скачать книгу бесплатно
– Подожди, папа, не мешай, – откликнулись дети. Шарц поглядел на свою бумагу для заметок, усмехнулся чему-то и спросил:
– Эрик, в полчаса управишься?
– Конечно, наставник, – ответил тот, пририсовывая дракону самый огромный хвост, который только мог поместиться на очередном листе, не задев ни прекрасную принцессу, ни очаровательного юношу, будущего рыцаря…
* * *
– Ну бегите, играйте, – напутствовал наставник своих детей. – Нам с Эриком работать надо.
– А еще сказку?! – нахально потребовала Кэт.
– Вечером, – твердо ответил сэр доктор.
– Ладно, – вздохнула Кэт. – Но вечером обязательно, ладно?
Троица умчалась.
– Ты позволишь? – спросил Шарц, глядя на разбросанные листы.
– Конечно, наставник, – машинально ответил Эрик, приходя в себя, возвращаясь в реальный мир… и мучительно краснея. Боже, с ним опять случилось это… Потерять контроль над собой, полностью потерять… забыть про все, не осознавать времени, пространства… не слышать голоса наставника там, за стеной… ничего не соображать. Ничего, кроме этой постыдной и тайной страсти, которая вновь взяла над ним верх. То, с чем так упорно сражался его первый наставник, то, что день за днем, час за часом гасила фаласская храмовая дисциплина, то, что должно было служить исключительно делу, идти на пользу заданию… оно вновь прорвалось, выплеснулось наружу и захватило власть. Тайное уродство… неумение владеть собой… вспышка безумия…
– Простите, наставник, – жалко пролепетал он. – Мне… мне так стыдно. Это… этого больше не повторится.
Шарц оторвал взгляд от рисунков. Восхищенный, потрясенный взгляд. Перевел его на ученика.
– Не понимаю, – молвил он. – За что тебе стыдно?
Эрик молчал.
Не понимает? Он? Он не понимает?
– Эрик, у нас есть еще полчаса. До обхода больных. Можно и мне ту же самую сказку? Пожалуйста…
– Можно, – дрогнувшими губами ответил Эрик. Жуткие призраки замка Олдвик черными когтями теней рванули спину.
Вот теперь ему стало ясно все. Абсолютно все. Наставник не вырвет у него сердца. Наставник не станет его жарить и есть. И убивать не станет. Это слишком примитивно. Он приберег для него куда более утонченную казнь. Он позволит его безумию развиться. Попросил же он тогда, в Марлеции, нарисовать его. Да. Так и будет. Он не станет унижать себя убийством недостойного, пачкать свои руки кровью. Он поступит так, как поступают агенты его ранга. Тонко, умно, изящно. Так, чтобы было чем потом гордиться. Он будет всячески поощрять эту ползучую мерзость, эту отраву мозгов, это лишающее воли безумие. Он будет намекать и просить, подсказывать и требовать… до самого конца. Враг не будет убит, он просто превратится в слабоумного идиота, полностью утратившего контроль над собой, истекающего слюнями, картинками и историями. Зачем о такого руки пачкать? Он сам умрет.
– Это было давно. Фаластымским царством правил тогда один старый тан. И не было у него детей…
«Чего он так испугался и… застыдился? – раздумывал Шарц. – Не того же, что стопку бумаги изрисовал?»
Впрочем, раздумывал он недолго. Сказка была так хороша, что… Шарц очень любил хорошие сказки. Он до того заслушался, что едва время обхода не прозевал. Впрочем, не прозевал, конечно. Его внутренний лекарь быстро навел порядок.
* * *
– Так, а теперь обход, – встряхнувшись, сказал Шарц. – Пошли, Эрик.
– Да, наставник, – кивнул тот, откладывая карандаш.
Это только так называется – обход. На самом деле они шли пешком только до конюшни.
Лекарь ведь не только в замке надобен. И не только поблизости от него. Когда Шарц назвал все места, в которых ему приходится бывать в качестве лекаря, Эрик удивленно вытаращился.
– И… вы везде успеваете, наставник? – потрясение спросил он.
– Приходится, – ответил Шарц. – Сейчас чуть полегче, несколько очень неплохих лекарей по соседству практикуют. А раньше…
Он только рукой махнул.
– Когда кто-то оказывается в очень тяжелом состоянии только из-за того, что я не успел… когда кто-то, не надеясь, что я приеду, лечится самостоятельно или доверяет свое здоровье шарлатану… когда я приезжаю лишь для того, чтобы констатировать смерть или поприсутствовать на похоронах… знаешь, больше всего меня мучит то, что никто меня ни разу так и не обвинил… никто не сказал мне, что, если б я приехал раньше…
Шарц вздохнул и поторопил коня.
Эрик невольно сравнил своего нового наставника с прежним.
«Тот потрясающе умел притворяться человеком, этот – неотличим, хоть и не человек вовсе. Во всех смыслах не человек. Такое мастерство… Вот только – зачем? Я же все равно знаю, как оно на самом деле. И ты знаешь, что я знаю… Зачем ты притворяешься передо мной, мастер?»
Кони несли от дома к дому, от болезни к болезни.
От битвы к битве.
– Добрый день, доктор!
– И вам доброго дня!
– Проходите, пожалуйста…
– Идем, Эрик.
Половики и ковры, вытертые половицы и блестящий паркет, роскошное ложе и бедная постель…
– Здравствуйте! Ну, как вы себя сегодня чувствуете? Все еще не очень? Ничего, сейчас мы вас посмотрим, сменим компресс…
Больные перелистывались, как страницы книг. Как переплеты, открывались и закрывались двери.
– Смотри, Эрик, это делается так… а потом вот так… придержи-ка… запомнил натяжение?
– Да, наставник.
– Вот и отлично, – коротко кивнул гном. – Узел.
– Вот так? – осторожно спросил Эрик.
– Чуть крепче. Да. Хорошо.
Когда знаешь, что ищешь, что хочешь заметить, обычно раньше или позже замечаешь. Когда смотришь в глаза человека, зная, что это – чудовище, чутко прислушиваешься к его дыханию, к шороху незримых когтей, ловишь даже самые малейшие движения его тени… если знать, где прячется чудовище, раньше или позже его увидишь. Едва заметные движения рук, губ, выражение лица, внезапный блеск полуприкрытых веками глаз… и вот на короткий миг мелькнула чешуя, блеснула в свете луны и тотчас скрылась…
«Я знаю, что ты чудовище, я так хорошо это знаю, почему же я этого не вижу?!»
Больные перелистывались, как страницы книг. Как переплеты, открывались и закрывались двери. Больные были такими разными, но у них у всех было нечто общее. Они все нуждались в помощи улыбчивого коротышки с решительным взглядом.
«А и большая же у наставника библиотека!»
* * *
«Правильно ли я поступил, когда притащил его сюда?» – думал Шарц, доставая красивую деревянную шкатулку, в которой хранились копии нарисованных Эриком картин. Теперь к ним прибавились новые, нарисованные просто карандашом, но оттого не менее прекрасные.
«Смогу ли я помочь этому несчастному мальчишке или только хуже сделаю?»
«Мне так хочется, чтобы он наконец осознал свой дар. Потому что это неправильно, когда человек, коему богом дано быть потрясающим сказителем и художником, занимается разведыванием чужих секретов. Грешно заставлять копаться в чужих грязных тайнах того, кто может создавать свои бесконечно прекрасные тайны. Создавать и дарить их людям».
«Пока я, похоже, достиг лишь того, что он боится меня пуще всех своих начальников, вместе взятых. Да еще и сумасшедшим считает. Хорошо это или плохо? И что он предпримет, чтобы вернуть то, что у него было отнято? То, что у него отнял я».
«Жаль, что он не понимает, сколько у него было отнято До меня. И уж тем более не поверит, что я хочу ему это вернуть. Я разрушил его жизнь, он видит лишь это…»
«Как бы ему объяснить, что я ломаю кости лишь потому, что они криво срослись после первого перелома, и лишь затем, чтоб наложить лубки и срастить их вновь, уже правильно?»
«Знаю ли я сам, как правильно? Ох, я бы хотел верить в это!»
«Странно, что он так стыдится своих картин и сказок. Он, конечно, может и не знать, насколько они хороши. Но не может же быть, чтобы ему внушили, будто его дарование – это нечто постыдное! Бред. Ни одна сволочь не могла… А если все-таки… если все-таки такая сволочь нашлась… что ж, мне придется кого-то убить. Медленно и с особой жестокостью. Чтоб другим неповадно было».
«Поговорить бы с ним по душам. Честно. Откровенно…»
Вот только он вряд ли поверит, что такое возможно.
«Или… просто не трогать его. Пусть живет, на лекаря учится… Олдвик такое замечательное место, в нем так много по-настоящему хороших людей… вряд ли есть лучшее лекарство, чем хорошие люди. Правда, действует оно медленно, зато наверняка».
– Полли, как ты думаешь, ничего, если Эрик поселится рядом с нами.?
– Рядом с нами? – переспросила Полли, отрываясь от прекрасного рыцаря на вздыбленном коне, которого она вышивала вот уже вторую неделю, скопировав его с картинки Эрика.
– В соседней комнате, – кивнул Шарц.
– А твоя библиотека? – удивилась Полли.
– Пока переедет в пристройку при докторской.
«Чем только не приходится жертвовать! Даже вот книгами. Никогда бы не подумал, что решусь на такое. Мои любимые… обожаемые… после жены и детей самые-самые… я не кладу их под подушку только потому, что Полли ругается, и потому что их слишком много, чтобы под ней поместиться… Но попытка врачевания душевных ран одного несчастного лазутчика не должна подвергать опасности окружающих. Ни в чем не повинных, неосведомленных окружающих. То, что этот тощий растерянный юноша в свои восемнадцать выглядит на пятнадцать, кого угодно введет в заблуждение, а ведь он способен в считаные мгновения лишить жизни какого-нибудь опытного воина, да так, что тот даже и понять не успеет, что же с ним случилось».
Шарц вздохнул.
– Я думаю, это великолепная идея, – улыбнулась Полли.
– Именно великолепная? – усмехнулся Шарц.
– А разве у моего мужа бывают другие?
* * *
«Один день, а какие перемены…» – думал Эрик.
Он уже не ночует в мастерской, ему отвели комнату рядом со спальней самого Шарца. Что ж, на месте наставника он бы с собой поступил именно так. Всегда под рукой – раз, всегда под контролем – два.
Эрик вошел в свою комнату и закрыл дверь.
Да уж, такой богато обставленной комнаты у него никогда не было. Потрясающий камин, весь изукрашенный, как у знатного лорда. Два кресла возле него. Это, верно, чтоб с наставником посиживать, важным наставлениям внимая. Удобный стол. Стул. На столе стопка чистой бумаги, перо и чернильница. Узкое, но удобное ложе – это вам не циновка в храмовой келье. Одеяло, подушки… У него даже ковер на полу есть. Эрик подавил глупое детское желание плюхнуться на ковер и всласть по нему покататься.
«Ученик лекаря должен держаться солиднее».
Не успел Эрик как следует освоиться с внезапно свалившимся на него богатством, как все семейство почтенного доктора пожаловало на вечернюю сказку. С рисунками, а как же иначе?
– Сказка-сказка-сказка! – радостно верещала Кэт.
Сэр доктор зажег аж две масляные лампы, чтобы все-все было видно, а леди Полли принесла разных вкусностей для рассказчика.
– Джон, как тебе не стыдно, ты уже получил свою долю! – возмущенно сказала она сыну, попытавшемуся утащить с подноса пирожное.
– Я все равно не смогу есть и рассказывать, – улыбнулся Эрик. – Пусть мне оставят вон то пирожное, если можно.
– Ура! – возликовал Джон, совершая стремительный фланговый прорыв и нависая над лакомствами, словно справедливое возмездие над злоумышленниками.
– Одно-единственное? – возмутилась леди Полли. – А все остальное достанется этим маленьким чудовищам?
– Ура! Мы чудовища! – развеселилась Кэт. – Чур, мне вон то! Р-р-р! Я ужасный призрак этого замка!
– А призраки не едят пирожных! – обрадовался Джон.
– А вот и едят! – возмутилась Кэт. – Сначала пирожные, потом глупых дурацких братьев!
– Ну-ка, тихо! – шикнул на них Роджер. – Взяли оба по пирожному и заткнулись. Вы Эрику еще за ту, первую, сказку спасибо не сказали, а теперь пирожные отбираете!
– Спасибо, – в один голос сказали Джон и Кэт, вгрызаясь в сладости.
– Да пожалуйста, – улыбнулся Эрик.
Подумаешь, пирожные. В Храме он зачастую ничего, кроме сушеной саранчи, не видел…
«Ты теперь так и будешь этот Храм без конца вспоминать? Научился ведь уже на подушке спать? Вот и пирожные трескать научишься».
– Ладно, дети, цыц! – скомандовала леди Полли.
– Эрик, мы тебя слушаем, – промолвил наставник. И сказка началась.
Это тогда, днем, в мастерской, фаласские горячие скакуны сотрясали золотистую степь, а старый тан получал неожиданную волшебную помощь. Сейчас был вечер, а вечером все по-другому… Фаласских скакунов сменили ледгундские гномы. Не было ледгундских гномов? Вот еще! Да как же не было, когда вот они, смотрите, какие бородатые! Каких нарисовал, такие и были. Вот-вот. Как они себе на бороды не наступали? А это особое такое гномское искусство. Тут с детства тренироваться надо, иначе ничего не выйдет. А сколько всего интересного у них тогда было! И гномские заговоренные молоты! И зачарованные наковальни! А вот и Совет старейшин, как и положено… Почему они друг друга за бороды держат? Так ведь старенькие уже. В таком почтенном возрасте, если ни за что не держаться, упадешь обязательно. Вот они друг за друга таким способом и держатся. Да. Такие вот гномы. И вот когда главный вождь гномьего клана Серебряная Секира…
Ужасные драконы и сказочные сокровища рисовались сами собой. История возникала на ходу, не слишком заботясь о том, куда двинуться дальше, как вышедшая из берегов река меньше всего заботится о том, куда кинуть новое русло. Оно образуется само, там, где нравится течь воде.
Получившее власть безумие плясало так, как ему хотелось. Получившее власть безумие было таким приятным… От него было так хорошо, что просто не хотелось верить, что оно – безумие, что все это – зло. Слова легко цеплялись друг за друга, из-под пальцев сами собой выстреливали фантастические гномьи пещеры, драконы и сокровища сменяли друг друга в феерическом танце, и над всем этим царил главный герой. Смелый и справедливый, добрый и мудрый…
