скачать книгу бесплатно
Больше никак не подготовившись, ощущая только дикую, почти безысходную спешку, она шагнула внутрь квартиры. Пересекла коридор, свернула влево и толкнула огромные двойные двери в гостиную.
К запаху крови прибавился привкус чадящих повсюду свечей. Весь пол был изрисован мелом, но символы было не разобрать под толстым слоем натекшей крови. В центре огромного круга лежало распятое голое тело. Кажется, когда-то это был мужчина…
Вены и сухожилия на руках и ногах перерезаны, под ними лужи бордово-красной крови были особенно обширны, часть уже успела высохнуть – кровь текла явно не один час. Живот несчастного был тоже вспорот, и бледно-красная тонкая кишка была выцарапана наружу и разложена по кругу причудливыми завихрениями, повторяющими меловые символы на полу.
Аврора с кристальной ясностью поняла, что опоздала. И что она зря ворвалась в это помещение одна. И что день не заладился с самого утра.
Над этой безобразной картиной стояла черноволосая женщина с открытой книгой. Страницы трепетали на невидимом ветру и обращались в пепел без пламени прямо на глазах. Лицо было перемазано копотью и кровью так сильно, что черт уже не разобрать. Да это и не было важным, вряд ли Аврора смогла бы запомнить свои последние секунды.
Женщина подняла на нее горящие глаза, в которых на долю мгновения скользнуло удивление. А потом она вытянула руку и ударила.
Аврора отлетела к стене и так сильно ушиблась, что из легких выбило весь воздух. Вздохнуть снова не получилось.
Но рефлексы сработали верно, и последние силы она направила не на попытку набрать воздуха, а на бросок кинжала.
Короткого клинка, передававшегося в ее семье не одно поколение. И спасшего не одну жизнь. Клинка, напитанного ее силой, ее амулетами и тающими энергиями убитой ею нечисти.
Лезвие прошило расстояние между ней и ведьмой, будто оно было плотным и маслянистым. И воткнулось в живот противницы.
Та взглянула на древнее оружие как на досадную неприятность и одним движением руки, не касаясь рукояти, выдернула и откинула в сторону.
Ведьма напиталась чужой смертью достаточно, чтобы подобное обращение с собственным телом уже не причиняло ей вреда. И ни единой капли ее крови не упало вниз.
Ее лицо исказила гримаса ярости, но глаза растянулись в улыбке. Ведь новая жертва пришла сама.
Книга полностью истлела в руках, по комнате смерчем закружился пепел. Его частички забили глаза и ноздри Авроры, и новый удар она лишь ощутила, но уже не увидела.
Ребра противно хрустнули, и от боли выступили слезы.
Последнее, что она смогла разглядеть, перед тем как сознание окончательно покинуло ее, – серую тень, промелькнувшую со стороны коридора и заполнившую все пространство перед ней.
Лучше бы у нее отнялись ноги после чая Степана.
Глава 8. Девятка Мечей. Кира
Убить человека… Сама мысль об этом жгла сознание раскаленной кочергой. Видит Вселенная, Кира была готова пойти до конца, отдать все, что она имеет! Но проклятый дьявол всего одним предложением доказал ей, как она не права. Что есть границы, которые она не сможет переступить никогда. Или сможет?
Кто ей роднее и дороже – единственный близкий человек на свете или прохожий, имя которого она даже никогда не узнает?
Если бы разговор был в теории, Кира бы выбрала не задумываясь. Пусть это решение было малодушным и отнюдь не таким благородным, как самопожертвование, на которое она уже настроилась. Но каждый на ее месте выбрал бы свою семью, а не чужую. Со всеми рассуждениями о добре и стремлении к свету – мы выберем себя.
В теории.
На практике все иначе. Когда тебе нужно не просто выбрать, а собственными руками забрать чужую жизнь…
Кире становилось до паники страшно от того, что ко всем прочим мыслям добавлялась одна – в каком случае она будет «правой». В каком случае сможет сказать – «я шла до конца, сделала все, что могла, и мой выбор верный, а действия правильные». Есть ли в этой задаче этот правильный ответ?
Она сокрушалась от самого факта, что вместо действий, вместо решения – искала ответы на незначительные вопросы. Будто пытаясь защитить свою совесть, а не семью.
Нет, Кира в целом паниковала. Она не страдала и не действовала, она сидела и боялась. Потом сходила в ближайший круглосуточный магазин и взяла самого дешевого вина.
Потом снова боялась. Пила в темноте в одиночестве на кухне. Смотрела на трясущиеся руки и отказывалась признавать, что уже сделала свой выбор. Она обычный человек, мелкий и до одури себе противный. Но она не убийца.
С другой стороны, разве она не станет убийцей собственной бабушки, если не пойдет на все, чтобы ее спасти.
Она малодушная трусиха.
Когда на улице забрезжил рассвет, она снова набрала номер. Дешевое вино сделало свое дело, язык не слушался, мысли предательски путались. С первых же гудков слезы градом покатились по лицу. Кира даже не знала, что именно она хочет сказать. Получить, стребовать.
Первые лучи солнца подсветили безобразные красные пятна на столе.
– Все страдают, и ты страдай. Жизнь – не сахар, Бэмби.
И гробовая тишина оборвавшегося разговора огрела ее по голове.
Кира уснула, сложив руки на столе.
На следующий день случилось то, чего она панически боялась последние полгода. Боялась, и не смогла предотвратить.
Посторонние люди покинули квартиру только к вечеру. Весь день она что-то говорила, кому-то отвечала и что-то делала. Она не плакала и не чувствовала, и, кажется, вообще не запомнила этот день, и следующий тоже.
И только к вечеру второго дня, когда она осталась совершенно одна в пустой квартире, Кира проснулась. И пустота этой квартиры, места, где она выросла, единственного места, где раньше она никогда не была одна, отозвалась внутри дикой, звериной болью.
Она встала с кухни, где просидела последние несколько часов, прошла по коридору, держась за стену, и в районе прихожей опустилась на пол. В тот угол почти не доходил оранжевый свет фонаря с улицы… Будто темнота могла спрятать ее боль.
Но темнота не могла. Кира сжалась на полу и тихо застонала. В этой квартире ей некого стыдиться, и ее больше никто не услышит. В квартире, все еще наполненной десятками мелочей, которые резали сердце получше ножа, – ровные ряды бабушкиных склянок с травами на кухне, пушистые бежевые пледики на стульях, которые она вышивала, картины с лесом и горами, которыми увешивала стены, пуховые свитера, в которые куталась с начала болезни… И огромная библиотека, занимавшая добрую половину бабушкиной комнаты, – книги, которые она скупала для Киры. Книги, которые большую часть жизни заменяли Кире друзей, подарившие столько чудесных воспоминаний, сколько не могла предоставить реальная жизнь, – они все напоминали бабушку. Они навсегда были омрачены тенью ее смерти.
Силы покинули окончательно, и подняться она уже не могла. Как не могла закрыть глаза или доползти до кровати. Лишь тонкий, еле слышный стон вырывался из горла потоком, не знающим начала и конца. Кира с трудом могла узнать собственный голос.
Кира хотела забыть, как ее зовут. Эту квартиру, эту жизнь и эту боль. И она отчаянно жалела, что слишком малодушна и не может помочь себе единственным действенным способом – закончить наконец-то эту бесполезную жизнь, которая не принесла ей ничего хорошего. Она не смогла поднять руку на незнакомого человека и тем более не сможет убить себя. Страх пересиливал боль.
Когда горло перестало источать эти звуки, Кира заплакала. Впервые за два дня из глаз потекли соленые слезы, но и они не давали даже временного облегчения. Боль пульсировала внутри, круша, превращая в месиво все ее внутренности, разрушая сознание, но по неведомой дикости – оставляя тело живым.
Сколько часов она здесь одна? Как давно она легла на холодный линолеум коридора? Почему чувства не могут умереть сами, оставив за собой выжженную пустыню мертвой телесной оболочки?
На секунду затишья Кира вынырнула в реальный мир за глотком воздуха. И поняла, что, если не заговорит сейчас – может не заговорить уже никогда.
Но ей было некому позвонить. Не осталось ни единого человека, который мог бы выслушать, приехать, помочь… Да, впрочем, был ли такой человек когда-нибудь? Теперь она в этом сомневалась.
Хотя есть человек, которому она может высказать сама.
Дрожащие руки набрали номер.
– Слушаю. – Голос на том конце был все так же холоден и отрешен. Для него ничего не поменялось. Он не знал, что для Киры умер весь мир. И ему было наплевать. Сволочь.
– Чтоб ты сдох!
– И тебе доброй ночи, Бэмби. Опять пьешь?
– Ненавижу тебя! – Кажется, она хотела сказать не это. Но звук голоса приводил ее в чувства, и они выплескивались наружу, уже ничем не сдерживаемые.
– Это распространенное мнение, – спокойно ответил дилер. – Или ты надумала совершить нашу сделку? Не говори, что опять зря будишь меня в два часа ночи.
– Ненавижу… – совсем тихо прошептала Кира и вдруг снова задохнулась слезами. – Ее больше нет. Она умерла…
– Знаешь, такое бывает с бабулями.
Кира не ждала сочувствия от едва знакомого человека, с которым собиралась заключить сделку. Но дьявол был единственным, чей номер она набрала. А значит, она снова должна идти до конца, хотя бы в этот раз. После его ответа слезы мгновенно пересохли.
– Надеюсь, тебя ненавидят все, – снова вырвались ненужные слова.
– Преимущественно.
– Сколько стоит избавиться от боли? Я не хочу чувствовать.
– Слишком дорого для тебя.
– Я не хочу страдать.
– А я не заключаю сделки с людьми в состоянии аффекта. Проспись.
На этот раз Кира бросила трубку первой. А что она ждала?!
Ей не везло не только в обычной жизни, но и в… Как это назвать? Когда даже дилер второй раз отказывался забрать ее душу.
Зато нашлись силы подняться. Она оперлась о стену и, подволакивая затекшие ноги, добрела до темной кухни. Села за стол, на котором по-прежнему алели подтеки от вина, и налила себе стакан воды из чайника.
А потом телефон зазвонил сам.
В первую секунду Кира не поверила глазам. Все еще дрожащей рукой потянулась к экрану смартфона, но долго не смахивала вверх зеленую трубку.
– Ты же там не одна? – Голос потеплел на пару градусов, но все еще оставался далеко за отметкой ниже ноля.
– Нет, бухаю в толпе на поминках.
– Врешь.
Кира не ответила. На том конце громко вздохнули.
– Говори адрес.
И она сказала. Просто и без вопросов назвала незнакомцу точные ориентиры вплоть до кода домофона и номера квартиры. Ей было нечего терять.
Завершив звонок, она снова осталась в звенящей пустоте. Желания и сил включить свет не было. Но ведь когда-нибудь они вернутся, эти силы? И хоть малейшее желание жить…
Стыдно признать, но она опять надеялась на сделку. Хваталась за соломинку, подожженную с другой стороны. Искала легкий выход.
Вот только дилер доказал ей однажды, что легких выходов не бывает. Тогда зачем он ехал сейчас? Совсем ненадолго, буквально на долю секунды в ней пробудился здравый смысл, и она испугалась собственных поступков. Неужели она пустит его в свою квартиру? Квартиру, которая только недавно была их…
Слезы вновь застлали глаза, и осторожность исчезла, сменившись новым приступом боли. Кира с трудом усидела на стуле, обхватила голову руками и провалилась в агонию.
Она не знала и не чувствовала, сколько времени прошло до звонка в дверь. По крайней мере, за окном все еще было темно.
В первое мгновение она даже не поняла, кто звонит. И лишь вспомнив, очнулась. Поняла, что все реально, а там, за дверью стоит ее ночной знакомый, дилер, торгующий чужими жизнями. Как она могла сказать свой адрес?!
Кира подскочила со стула, громко уронив его на пол, и замерла.
Может, сделать вид, что это не ее квартира?
Ведь не обязательно открывать дверь.
Это все было ошибкой.
Дребезжащий звонок разнесся по пустой квартире. С той стороны будто почувствовали ее намерения, потому что звон не смолкал целую минуту. Кира замерла не дыша.
А потом зазвонил проклятый телефон. На звонке стояли первые ноты «Numb» «Линкин Парка», и в такой тишине звук точно дошел до подъезда. Черт.
Телефон тут же смолк, зато квартиру огласила новая трель. На этот раз короткая, Кире даже показалось, что в ней был упрек. Бред какой-то.
Но не открывать дальше было бы уже странно. Все еще не включая свет, она дошла до двери в прихожей, с трудом пересилила последние сомнения и провернула старый замок дважды. Выдохнула и толкнула дверь.
В тусклом подъездном свете на фоне бело-зеленых типовых стен дьявол смотрелся странно. На нем был черный пиджак какого-то бренда, такая же рубашка без единой складки и пылинки, небрежно сидящие, но явно не дешевые джинсы – одежда так звонко кричала лейблами, что на ее цену можно было отремонтировать весь подъезд.
Кира непроизвольно глубже укуталась в серую бабушкину шаль, которую прижимала как родную уже второй день. Будто старая шаль могла ее спасти от этих ярких голубых глаз напротив.
– Страдаешь? – вместо приветствия сказал он, но в тоне не было усмешки. Кира не ответила, замерев на пороге. – Позволишь пройти? Ненавижу стоять на пороге.
И, не дождавшись ее ответа, он протиснулся внутрь. По-хозяйски зажег свет, огляделся и безошибочно нашел кухню. Кира почему-то вспомнила винные разводы, которые так и не протерла.
Дилер поставил на стол пакет и оглянулся.
– Так и будешь там стоять?
– А что ты делаешь? – огрызнулась Кира.
Он фыркнул и достал из пакета бутылку с коричневой жидкостью (неужели виски?).
– Если ты так и останешься там стоять, видимо, буду пить один. Кстати, где бокалы?
Бокалы… Бокалы на ее кухне! Кира нервно усмехнулась. Бокалы там найти сложнее, чем дилера.
И все же прошла на кухню, достала с сушки у раковины чашку и поставила перед гостем. Он молча оценил этот жест задранной бровью и, не дождавшись ответа, поставил рядом вторую чашку.
Придирчиво оглядел стул, стряхнул с него невидимые крошки, сел и открыл бутылку.
Кира, хмурясь, смотрела на происходящее, но никак не мешала гостю. Внутри она вся сжалась в карманную сингулярность, и эмоции спрятались – в крохотном клочке, которым стало ее сознание перед взрывом, им не хватило места.
Тем временем дилер наполнил обе чашки на треть и одну подвинул в ее сторону.
