Год обмана

– Завтра в десять утра заеду.

Он повернулся:

– Доложи отцу, что я вел себя так, как надо. Папа будет гордиться мной. Ну и тобой, конечно.

Он не сказал «козел», но я, в принципе, догадался.

* * *

На следующее утро ровно в десять я был у него. Пацан опять сидел у компьютера и чего-то химичил.

– Привет, – сказал я ему в затылок.

Он тут же обернулся и, увидев меня, сразу встал. Я посмотрел на монитор, но он быстро все выключил.

«Начинается», – подумал я.

– Ты знаешь, – сказал он. – Я почти всю ночь не спал.

– Заметно.

– Нет, я не о том. Просто я думал про наш разговор вчера в машине.

«Ну, давай, давай», – сказал я про себя.

Не то чтобы мне было совсем уж без разницы, но я, по крайней мере, знал, что мне за это заплатят. Пусть повыёживается. При его бабках можно.

Вернее, при бабках его отца.

– Я понял, что должен перед тобой извиниться.

– Что? – переспросил я.

– Ты можешь принять мои извинения?

– Что? – еще раз сказал я.

– Давай пожмем руки.

Он протянул свою белую ладонь, и я автоматически взял ее в правую руку.

– Ну вот, хорошо. Ты завтракал?

– Ну да.

– Тогда поехали. Чего еще ждать?

– Куда?

– Я тебе потом объясню.

* * *

Он болтал безостановочно всю дорогу. Сначала про переселение душ, потом про клонирование. Называл какие-то имена, какие-то термины. У него даже лицо покраснело. Как будто и не был с утра бледный как смерть. Надо все-таки запрещать нынешним пацанам шарахаться так много по интернету. Запросто может у кого-нибудь крышу сорвать. Ладно бы они только порнографию там искали. А то читают всякую дребедень.

– Куда теперь? – спросил я, когда мы выскочили на Волгоградку.

– Прямо давай. Я скажу, где повернуть.

– Мы что, в Люберцы собрались?

– Скоро узнаешь.

В Кузьминках он велел свернуть за универмаг «Будапешт» и остановить машину.

– Теперь придется пешком. Пойдешь со мной?

– А как же, – сказал я. – Думаешь, я дурак, чтобы припереться в такую даль и не узнать – зачем?

Впрочем, по нему было видно, что он хотел того же. Что-то ему приспичило мне показать. Видимо, за этим сюда и приехал.

Я закрыл машину, и мы пошли куда-то вглубь пятиэтажных хрущевок. Грязь вокруг была непролазная.

«Нельзя, что ли, на машине было подъехать?» – подумал я.

В этот момент сзади нас кто-то крикнул:

– Сережа!

Мой пацан остановился как вкопанный, и лицо у него стало растерянное, будто у настоящего пацана. Точь-в-точь как у маленького.

Он обернулся и дурацким голосом сказал:

– А, это ты, Марина.

Я тоже посмотрел и подумал: «Вот это Марина так Марина! Классная телка. Мне бы такую – я бы не отказался!»

Эта Марина подошла и смотрит на нас своими глазами. Щеки у нее блестят. Улыбается. Такая классная. Брови черные, глаза хитрые. Я бы такую просто съел. Слопал бы, как волк Красную Шапочку.

– Ты же вчера обещал приехать.

И голос у нее замечательный.

– Вчера я был занят. – Мой пацан начал запинаться. – Делал кое-какую работу… по дому… Мать поручила…

«Врет, – подумал я. – Папина была идейка».

Марина тем временем глазками в меня начала постреливать. Ощутила. Они всегда это чувствуют.

– А это Михаил, – сказал наконец пацан. Потом запнулся еще раз и добавил: – Не ангел.

«Это уж точно, – подумал я. – Скоро ты в этом до конца убедишься».

– Здрасьте. – Я протянул ей руку. – Очень приятно.

– Мне тоже, – сказала она и на несколько секунд свою ручку в моей задержала. – А я собралась в институт. У наших мальчишек сегодня зачет по режиссуре. Думала посмотреть.

«Так мы, оказывается, актрисы», – догадался я.

– Не поеду, – улыбнулась она. – Все равно ни в один отрывок не попала.

Пацан мой как застыл столбом, так и продолжал стоять, пока я не вмешался:

– Ну так что, значит, в гости идем к вам, Марина? Или можно на «ты»?

– Конечно. – Глаза у нее чуть сверкнули. – А как же иначе?

* * *

Квартирка у нее была неважнец, конечно. Прихожая тесная, потолочки низкие, темновато, ну и все такое в том же духе насчет благородной бедности. Или – неблагородной. Пока трудно было сказать. Непонятно, как это мой пацан сюда дорогу нашел. Райончик-то нельзя сказать, что престижный. Да и народ здесь, наверное, не то чтобы супер-пупер. Толкутся какие-то на барахолке около «Будапешта». Не самая навороченная компания для папиного Сережи. Чего это, интересно, ему здесь понадобилось? Медом, что ли, намазали?

Хотя очертания Марининой попы многое объясняли.

– О, Сережа пришел! – появился из комнаты такой очевидно папаша. Эти папаши, видимо, рождаются сразу в спортивках и в майках с длинными лямками. Еще у них пузо и щетина дня примерно за два.

– Здравствуйте, Илья Семенович, – подал голос пацан.

– А мы тебя вчера весь день ждали. Маринка от окон не отходила. Даже в институт не пошла.

Я посмотрел на нее, но она ничего не сказала. Только глаза ее в темной прихожей чуть-чуть заблестели.

– А это… мой друг Михаил. – Пацан мой опять немного запнулся.

– Ну, проходите, будем пить чай, – отозвался папаша.

– Как добрались? – продолжал он, после того как мы все уселись вокруг очень скромненького такого стола.

– Нормально, – ответил пацан. – Как всегда, на метро.

Я посмотрел на него, но он сразу же отвернулся.

Фиг его знает, зачем он врал. Но я решил посидеть, помолчать. Мне-то какое дело? Главное, чтобы платили. За бабки я мог подтвердить, что мы сюда доползли по-пластунски.

Марина тоже помалкивала. Сидела, глазами на нас смотрела. То на меня, то на Сережу этого.

– Долго пришлось идти? – не унимался насчет метро папаша.

– Да нет, – сказал пацан. – Только грязно очень. Весна. Я все ботинки испачкал.

«Так вот зачем он пошел пешком от универмага», – догадался я.

Однако почему он врет, мне все равно было непонятно.

– А вы на какой станции вышли? – настырно продолжал отец.

– Там, где всегда… – начал пацан, но тот быстро его перебил:

– Так «Кузьминки» сегодня закрыты. У них там ремонт.

Я чуть не поперхнулся своим чаем.

– …на «Волгоградском проспекте», – другим голосом закончил пацан.

«Ну и рожа у него теперь! – весело подумал я. – Интересно, как он будет выкручиваться?»

– Я всегда оттуда хожу, – продолжал он. – Это очень полезно… и… и… главное…

Дальше он уже не нашел, что сказать. Видимо, совсем растерялся. Лицо у него стало просто жалким. Я уже еле удерживался от хохота. Тут еще папаша решил его доконать:

– Надо было на «Текстильщиках» выходить. Так было бы гораздо ближе. После «Волгоградского проспекта» идут «Текстильщики», и только потом – «Кузьминки».

Естественно. Откуда этот Сережа мог знать порядок станций на одной из паршивых веток любимого метро? Полный разгром. Десять ноль в пользу бедных.

Как говорил в черно-белом телевизоре Николай Озеров: «Такой хоккей нам не нужен». Еще рассказывали, что он однажды в прямом эфире сматерился, и его за это посадили в тюрьму. Но мне всегда казалось, что врали. Люди вообще любят приврать.

– Я очень часто хожу пешком… по две-три станции…

Он еще пытался держать марку, но папаша уже повернулся ко мне:

– Михаил, вам еще чаю?

И рожа у него была хитрая-прехитрая.

Через десять минут я остался на кухне один. Марина утащила моего пацана к себе в комнату, а папаша решил выскочить за сигаретами. От «Мальборо» он отказался. «Спасибо, жидовских не курим». Заявил, что предпочитает «наши». Больше всего уважает «Яву». Желательно явскую. Ну, что же, у каждого свои приколы. Я остался сидеть и ждать.

* * *

Через минуту примерно, после того как убежал этот папаша, где-то в квартире быстро затопали, и на пороге кухни появился заспанный карапуз. Он стоял, покачиваясь, напротив меня и тер лицо пухлыми кулаками.

– Ты кто? – наконец сказал он, зевнув розовым ртом.

– Я Миша. А ты кто?

– Это я Миша. А ты кто-то чужой.

– Я скоро уйду.

– Хорошо, – сказал он. – А где папа?

– Вышел за сигаретами. Сейчас придет. Сколько тебе лет, Миша?

– Пять. А тебе?

– Мне двадцать три.

– Ты уже взрослый. – Он опять зевнул и задрожал, как котенок.

– Надо штаны надеть, – сказал я. – Где ты их снял?

– Марина сняла. Она всегда меня усыпляет.

– Сейчас она тоже придет. Хочешь чаю?

– С сахаром, – твердо сказал он.

Выпив, не отрываясь, целую кружку, он с интересом посмотрел на меня.

– Знаешь, почему у тебя борода?

– Почему?

– Потому что ты много рыбы ел. Косточки в горле застряли, а потом на лице вылезли.

– Ты думаешь?

– Конечно. У папы тоже всегда так.

Я решил поддержать беседу.

– А ты гречневую кашу любишь?

– С молоком не люблю, – ответил малыш. – Только с сахаром.

– А знаешь, из чего ее делают?

– Нет.

– Ее делают из греков. Ловят их маленькими, пока не подросли, и делают из них кашу.

– А кто такие греки? – спросил он.

Я понял, что проиграл.

– Два ноль в твою пользу, Михаил. Но штаны все-таки надо найти.

Он спрыгнул с табурета и прошлепал из кухни. Через минуту вернулся по-прежнему без штанов, зато принес большую конструкцию, построенную из «Лего».

– Что это за мавзолей у тебя?

– Это дом.

– А кто в нем живет?

Он высыпал на пол штук пять или шесть пластиковых фигурок.

– Солдатики, – сказал я. – Тогда это у тебя не дом, а казарма.

– Это Геракл и Геркулес, – возразил он. – Они не солдатики, а сильняки. Как Шварценеггер.

– Тогда это точно не казарма, – согласился я. – Кстати, помнишь, я говорил тебе насчет греков…

В эту минуту появилась Марина. Волосы у нее были растрепаны. Одной рукой она застегивала халат, другой прикрывала ворот у горла.

– Мы тебя разбудили? – быстро сказала она. – Пойдем, не мешай нашему гостю. Где твои штаны?

– Это не гость, а Миша, – громко сказал малыш. – Я хочу с ним играть.

– Ты не беспокойся, – улыбнулся я ей. – Мы тут управимся. Иди, иди, а то скоро отец придет.

Она внимательно посмотрела на меня и медленно улыбнулась. За ее спиной мелькнуло красное лицо этого Сережи. Он тоже заглянул в кухню, а потом заперся в ванной.

– Не беспокойся, – повторил я. – У меня с детьми хорошо получается.

* * *

На следующий день я решил больше не выпускать инициативы из своих рук. Взялся за бизнес, так надо вести его по-настоящему. «Учиться, учиться и учиться», – как завещал великий папа. По-любому ведь придется ответ держать. Педагогика – вещь серьезная. Требует глубокого научно-методического подхода.

– Сегодня учимся бухать, – сказал я своему воспитаннику, снова оторвав его от компьютера. – Чего ты там все время делаешь?

– Так, ерунду одну, – отозвался он. – А «бухать» я уже умею.

– Нет, – протянул я и загадочно улыбнулся. – Пару раз напиться на какой-нибудь наркоманской вечеринке – это не значит «бухать». С этого дня у тебя начинается новая жизнь. Радуйся, ты попал в руки профессионала. Я чемпион Москвы в полутяжелом весе.

– А почему не в тяжелом?

– Я над этим работаю. Но среди полутяжей мне равных нет.

– Хорошо, – сказал он с улыбкой. – Когда начнем?

– Сперва нужно пройти теоретическую подготовку.

– Да? Это как?

– Нужно ознакомиться с правилами для главбухов.

– Главбухи-то здесь при чем?

– Те, кто бухают не по науке, – это просто любители. Махровая самодеятельность. Главбухи, мой дорогой, – это уже элита.

– Понятно, – снова улыбнулся он.

– Правило номер один: бухать так бухать. Нельзя стать настоящим главбухом, если у тебя остаются сомнения. Главное, чтобы в сердце было искреннее желание стать маленьким пьяным поросенком. Воля здесь ни при чем. Надо по-настоящему захотеть. Тогда у тебя, может быть, получится. Сейчас уже настоящих мастеров почти не осталось, одни любители. Но я тебя научу.

Пацан мой улыбался до ушей, но молчал.

– Правило номер два: главбух должен быть художником. Без поэтического отношения к делу ничего не выходит. Ты любишь море?

– Да.

– Думай о нем, когда пьешь.

– Меня укачает.

– Тогда думай о женщине.

– О Марине?

– О ком хочешь. Лишь бы это была поэзия. Какие стихи тебе нравятся?

– Есенин.

– Отлично. Он тоже бухал. Надо распределить выпивку по поэтам. Есенин пусть будет водка.

– Лучше рябиновая настойка.

– Молодец. Кто еще?

– Пушкин.

– Это шампанское. Еще?

– Байрон.

– Я не читал. Сам придумай.

– Наверное, коньяк…

– Ты должен быть уверен.

– Да, точно коньяк.

– У нас еще остались вина. Сначала красное.

Он ответил не сразу.

– Может, Блок?..

– Откуда мне знать? Я стихов не читаю.

– Нет, Блок – это белое вино.

– А кто тогда красное? – спросил я.

– Франсуа Вийон… – он опять подумал. – Да, точно! Франсуа Вийон.

– Венгр?

– Нет, француз. Его повесили за воровство и разбой.

– Хороший поэт. Дашь потом почитать. Кто у нас будет отвечать за портвейны?

– Я не знаю. Я портвейна не пил.

– Значит, есть пробелы. Ладно, будем ликвидировать. Вот тебе и домашнее задание. Сегодня – портвейн, а завтра ныряй в папину библиотеку.

– У него нет стихов.

– Ну, сходи в Ленинку. В общем, на этом пока все. Всякие виски-шмиски оставим на другое занятие. Нельзя мешать все в одну кучу. Собирай пока этих пацанов, и мы их сегодня проверим.

– Больше нет правил? – разочарованно спросил он.

– Еще как минимум два. Но вначале контрольный вопрос. Кто был самый верный ленинец, на которого всем нам надо равняться?

Его лицо выразило сильное удивление. Потом он задумался и наконец улыбнулся:

– Бухарин?

– Пять баллов. Начинаешь улавливать суть. Следующее правило гласит: никогда не забывай про бухучет. Если ты перестал считать, ты уже не главбух, а просто бухарик. Надо всегда знать, сколько уже выпито. В этом случае ты способен мыслить стратегически и верно распределять остающиеся ресурсы. Это понятно?

– Как божий день.

– И, наконец, золотое правило главбухов. Не блевать. Ни при каких обстоятельствах. Это унижает человеческое достоинство.

Обговорив с ним еще кое-какие детали, я сел на телефон и стал искать подходящую пьянку.

Вариантов, как всегда, было много. Две свадьбы, один мальчишник, встреча бывших одноклассников, презентация в туристической фирме, девичник и несколько попоек без всякого повода. Все это было хорошо, но не хватало стиля. Требовалось внутреннее напряжение всей композиции.

Наконец я наткнулся на то, что искал. Пару месяцев назад четверых знакомых пацанов выперли из университета. Что-то они там напились и набедокурили. Сегодня их всех провожали в армию. Это было как раз то, что надо. Сдержанное мужское горе и проникновенное сочувствие товарищей.

* * *

Когда мы вошли, все посмотрели на нас с неодобрением.

Я представил своего ученика и вынул из пакета три бутылки водки «Финляндия».

Лица сидевших просветлели.

Вслед за этим Сережа достал из своей сумки большую упаковку пива «Карлсберг».

Глаза присутствующих затеплились уважением.

Наконец я сообщил, что в машине еще пять таких упаковок, и со всех сторон к нам потянулись крепкие мужские руки.

Поприветствовав всех собравшихся, мы получили место в углу дивана. Я пододвинул к себе початую бутылку водки, и началась практическая часть нашего занятия.

За столом обсуждалась проблема – как откосить. Двое призывников были уже настолько пьяны, что не принимали участия в дискуссии. Однако двое других живо прислушивались к советам бывалых людей. Громче всех выступал один дембель. Он только что вернулся на гражданку и по привычке считал, что все должны его слушать. Армия портит людей, вселяя в них необоснованные иллюзии.

– Косить надо с умом, мужики, – выкрикивал дембель с таким напряжением, что у него покраснела шея и часть лица.

– Косить надо так, чтобы не было мучительно больно, – проговорил мой сосед слева, заедая водку зеленым луком.

– В штаны прудить и дурочку валять бесполезно, – продолжал орать дембель, не слушая никого. – Я вам как «дед» говорю. Врачи такие мастырки секут на раз. Вломят в учебке по-взрослому – вообще забудешь, где туалет.

После четвертой рюмки моего Сережу повело на разговоры.

– Пойдем, покурим, – ткнул он меня локтем в бок.

Когда выходили в коридор, я видел, как его качнуло.

– Нужно подержать паузу, – сказал я ему.

– Все нормально, – ответил он и плюнул на пол.

– Тошнит?

– Нормально. Дай сигарету.

Мы закурили и постояли молча несколько секунд.

– Знаешь, зачем я тебя вчера с собой взял к Марине? – наконец заговорил он.

«Конечно, знаю, – подумал я. – Похвастаться захотел».

– Чтобы не следили за мной, – продолжал он.

– Не понял, – сказал я. – Ты что, на ЦРУ работаешь?

– Папочка меня без присмотра не оставляет. А когда ты рядом, никто поблизости уже не крутится. Тебя, наверное, достаточно. Я еще в первый день заметил.

«Да? – подумал я. – А в квартиру-то чего тогда потащил? Мог бы и в машине оставить…»

– Я не хочу, чтобы он про Марину узнал.

– Почему? – спросил я.

– Я ее тогда больше не увижу.

– Убьют? – Я слегка усмехнулся.

– Не убьют, – серьезно ответил он. – Но спрячут так далеко, что фиг найдешь.

– Где это?

– Где угодно. В Сибири, в Европе, в Америке.

– В Штаты она бы, наверное, не отказалась поехать, – опять усмехнулся я.

– Скорее всего, – сказал он. – Поэтому я и взял тебя с собой.

– А чего это папа так взъелся?

– Хочет, чтобы я женился на одной итальянке.

– Богатая?

– У нее отец телевизионный магнат…

В эту минуту дверь из квартиры открылась, и на пороге показался пьяный дембель.

– Мужики! – завопил он. – Вот вы где! А мы вас везде обыскались.

– Сейчас придем, – быстро ответил я. – Нам поговорить надо.

– Все нормально, мужики! Вы мне только скажите, где там у вас еще пиво лежало.

Я дал ему ключи и объяснил, где стоит наш «лендровер».

– Дверь только потом посмотри.

– Конечно, – заплетающимся языком сказал дембель и утопал вниз.

– А еще ее отец владеет заводами по переработке руды и двумя футбольными командами, – сказал мой Сергей.

– Какими?

– Не знаю. Кажется, из второй лиги.

– Ну, все равно. – Я уважительно покачал головой. – Это же итальянский чемпионат. Женись. Чего ты раздумываешь?

– Я ее никогда не видел.

– Ну и что! Итальянки просто чума какие красивые.

– А Марина?

– Да хрен с ней, с Мариной! Ты что, дурак, что ли?

– Сам ты!..

Он оборвал себя на полуслове, но я видел, какого труда ему стоило удержаться.

– Пошел ты! – наконец выдавил он и пнул дверь ногой.

Хорошо хоть не меня.

Я остался один в коридоре.

Через минуту на лестнице запыхтел этот дембель. Он тащил все пять упаковок и был абсолютно счастлив.

– Классная у тебя тачка! – заорал он. – Слышь, тебя как зовут-то? Я позабыл.

– Михаил, – отозвался я.

– А! Ну, молодец, Михаил! Отличный из тебя получится воин.

Он, очевидно, решил, что это меня провожают в армию.

Дверь за ним хлопнула, и я снова остался один. Пора было возвращаться.

* * *

За столом все еще продолжался разговор на тему «как откосить».

– Ну, и далеко там зашло? – примирительным тоном сказал я, усаживаясь рядом с Сергеем.

– Где? – спросил он.

– В Италии.

Видно было, что он сначала не хотел отвечать, но потом все-таки раскололся:

– Мой отец подарил ее отцу катер.

Я даже ушам своим не поверил.

– Для рыбной ловли?

– Кажется, да, – ответил он. – Тот итальянец большой любитель. Тебе-то какое дело?

Я не знал, что ему сказать. Из-за этого катера, которым меня два дня назад попрекнул босс, теперь мне вдруг показалось, что я тоже замешан во всей этой истории с итальянской женитьбой. Не зря же он выбрал именно меня. И тогда выходило, что вся эта ерунда насчет «сделать из мальчика человека» была просто отмазкой. А меня наняли, чтобы шпионить. Тем более что они снимали наружное наблюдение, когда с пацаном был я. Наверное, они хотели, чтобы он начал мне доверять. А я потом должен был стукнуть папе.

Интересная выходила схема. Впрочем, я еще ни в чем не был уверен. История с итальянским катером могла оказаться простым совпадением. Папа ведь мог сказать о нем так, между прочим. Оговорился человек, с кем не бывает.

– Тебе-то какое дело? – повторил мой пацан.

– Да так, померещилось. Дай-ка мне бутылку портвейна. Пора заняться исследовательской работой. Водочка уже выветрилась.

В эту минуту дембель заорал громче обычного:

– Кончайте меня грузить! Никто из вас откосить не сумеет! Слушай сюда! Сейчас все будет конкретно. Сломаем руку – и все. Никакой армии!

Один из спавших за столом призывников проснулся и сиплым голосом спросил:

– А кому тут в табло всечь?

– Тихо! – рявкнул дембель. – Кто хочет конкретно на гражданке остаться?

– Я, – сразу ответил проснувшийся.

Глаза у него были совершенно осоловелые.

– Накати еще водки, – приказал ему дембель. – Тогда будет не больно.

– Меня вырвет, – предупредил призывник.

– Накати, говорю. Учись слушать старших.

– Понял.

Ему налили почти стакан, и он в невероятных конвульсиях выпил его до дна.

– Еще? – спросил кто-то из «ассистентов».

Дембель склонился над своим пациентом и, посмотрев ему в глаза, заявил:

– Хорош. Точно попали в дозу. Веди его в туалет.

– А что будем делать-то? – прозвучал недоуменный вопрос.

Дембель с усмешкой посмотрел на вопрошавшего.

– Руку его на унитаз положим, а ты на нее сверху прыгнешь.

– Я?!!

– Очканул? – сказал дембель. – Другану очканул помочь!

– Я прыгну, – предложил другой призывник.

– Тебе тоже ломать будем, – возразил дембель.

– Сначала ему, – ответил доброволец. – Надо посмотреть, как получится.

– Логично, – одобрительно хмыкнул дембель. – Тащите первого в туалет.

Судя по его лицу, первый уже с трудом понимал, что с ним происходит.

Народ поднялся из-за стола. В комнате остались только мы с Сергеем и четвертый призывник, который спал на диване. Про него, очевидно, просто забыли.

Мы сидели, прислушиваясь к тому, что происходит в туалете. Я ждал, чем все это закончится, но, видимо, у них там не очень заладилось. До нас долетали звуки какой-то возни, негромкая матерщина и время от времени смех. Спящий на диване боец застонал и свалился на пол.

– А Марина-то знает? – сказал я.

– Насчет чего?

– Насчет итальянки.

Он посмотрел на меня с удивлением.

– Да она вообще ничего не знает.

– Как ничего? В каком смысле?

– Она думает, что я из Калуги. Учусь в педагогическом. Мама преподает в техникуме. Папа живет с другой семьей.

– Да ты что! – Я не сумел скрыть своего изумления.

– Да. А что?

– Да так, – улыбнулся я. – А на фига тебе это надо?

Он помолчал секунду.

– Ну, мне не хотелось, чтобы она сразу узнала… – Он замялся.

– Какие бабки за тобой стоят? – закончил я за него.

– Не в этом дело. Я хотел, чтобы у нее осталось право выбора. Если она будет все знать, вряд ли она сможет освободиться от мысли…

– Что твои бабки гораздо круче, чем ты сам, – снова продолжил я вместо Сережи.

– Ну, в общем, что-то в этом роде, – усмехнулся он.

– Понятно, – сказал я.

Теперь мне и вправду было понятно. Во-первых, стало ясно, почему он врал ее папаше насчет метро. Во-вторых, зачем прятался от телохранителей. А самое главное, что дело тут было, разумеется, совсем не в Марине. Дело-то было в самом пацане. Право выбора, о котором он говорил, он хотел сохранить отнюдь не за нею. Естественно, он думал о самом себе. Все правильно. Так и надо.

– Ну что, еще по портвейну? – спросил я.

– Да, пожалуй, хватит.

– Определился, кто за него отвечает?

– Думаю, да. Это, скорее всего…

В этот момент в туалете раздался дикий крик.

«Получилось, – подумал я. – Надо вызывать скорую».

* * *

В следующее мгновение в комнату внесли корчащееся тело. Оно издавало жуткие стоны и отборную матерщину. Тело принадлежало дембелю.

– Он сам решил прыгнуть, – объяснил один из «ассистентов». – Валерка уснул, пока мы пробовали, и рука с унитаза упала. А он как раз в этот момент прыгнул. Сказал, что покажет нам всем, как надо Родину любить.

После осмотра, во время которого дембель страшно ругался, мы пришли к выводу, что он сломал себе ногу. Всякий раз, как мы к ней прикасались, он дико выл и обзывал нас ужасными словами.

– Надо снять с него брюки, – предложил кто-то из «ассистентов».

– Пошел ты! – закричал дембель. – Я что, в больницу в трусах поеду?!!

– Тогда придется их резать, – сказал кто-то еще. – Вдруг там открытый перелом.