном виде: на одежде и в волосах осела дорожная пыль, кожа облезала даже на ладонях после засушливых дней в Иристэде. Однако ничто так сильно не производило невыгодного впечатления, как полученные в драке синяки, уродующие лицо. Хороша невеста, нечего сказать.

Клайд не шелохнулся.

– Что читаешь? – Амари ожидала увидеть в его руках что-то из богословия, но насеченных на обложке символов не разобрала.

– Ты загораживаешь мне свет, Амари, – проговорил Клайд, так и не подняв на девушку глаз.

Когда в его безукоризненный портрет примешался пренебрежительный тон, Амари словно очнулась ото сна. Она обманулась в мечтаниях столь же быстро, сколь поспешила увлечься священником.

– Ладно, идем, пока не явился старший, – Лирой нетерпеливо подтолкнул Амари в спину.

– Куда пошел, парень?

Сначала прогремел низкий голос, и вслед за ним в зале возник Рю. Широкоплечий, с осанкой благородного господина и не менее благородным лицом в щетине. Теперь Амари было проще судить о его внешности, нежели находясь во мраке улиц и будучи скованной когтистыми лапами демона. Старший Моретт обладал особым мужским шармом и, вероятно, имел способность влюблять в себя дам не меньше Клайда, но угрюмый взгляд из-под нависших бровей заставлял отводить от Рю глаза.

Столкнувшись с братом, Лирой шумно вздохнул.

– В городе вампиры, мы заступаем в дозор.

–Вы заступаете в дозор, – Лирой нервически собрал волосы в хвост, открыв блестящее колечко в ухе, и вновь разметал по плечам темные волны.

Казалось, воздух раскалился не от жара камина, а вовсе по другой причине – между братьями ощущалось напряжение, которое рисковало разразиться в громкий скандал. Медленно закрыв книгу, Клайд снял очки для чтения и уставился на Лироя с легким наклоном головы, обозначающим интерес к развязке.

– Охота на вампиров? – тем временем Амари постепенно приходила к пониманию ночных событий и роли, отведенной в них Рю Моретту. – А можно посмотреть?

– Это тебе не цирк, девочка, – Рю ничем не выдавал заочного знакомства с Амари.

– Цирки я давно переросла.

– Тогда не понимаю, что ты нашла в Лирое…

Лирой громко прокашлялся, отвлекая внимание от замечания.

– Рю любит изображать из себя умного, – он схватил Амари за руку и кинулся прочь, стремясь избежать неловкого разговора.

Они быстро покинули зал, поднялись на второй этаж и оказались в длинном коридоре со множеством закрытых комнат. Относительно количества дверей дом чудился местом совершенно необитаемым. Не совладав с зашевелившимся внутри любопытством, Амари выскользнула из хватки Лироя и легонько приоткрыла одну из спален. Вглядываясь в сумрачную тьму пространства, она обнаружила помещение, напоминающее солдатскую казарму, что не уменьшило количество вопросов.

– Что это за место?

– Дом «Сынов алой стали», – ответил Лирой и, увидев, что не удовлетворил интереса подруги, пояснил: – некогда известный клан охотников на вампиров, финансируемый бургомистром. Роль главы «стали» передавалась в нашей семье из поколения в поколение, от прадедов к нашему отцу. Следующим взять на себя руководство должен был Рю, но, когда Иристэд вооружили охранными печатями, в клане отпала какая-либо необходимость. «Сыны стали» распались лет десять назад, если память верна мне.

– Город должны защищать печати? Звучит как недешевая магия.

Знания Амари о магии, как и у большинства людей, оставались довольно расплывчатыми.

– Магия – в точку, – подтвердил Лирой. – И только нам троим известно заклятие печатей.

– Может, тогда не следовало говорить мне об этом?

– Действительно, лишнего ляпнул, – задумчиво промолвил Лирой и вполне серьезно добавил, – выходит, теперь я должен убить тебя.

Амари бросила на него исполненный укоризны взгляд, на что Лирой лишь изобразил рассеянность:

– Возможно, не сейчас… – он обернулся во все стороны, ища кого-то в полутьме, и вдруг громко воскликнул. – Джосет, ведьма старая, тащи свой зад сюда!

Впервые за двадцать с небольшим лет Амари подверглась нападению настоящего вампира, и оттого беседа с Лироем неподдельно увлекла ее. Девушка была не против продолжить задавать вопросы, но появление в коридоре пожилой женщины вынудило повременить с разговором.

– Лирой, тьфу ты, бес поганый, – ворчливо сплюнула Джосет, приближаясь, – а я-то думаю, чем в доме засмердело…

– А можно поуважительнее к нашей гостье? Она все-таки с дороги, – Лирой снял перчатки и небрежно швырнул женщине в руки. – Эту прекрасную деву зовут Амари. Иди и приготовь ей спальню.

Испещренное глубокими морщинами лицо смотрело на Амари и выражало вялое равнодушие. Простое платье с передником, убранные на затылке волосы, сверкающие серебром, – вид Джосет подобал служанке и объяснял ее нужду терпеть начальственный тон молодого, невоспитанного господина.

– Я бы на твоем месте, дорогуша, поостереглась его, – неожиданно предупредила Джосет.

– Не льсти себе, кляча, – вставил Лирой, демонстративно разглядывая ногти на тонких бледных пальцах. – Ты на ее месте могла бы быть… лет двести назад?

– А в чем, собственно, дело? – Амари не улавливала мысли.

– Пустишь один раз – не прекратит ночами донимать.

– Вырвать бы твой язык, старая, совсем ополоумела? – возмутился Лирой и тотчас бросил вполголоса: – Может, она сама не против будет. В конце концов, я не так уж и плох…

Джосет презрительно фыркнула, прежде чем окутать свою удаляющуюся фигуру коридорным мраком, расстелившимся с приближением позднего часа.

– Она была нашей нянькой, а теперь прислуживает семье.

– Очевидно, для нее это больше чем работа.

– Я о таких вещах не думаю.

Амари безмолвно смотрела на Лироя, пытаясь выявить его истинное нутро за безликой маской и вызывающими манерами. Слой белил не позволял рассуждать о его внешней схожести с братьями, но что-то подсказывало, что Лирой не был столь красив, как Клайд, или столь мужественен, как Рю. Лицо у него вытянутое, с высоким лбом и широким подбородком, покрытым пробивающейся щетиной после длительных скитаний по тюрьмам Иристэда. Волосы непослушными волнами ложились на широкие плечи, и хотя Лирой не демонстрировал ярко выраженной атлетический мощи, но сложен был хорошо: с развитой грудью, в меру рельефными руками и осанкой, статностью и достоинством напоминающей портреты королей.

И можно сказать, что он во многом уступал старшим братьям, но, справедливости ради, ни Рю, ни Клайд не виделись в воображении Амари с тем же дерзким огнем, которым горели только голубые глаза Лироя.

– Так что насчет развлечься? Я знаю способ занять время перед сном, – он одарил Амари взглядом, обещающим пороки любострастия.

– Не люблю мужчин, которые пудрятся.

– А может, так я спасаюсь от солнца?

– А может, ты и есть вампир?

Лирой рассмеялся в игривой манере, и непривычный бархат его смеха пробрал Амари до дрожи.

– Может. И что бы ты сделала, узнай, что я вампир? – с каждым словом, звучавшим опасной лаской, он становился все ближе, надвигаясь на девушку, как крадущийся хищник.

– Спросила бы, какого дьявола ты все еще жив?

Лирой медленно склонился к лицу Амари, овевая дыханием кожу. Интимность момента заставила сердце замереть в сладкой истоме, отчего девушка вся обратилась в напряженное внимание.

– И это был бы чертовски верный вопрос, – прошептал в губы Амари Лирой и, обойдя стороной, отправился прочь.

Глава 4

Первый дозор

«Южная провинция Асден прежде являлась суверенным государством Змея. Во времена Голода Льва дом Змея пал первым, с этого началось становление Империи Аклэртон»,

– Изаи де Кане, из книги «История Аклэртона: от Великих домов до Империи»

Не сказать, что Рю озадачило или как-то смутило появление на пороге незваной гостьи. Мысли охотника занимали куда более животрепещущие вещи – возрастающий ажиотаж вокруг ночных убийств.

Возвращение Лироя домой.

Рю не питал к младшему брату приязни: не признавал Лироя врагом, но и почвы для дружбы с ним не имел – разница в их взглядах на жизнь существенна. Сложно уже вспомнить, когда именно между братьями проползло что-то скользкое и неуловимое, закрепив взаимное отчуждение друг к другу, но, вероятнее всего, холод поселился еще с тех пор, как Рю пришлось заменить братьям отца.

Тогда, будучи ранимым юношей, Лирой не стерпел перемен и подался в бега. А вернулся спустя восемь лет мужчиной в белой маске. Надо ли говорить, как сильно эта встреча потрясла Рю. В тот момент ему всерьез показалось, что он испытывал к Лирою сочувствие и даже какое-то сожаление о годах неведения судьбы младшего брата.

Но эти призрачные переживания поселились в душе ровно до первого разлада.

Избрав себе призвание бездельника и авантюриста, Лирой не изменял привычке сбегать из дома, и каждое его появление в стенах дворца Мореттов воспринималось Рю как нечто угнетающее.

Рю бранил Лироя за тягу к преступным делам. И бранил себя за то, что позволил брату клеймить семью позором и бесчестием.

Вот о чем думал Рю, тяжело вздыхая над плошкой мясной похлебки. Присутствие за обеденным столом Амари – девушки, очевидно, неробкого десятка – не разбавляло гнетущего молчания: все сидели будто в воду опущенные под давлением затаенных мыслей. Рю исподлобья взглянул на Клайда, пытаясь прочесть по его виду отношение к подруге Лироя. Клайд, заметив в лице Рю какой-то невысказанный интерес, непонимающе вскинул брови.

Заслышав звук приближающихся шагов, Рю тотчас оживился и устремил глаза ко входу в зал, где появилась сначала длинная тень, а затем и хорошенькая девушка, облаченная в одежду, подражающую мужской.

Изабель Виардо приходилась внучкой Джосет и потому выбрала остаться жить вблизи единственной кровной родственницы. Рано потеряв мать, Изабель воспитывалась в одном доме с Мореттами, и общее взросление связало ее с мальчишками узами крепкой дружбы. Уже тогда можно было предвидеть, что, выйдя из детства, Изабель сформируется как девушка с милым лицом и непростым нравом. Возможно, поэтому она смогла увлечь пылкое юношеское сердце Лироя, когда тот был моложе.

И не минуть сердца Рю Моретта.

Будучи свидетелем расцвета ее красоты, Рю согревался любовью, которую питал к этой прелестной девушке, однако ни разу за годы светлых упований не счел нужным объясниться, ибо не всем людям нутро велит обнажить свои чувства и уж тем более всецело ввериться им.

Рю молча хранил в себе трепетное желание однажды сблизиться с Изабель.

В самом деле, она была девушкой, достойной любви. Изабель обладала нежными тонкими чертами лица и проникновенными янтарными глазами, в которых блуждало столько мыслей, что даже любопытно, как они не мешали ее спокойному сну. Бронзовый загар кожи обворожительно сочетался с короткими каштановыми локонами, отливающими золотым сиянием, – внешность Изабель вызывала приятное ощущение тепла, доставляемое пламенем камина в морозную зимнюю ночь.

Но куда больше красоты поражал ее ум – Изабель умела писать, и писала очень хорошо. Столь удачно ей давалась проза, сколь и стихи. Она не только умела бережно обходиться со словом, она слышала слова подобно музыке, отчего ее тексты мелодично струились куплетами длинной волшебной песни.

Рю робко отвел от Изабель глаза, ничем не выдавая участившегося сердцебиения, в то время как она, заметив за столом новое лицо, внезапно остановилась и пристально вгляделась в Амари.

– У нас гости?

– Зверушка Лироя, – отозвался Клайд.

– Вы возмутительно грубы для своего статуса, господин пастор, – лицо Амари осветилось улыбкой, предвещавшей ласку, за которой последует страшная смерть.

– Я не представил тебе Изабель, – спохватился Лирой. – Должен признать, старая ведьма произвела весьма недурное потомство.

Набрав полную грудь воздуха, Рю заметно напрягся: младший брат, как всегда, проявлял себя излишне болтливым.

– Однажды я придушу тебя во сне, Лирой, – с внешним безразличием произнесла Изабель, хотя Рю готов был держать пари, что она не проглотила оскорбления, прозвучавшего в адрес бабушки.

– Если сможешь подкрасться ко мне во сне, почту за честь быть придушенным таким мастером.

– О, ты будешь в восторге.

– Люблю пожестче, – ответил Изабель Лирой какой-то дьявольской улыбкой.

– Поговорим о насущном, – прервала их Амари, вызвав в Рю искреннее чувство признательности. – Мне не терпится поймать настоящего вампира.

– Своевременное молчание – признак ума, – Клайд, в свою очередь, не оценил бесцеремонного вмешательства и поднял на Амари глаза, сверкавшие недобрым блеском.

– Вот и покажи себя с хорошей стороны, святоша.

Рю быстро устал от поднявшихся в зале разговоров – да еще каких! – напитанных ядом и враждебностью. До сей поры их было так мало, ведь в этом доме давно не звучал гул оживленных голосов.

– Что привело тебя в Иристэд, Амари? – повышенный тон Рю заставил всех разом замолчать.

– Она нарушила границу, – отреагировал Лирой, как будто знал Амари лучше, чем она себя.

– Я отбилась от труппы акробатического театра и случайно забрела не туда.

– И чем ты занималась в театре? – недоверчиво приподнял бровь Рю.

– Давала представления, само собой. Я неплохо двигаюсь на сцене. А еще эффектно метаю кинжалы…

– Метко?

– Ни одного промаха.

– Может, от тебя и будет толк, – угрюмо проворчал Рю, нехотя мирясь с желанием Амари выйти в дозор.

– Исключено, – возразил Клайд.

– Уверен, на моем месте она справится лучше, я вам, увы, не помощник…

– Лирой, – грозно осадил его Рю. Вопиющее неуважение брата ко всему, что возводили их предки, претило до тошноты. Будучи Мореттом по крови, Лирой не стыдился пренебрегать наследием и честью «Сынов алой стали», что уж говорить о подвигах и жертвах во имя защиты города, очевидно, делавшихся невозможными.

Наступила тишина, прерываемая треском камина. Лицо Клайда переменилось в видимом беспокойстве.

– Давайте не сейчас, – негромко промолвил он, явно опасаясь освободить ревущий огонь гнева, наполняющий сердца братьев.

Лирой, не выдержав высокого накала обстановки, с досадой ударил кулаком по столу. Вскочив, как обожженный, он вихрем вылетел из зала, побудив Рю лишь обреченно схватиться за голову в незнании того, кто из них заслуживал большего порицания: младший брат или он сам.

Рю сделал все, что мог, и не было его греха в том, что с учетом горьких обстоятельств Лирой вырос подлецом, не оправдавшим чаянья семьи. Сочтя довод в свою защиту недостаточно убедительным, чтобы тотчас прекратить терзаться виной, Рю запустил пальцы в короткие волосы и издал бессильный вздох.

– Что я пропустил? Кто обидел моего мальчика? – раздался вдруг голос со стороны входа.

Там, привалившись плечом к дверному проему, стоял дядя Рэндалл со скрещенными на груди руками и зорко оглядывал присутствующих.

Но никто ему не ответил.

– Снова ты, Рю? – усмехнулся Рэн, вызвав у племянника раздраженный рык.

Когда Рэндалл вернулся в Иристэд из долгого странствия, Рю сперва отнесся скептически к существованию дяди, ведь отец за всю жизнь ни разу не обмолвился о брате. Вот только не Рю ставить под сомнение то, что отношения между кровными родственниками не всегда прочны и не всегда заслуживают упоминания. Исключительное внешнее сходство Рэндалла и Лироя – а это было именно то сходство, которое с первого взгляда дает знать о наличии родства, – позволило поверить в тесную связь. Уж Рю имел право судить об этом, будучи одним из немногих, кто видел Лироя чистым от белил.

Рэндалл казался немногим старше Рю, что было даже как-то странно, и по виду напоминал бывалого арестанта: голова коротко обрита, темная косматая борода прятала подбородок и оттеняла бледную кожу; шрам, пересекающий бровь, невольно отождествлялся с причастностью к бандитскому прошлому. Глаза голубые, точь-в-точь как у Лироя, но принадлежали человеку, повидавшему куда больше невзгод.

Впрочем, похожесть не заканчивалась на внешних данных. Рэн и Лирой моментально нашли общий язык в силу совпадения мыслей и характеров, что необъяснимым образом подбешивало Рю.

– Рэндалл, – хмуро одернул дядюшку Клайд.

– Молчу, – вскинул ладони Рэн, сдаваясь.

Он собирался было развернуться, чтобы уйти, но взглядом ухватился за Амари и замер с тенью задумчивости в лице, будто припоминал какое-то давнее знакомство.