Проданная

– Джереми Керенер.

Она ожидала какой угодно реакции, но её не было вообще. Травник встал с кресла в гостиной и махнул ей рукой, показывая, что она свободна. Диаре ничего не оставалось, кроме как вернуться в свою комнату. Благо чтение при свечах немного скрасило ей вечер. Итак, теперь она знает, где находится портальная почта. Осталось дело за малым – заслужить доверие Эурелиуса, чтобы беспрепятственно выходить в город. А возможно ли это? За те несколько дней, что она провела в доме травника, он показался ей человеком отталкивающим, нелюдимым и пугающим. Хотя что в нём такого пугающего она, если честно, сказать не могла.

Утром она проснулась сама. Гастину будить её не пришлось. На стуле обнаружились вчерашние покупки – платье и бельё, а ещё мешочек, при виде которого сердце забилось, а на глаза опять предательски навернулись слёзы. Это была вчерашняя трава с мудрёным названием, которое она не запомнила. Она встала с кровати и первым делом прижала мешочек к лицу, окунаясь в, знакомый с детства, аромат. Потом оделась в новое платье. Ещё бы сделать другую причёску, а не тот пучок, что она привыкла носить. Но, увы, ни зеркала, ни гребня, в этой комнате она не нашла, а спрашивать у травника – нет уж, увольте.

Завтракая опять в полной темноте, при свете свечей, несмотря на то, что в доме были окна, Диара гадала – когда это зыбкое состояние неизвестности, в котором она сейчас пребывала, наконец, изменится. Не сидеть же всю жизнь в этом доме! Хотя, если честно, не сказать, чтобы тут было плохо, не считая странного хозяина, который вносил переполох в размеренные мысли. Но это то и пугало. Если честно, ей были непонятны его намерения, и от этого становилось совсем уж не по себе.

Перед приёмными часами, травник послал Гастина, чтобы сообщить, что сегодня он не придёт, и поэтому принимать людей ей придётся в одиночестве. Проверяет? Ей же лучше. Возможно, что если даже Эурелиус не выпустит её одну в город, она сможет передать письмо к Эдмону через одного из посетителей.

Посетители приходили один за другим, ничего интересного. Все снадобья из тех, которых у травника были в огромном количестве, ничего нового. Здесь, в основном просили от разных болей, и иногда были неординарные просьбы, для которых специально приходилось готовить эликсиры. Вроде как для успешных родов или для срочного роста волос. Такие эликсиры готовились под специального человека заранее. Диара записывала эти просьбы в специальную тетрадь и обещала передать Эурелиусу при первой возможности.

За полчаса до окончания приёма вошёл мужчина. Диара сразу поняла, что это знатный человек. Возраста, наверное, её отца, богато одетый, с драгоценным перстнем на пальце, он почему-то сразу вызвал у неё неприязнь.

– Мне, пожалуйста, как в прошлый раз, господин Эурелиус, – попросил он, подслеповато щурясь в темноте зала после солнечного света.

– Простите, но я не знаю, что господин Эурелиус предлагал вам в прошлый раз, – вежливо ответила Диара. Может быть, она зря подумала плохо об этом господине.

– А вы, простите, кто? – Господин поднёс к глазам монокль, рассматривая её так, что Диара поёжилась, почувствовав себя голой, как тогда перед продажей.

– Я – работница господина Эурелиуса.

– Странно. Я давно знаком с Алистером, но не слышал о том, чтобы он искал или, уж тем более, нанимал какую-то работницу. Но я поговорю с ним. Как вас зовут, прекрасная девушка? – Мужчина подошёл ближе и улыбнулся. Нехорошо так улыбнулся. Диара инстинктивно спряталась за стол и ответила:

– Диарлинг.

– Какое замечательное имя! А может быть, мы с вами познакомимся поближе? – Его рука легла на стол, за которым укрылась Диара. Она стояла, кусая губы. С такими людьми нельзя показывать, что тебе страшно. Никогда. Это то, чему она научилась, пока её везли как рабыню на продажу.

– Боюсь, что господин Эурелиус не одобрит этого, – ответила она, цепенея от страха.

– Да ладно вам! Уверяю вас, что Алистер не будет против того, чтобы мы познакомились после вашей работы поближе. Когда вы заканчиваете свою работу?

– Но у меня вовсе нет желания знакомиться с вами поближе, – прибегла к последнему аргументу Диара.

– Милочка, со мной нельзя что-то желать или не желать. Я секретарь Его Величества – Граций Аделиос и я всегда получаю то, что хочу. Завтра я приду к вам и мы обязательно поговорим. До свидания.

И мужчина, немного похрамывая, вышел из зала, оставив Диару стоять, прижав руки к бешено бьющемуся сердцу.

Что же ей делать? После того, как закончился приём, она, наверное, ещё с полчаса простояла в растерянности. На травника надежды не было. Вряд ли он захочет ссориться с королевским секретарём. Даже в Гасте она смутно слышала его имя. И слава о нём ходила отнюдь недобрая, а как о человеке циничном и даже жестоком. Только вот что он забыл здесь, в Римасе? Насколько она успела узнать – городок был небольшим, не столица, во всяком случае. Так, скорее, большой посёлок. И тем тяжелее было её положение. В столице или крупном городе ей было бы легче затеряться. Здесь же такое невозможно.

– Как прошёл приём? – Травник, умеющий неслышно подкрадываться, заставил натянуться и так напряжённые нервы. Она едва не вскрикнула, резко повернувшись, и опять увидела отголосок какого-то странного чувства, мелькнувшего на лице Эурелиуса. Открыться или нет? Попросить защиты? А вдруг травник без вопросов продаст её Грацию так же, как когда-то купил? В конце концов пока секретарь Его Величества придёт ещё раз, она, наверное, что-нибудь придумает. Поэтому после минутной заминки она излишне бодро ответила:

– Как обычно. Вот здесь вся сумма, тридцать два рила и записи – что купили. Два человека попросили снадобье на заказ.

Травник молча взял деньги, мельком взглянул в тетрадь и сказал:

– Хорошо.

То ли похвалил, то ли просто оценил сделанную работу – Диара так и не поняла. Когда он ушёл, она вздохнула с облегчением. Ей только не хватало, если он будет допытываться со своей ледяной дотошностью, почему она сейчас испуганна. Она так и не поняла, читает ли травник мысли, но каким-то образом угадывает то, что она чувствует. И это ему почему-то не нравилось.

А в комнате она подумала сначала засесть за написание письма Эдмону, потом всё-таки решила повременить. Несмотря на то, что страх рвался наружу, сейчас ещё не время. Пока травник с Гастином спокойно заходят в её комнату, даже не стучась, письмо представляет слишком большую опасность. Не носить же ей всё время его с собой. Вот когда травник разрешит ей выходить в город, тогда она и займётся написанием. А пока она решила заняться самообразованием и освежить в памяти информацию об Империи и её законах. Тем более, что чтение хоть как-то позволяло заглушить удушливый страх.

На следующий день к двенадцати она опять должна была быть в зале и принимать посетителей. Травник, видимо, остался вполне удовлетворён результатами её работы, потому что опять оставил её наедине с покупателями, а сам, видимо, уединился в своей лаборатории. Пока Диара думала, кого боится больше – господина Эурелиуса или этого секретаря Его Величества, пробило двенадцать, и покупатели поспешили один за одним, так что она едва успевала их принимать. Ближе к вечеру она всё больше и больше нервничала, а огромные старинные настенные часы, казалось, отбивают каждый час похоронным звоном. По крайней мере он раздался у Диары в ушах, когда опять около четырёх вошёл Граций.

– Вот видишь, девочка, – улыбнулся он ей с порога, нехорошо, довольно и сыто, как кот, объевшийся сметаны, – Я сдержал своё слово. Пойдём, пообщаемся.

Он придвинулся поближе. Что же делать? Ударить секретаря Его Величества? За это полагается тюрьма и вряд ли там она будет в большей безопасности. Но страх застилала глаза и, когда Граций подошёл ближе, она схватила со стола первый попавшийся предмет, им оказался тяжёлый резной подсвечник, и отступила к стене.

– Что такое? – В глазах Грация мелькнуло удивление. Видимо, он не привык, к тому чтобы ему действительно кто-то отказывал. Но Диара была настроена решительно. Значит она будет первой, если он не привык. – Вы боитесь гнева своего хозяина? – По своему истолковал он её реакцию. – Сейчас я спрошу у Алистера, отпустит ли он вас ко мне на пару дней, скажем.

– Что вы хотели у меня спросить?

Голос травника вызвал у Диары странную смесь облегчения и страха. Конечно, его разрешение ничего не изменит, но почему-то она всё равно надеялась на заступничество там, где никакой надежды вроде бы и быть не могло.

– Алистер, как старого знакомого, можно на пару слов, – Граций улыбнулся травнику так открыто и дружелюбно, что Диара с испугом поняла – сейчас травник точно уступит. Настолько располагающий вид был у королевского секретаря (и это несомненно часть его работы), что если бы она не видела его настоящее лицо, никогда бы не поверила, что человек может так измениться.

– Я слушаю, – травник стоял, скрестив руки на груди. Диаре показалось, или в глазах королевского секретаря вот уже второй раз за день, мелькнула растерянность и удивление.

–Я хотел бы пообщаться с твоей работницей после, так сказать, завершения рабочего дня. А она, вот, бедняжка, боится, что ты её не отпустишь. – И вид такой невозмутимый. Диара вздрогнула от страха.

– Это не…неправда, – только и смогла она выдавить из себя. Сил ответить что-то другое, словно бы совсем не было. Страх вернулся и с такой силой, что она едва не задохнулась от нахлынувших эмоций.

– А хочет ли моя работница пообщаться с вами? – Задал вопрос Эурелиус, игнорируя её признание. Он не услышал? Или не захотел услышать?

– О… – Граций на секунду замялся, но тут же нашёлся. Не зря же он королевский секретарь. – Прекрасная девушка просто стесняется. Обычная девичья скромность.

И усмехнулся, плотоядно. Диаре показалось, или ледяные глаза травника полыхнули огнём снова? Она опять почувствовала себя на рынке рабов. Оценивали её достоинства и недостатки, как у породистой лошади, не обращая внимания на неё саму. Словно её здесь не было. И всё-таки её дальнейшая судьба зависела от этого разговора.

– Девушка сама в состоянии ответить – хочет она пообщаться с вами или нет, – В тон Грацию ответил травник. – Если хочет – я не буду держать.

Неужели от неё ждут ответа?

– Не хочу, – осторожно ответила Диара, стараясь, не показать как ей страшно.

– Да ладно тебе, Алистер! – моментально изменил голос королевский секретарь. Исчезло заискивание и дружелюбие. Перед ней стоял воистину секретарь Его Величества – холодный оценивающий взгляд. – Ты же знаешь меня.

– Приходилось встречаться, – ответил травник, и Диара могла с уверенностью сказать, что ответил брезгливо.

– Отдай мне девушку. Хочешь – насовсем. Я заплачу. К чему эти разговоры? Я привык всегда получать то, что желаю. А ты отыщешь себе ещё служанку. Хочешь, я даже подкину парочку? – Усмехнулся одним краем губ Граций. Опасный человек, хитрый интриган. Как, впрочем, и все, приближённые к королевскому двору. Другие там не выживают.

– Долго искать придётся, – ответил без малейшей улыбки Эурелиус. – Слишком тяжело найти грамотную работницу, чтобы хорошо писала на имперском в этой глуши.

Что-ж, вот и разгадка, для чего травник её купил. А если ещё учесть, что не грамотную работницу, а грамотную рабыню, то получается ещё лучше. Пятьсот рилов, которые за неё заплатил Эурелиус, насколько она успела узнать – не такие уж и большие деньги. Полгода работы экономки, допустим. Или год – посудомойки. Гувернантки и прочие грамотные девушки, получали и того больше. Жаль, что дома она мало интересовалась этими вопросами. Она намеревалась выйти замуж за Эдмона и жить с ним счастливо в любви и согласии.

– Я тебе привезу из столицы. Там таких самородков полно, – самодовольно ответил секретарь Его Величества. – Так что, обойдёшься пару недель без неё? Или предпочитаешь, чтобы она всё-таки на тебя работала? У меня она ни в чём нуждаться не будет, – и Граций сделал шаг вперёд. Травник стоял, словно бы в раздумьях. А Диара, сама не зная, почему так получилась, инстинктивно, шагнула назад, к травнику.

– Нет. Диарлинг никуда не пойдёт, а останется со мной. Я не хочу другую работницу.

Диара спокойно выдохнула. Пусть Эурелиус оставит её себе ради выгоды. Лишь бы оставил.

Граций ошеломлённо смотрел на единственного, наверное, человека, осмелившегося ему перечить, потом перевёл взгляд на Диару, и она вздрогнула – столько ненависти читалось в глазах.

– Вы ещё пожалеете об этом, – прошипел Граций и покинул дом, хлопнул дверью так, что задрожали стёкла.

Глава 5

– Зачем вы это сделали? – Спросила Диара через несколько минут, точно уверенная, что Граций их теперь не слышит.

– Может быть, потому что мне действительно не нужна другая работница? – Насмешливо, как ей показалось, ответил Эурелиус. Она внимательно присмотрелась к нему. Глаза смотрели как обычно холодно. Вот только в них появилось какое-то новое выражение, и она не могла определить, какое.

– Не настолько, чтобы из-за меня наживать себе врагов, – невесело усмехнулась Диара.

– А это уж, позволь, решать мне.

Вот и всё. Разговора не получилось. Ну хотя бы, по крайней мере, она поняла, что бояться травника неразумно, когда на свете есть такие люди как Граций, которые к тому же почему-то излишне в ней заинтересованы. Диара вздохнула, и вздрогнула, услышав:

– Если Граций посмеет угрожать или проявлять какой-то интерес к тебе – сразу рассказывай мне.

Она совсем забыла про присутствие травника, занятая своими мыслями. Интересно, что это сейчас – собственнический интерес хозяина к своей рабыне и по совместительству ценной работнице или…Что или, она даже и не могла вообразить.

– Пытаешься понять, почему я защитил тебя от стукача Его Величества? – В который раз словно прочитал её мысли Эурелиус. Диара осторожно улыбнулась, несмотря на всё отчаянье ситуации. Грацию правда, пошло бы куда менее приличное прозвище, но эти мысли она лучше оставит при себе. Поэтому она осторожно кивнула. – Считай, что мне глубоко неприятны такие люди, которые считают, что всё можно купить или продать.

– Однако сами вы меня купили, – как-то странно звучали рассуждения травника на фоне его поступка.

– Мне нужна была ценная работница, – спокойно ответил он. – Но если ты хочешь – ты вольна уйти – я не держу тебя, только отработай мне, пожалуйста те деньги, которые я на тебя потратил. – Диара ошеломлённо воззрилась на Эурелиуса. Неужели он это сказал? Но… Её предположения и такие замечательные по своей простоте планы побега в голове просто рассыпались. Взять и уйти? А не ловушка ли это? – Если тебе, конечно, есть куда возвращаться, – вкрадчивым голосом заметил он.

– Есть, конечно, я вернусь на родину. Это лучше чем жить здесь бесправной рабыней, – Она точно верила сама в то, что говорила. Тогда почему же её слова прозвучали так фальшиво даже для неё самой. Дома её ждёт только Эдмон, который искал бы её, если бы знал, где. Да и, наверное, ищет. Но тётка ни за что не скажет. Самое худшее, что она может для неё сделать – это придумать какую-нибудь гадость про неё, соврать. Наследства у неё не осталось, кроме нескольких диалов, но и тех отец не успел положить в банк. Он витал в облаках, вечно занятый своими изобретениями. И она не могла его за это винить. Дома на родине у неё тоже нет. Если бы она вышла замуж за Эдмона, то ей пришлось бы жить либо у его родителей, пока он занимается в университете, либо вместе с мужем в студенческом общежитии. Выходит, что и возвращаться то ей некуда. И травник это откуда-то знает. Но от этого он не станет более приятен ей. Потому что согласиться с его условиями, значит остаться в его доме навсегда. Поэтому она отработает эти деньги и уйдёт. Какая разница куда?

Если ты так любишь твою родину – я тебя не держу, – Диаре почудилось или его голос звучал устало. – Но ведь возвращаться тебе некуда. Не так ли?

Ей показалась усмешка на его лице. Или просто показалось… Но это подстегнуло её, заставив сорваться после этого тяжелого разговора, после всех приставаний Грация.

– Какая вам разница, есть ли мне куда возвращаться? Вам то до этого должно быть меньше всего дела!

И тут же замерла, испуганная. Она ждала, что травник накинется на неё с обвинениями или колкостями, а то и вовсе прикажет как-нибудь наказать. Не зря же он её купил, но он развернулся и ушёл. Просто и молча. Она постояла немного в растерянности возле стола, на котором сиротливо лежала тетрадь с её записями и ещё мешочек с золотыми рилами. Эурелиус не забрал его. То ли был слишком богат, то ли знал, что она не украдёт, то ли был уверен, что в любом случае сможет найти и наказать. Не важно. Вот он, её шанс. Взять несколько рилов, чтобы отправить письмо Эдмону. А потом она отработает. И он даже не узнает.

Искушение было очень сильно, на мгновенье она сжала кулаки, потом шумно выдохнула и отправилась к себе в комнату, наверх. Кто бы ни был травник, точнее каким бы человеком он ни был, он пока ни разу не отнёсся к ней так, чтобы она могла себе позволить такое. Она подождёт, как ждала до этого, утешая себя мыслью, что и без письма Эдмон наверное её ищет. Не может быть иначе. А раз ищет – значит, обязательно найдёт.

Следующие несколько дней прошли относительно спокойно. Секретарь Его Величества словно бы насовсем пропал, травник тоже. Диара видела его за эти дни всего пару раз, наверное. Он словно бы её проверял. Ей это нравилось куда меньше, чем его постоянный контроль. Просто потому что она не понимала, что Эурелиусу надо от неё. Вроде бы она и хотела ему поверить, что он искал всего лишь работницу и в то же время что-то мешало. После всего что с ней случилось доверять, чтобы потом ошибиться было слишком больно.

А через два дня, утром, до приёмных часов оставалось ещё около часа, в дверь дома постучали. Диара услышала стук, но не обратила внимания, занятая чтением книги. А через полчаса за ней явился Гастин и в своей обычной молчаливой манере указал рукой на дверь, призывая следовать за собой. Диара спустилась вслед за ним в гостиную. Там был господин Эурелиус, при виде которого ей почему-то стало немного не по себе, и двое мужчин в форме. Охранители закона, подчинявшиеся только Его Величеству.

– Вы хотели видеть мою работницу, Диарлинг Керенер, – Надо же, а Эурелиус запомнил её родовое имя. Она удивлённо подняла на него глаза, чтобы тут же их опустить. Ей показалось или он смотрел немного печально? А может быть, это игра воображения, желавшего во что бы то ни стало разглядеть, что скрывается за этой невозмутимой маской, или кто.

– Добрый день, госпожа, – учтиво поклонились ей охранители. – Нам сказали, что вот этот вот господин, – они посмотрели на травника с лёгким презрением. Диара уже поняла, что он, мягко говоря, не пользуется в городе популярностью. Хотя, насколько она знала, снадобья, в том числе целительные и такого уровня, готовит он один. – Совершил недопустимое для нашей великой Империи деяние.

Охранитель сделал эффектную паузу. И был грубо прерван вторым охранителем, который, видимо, не разделял радости по поводу его торжественных речей.

– Нам сообщили, что господин Эурелиус купил вас, как рабыню. Хотя это запрещено законами нашей Империи. Если это правда – ему грозит тюрьма. А вам мы как пострадавшей стороне выплатим компенсацию.

– И, разумеется, вернём свободу, – подхватил второй охранитель.

Вот же он, шанс. Сейчас она скажет, что они правы. Эурелиуса заберут в тюрьму, а она получит компенсацию и сможет вернуться домой, к Эдмону. Диара задумчиво посмотрела на травника. Он стоял как всегда невозмутимый, словно это не его пришли арестовывать. Но почему то, последние дни ей всё чаще и чаще казалось, что это маска. А потом пришли запоздалые мысли, что ведь он то ей ничего по-настоящему плохого не сделал. Ей стало страшно при мысли о том, что случилось бы, попади она к Грацию в рабство. Вот тот бы уж точно воспользовался своим положением хозяина во всех смыслах.

Диара снова перевела взгляд на травника. Он, наверное, читает мысли и чувствует, когда она его боится. А, может быть, даже знает, что вот сейчас она размышляет, предать его или нет. Почему она воспринимала ответ охранителям как предательство – Диара не смогла бы ответить даже самой себе. Ведь это было бы честно – ответить им правду и в то же время… Несколько минут пролетели как секунду. Дальше молчать – означало вызвать подозрения, и Диара сказала, постаравшись, чтобы это прозвучало как можно искреннее.

– Нет, что вы, господа охранители, какое рабство? Я нанялась помощницей к господину Эурелиус по собственному желанию.

– Благодарим вас, – после такой же небольшой паузы, – ответили охранители. – Простите за беспокойство.

Когда за ними закрылась дверь, Диара почему то с облегчением выдохнула и опустилась в кресло. Ложь далась ей тяжело. Она боялась поднять голову и посмотреть на травника. Почему? Сама не знала. Может быть, боялась увидеть что-то, что ей не понравится.

– Спасибо, – вдруг нарушил тишину он. Ей показалось, или Эурелиус только что поблагодарил её. Она изумлённо подняла голову, чтобы на секунду встретиться с его холодными глазами и заметить в них искры какого-то чувства. Потом травник отвернулся и излишне торопливо, как показалось ей, вышел из комнаты, оставив её в недоумении.

Утром она проснулась сама. Гастин ещё не пришёл. Открыла глаза и ахнула в изумлении. Возле окна стоял туалетный столик из тёмного дерева, а на нём… Цветы. Обычные полевые цветы. Те, которые она любила собирать и приносить отцу в лабораторию и те, которые всегда так замечательно пахли… Она закрыла глаза, на секунду представив себя дома, потом вздохнула и нехотя открыла. Но цветы никуда не исчезли. А ещё на столике не было никаких записок, вообще ничего, что объясняло бы откуда они взялись. Только сами цветы, которые до жути неуместно (как она сейчас ощутила) смотрелись в этом мрачном особняке.

Не в силах разгадать эту загадку, Диара встала, намереваясь привести себя в порядок и направиться в столовую, когда увидела то, что изумило её ещё больше. Каким-то чудесным образом в комнате появилось зеркало (наконец-то!) и даже гребень. Кто это о ней так позаботился? Неужели тот, кого язык не поворачивался назвать хозяином?

Её настроение сегодня не мог поколебать ни обычно молчаливый Гастин, ни завтрак в мрачной столовой. После приёмных часов (интересно, бывает ли у травника выходные) Диара уже собралась, было, вернуться к себе в комнату, когда Гастин наконец-то нарушил своё молчание, чтобы сказать, что её зовёт хозяин.

Поднимаясь вслед за дворецким в кабинет к травнику, она не могла не спросить себя – зачем она ему нужна. И не смогла найти ответ. Но если где-то в глубине души Диара думала, что отношение Эурелиуса после утреннего подарка хоть как-то изменится, то их встреча заставила её почему-то разочароваться. Капельку, но всё же разочароваться.

– Вы звали меня? – Спросила она, когда молчание стало уже надоедать. Почему то она чувствовала себя так, словно её рассматривают и оценивают.

– Да. Если тебе чего-то не хватает из одежды или, – он махнул рукой, не зная, наверное, какое слово вставить. А Диара поняла, что Эурелиус так прячет что-то похожее на смущение. – Одним словом, завтра с утра Гастин собирается в город. Ты можешь поехать с ним.

Диара постаралась не выдать ничем свою радость, по крайней мере внешне, всё время забывая, что травник то ли читает мысли, то ли что-то близкое к этому. Она попадёт в город, одна, без него! А там уже делом случая будет зайти, допустим, в книжную лавку и сторговавшись купить книгу дешевле той цены, за какую выставлена. А разницу забрать себе. А, может быть, она сможет отправить письмо Эдмону прямо завтра. Она едва не напевала от радости. Если бы Эурелиус хотел бы ей это запретить, прямо или косвенно, он бы так сделал. А пока – она свободна и раз свободна – значит она этим воспользуется.

Поклонившись травнику, который так и стоял, молча глядя на неё и Диара бы даже сказала – обречённо (нет, ей наверное, это почудилось), она бросилась обратно в свою комнату, писать письмо Эдмону. Дверь подпёрла изнутри единственным креслом. Если Гастин или сам травник захочет зайти, скажет, что она переодевается. Быстро достала из книги чистые листы, а запасное перо с чернильницей она чуть ли не в первый день отыскала в приёмном зале. Теперь дело за малым – написать само письмо и сообщить, где её искать. Подумав немного, начала выводить буквы на белизне листа.

«Милый Эдмон, я в Римасе, Империя, меня продали в дом травника. Приезжай скорее. Твоя Диара»

Да. Так кратко написать будет лучше всего. Она объяснит Эдмону потом, при встрече, что с ней случилось. Диара сложила письмо и убрала. В отделении портальной почты на её письмо поставят свою печать и отправят, почти мгновенно, в любую точку страны. Наверное, и в Королевство, по идее, письмо тоже должно будет дойти так же быстро. Вопрос в том, сколько это будет стоить. Но ответ она узнает завтра. А сегодня надо спать.