скачать книгу бесплатно
Женщина сжала камень так сильно, насколько это было возможно.
– Иди.
Дамиан кивнул, взял поднос и покинул комнату.
Вечером Ева попросила всю прислугу собраться в гостиной. Ее туда принес на руках Дамиан – она до последнего не желала пользоваться инвалидным креслом. Молодой человек усадил ее на диван, подложил под поясницу подушки, а ноги укрыл пледом. Сам он встал рядом, заложив руки за спину и превратившись в неподвижную статую. Миниатюрная моложавая женщина в белом фартуке испуганно глазела на бесстрастное лицо Дамиана. Горничная, которая прибиралась в комнатах. За невысокий рост и детское личико повар и водитель прозвали ее Крошкой Бетти. Повар, мистер Джайлс, тучный мужчина с пышной бородой, стоял, уперев руки в бока. Он притворялся, что не замечает Дамиана, однако то и дело поглядывал на него, перекатывая во рту мятную конфету. Кем Дамиан являлся мистер Джайлс не знал, но уже недолюбливал незнакомца. Какой-то частью себя повар, конечно, понимал, что в первую очередь он невзлюбил его из-за безупречного внешнего вида. И отсутствия лишнего веса. Роберта, седеющего водителя, мало заботил непонятно откуда взявшийся франт, его больше беспокоило состояние госпожи Евы. Он переминался с ноги на ногу, до боли сжав кулаки, с замиранием сердца ожидая того, что готовилась объявить женщина.
– К сожалению, нам необходимо расстаться, – почти шепотом сказала Ева, обращаясь ко всем троим. – Я безмерно благодарна вам за те годы, которые вы провели со мной и сыном.
Крошка Бетти ахнула, Роберт расстроенно покачал головой, мистер Джайлс скрестил руки на груди и нахмурился. Госпожа стала совсем не похожа на саму себя. Болезнь поедала ее с жадностью, обгладывая до костей, пригревшись на внутренних органах скользкой змеей.
– Рекомендации вы получите у Дамиана, как и выходное пособие.
Ее губы дрогнули в улыбке.
– Я взяла на себя смелость добавить к нему премию. Надеюсь, вы не против.
Ева смотрела на прислугу и ей становилось страшно от осознания того, что она больше никогда не увидит этих людей, к которым успела привыкнуть за много лет. Останется ли она у них в воспоминаниях слабой и немощной или прежней? Не имеет значения. Пусть просто останется. Все закончилось так быстро, даже не успев толком начаться. Еве хотелось выть от того, что люди не умеют поворачивать время вспять, дабы обрести бессмертие, бесконечно возвращаясь к тем, кого ждешь ты и кто ждет тебя. Сейчас, сидя на диване, глядя на то, как наполнялись слезами глаза Бетти, как хмурился и ворчал Джайлс, на то, как дрожали губы Роберта, ей захотелось вскочить со своего места, сорвать с головы чертов платок и обнаружить, что под ним не лысый череп, а копна кудрявых волос. Подбежать к троице, обхватить, закричать, что это шутка, что все не по-настоящему. Что она проживет еще много долгих лет, будет есть кремовые пирожные Джайлса, радоваться чистоте и уюту, наведенному Бетти, ехать по ночному городу с Робертом.
– А как быть с Аланом? – просипел повар. Ева тяжело вздохнула.
– О нем позаботится Дамиан.
Она произнесла это таким усталым голосом, будто даже говорить для нее было пыткой. Повар кивнул, вроде бы удовлетворившись ответом, но, по сути, ответ не дал ничего. Кем был этот Дамиан? Откуда он появился? Почему его раньше никто не видел?
Дамиан выступил вперед, учтиво поклонился всем троим.
Алан не стал прощаться с прислугой. Высунувшись из своей комнаты, он услышал как мать беседовала с ними в гостиной. Потом, после короткой паузы, донеслись сдавленные рыдания. Бетти не выдержала. Затем раздался голос Роберта, который говорил сумбурно и сбивчиво. Когда Роберт умолк, мистер Джайлс что-то пробурчал и внезапно Алан услышал, как мать засмеялась. Приглушенно, отрывисто, словно стараясь не растрачивать смех понапрасну. Алан решил не дожидаться пока они закончат разговор, вкатился на своем инвалидном кресле обратно в комнату и заперся изнутри. Ему казалось, что если он попрощается, то признает неотвратимое. Подросток не принимал факт маминой болезни. Алан думал, будто отрицание поможет если не излечить маму, то хотя бы оттянуть расставание. Спустя какое-то время в дверь постучались. Алан предпочел сделать вид, что ничего не слышал. Он поднял с пола раскрытую книгу комиксов, положил на тумбочку. Стук повторился снова. Подросток ругнулся, закусил нижнюю губу, подкатился к двери, отпер ее. В комнату заглянул высокий молодой человек в прекрасном костюме темно-серого цвета. Серебристые волосы, собранные в хвост на затылке. Вместе с ним в комнату ворвался свежий запах хрустящей груши, амбры, черного перца и ветивера, однако эти запахи служили плохой маскировкой для других. Они все равно пробивались, хоть и не звучали так отчетливо. Что-то похожее на глинтвейн.
– Зачем так сильно поливаться духами? – Алан воззрился на гостя снизу вверх, жадно рассматривая черты лица, будто пытаясь хорошенько их запомнить.
– Тем более такими удушливыми. Гость улыбнулся.
– Если ты новенький, то предупреждаю сразу – у меня аллергия на многие запахи, – наставительно произнес Алан. – Никакой парфюмерии. И подстригись, бесит, когда у прислуги такие неопрятные патлы.
– Ваша мать желает вас видеть, юный господин, – не терпящим пререканий тоном произнес Дамиан.
Алан сразу как-то уменьшился в размерах, губы задрожали.
Он пересек порог спальни матери и тут же сморщился от резкого запаха лекарств, нот разложения, гнилых фруктов. Дамиан закрыл за ним дверь, мельком посмотрев на худую фигурку, лежавшую на кровати. Оставалось совсем недолго. Он ошибочно подумал, что у Евы в запасе есть еще пара дней. Дамиан остался ждать в коридоре, ожидая, когда женщина позовет его. Алан с болью посмотрел на мать. Она протянула к нему руки, умоляюще взглянула в испуганные глаза. Подросток медленно покатил кресло к постели, опустив голову. На полу, почти под кроватью, стояла какая-то емкость. Кисло-горький запах падали исходил от нее. Алану было невдомек, что мать уже просто не могла есть, но ее тошнило желчью с примесью крови. Юноша неуклюже перебрался из своего кресла на кровать, подобрался поближе к Еве, лег рядом. Страшно касаться, он боялся, что едва дотронется до матери и она рассыпется пылью. Но Ева сама взяла сына за руку, слабо улыбнулась, погладила Алана по волосам. Он уткнулся носом в тощее плечо и с удивлением ощутил тот запах, который пытался перекрыть своими духами напыщенный франт, ожидающий в коридоре. Алан заплакал, хоть и обещал себе, что сдержится. Зачем маме лишний раз расстраиваться?
Ева вытерла слезы с лица сына.
– Пожалуйста, останься, – прошептал он, обхватив руками маму, забыв про осторожность.
Алан думал, что если вцепится покрепче, то никто не сможет ее забрать. Ева прильнула к нему, расцеловала в щеки. Изо рта у нее пахло ацетоном. Самое страшное, что существовало в мире для Евы – покинуть Алана. Будто стоять на перроне, прощаться с любимыми и знать, что уедешь, никогда не вернешься. Смотреть на родные лица из окна поезда, в бессилии кричать им о том, как любишь их, и что вы еще обязательно встретитесь. Но понимать, что это ложь. Поезд, на котором отбывала Ева, никогда не возвращался на станции живых.
– Я никуда и не собираюсь, – Ева зарылась лицом в волосы Алана.
Она жалела, что когда вставал выбор – провести время дома и поужинать с сыном, или отправиться в ресторан с теми, кто может принести больше денег в ее дело, – женщина всегда выбирала второй вариант.
– Хочу тебя получше познакомить кое с кем, – сказала Ева на ухо Алану.
Сын тут же насупился, вжался лицом в острые ключицы, будто ища защиты. Подросток понял, что мать хочет официально представить его тому надушенному идиоту.
– Дамиан.
Едва женщина позвала, как дверь отворилась. Алан приподнялся на локте. Молодой человек с серебристыми волосами подошел к кровати, склонил голову, ожидая указаний. Ева взяла сына за руку.
– Дамиан станет твоим опекуном, когда я уйду.
Алан отдернул руку, исподлобья взглянул на незнакомца, с чьих губ не сходила вежливая улыбка.
– Этого не будет, – резко произнес Алан. Потом закрыл глаза ладонями.
– Ни за что, – прошипел он и прикусил язык. Его губы искривились. Спустя секунду подросток уже вытирал слезы. Ком в горле не давал дышать и Алан делал судорожные вздохи, всхлипывая.
– Уходи, – потребовал он, наконец убрав руки от лица. Дамиан покачал головой. Ева притянула к себе сына, обняла за плечи, едва заметно кивнув Дамиану, мол, иди. Молодой человек вышел из спальни, заодно захватив емкость со рвотой.
– Алан, – шепотом сказала мать, пытаясь заглянуть Алану в глаза. – Послушай меня, пожалуйста.
Сын мотал головой, размазывая слезы по щекам.
– И послушай внимательно, – Ева все же добилась того, чтобы Алан посмотрел на нее.
Она вытащила из кармана домашнего платья черный холодный камень на кожаном шнурке.
– Что это? – Алан нахмурился. Мать накинула шнурок ему на шею.
– Гарантия того, что о тебе позаботятся. Никогда не снимай. Понял?
Алан сжал камень. Кивнул, разглядывая темную матовую поверхность, испещренную трещинами. Они проговорили всю ночь, заснув лишь под утро в объятиях друг друга. Шутили, смеялись, вспоминали то время, когда они жили в большом доме у моря, где росло множество абрикосовых деревьев. Весь золотой берег усыпали сладкие оранжевые плоды. Абрикосы падали в воду, лежали на горячем песке. Алан мог сидеть у воды часами, глядя куда-то вдаль, а потом, сделав все свои дела, Ева присоединялась к нему. Тогда ее голову украшала копна смоляных кудрей и в них шелковой лентой вплетался теплый ветер.
После полудня следующего дня Евы не стало.
?
Алан заперся в своей спальне, отказывался есть и категорически запрещал Дамиану даже приближаться к комнате. Он смутно догадывался о том, кем являелся новый слуга, которому мать велела приглядывать за ним, и потому предположил, что это существо уберется восвояси, если его игнорировать. Каждый раз, когда Алан различал тихие шаги в коридоре (а слуга ступал едва слышно), внутри него поднималась волна ярости. Дамиан понимал, что если юнец не станет нормально питаться, то, скорее всего, у того начнутся проблемы со здоровьем. Поначалу слуга вежливо стучал в дверь, стоя перед ней с подносом, но каждый раз натыкался на грубую ругань, отчего раздражался. Затем Дамиан стал оставлять поднос за дверью – вдруг Алан проголодается и решит перекусить. Однако нетронутое угощение сердило еще больше, чем брань. В день похорон Дамиан постучался в спальню юного господина, держа в руках свежевыстиранную рубашку и брюки. Тишина. Слуга постучался снова. Ева предупредила, что если он не станет стучать перед тем, как войти, то зарекомендует себя крайне невежливым человеком, хоть Дамиан человеку только подражал. Ответа вновь не последовало. Дамиан взялся за дверную ручку, попробовал открыть дверь. Все еще заперто. Слуга закатил глаза, постучал более настойчиво, поскольку начал терять самообладание.
– Уходи, – раздался голос Алана.
– Я уйду, если Вы откроете, – произнес Дамиан.
Снова тишина, однако слуга совершенно отчетливо мог слышать, как заскрипели шестеренки в мозгу у Алана.
– Чего ты хочешь? – наконец спросил юнец.
Дамиан еле сдержался, чтобы не заскрежетать зубами.
– Вам необходимо одеться, скоро нужно ехать. Тишина. Щелкнул замок на двери.
Дамиан повернул ручку, вошел в спальню и обомлел. Подросток умудрился свалить на пол все коллекционные фигурки, до этого аккуратно расставленные по книжным полкам, вместе с увесистыми томами комиксов. Правда, свалил только те, до которых смог дотянуться. У нескольких фигурок были отломаны головы. Все это лежало на ковре, вместе с перевернутой чашкой, из которой вылился апельсиновый сок. Постель скомкана, будто на ней спало стадо свиней, а не одна. Сам сопляк, взъерошенный, в мятой футболке – отчего Дамиан брезгливо скривил рот, но вовремя спохватился и выдал это за улыбку, – заплаканными глазами смотрел на слугу снизу вверх. На столе – открытый ноутбук, на котором воспроизводилось слайд-шоу из фотографий матери Алана и их совместных фото. Ни на одной не было отца. Дамиан привел в порядок постель, усадил на нее Алана, принялся снимать с него домашние штаны, присев на корточки.
– Почему ты всегда в перчатках? – спросил Алан слабым голосом, совершенно не сопротивляясь слуге.
Дамиан посмотрел на него.
– Мне не хочется пугать Вас своими руками, – он аккуратно сложил штаны, взял брюки, расправил их и принялся натягивать на ноги подростка.
Алан нахмурился, подался вперед и ударил Дамиана по руке.
– Вообще-то, это мне решать пугаться или нет, – сказал он. – Снимай.
Дамиан стащил с него футболку, проигнорировав слова Алана. Юный господин стиснул зубы, ухватил Дамиана за подбородок и сжал изо всех сил. Слуга смотрел на него с плохо скрываемым презрением.
– Оглох? – повысил голос Алан. Дамиан чуть сощурил глаза.
– Как пожелает господин.
Когда Алан увидел темные, словно у мертвеца, кисти рук с длинными пальцами, украшенными бурыми отметинами у основания, он непроизвольно открыл рот. Будто слуга надел причудливые кольца, прилегавшие прямо к коже. Матовые ногти черно-фиолетового цвета, по которым будто молотком били, аккуратно подстрижены. Алан с непониманием смотрел на руки слуги. В его взгляде не было отвращения, лишь недоумение.
– Что с пальцами? – только и смог выдать он, ухватив Дамиана за руку и поднеся ее к своему лицу, желая рассмотреть получше.
– Их оторвали, а новые выросли такими. Алан глядел на слугу исподлобья.
– Как это – новые выросли? Дамиан улыбнулся.
– Быстро и почти безболезненно. Подросток наморщил лоб. Молодой человек повертел рукой.
– Собственно, ногти такие неприглядные именно из-за этого.
Алан отстранился.
– Надень перчатки.
Слуга усмехнулся, но повиновался. Когда он закончил переодевать юного господина, то поинтересовался у него:
– Не желаете ли принять ванну по возвращению домой?
Алан буравил молодого человека свирепым взглядом.
– Тебе вообще не должно быть дела до моей гигиены.
– Отнюдь, господин. Я могу закрыть глаза на Ваш запах, потому что он слабый и мое обоняние его практически не воспринимает. А вот для прочих людей аромат будет весьма ощутим.
Он вздернул правую бровь.
– Рот закрой, – процедил сквозь зубы Алан.
– Вам не идет на пользу пребывание взаперти, Ваш и без того тяжелый характер становится невыносимым, – Дамиан принялся продевать левую руку подростка через рукав рубашки.
Алан, недолго думая, отвесил ему оплеуху. Слуга продел другую руку в рукав.
Еще одна оплеуха.
Дамиан начал застегивать пуговицы. Когда Алан занес ладонь для следующего удара, молодой человек схватил его за запястье. Стальные глаза холодно смотрели на сердитое лицо подростка, сверкнули красным.
Юный господин почувствовал, как по спине пробежали мурашки.
– Если я терпелив, это не означает, что мое терпение бесконечно. У Вас не только ноги отказали, но и мозг?
Алан попытался освободить руку из захвата, но не тут-то было.
– Вы – маленькое невоспитанное дерьмо.
– Да я тебе язык вырву! – заорал подросток, в отчаянии дернув рукой.
– Себе вырвите.
Страшный взгляд слуги ясно говорил Алану лучше стать повежливее. Дамиан отпустил подростка и продолжил застегивать рубашку. Затем распрямился, принес из гардеробной начищенные до блеска ботинки, надел их на ступни Алана, принес из прихожей пальто. Слуга пересадил подростка в инвалидное кресло, положил пальто ему на колени.
– Я велел тебе подстричься, – все-таки не выдержал Алан.
Дамиан широко улыбнулся и у подростка льдом сковало внутренности. Он мог поклясться, что увидел в улыбке острые клыки.
– Завтра запишусь на стрижку, – Дамиан выкатил господина из спальни по направлению к прихожей.
Наверное, не стоило ему так разговаривать с Аланом, пусть тот и довел его до точки кипения. Слуга пообещал себе впредь быть более сдержанным; Алан в тот же момент давал себе обещание не быть дерьмом. В конце концов, Дамиан здесь для того, чтобы позаботиться о нем, как говорила мама. Алан ощущал, как лицо заливалось краской. Его раздирали противоречивые чувства. С одной стороны он не хотел быть таким грубым, даже подумывал о том, чтобы принести извинения Дамиану. А с другой…
Да не пошел бы он, всего лишь прислуга, а смеет так разговаривать! Про увиденные клыки и кисти рук Алан старался не думать.
?
После похорон Алан спал на заднем сиденье автомобиля, сильно перенервничав. Слезы на щеках высохли только недавно. Он плакал все то время, пока слушал прощальные речи людей, явившихся увидеть Еву в последний раз. Многочисленные родственники, изображавшие безутешную скорбь, партнеры по бизнесу, будто бы отбывающие повинность, пара любовников, пришедшие в тех костюмах, которые им подарила Ева. Была там и бывшая прислуга: Бетти, мистер Джайлс и Роберт с вечно грустным лицом провинившейся собаки. Каждый из присутствовавших поглядывал на понурого сына усопшей, а также высокого молодого человека, стоявшего позади него. Наверное, опекун. Он бережно вытирал платком слезы с щек подростка, шепотом спрашивал как он себя чувствовал, словно и не было того неприятного разговора. Алан держал незнакомца за руку, либо просто крепко цеплялся за рукав пальто.
Дамиан в свою очередь тоже разглядывал присутствующих. Практически у каждого на голове сидело по пакостнику-паразиту. Они хихикали, корчили рожицы, перепрыгивали с плеча на плечо.
Стоя у гроба матери, глядя на ее лицо, превратившееся в посмертную маску, Алан с трудом осознавал происходящее. Голова затуманена, слезы лились без остановки. Юному господину даже подумалось, что он радовался присутствию Дамиана. Алан скорее бы доверился ему, чем всем стервятникам у гроба матери. Дележка наследства не за горами.
Дамиан посматривал на Алана в окно заднего вида. Его лицо как-то осунулось и заострилось. Слуга знал, что юный господин очень тяжело переживал смерть матери, хоть храбрился и старался не подавать вида. За все время знакомства с родом человеческим Дамиан не переставал удивляться тому, что каждый из людей пытался скрыть свои истинные чувства.
Взять, к примеру, даже мать Алана. Когда Дамиан явился на ее зов, пробившийся к нему за тысячи километров и лет, он увидел скелет, обтянутый кожей. Но все же она пыталась вести себя так, словно болезнь ей нипочем. Он знал, что сердце Евы пожирал страх, как рак пожирал другие органы. Страх смерти и страх того, кто стоял перед ней. Высокий молодой мужчина с черненым серебром вместо кожи, на несколько голов выше любого даже самого рослого представителя рода человеческого, с длинными волосами, подобными свету луны, и алыми глазами. Стройное тело обтягивала плотная ткань темного цвета. Он посмотрел на Еву и у нее задрожали коленки. Хотелось убежать, но сил не хватило даже бросить рассматривать появившегося. Дамиана же удивило то, что у людей давно уже не Средневековье, и призывы ему подобных остались позади, как бубонная чума да горящие на кострах ведьмы. Правда, по ошибке люди принимали его за демона, служителя преисподней.
Переступив начертанный на полу знак, чуть улыбнувшись, посмотрев на свечи, расставленные по периметру комнаты, он приблизился к Еве, которая от страха не могла пошевелиться, сплел свои руки вокруг хрупкой шеи, заглянул в глаза, обнажил клыки. Ева только и смогла, что шепотом спросить, как он смог подойти к ней. Дамиан спросил у женщины чего она хотела, разглядев древнюю книгу, лежавшую на полу. Когда Ева поведала о своем желании, Дамиан прошептал ей, что даст еще время подумать, вдруг она захочет дополнить сказанное, а затем взялся за левую руку Евы, тонкую, как веточку, и снова обнажил клыки, впился в запястье. Женщина чуть не потеряла сознание от ослепляющей боли, ноги подкосились, и Дамиану пришлось подхватить Еву. Она застонала, почувствовав, что от взгляда призванного у нее сильно кружится голова. На Еву так не смотрел ни один из любовников. Дамиан раздевал ее глазами, совершенно не обращая внимания на состояние женщины, будто она являлась для него самой желанной и единственной. Он притянул Еву к себе, поцеловал в губы так, что ей захотелось продолжения.
– Зачем ты меня укусил? – спросила Ева, очень отчетливо ощущая привкус крови на своих губах.
Дамиан поцеловал снова – ему нравилось, как от нее одуряюще пахло смертью. Укус был меткой. Дамиан знал, что заключающие договор могут передумать и призвать кого-то другого. Метка позволяла увидеть, что человек принадлежал тому, кто эту самую метку оставил. Для заключающих договор укус служил напоминанием, что пути обратно нет и не намечалось, его никуда не отпустят. Раз решил играть, то игру нужно доводить до финала. Иначе какой смысл все затевать?
