Сквозь войну и руины

Они были огромными, не менее ста футов в ширину и вдвое больше в длину, с потолками, под которыми легко уместились бы тридцать человек, вставших на плечи друг другу. Красный ковер с золотым шитьем лежал на каменном полу от самого входа до помоста в дальнем конце покоев. На нем стоял массивный письменный стол из дуба, а с потолка до самого пола свисало огромное красное знамя, закрывавшее ближайшую стену.

В центре знамени был изображен символ Лорийской Империи: черный лев Лории. Глаза Гаррамона на мгновение остановились на письменном столе. Когда Империя взяла город, а короля Эрика Уббейна приговорили к смерти, Фейн первым делом приказал полностью перестроить тронный зал. Сам трон расплавили и продали, и Фейн решил, что его место займет письменный стол.

«Трон устроен так, чтобы выдерживать вес тех, кто становится толстым из-за собственной некомпетентности и бездействия. Совет Ордена восседает на тронах, – сказал он. – Простой письменный стол гораздо практичнее».

Мраморный камин, встроенный в стену, находился в левой части покоев. Как и все в зале, он был вдвое больше любого другого, когда-либо виденного Гаррамоном. Две мраморные статуи ревущих львов, стоящих на задних лапах, возвышались по бокам камина, а над их головами находилась изящно украшенная каминная полка из толстого мрамора.

Свет проникал в зал через множество длинных окон, находившихся в верхней части стен. Под ними, вдоль всей стены, от начала зала и до самого конца тянулся дубовый книжный шкаф высотой почти в десять футов. С тех самых пор, как Гаррамон познакомился с Фейном, тот всегда интересовался книгами, содержащими знания. Именно стремление к знаниям заставило Фейна отыскать Шамана араков в Мар-Доруле. От него Фейн узнал правду о богах. Правду о Спасителе.

Гаррамон обнаружил своего старого друга на одном из двух кожаных кресел возле книжного шкафа. Он сидел, скрестив ноги и опираясь спиной о жесткую подушку, с книгой в руке.

Фейн был одет в простую черную рубашку из хлопка, легкие штаны и пару черных сапог с толстыми подошвами. Его черное облачение с красной каймой было сложено и лежало на подушке рядом с ним.

Гаррамон молча прошел через зал и опустился в кресло, стоявшее напротив Фейна. Он знал, что ему не следовало прерывать читавшего императора. Слегка наклонив голову, Гаррамон взглянул на книгу, которую держал в руках его друг. Она была переплетена в черную кожу, края выглядели вытертыми, а страницы испачканы чем-то, похожим на кровь.

– Исследования Кираллы Холфлауэр, – сказал Фейн, не отрывая глаз от книги. – Ты ведь, думаю, ее помнишь?

– Она из Ученых, не так ли? – ответил Гаррамон, вспоминая женщину. Темные волосы, достаточно приятное лицо, полное отсутствие чувства юмора. Насколько он знал, она отличалась невероятным религиозным фанатизмом и полностью посвятила себя Спасителю. Сам Гаррамон был верующим, но с Кираллой Холфлауэр не мог сравниться. – Я уже довольно давно ее не встречал.

– Она мертва, – сообщил Фейн, как о чем-то очевидном, переворачивая страницу. – Ее убили вместе с тремя членами ее свиты шесть лет назад.

– Тогда понятно, почему я давно ее не встречал.

Фейн на мгновение оторвался от книги и покачал головой, глядя на Гаррамона с полуулыбкой.

– Она занималась изучением Рун Сущности и призыва в старой крепости, расположенной к югу от Гилдора, рядом с Мар-Дорулом – в Крагсденфорде.

– Я слышал об этом месте. Но разве оно не заброшено почти сто лет назад? – спросил Гаррамон.

– Да, некоторое время так и было. Тот, кто решил убить Кираллу, также постарался сжечь дотла старую крепость. Только благодаря милости Эфиалтира книга сохранилась – Киралла начертала внутри нее охранные руны. Некоторые страницы пропали, но уцелело достаточно, чтобы книга оказалась полезной.

Гаррамон кивнул и перехватил взгляд Фейна, смотревшего на него поверх книги.

– Осмелюсь предположить, что ты вызвал меня не для того, чтобы обсудить эксперименты умершей женщины.

– Да, ты прав. – Фейн наклонился вперед, взял с низкого столика, стоявшего между креслами, длинную закладку из красной стали, положил ее между страницами, закрыл книгу и убрал ее на стол. Сцепив руки на груди, он откинулся на подушку и посмотрел на Гаррамона. – Расскажи мне о прогрессе юноши.

Гаррамон заерзал в кресле.

– Его сила растет с каждым днем, – ответил Гаррамон, стараясь говорить спокойно. – Он умен, быстро учится, а также обладает упрямством и своеволием. Я уже очень давно не видел ученика с таким потенциалом.

– Хорошо. Он станет могущественным инструментом против дралейда. Его Испытание Воли прошло как планировалось?

Гаррамон кивнул.

– Да, все прошло удачно. Он очень прозорлив и задает столько же вопросов, сколько делает вдохов за день, но мне кажется, он начинает опускать стены, которыми отгораживался прежде.

– Он будет хорошим кандидатом для Вознесения.

Внутри у Гаррамона все сжалось.

– Если это случится, он не сможет принести пользы, когда дело дойдет до дралейда.

Фейн рассмеялся и покачал головой.

– Ты к нему привязался, Гаррамон. Не беспокойся. Он слишком ценен, в особенности сейчас, когда приближается восход Кровавой Луны.

Гаррамон выругал себя за то, что не предвидел планов Фейна. Он часто забывал, что теперь тот уже не просто его старый друг. Он император. И за его вопросами стояло больше, чем бросалось в глаза в первый момент.

– Кстати, тебе следует начать его Испытание Веры во время следующей луны.

– Так скоро? – Гаррамон не сумел скрыть удивления.

Он всегда знал, что Фейн хочет ускорить обучение Риста, но проводить Испытание Веры так быстро, в особенности для того, кто вырос не на Севере, будет очень сложно.

– Именно. – Фейн наклонился вперед. – Я отдам такой же приказ относительно других учеников, имеющих проводников. Примарх Туран получил инструкции ускорить обучение всех учеников боевых магов в Высокой башне. Кровавая Луна быстро приближается, старый друг, и мы должны быть готовы. Мне не нужно напоминать тебе, что такая возможность возникает один раз в четыреста лет, и мы не можем позволить себе ждать еще четыре столетия. Араки с каждым днем становятся все более дерзкими. Они хотят стать теми, кто усилит влияние Эфиалтира в мире. Прямо сейчас я получаю донесения, в которых мне сообщают об их продвижении вперед. Он испытывает нас, и мы не можем потерпеть поражение.

Гаррамон сделал глубокий вдох, выдохнул и кивнул.

– Я все организую, – сказал он. – Испытание начнется до того, как на небе появится новая луна.

– Хорошо. Из-за тревоги на Юге и нападений араков наши силы растянуты. Я говорил с Эльтором, мы соберем всех всадников Драконьей гвардии. Нам необходимо подавить восстание до того, как оно начнется. Мы не можем допустить, чтобы оно отвлекло нас от главной цели.

Как только Фейн закончил говорить, в зале потемнело, словно свет исчез, и во всех углах заклубился мрак. Гаррамон выпрямился. В жизни существовали вещи, которые следовало уважать и разумно опасаться, – герольд Эфиалтира был одной из них.

– Брат Гаррамон, верный слуга истинного бога, – слова эхом прозвучали в зале, подобно скрежету стали.

Стиснув челюсти, Гаррамон встал, повернулся и увидел герольда, стоявшего у дальнего конца дивана, его кожа была бледной, словно натянутый пергамент, глаза черными, как гагат, короткие волосы белыми, точно кость. Ярко-синие узоры украшали черные одеяния герольда. Гаррамон знал, что только один герольд выбирает такие цвета, но Азрим убит во время первого сражения за Белдуар. Похоже, ему удалось найти нового. Гаррамон склонил голову.

– Герольд Азрим, да озарит тебя свет Спасителя.

Тонкие губы Азрима изогнулись в хрупкой улыбке. Только теперь Гаррамон более внимательно вгляделся в лицо герольда, точнее, в лицо его хозяина – высокие скулы, резкая линия подбородка. Гаррамон попытался представить его с бронзовой кожей и светлыми волосами. Артим Валдлок.

Артим стал боевым магом почти два столетия назад и получил титул экзарха еще через пятьдесят лет.

Гаррамон во многих битвах сражался рядом с ним, они вместе выпили множество бутылок вина. Несомненно, Гаррамон считал Артима верующим, но никогда бы не подумал, что тот согласится на Вознесение. Артим был слишком высокомерным, слишком сосредоточенным на собственном прогрессе, чтобы посвятить себя такому служению… во всяком случае, так думал Гаррамон. Быть может, он ошибался. И пусть это большая честь – разделить тело с герольдом Эфиалтира, сам Гаррамон не стал бы даже рассматривать такую возможность. Существовало слишком много неизвестных, а его давно интересовало, насколько носитель сохраняет свой разум. Прошло несколько лет после его последнего разговора с Артимом, но сейчас он испытал печаль, что это была их последняя встреча.

– Азрим. – Фейн поднялся на ноги не так быстро, как Гаррамон. Глядя на старого друга, Гаррамон не мог не заметить его усталость и темные круги вокруг глаз Фейна. – Какие новости ты принес?

– Твой город Кингпассе осажден араками, которые хотят собрать урожай, – голос Азрима звучал резко и жестко, каждое слово он произносил немного дольше, чем следовало, дыхание было хриплым.

Если Кингпассе пал, он станет первым городом, который сумели разорить звери. Фейн не скрывал пылавшей в глазах ярости, заходили желваки на его челюстях.

– И каков исход сражения? – спросил император.

– Пока город устоял. – Голубоватый язык герольда облизнул хрупкие губы, как будто смаковал слова, которые сейчас с них слетят. – Люди говорят о Драконьей гвардии, которая их спасла.

– Драконья гвардия? Эльтор не мог мобилизовать ее так быстро. Он… – Фейн смолк, и Гаррамон понял, что он имел в виду.

– Дракон с белой чешуей, – прошипел Азрим. – Мужчина, чьи глаза стали пурпурными. Его называют Стражем Варина.

* * *

Гаррамон на мгновение положил ладонь на массивную деревянную дверь своего кабинета, остановив взгляд на мерцавшее золотой эмблеме Круга – два тонких концентрических кольца с шестью меньшими, массивными кольцами, вписанными через равные интервалы, – украшавшей дерево. Тяжело вздохнув, он распахнул дверь.

Его встретил знакомый запах пергамента и жженых поленьев, к которому тут же добавился аромат стоявшей на письменном столе свечи. Гаррамон прошел мимо книжного шкафа из дерева румара, занимавшего ближайшую стену, и опустился на деревянный стул, за письменным столом – далеко не самый удобный. Массивный и жесткий, без обивки и подушки, он всякий раз скрипел, когда Гаррамон вставал или садился, но его стул устраивал. Будь он удобным, Гаррамон садился бы на него чаще – именно по этой причине кожаные кресла у камина отнимали у него так много времени.

Он опустил руку, выдвинул ящик из правой части стола, где хранились два хрустальных стакана и средних размеров хрустальная фляжка, на три четверти наполненная виски из Дрифейна. Напряжение, возникшее в его мышцах во время вспышки Фейна в ответ на донесение Азрима, отступило, как только он посмотрел на нежно-коричневую жидкость.

Он взял один из стаканов, поставил на письменный стол перед собой и вытащил из фляжки пробку. Налив щедрую порцию сладкой жидкости, Гаррамон тут же вернул пробку на место, вдохнул земной аромат, когда поднес стакан к носу, подержал его так некоторое время, а потом осторожно вылил каждую каплю в рот.

Пока он держал виски во рту, острота притупилась, ароматы земли медленно рассеялись, и им на смену пришла сладость. Он проглотил напиток, жидкость обожгла горло, но приятное послевкусие осталось.

Гаррамон закинул голову назад и прикрыл глаза. Так он просидел несколько мгновений, потом вздохнул, открыл глаза и поставил стакан на письменный стол. Затем вынул из кармана небольшой железный ключ, кольцо которого было выковано в форме открытого круга с шестью маленькими шариками, вставленными через равные интервалы – имитация символа Круга, – засунул ключ в замок левого ящика стола, повернул его и услышал отчетливый щелчок.

В ящике хранилось несколько вещей: позолоченная коробочка из черненого дуба, в которой лежал флакон с Сущностью, кошелек, полный золотых монет, серебряное ожерелье с изумрудной подвеской и кремовый конверт, запечатанный пчелиным воском. Взгляд Гаррамона задержался на позолоченной коробочке с флаконом Сущности. Прошло уже немало времени с тех пор, как он в последний раз ощущал ее стремительное течение в своих венах, и у него появилось искушение открыть флакон, чтобы только ее почувствовать, но он его преодолел. Сладкая, как любая сила, жидкость была драгоценной, и ее не следовало расходовать напрасно.

Гаррамон отвел взгляд от коробочки, взял письмо и положил его на стол перед собой, потом провел пальцами по грубой бумаге и гладкому воску, которым письмо было запечатано.

Когда Фейн в первый раз пришел к нему и рассказал о Ристе, молодом человеке, которого нашел герольд Азрим, юноше, который не только обладал огромным потенциалом, но также близко дружил с мятежным дралейдом, Гаррамон без колебаний согласился сделать то, о чем его попросили. Он присягал на верность Империи, Фейну и Спасителю – всегда. К тому же юноше повезло. Когда Гаррамон попал в Орден, проходить обучение под руководством мага считалось высочайшей честью, доступной для человеческого ребенка – выше было только стать дралейдом.

Гаррамон постучал пальцем по восковой печати – послышался четкий звук, и бумага затрепетала от повторявшегося соприкосновения с поверхностью стола. Юноша напоминал Гаррамону собственного сына, Малина. У обоих мальчиков была удивительная тяга к знаниям и стремление вперед. Одинаковая упрямая решимость.

Гаррамон снова вытащил пробку, налил в стакан виски и опустошил его содержимое одним глотком.

– Мы делаем то, что должно.

Глава 6. Дух леса

Данн втянул в себя тяжелый влажный воздух леса, и тот застрял у него в горле, точно мокрый носок. В небе, над сплошным пологом листьев, раздавались раскаты грома. Отряд медленно продвигался вперед, преодолевая плотную листву, толстые лианы и огромные корни, торчавшие из земли, дорогу им освещал лишь свет балдира. Сейчас Данн был уверен лишь в одном – он от всей души ненавидел Темнолесье, или лес Аравелл, или как он там на самом деле назывался.

Здесь не было ничего хорошего, и Данна наполняло множество вопросов, на один из которых ему особенно хотелось получить ответ: что могло заставить эльфов жить в таком месте?

– Я его не вижу, а ты? – прошептал он, придерживая поводья Друнира, наклонившись поближе к лошади, шагавшей рядом.

Лошадь промолчала, впрочем, ничего другого Данн не ожидал. Но даже без слов животное, пожалуй, являлось едва не лучшим собеседником во всем отряде.

Тэрин и Эйсон шли слева от Данна. Впереди, словно кошки, легко двигались Алеа и Лирей, перед ними парила сфера, испускавшая белый свет. Анган Балдон принял форму волка и шел справа от Алеа, не опережая эльфиек, его холка находилась примерно на дюйм выше головы Алеа.

– Тэрин?

Эльф смотрел прямо перед собой.

– Тэрин? – Данн приподнял брови. – Тэрин, у тебя не получится. Я знаю, что ты меня слышишь.

Эйсон покачал головой и рассмеялся, что случалось с ним не слишком часто.

– Тэрин, пожалуйста, ради любви богов, ответь ему. Ты же знаешь, он не успокоится.

Тэрин повернул голову, некоторое время смотрел на Эйсона, потом на Данна и вздохнул.

– Надеюсь, его вопрос не имеет отношения к эльфам и бородам.

Несколько мгновений Данн боролся с искушением, но потом выбрал другой вопрос.

– Нет, хотя у меня еще остались вопросы на эти темы.

– У тебя всегда есть вопросы, Данн, – проворчал Тэрин.

– Чистая правда. Чего вы боитесь? Барды у нас дома рассказывали, что здесь обитают существа бездны, которые ради развлечения сдирают плоть и пожирают кости. Если это так, то почему мы тут?

Тэрин вздохнул, задумался и наклонил голову в сторону.

– В каждой истории есть своя толика правды, Данн. Именно на ней основаны все мифы и легенды. Лес наполняет старая магия. Она была здесь задолго до того, как эльфы построили город Аравелл. И на самом деле она одна из причин, по которым они выбрали это место, – лес стал дополнительной линией защиты, если пожелаешь. В его глубинах… бродят духи. На древнем языке мы называем их алдитмарами. Они не добрые и не злые. Они просто есть. Как они появились, я не знаю. Но каким бы ни было их происхождение, они яростно защищают свои владения. Даже рейнджеры Аравелла могут безопасно путешествовать по лесу только в сопровождении анганов из клана Двалина. Каким-то образом клан Двалина достиг взаимопонимания с духами. И только нитрандиры не дают духам войти в город.

– Ты уже упоминал это слово, нитрандир.

Тэрин наклонил голову, чтобы не зацепиться за низко нависшую ветку, и осторожно провел под ней свою лошадь.

– Страж Души на общем языке. Легче показать, чем объяснить.

– Таинственный, как всегда, Тэрин, – сказал Данн, качая головой. Эльф имел обыкновение превращать один вопрос в сотни других, а потом выказывал недовольство, когда Данн требовал новых ответов. – Тэрин… еще один вопрос?

К несчастью Тэрина, Данн продолжал задавать столько вопросов, сколько было в человеческих силах. Некоторые из любопытства, другие ради развлечения. Даже если бы Данн не получал удовольствия, глядя на недовольное лицо Тэрина, разговоры позволяли ему отвлечься от окружающего мира. Но проходило время, вопросы заканчивались, и тогда снова становились слышны звуки Темнолесья: потрескивание ветвей, свист ветра, низкий рокот и крики животных, которых постигала незавидная участь.

Данн сжал руки на поводьях Друнира.

– Я не беспокоюсь, но чувствую твою тревогу.

Лошадь тихонько заржала, но продолжала шагать вперед, оставляя на земле следы от копыт.

Данн потянулся назад и коснулся стрел в колчане. Он уже знал, что их всего двадцать семь; проверил утром. Одна из самых успокаивающих привычек. Он притронулся указательным пальцем к тетиве лука, потом опустил ладонь на рукоять меча, висевшего на бедре. Он владел мечом не хуже любого другого, ну, быть может, не любого, но большинства.

За исключением этой компании. Кейлен был настоящим фехтовальщиком. С самого детства. Данн едва ли мог вспомнить утро, когда Кейлен не повторял фехтовальные движения и позиции перед тем, как начать помогать отцу в кузнице. А потом почти каждый вечер снова упражнялся. В особенности после гибели Хейма. Тогда в Кейлене что-то изменилось.

Данн оторвался от собственных мыслей и посмотрел вперед, где Алеа и Лирей уверенно шагали через темный лес, а рядом с ними легко бежал Балдон, мощным телом закрывая большую часть света балдира. Данн много думал о том, что рассказал Тэрин об эльфах и чести – и о Лирей. Она до сих пор не произнесла ни слова. Молчание, само по себе, являлось для Данна пыткой, и ему казалось, что это очень странное наказание. В Прогалине, если Данн делал что-то не так, мать переставала разговаривать с ним, но, если бы он отказался говорить с ней, его ждала бы серьезная порка деревянной ложкой. А его мать была доброй душой – с деревянной ложкой для наказания.

Данн резко остановился, когда что-то толкнуло его в грудь, опустил взгляд и увидел, что это рука Тэрина.

– Тэрин, что…

– Ш-ш-ш. – Эльф, оглядываясь по сторонам, продолжал держать руку на груди Данна.

Данн увидел, как руки остановившегося рядом Эйсона легли на эфесы мечей.

Данн настолько погрузился в свои мысли, что не замечал ничего вокруг, но сейчас почувствовал, как ветер что-то принес, правда, он ожидал услышать совсем другие звуки. Ни треска, ни рычания, с которым порождения бездны могли бы пробираться через лес. Звуки более всего напоминали… песню.

Без слов, только мелодия, едва слышная.

Нежная, мягкая. На лице у Данна появилась улыбка.

Он увидел, что шедшие впереди Алеа и Лирей остановились, и свет балдира озарил вставшую дыбом шерсть на спине Балдона.

Тэрин шлепнул свою лошадь по крупу, потом сделал то же самое с Друниром. Обе лошади мгновенно помчались в сторону Алеа, Лирей и Балдона, за ними бросилась лошадь Эйсона.

– О боги, зачем ты это сделал? – потрясенно спросил Данн, глядя на Тэрина.

– Они бы недалеко успели ускакать, если бы мы сидели в седлах. А теперь беги.

Когда Данн не пошевелился, Тэрин схватил его за ворот рубашки и толкнул вперед.

– Я сказал, беги!

Данн шагнул вперед, все еще не понимая, что происходит. Эйсон и Тэрин продолжали толкать его вперед, оба уже обнажили мечи и ускорили шаг. Алеа, Лирей и Балдон сделали то же самое – они бежали по лесу легко и с грацией, балдир плыл рядом с ними, также увеличив скорость.

– Тэрин, что происходит? – Данн уже задыхался, когда произносил свой вопрос, перепрыгивая через ствол наполовину сгнившего, упавшего дерева.

– Продолжай бежать. – Эйсон оглянулся на ходу, перепрыгивая через тот же ствол. – И не останавливайся до тех пор, пока мы не скажем.

Сердце стучало в ушах Данна, после каждого тяжелого шага он ощущал отдачу в ногах, треск веток и шелест листвы под ногами внезапно стали резкими и хрустящими.

Свет обоих балдиров потускнел, как только они перешли на бег, внимание Эйсона и Тэрина теперь было направлено в другую сторону, а Данн видел не больше, чем на несколько футов – остальное скрывала темнота. Впереди, сквозь мрак, он все еще различал очертания остальных, и второй балдир заставлял плясать их движущиеся тени. От страха, свернувшегося в клубок у Данна в животе, внутри у него все сжималось, он почти ничего не видел вокруг, земля под ногами стала почти неразличима, он не знал, от кого убегал, но не сомневался, что обязательно умрет, если остановится.

– Первая линия уже рядом! – крикнула Алеа, слегка повернув голову назад. – Просто продолжайте…

Что еще хотела сказать эльфийка, так и осталось неизвестно – из темноты выскочила тень и врезалась в нее, повалила на землю взмахом длинной конечности. Данн бросил взгляд на существо, и его сердце остановилось.

Его рост составлял никак не меньше семи футов, конечности, длинные и толстые, выглядели так, точно их вырезали из отдельных кусков древесной коры. Руки доходили до колен и заканчивались длинными сломанными пальцами. Глаза, посаженные на голову из сучковатого, покрытом мхом дерева, пульсировали чистым белым светом, терявшемся в воздухе, словно туман. Облако черного дыма двигалось вместе с существом, имитируя его форму.

Концы покрытой корой руки изменились во время движения, когда существо ударило Алеа, в последний момент став острыми. Лирей взмахнула мечом, отсекая острый клинок из коры. Затем описала мечом дугу, опустилась на одно колено и рассекла ногу существа, отчего оно издало пронзительный нечеловеческий крик и попятилось. От этих звуков дрожь пробежала по спине Данна. Существо закачалось, но из земли стали очень быстро выбираться корни, которые обхватили обрубок ноги существа.

И, как только они заняли нужные места, существо с треском высвободило обновленную ногу.

Герайя и Варин, что это…

Еще один дух – именно так их называл Тэрин, насколько это соответствовало истине, Данн не знал, – выступил из темноты окружавшего их леса, но Балдон врезался в него, разрывая ему грудь клыками и когтями, пока Лирей помогала Алеа подняться на ноги.

Когда появились еще два духа, Эйсон сделал шаг в сторону и атаковал, два его клинка сверкнули в свете балдира. Ближайший к нему дух выставил покрытую корой руку, пальцы вытянулись вперед, остроконечные корни взлетели в воздух.

Эйсон сделал еще один шаг в сторону, и корни ударили в то место, где он мгновение назад стоял. Существо взревело, но тут же смолкло – Эйсон отсек ему голову.

Голова духа еще не успела упасть на землю, как с пальцев Тэрина слетели голубые молнии и ударили в тела обоих духов, которые тут же охватило оранжево-красное пламя.

– Вы можете бежать? – прокричал Эйсон, оказавшись рядом с Лирей и Алеа.

Алеа кивнула, ее грудь тяжело вздымалась и опускалась.

– До Нитрандира всего несколько сотен футов. Мы успеем.

– Бегите, – сказал Эйсон, толкая Алеа вперед. – Бегите!

Данн споткнулся о корень, но сумел сохранить равновесие и помчался вперед. Эйсон немного задержался, пропуская его, после чего из его рук вырвалась колонна ревущего пламени, осветив темный лес, точно сигнальный огонь. Кровь похолодела в жилах Данна, когда он увидел темные фигуры, выбегавшие из леса. Их глаза испускали белое сияние, и они преследовали беглецов. Он даже не успевал их сосчитать.

Проклятие, что я здесь делаю? Его легкие горели, он просил ноги продолжать бежать еще быстрее.

Эйсон периодически оборачивался на бегу и метал колонны огня, заставляя тени взрываться оранжево-красным пламенем. Но, когда он повернулся назад в очередной раз, из темноты появились корни, ударили его в икру, пробили ее насквозь и снова скрылись из вида. Эйсон закричал и рухнул на землю. Данн остановился, сердце стучало у него в груди, точно раскаты грома. Через долю секунды мимо пронеслась Лирей, и ее изогнутый эльфийский клинок сверкнул в свете огня и балдиров.