Сквозь войну и руины

Когда голубой дракон взмахнул крыльями и стал уходить вверх, потоком воздуха сбивая с ног араков и людей, с неба спустились еще три великолепных волшебных существа, чьи могучие тела отбрасывали тени, величиной с корабль. Все четыре дракона поливали огнем поле сражения, постоянно меняя направление полета. Чудовища выли от ужаса, вокруг летали куски земли и тучи пепла.

Фарда опустился на колени, бросил щит, и его губы дрогнули в улыбке.

* * *

Смятые, обгоревшие останки устилали поле. Запах горелой плоти витал в воздухе, плотный и осязаемый. Фарда попытался наклониться, но его правое колено не выдержало, он упал, и в воздух поднялось облако пепла. Пот катился по его шее и лицу, проделывая дорожки в крови и грязи.

Он перевернул обугленное тело арака на спину, вырвал меч из его руки, и почерневшие пальцы рассыпались в прах, а Фарда сжал рукоять.

Он посмотрел на окровавленный клинок. Оружие чудовищ, мощные, тяжелые мечи, способные одним ударом рассекать кости и доспехи, выглядели примитивными, но неплохо им служили.

Фарда невольно зарычал, глядя на клинок, потом повернул его, поднял руки и вогнал острие в землю. Там, где лезвие соединялось с рукоятью, находился маленький самоцвет, испускавший красное сияние. Сосуд Сущности.

Фарда еще чувствовал огромную слабость и не мог обратиться к Искре, поэтому коснулся камня, висевшего у него на шее. Он сумел принять лишь небольшой ручеек силы, после чего отделил рукоять от клинка и бросил их на землю, а самоцвет остался парить, окруженный Сущностью. Фарда взял его рукой и наблюдал, как красное сияние освещает ладонь. Сущность Крови.

Основа жизни и созидания. Внутри камня находилась Сущность, когда-то давшая жизнь мужчинам и женщинам, убитым араком. Красивая вещь, но жуткая и извращенная. Сущность могла созидать из смерти, но еще умела уничтожать и наводить порчу.

Фарда устало выдохнул, поморщившись, поднялся и засунул самоцвет в карман штанов. Он ненавидел использовать Сущность. Всякий раз, когда он принимал в себя хотя бы каплю, он чувствовал, как Эфиалтир старался добраться до его разума. Некоторые члены Круга видели в Эфиалтире Спасителя, но Фарда верил ему не больше, чем аракам. Любой бог, пытавшийся проникнуть в его сознание, не мог быть благородным. Но, если отбросить вопросы веры, Сущность давала могущество, и уж лучше обладать, чем нуждаться в ней и не иметь.

Фарда видел, что другие боевые маги бродили среди мертвецов и собирали камни. Вне всякого сомнения, после того, как раненым будет оказана помощь, все мечи араков соберут в фургоны из Форта Харкен, чтобы вынуть из них самоцветы.

Повернувшись, Фарда задохнулся. Прикоснувшись к ребрам, он увидел, как с пальцев стекает свежая кровь. Нечувствительность к боли давала немало преимуществ во время сражения. Ты можешь биться, не обращая внимания на раны, которые других искалечили бы, наносить удары и оставаться в строю.

Но это могло привести и к тому, что ты еще долго не будешь замечать полученных ран. То есть рискуешь даже умереть, так и не поняв, что произошло. И если бы не целители Империи и Искра, он бы давно погиб за прошедшие века. Теперь, когда он научился с этим жить, польза перевешивала вред, впрочем, Фарда все равно не мог бы ничего изменить. Шиньяра забрала всю его боль себе – возможно, в качестве прощального подарка.

Сверху долетел порыв ветра, и все вокруг потемнело, когда две тени легли на землю, а еще две полетели на восток, вслед за убегавшими араками. Фарда сделал глубокий вдох и зашагал туда, где приземлились драконы. Он узнал их по цвету. Дракона с голубой чешуей звали Селерейн. Он был связан с Ворануром. Второго дракона, чье тело покрывала темно-красная чешуя, переходящая в почти черный цвет на брюхе, звали Каракес – дракон Лиины. Из всех ныне живущих драконов крупнее был только Гелиос.

Если Воранур и Селерейн здесь, значит, оставались еще Йормун на Ротмундаре и Илькийа на Эритане. Очевидно, сюда не прилетели Эльтор и Пелленор, ведь Гелиос закрыл бы солнце.

– Фарда!

На губах юстициара появилась улыбка, когда он увидел Лиину, шагавшую ему навстречу. Ее бронзовая кожа и темно-русые волосы прекрасно смотрелись на фоне белых доспехов Драконьей гвардии. Она крепко обняла его с энтузиазмом давно утраченной любви.

– Как я рада тебя видеть.

Странно, что кто-то так тепло его приветствовал. Прошли годы с тех пор, как Фарда в последний раз видел Лиину или кого-то из прежних друзей по Драконьей гвардии. Да, он стал ракина, но общность с другими дралейдами оставалась почти прежней. Их связывали нематериальные узы души или, в его случае, половины души.

Фарда ответил на объятия девушки.

– И я очень рад тебя видеть, – произнес он.

– Но что заставило тебя быть здесь и сражаться с этими тварями? – спросила Лиина, отодвинулась и взяла его за плечи, оглядев с головы до ног. – Ты ужасно выглядишь.

– А чувствую себя еще хуже.

– Я думала, Шиньяра забрала твою боль?

– У меня все еще болят кости, а мышцы сводит судорога, старая подруга. И часть ран не затрагивают тело, их нельзя увидеть глазами.

Взгляд Лиины смягчился.

– Дралейд, н'алдрир, ракина.

– Ракина нэй доува, дралейд, – ответил Фарда.

– Ты всегда останешься нашим братом. – Лиина обхватила голову Фарды и прижала к себе с такой силой, что, если бы Фарда был способен чувствовать боль, то мало бы ему не показалось.

– Пока я к ней не вернусь, – сказал Фарда.

– И даже после этого, – ответила Лиина. И между ними на миг возникло единение. – Ладно, забудем о глупых чувствах.

Фарда рассмеялся и кивнул, а потом посмотрел мимо Лиины, в сторону приближавшегося Воранура. Походка эльфа выглядела такой текучей, что казалась даже грациозной. Он скользил по полю мертвецов, глядя на Фарду.

– Ракина. – Воранур поклонился, и в его голосе прозвучало искреннее уважение.

– Воранур, – ответил Фарда. – Рад тебя видеть.

Эльф снова склонил голову, и на его лице промелькнула улыбка.

– Тебе повезло, что мы прилетели, – сказал Воранур, поставил ногу на тело мертвого солдата и перевернул его на спину. – Сражение уже шло к поражению.

– Вы опоздали, – сказал Фарда.

– Мы возвращались из Драколдрира, – сказала Лиина и вздохнула.

– Тивар? – спросил Фарда.

Лиина кивнула.

– Как она?

– Без перемен. – Лиина посмотрела на Воранура, и тот лишь покачал головой. – Фейн попросил Эльтора призвать Драконью гвардию, чтобы мы положили конец войнам. Эльтор согласился. Но Тивар отказалась последовать за нами.

– Понятно. И где сейчас Эльтор и Пеллинор? – спросил Фарда.

– Пелленор в Бероне. Там нужно решить кое-какие проблемы. Эльтор полетел на Гелиосе в Драколдрир.

– Если Тивар кого-то и послушает, то только Эльтора, – заметил Фарда.

– Согласна. Когда мы будем готовы, Йормун, Воранур и Илькийа полетят на юг, чтобы разобраться с повстанцами. Остальные на севере постараются прогнать араков. А что будешь делать ты?

– Побуду здесь еще некоторое время. Четвертой армии поручили защищать Форт Харкен, что мы и станем делать, пока нас не сменят, – ответил Фарда.

– Армия понесла весьма значительные потери. – Воранур облизнул языком губы и сложил руки на груди.

Он просто отметил факт, ничего больше.

– Верно, – ответил Фарда.

– Мы останемся здесь на несколько дней, дожидаясь Эльтора, – сказала Лиина, подмигнув Фарде. – Мне бы не помешал партнер для хорошей выпивки. Воранур предпочитает только Кровь Змея, Илькийа вообще не может пить, а Йормуна охватывает гнев, стоит ему хотя бы немного опьянеть.

Фарда улыбнулся и слегка склонил голову.

– Что ж, просто замечательно. Но, пока мы не начали, я должен найти коммандера Талвар, чтобы выяснить, уцелела ли она.

Глава 10. Эхо давних деяний

Драколдрир – ранняя зима, год 3081-й после Падения

Эльтор прижимался к телу Гелиоса, его голова лежала на шее дракона, руки цеплялись за черную чешую. Внизу свет лунного полумесяца сиял на поверхности океана, словно тысяча осколков разбитого стекла.

Он наполнил грудь воздухом, откинулся назад и посмотрел на лежавший внизу остров Драколдрир, поднимавшийся над темными волнами. Горы с покрытыми снегом вершинами занимали почти всю его территорию, а у их подножия текли реки и росли темно-зеленые леса. Тысячи гнезд пятнали горные склоны с огромными пещерами, широкими, как корабли. Древние легенды гласили, что задолго до появления Ордена и до того, как йотнары и эльфы сошлись в сражении в Бладваре, за тысячи лет до этих событий остров служил домом для первых драконов, созданных Энкара – богами. Эльтор и сам не знал, верил ли он в старые истории, но когда-то провел немало ночей, глядя на звезды из пещер Драколдрира. В его время на острове, священном для Драконьей гвардии, дралейды и драконы могли найти мир и одиночество.

Крылья Гелиоса изменили положение, и он стал снижаться. Знакомая, почти эйфорическая невесомость наполнила Эльтора, когда они устремились вниз. Он закрыл глаза, позволив ветру бить в грудь, пока ноги надежно удерживала чешуя Гелиоса.

Столетия полетов на драконе научили мышцы не сжиматься, повинуясь рефлексу. Эльтор доверял Гелиосу, хотя слово «доверие» казалось здесь неправильным, ведь оно не отражало той абсолютной веры, которую он испытывал к дракону – второй половинке своей души. Они вместе составляли целое.

Они были едины и обладали одним сознанием на двоих. Гелиос не мог предать Эльтора, как солнце никогда не предаст собственный свет.

Дракон парил, используя воздушные потоки вдоль склонов гор. Быстрее. Гелиос изменил положение крыльев и стал снижаться еще стремительнее, чтобы оседлать другой воздушный поток, сильнее расправив крылья и вытянув шею, отводя назад ноги. Эльтор наклонился вперед, прижимаясь к теплой чешуе, потянулся к Искре и сплел нити Воздуха вокруг тела Гелиоса, заполнил промежутки между чешуйками дракона, смягчая окружавший их воздух. Дралейд улыбнулся, когда горы мелькнули справа, а свист ветра едва его не оглушил.

Мир накренился: Гелиос сложил крылья и нырнул вертикально вниз, мимо пролетел склон горы, и темный океан устремился им навстречу.

Эльтор сделал глубокий вздох, а дракон распростер крылья и взлетел вверх, будто невидимая сила мира потянула его за собой. Вода взметнулась в воздух, пощекотав щеку дралейда, когда когтистые ноги дракона задели поверхность. Мгновенная печаль коснулась мыслей Эльтора, когда он ощутил неукротимую радость, наполнившую сердце Гелиоса. Нет, не печаль человека в противовес ликованию дракона, но понимание того, какой редкой гостьей она бывает в его жизни.

– Дралейд н'алдрир, Гелиос, – прошептал Эльтор, прижав лоб к чешуе на шее дракона.

В ответ в груди Гелиоса возник глухой рокот, а за ним последовала короткая вспышка печали. Эльтор позволил своему разуму полностью слиться с разумом Гелиоса, когда дракон резко взмыл вверх, свернул направо и обогнул невысокую зазубренную скалу. Некоторое время они мчались над открытыми долинами Драколдрира, объединив сознания, а ветер проносился над их телами и свистел в ушах.

Гелиос замедлил полет только после того, как они приблизились к горе Умар, самой высокой точке Драколдрира, где находился великий храм.

Когда Гелиос облетал гигантский утес, долина внизу стала шире. Ее пересекала река Валин, бравшая свое начало у подножия расположенного на вершине горы Умар храма, по берегам которой росли высокие деревья, а с каждой стороны вздымались склоны гор. Эльтор видел ее множество раз. Плавал по ней вдоль и поперек.

Дракон снова нырнул вниз, и его когти оставляли след на поверхности воды, а крылья раскинулись от одного берега до другого. Эльтор поднял голову и посмотрел в сторону горы Умар и храма, построенного на ее пике. Великий храм, святилище Энкаранского пантеона, существовал здесь тысячи лет. Даже с той точки, где сейчас летел Эльтор, в тысячах футов ниже храма, он видел огромные колонны высотой в сто футов, которые поддерживали каменную галерею, и посадочную платформу на склоне, где могло разместиться сразу десять драконов.

Гелиос пролетел над долиной, поднялся вдоль склона утеса к храму и приземлился на холодный камень платформы, его когти подняли пыль, и в воздух полетели мелкие камни.

Низкий рокот эхом прокатился в ночи, платформа задрожала. Перед ними стояла громадная Авандир, дракониха, связанная с Тивар. Она не могла поспорить размерами с Гелиосом, но имела мощную грудь и мускулы, а ее тело достигало почти сотни футов от головы до хвоста. Ее покрывала тусклая пурпурная чешуя, становившаяся более светлой ближе к хвосту, а чешуйки вокруг носа и глаз сияли белизной, точно снег. Авандир подняла голову, и в рогах цвета кости, обрамлявших морду, отразился лунный свет. Затем с таким же глухим ревом она вытянула шею и коснулась носом носа Гелиоса.

Эльтор позволил мягкой улыбке коснуться губ в ответ на чувства комфорта и родства, наполнявшие сознание Гелиоса. Оба дракона вылупились почти одновременно, Гелиос всего на несколько месяцев раньше Авандир. Эльтор соскользнул со спины дракона, воспользовавшись нитями Воздуха, чтобы смягчить приземление – и его ноги коснулись гладкого камня платформы без единого звука. Когда он сделал шаг вперед, Авандир опустила голову и легонько тронула его грудь.

– И я тоже по тебе скучал. – Эльтор лбом прижался к носу Авандир, приложив ладонь к ее щеке. Тепло ее дыхания обдувало его кожу. – Она внутри?

Авандир еще несколько мгновений не двигалась, потом тихонько фыркнула, толкнула головой Гелиоса и взлетела, так широко раскинув в стороны огромные крылья, что поднялся ветер. Почти сразу Гелиос взмыл вверх и последовал за ней. Когда драконы парили над платформой, расправив крылья над оставшейся внизу долиной, в его разуме прозвучало громовое рычание и замелькали образы Тивар.

Я не стану на нее давить. Обещаю.

Эльтор наполнил легкие морозным воздухом, повернулся и стал спускаться по короткой лестнице, которая вела ко входу в храм. Мерцавшее внутри оранжево-красное пламя камина разбрасывало перед ним тени.

Огромный храм состоял из единственного гигантского зала, длина которого в шесть раз превышала ширину и который уходил глубоко внутрь горы. Два ряда масляных ламп на каменных пьедесталах возле центрального входа освещали большие серые глыбы камня и отбрасывали вокруг мерцающие тени. За лампами стояли статуи всех семи богов Энкаранского пантеона, достававшие до самого потолка: каждую изваяли тысячи лет назад, каждую хранили руны йотнаров.

Статуя Акерона, бога-воителя, находилась у самого входа: молодой мужчина, по лицу которого было невозможно определить, эльф он или человек. Короткие волосы, тело с головы до ног облачено в пластинчатые доспехи, руки сложены на рукояти меча.

Через тридцать футов напротив Акерона стояла статуя Элиары, богини-девы. Ее длинные волосы падали на каменные плечи, в одной руке она сжимала посох, а другой держала открытую книгу.

Далее статуи чередовались: Гефесир, Нерон и, наконец, последняя перед Варином и Герайей – Эфиалтир. Его одежда легкими складками струилась с плеч, теплая улыбка озаряла лицо, руки были расставлены в стороны в приветственном жесте. Статую изваяли задолго до того, как этого бога стали называть Предателем или Спасителем, за тысячу лет до рождения Эльтора. Тогда Эфиалтира считали богом-смотрителем, хранителем разума и тела, арбитром жизни и смерти. Даже если бы не сохранилось других свидетельств, подтверждавших древность храма, присутствие всех семи богов говорило само за себя. И именно наличие статуи Эфиалтира убедило Фейна оставить в неприкосновенности храм – тогда как другие он стер с лица земли.

Шаги Эльтора эхом разнеслись по залу, усиленные естественной акустикой храма. Каждый шаг звучал, как звон клинка. Впереди, в дальнем конце зала, Тивар в коричневом одеянии стояла на коленях у ног Варина и Герайи.

– А я все гадала, скоро ли ты появишься. – Тивар не встала и даже не повернула головы в его сторону. Она оставалась неподвижной, ее взгляд застыл на высеченных из камня лицах Отца и Матери. – Я уже сказала Лиине и остальным, что больше не намерена участвовать в войнах Фейна.

– Твои братья и сестры нуждаются в тебе. – Эльтор остановился в нескольких шагах за спиной Тивар, и его сердце сжалось, когда он посмотрел на свою старую боевую подругу. – Я нуждаюсь в тебе. Армии араков становятся все больше, такого не было с тех самых времен…

– …Когда мы убивали своих соратников? – голос Тивар оставался холодным и спокойным, когда она перебила Эльтора, закончив за него фразу. Затем она медленно поднялась на ноги и глубоко вздохнула. – С той ночи, когда мы предали тех, кто безоговорочно нам доверял? Наших братьев и сестер. – Свет масляных ламп танцевал на лице Тивар, когда она повернулась. Ее карие глаза сияли. Темные волосы она зачесала за удлиненные уши, шрам, рассекавший верхнюю губу, начинался под носом. – Ради чего, Эльтор?

– Тивар, ты же знаешь…

– Ради чего? – вскричала женщина, и ее голос громом прокатился по залу, а сжатые кулаки задрожали. – С каждым днем причины кажутся мне все менее вескими. Разбить один цикл коррупции ради того, чтобы поменять его на другой? Именем бога, который стравливает нас с араками, точно фигуры на доске. Вот почему я хочу услышать твой ответ, Эльтор. Зачем мы убиваем тех, с кем должны стоять плечом к плечу?

– Тивар, я… – Эльтор задавал себе такой же вопрос каждый день после Падения, и, как и Тивар, ответы, приходившие ему в голову, со временем казались все менее убедительными.

– «Сосуд», что висит у тебя на шее. – Тивар шагнула к Эльтору, глядя на самоцвет под его рубашкой. Она криво улыбнулась и покачала головой. – Он манипулирует нами, Эльтор. Как ты можешь этого не видеть? Почему не замечаешь, что камень тебя меняет? Он проникает в твой разум. Орден утратил свой путь. – Тивар хлопнула руками по плечам Эльтора и посмотрела ему в глаза. – Мы забыли о наших целях. Мы воевали ради королей и королев, однако отходили в сторону, когда следовало настоять на своем. Наше высокомерие говорило нам, что мы лучше тех, кого дали клятву защищать. Золото, слава и жажда крови поглотили нас. Но ведь всегда были и другие пути. Нам следовало стараться сильнее, брат… намного сильнее.

Эльтор обнял Тивар и прижал ее к себе, положив ее голову себе на грудь.

Плечи Тивар задрожали, и она заплакала.

– Ничего не изменилось. – Она подняла голову и снова посмотрела на Эльтора. – Ты утверждаешь, что все стало иначе. Ты повторяешь это столетия. Но ты ошибся. Фейн хочет, чтобы мы сражались. Он хочет, чтобы мы вели войну от его имени, как делали они.

– Ты ошибаешься, Тивар, – возразил Эльтор.

– Неужели? А разве не для этого ты прилетел сюда? Чтобы просить меня вновь проливать кровь от его имени?

– Все еще есть люди, которые в нас нуждаются, Тивар. И что бы мы ни сотворили в прошлом, сейчас у нас нет права прятаться. Если мы не вмешаемся, погибнут тысячи, десятки тысяч. Ты и сама прекрасно знаешь, что араки не остановятся.

Тивар смотрела на Эльтора, наклонив голову и прищурив покрасневшие глаза. Теплое сияние масляных ламп заливало ее лицо. Она сделала глубокий вдох, стараясь унять слезы.

– Когда-то ты называл этих тварей союзниками. Просил нас им верить. – Женщина покачала головой. Слезы продолжали течь по ее щекам. – Они уничтожили яйца… во всех трех питомниках в Ильнейне, полностью. Сотни маленьких дракончиков погибли до того, как успели сделать первый вдох.

Сердце Эльтора сжалось, желудок свела судорога. Дрожь пронеслась по его сознанию, дрожь, разделенная с Гелиосом: бездонная боль дракона при воспоминании о разбитых яйцах.

– Ты знаешь причину, брат? Тебе известно, почему с той ночи больше не вылупилось ни одного дракона? Потому что боги нас наказали. Они испытывают отвращение к тому, что мы сделали. К тому, кем стали. Нас ослепили. Мы последовали за богом смерти и крови – и назвали его Спасителем. И теперь другие боги наказывают нас за наши проступки. – Тивар обратила взгляд на огромные статуи Герайи и Варина, перед которыми они стояли. – У араков хотя бы нет выбора. Они с ним связаны. Для них он «Приносящий жизнь». Без Сущности они завянут и умрут. Но у нас есть выбор. Мы позволили Фейну и его отвратительным самоцветам изменить наш разум. Тьма лежит на наших плечах. Наши драконы, наши вторые половинки души, нам верят. И мы позволяем им умирать.

Эльтор открыл рот, чтобы ответить, но слова застряли у него в горле.

– Появился новый дралейд, Тивар, – все же, собравшись с силами, заговорил он. – Вылупился новый дракон.

Глаза Тивар широко раскрылись, она не сводила с Эльтора пристального взгляда, пытаясь понять, говорит ли он правду. Затем она отступила на шаг.

– Этого не может быть… не может быть.

– Однако это правда. – Эльтор шагнул к ней. – Первый маленький дракончик за четыреста лет.

– Лиина ничего не говорила… Она скрыла это от меня, – прошептала Тивар.

– Потому что я ее попросил, – признался Эльтор. – Я сам хотел тебе рассказать.

– А ты их видел? – В первый раз за четыреста лет Эльтор увидел радость в ее глазах. – Какие они? Какого цвета у них чешуя?

– Я его не видел. Пока. Но у него белая чешуя, чистая, как снег на вершине горы.

– Его… – прошептала Тивар. Теплая улыбка появилась на ее губах, но по щекам продолжали катиться слезы. – Отведи меня к нему. Я хочу его увидеть и познакомиться с дралейдом. – Она прищурилась, шагнула к Эльтору, и ее руки коснулись его предплечий. – Эльтор… – Тивар заглянула ему в глаза. – Что ты от меня скрываешь?

– Яйцо на континент привез Эйсон Вирандр. Дралейд выступает против Империи.

– Нет. – Тивар оттолкнула Эльтора и шагнула назад, ее радость куда-то исчезла, она бросила на Эльтора мрачный взгляд, и в глазах загорелась ярость. – Я слишком часто поила землю кровью. И не отправлю в нее еще одного – тем более ради него!

– Тивар, пожалуйста. Я не хочу причинять вред дралейду. Лишь поговорить с ним. Я не стану…

– Проваливай! – Тивар снова толкнула Эльтора. – Мое терпение кончилось, Эльтор! – Ее грудь вздымалась, слезы ручьем текли по щекам, глаза еще сильнее покраснели. – Анара Илум. Помнишь это имя?

– Я… – Эльтор смолк, стараясь вспомнить. – Она была ученицей, верно?

– Ей не исполнилось и двадцати, когда мы с Авандир преследовали ее и Нумири отсюда до Драколдрира. Через восемь лет после Ильнейна. Все эти годы они прятались. Когда я их нашла, они взлетели в небо и попытались сбежать, я последовала за ними. Я не хотела ее убивать, только поговорить, рассказать, что для нее все еще существует дом. Но, когда мы летали над долинами Драколдрира, сосуд, висевший у меня на шее, начал пульсировать. Он был пустым. Ему требовалась Сущность. Мы догнали их в небе, и Авандир сломала шею Нумири.

– Тивар… я…

– Анара пережила падение. Она использовала нити Воздуха, чтобы смягчить приземление. Но разрыв связи с Нумири ее искалечил. Она умоляла меня ее убить, Эльтор. Она кричала не переставая. И я слышала боль в ее голосе, Эльтор. Чувствовала ее. Я сделала это с ней. Я отняла у нее половинку души. – Тивар покачала головой. – После Ильнейна обе стороны понесли потери. Но то, что я увидела в глазах Анары, меня сломало… Сломало навсегда.

Тивар сложила руки на груди, сжав пальцами локти, и, качая головой, смотрела мимо Эльтора куда-то в пустоту.

Через некоторое время она подняла взгляд и посмотрела Эльтору в глаза.

– Я больше не положу ни одного из нас в землю, – продолжила она. – Я не стану уничтожать половину души. Тем более повинуясь слову чудовища, которое ты называешь другом. Демона, ставшего для вас императором, – голос Тивар взлетел к потолку, на шее выступили жилы. – Я не стану!

Эльтор протянул к ней руку.

– Тива…

– Я не стану!

Глава 11. Город трех королей

За большое количество прожитых Тэрином веков он научился многому и, в частности, знал, что архитектура эльфов обладала уникальной красотой. И не в том дело, что он так считал, – это являлось неопровержимым фактом. Люди строили, исходя из необходимости: защита, контроль, ресурсы. Йотнары – из практических соображений, только то, что нужно, – и ничего больше. Гномы слыли мастерами единообразия; гладкий, угловатый камень – порядок. Но эльфы на первое место всегда ставили красоту и единение с окружающим миром. Строительство города требовало такого же пристального внимания к деталям, как написание картины или создание скульптуры, но, в отличие от картин и скульптур, города выдерживали испытание временем. Их наполняли воспоминания поколений и мечты цивилизаций.

Но прежде всего, если городу суждено оставить след в мире, он должен внести свой вклад в природную красоту вещей.

За время, минувшее после Падения, Тэрин провел немало дней и даже недель с магами-строителями Северной Вольмиры, наблюдая, как они создают шедевры, подобных которым не найти во всем мире: статуи драконов размерами в сотни футов, где каждая чешуйка выглядела идеально; связанные между собой изящными переходами башни, столь изысканные, что они казались хрупкими, точно стекло; широкие террасы с высеченными в склонах гор домами, вписанными в них с изумительной точностью. Тэрин считал, что сходство магов и архитекторов всегда неправильно понимали те, кто владели Искрой. Ведь им требовался не просто талант, позволявший использовать Землю, Воздух или Огонь. Именно их слияние создавало истинного мага-архитектора. И не только благодаря сырой мощи Искры. В основе лежала глубокая суть вещей и сложное взаимодействие между ними, понимание механики и ее законов, недоступное для большинства. Любой мог использовать Искру для разрушения, но для созидания требовался особенный разум.