22

– Да-да, я поняла. Налить доверху, до краев, и хрясь! – перебила карлика-егеря Вера.

– Быстро учитесь. И помните: тот, кто любит, не завидует! Вы, кстати, давно не писали. Про меня напишите, пожалуйста, в своем новом рассказе. Мне приятно будет.

Анатолий Матвеевич спрыгнул со стула, галантно протянул Вере руку и сопроводил до дороги.

– Ну вот, Верочка, почти пришли. Вам только подняться по тропинке, и Вы у дороги. Мне тяжело в горку, ведь не мальчик.

– Спасибо Вам, Анатолий Матвеевич. За все спасибо!

На обочине стоял джип Марка. Он прислонился к бамперу и курил. Когда увидел Веру, выбросил сигарету и побежал к ней.

– Ты где была, Вер? – спросил он взволновано. – Замерзла? Дождь такой зарядил! Я уже второй раз сюда мотаюсь.

– Я просто заблудилась… Разве снега не было?

– Какой снег?! Говорю же, дождь как из ведра. А ты и не промокла. Ну, прыгай в машину. Все тебя заждались.

– Ну уж прям все…

– Ладно тебе злиться.

Дача встретила шашлыком и вином. Рассказ Веры о карлике-егере и браконьерах привлек всеобщее внимание. Вот только ей никто не поверил. Нет, говорят, в наших краях никакого егеря и браконьеров нет. Сказочница Вы, Вера! Но про егеря обязательно напишите и про снег в сентябре напишите непременно.

Сидели у мангала. Пили вино. Вера налила, как ее научил Анатолий Матвеевич, полный бокал, выпила и посмотрела на Марика пристально.

– Соскучилась я, Маркуша. Ой как соскучилась по тебе.

Марк не ответил. Молчал долго и смотрел на нее в упор своими грустными, уставшими глазами. Потом взял гитару и запел:

«Ты у меня одна,

Словно в ночи луна,

Словно в степи сосна,

Словно в году весна.

Hету другой такой

Ни за какой рекой,

Hи за туманами,

Дальними странами.

В инее провода,

В сумерках города.

Вот и взошла звезда,

Чтобы светить всегда,

Чтобы гореть в метель,

Чтобы стелить постель,

Чтобы качать всю ночь

У колыбели дочь.

Вот поворот какой

Делается с рекой.

Можешь отнять покой,

Можешь махнуть рукой,

Можешь отдать долги,

Можешь любить других,

Можешь совсем уйти,

Только свети, свети!»2

осетр для деда толи

Тишина спускается с третьего этажа большого деревянного дома и усаживается на левое плечо деда Анатолия. Тишина дует деду в бороду и говорит: «Ну, Толя, одни мы с тобой остались. Ан нет! Сестричка моя Меланхолия скоро приедет. Пойдем стол накрывать».

Дед Анатолий, пошаркивая вялыми, проходившими всю жизнь ногами, плетется в зал. Из серванта цвета охры он достает графинчик и пару стопочек. Дед Анатолий уныл и печален. Маятник настенных старинных часов покачивается, пытаясь порвать пустоту и одиночество деда Толи. Но это невозможно, дед Анатолий вдовец. Вспоминая это, он убирает вторую стопочку, которая предназначалась для Томочки. Она не вернется, она лежит глубоко в тесном деревянном домике, в шершавой, губчатой земле особого, ни с чем не сравнимого запаха. А какой это запах? Земля пахнет правдой и добродетелью. «А правда одна, – думает дед Анатолий – Все мы там будем». И опрокидывает стопочку наливки из смородины, которую еще недавно приготовила Тома. Маятник бесполезно плавает по пропитанной горем комнате. Для деда Толи время умерло вместе с Томочкой, по крайнее мере, настоящее и будущее. Дед Анатолий опрокидывает вторую стопочку и вот уже слышит шаги пышной Томы, которая шелестит платьем в сиреневый цветочек и входит в зал, румяная, с подносом в руках.

– А ты посмотри, Толенька, каков осетр! А тесто какое вышло! Не нарадуюсь!

– Дык, кто хозяйка, Томик?! У тебя все горит, все спорится. Что тут сказать – стряпуха ты знатная у меня! Сережка звонил. Скоро будет.

– Ну все, пойду чаек ставить.

Вот и сейчас звонит Сережа и отвлекает деда от целительных воспоминаний. Сережа – это сын Тамары, второй, уже бывшей жены деда Анатолия.

– Анатолий Матвеевич, Вы как?

– Херово, Сережа.

– Ясно, – не обращая особого внимания на реплику деда Анатолия, говорит Сережа. Он слышит это не в первый раз, поэтому не пытается поддержать отчима. Привык. – Что-то нужно из продуктов? Может, колбаски, молока, хлеба привезти? Мы бы с Мирославой подъехали, проведали бы Вас. А то все один. Надо выходить, выбираться из этого.

– Ничего мне, Сережка, не надо. И выбираться я буду только к Томе.

– Анатолий Матвеевич, я это слышал уже. Я ведь сам мать потерял. Мне тоже плохо.

«Ну вот, сейчас начнет про дом говорить… И месяца не прошло…»

– Дайте мне одному побыть, я горевать хочу, вспоминать хочу, дышать хочу запахом дома, который еще помнит Тому.

– Понял. Про дом мы поговорим позже.

«Продадут, сволочи! А ведь мать не хотела. Для них берегла: для детей и внуков», – думает дед Анатолий и утирает маленькую, хрупкую слезинку, внезапно, но гордо спустившуюся по бесцветным ресницам.

Осетра, из которого Тома сделала пирог, поймал Анатолий. Килограммов 10, не меньше. И икра такая жирная была, крупная. Это он Тому в день рождения решил порадовать. Она икру сильно любила, закусывала ей. Ах, как она это делала! К столу всегда опрятная, благоухающая садилась: накрутит бигуди, наденет яхонтовые сережки, которые ей Толя подарил, накрасит губы рыжей помадой и капельку «Шанель №5» нанесет. Одним словом, целый ритуал. Потом нальет настоечку и тост первая говорит: «Ну что, Толенька, здравы будем – не помрем». Обманула ведь! Умерла. Так глупо вышло. Далась ей эта капуста! Столько капусты за жизнь было съедено, помидоров этих с огурцами, кинзы, мяты… Тома жить не могла без огорода. Анатолий первое время ревновал, а потом понял, что ее привычка сильнее. «Пусть копается, зато настроение хорошее и занята всегда», – думал Толя и улыбался сам себе, будто раскусил ее, будто прощал эти старомодные замашки. Вот и докопалась, досолилась своей капусты!

– Что-то, Толенька, у меня мошки перед глазами и голова такая тяжелая.

– Томик, ты приляг, я сейчас давление измерю.

Не успел Анатолий. Прилегла Тома и тихонько отошла. Даже ничего не успела сказать.

А у него только вторая жизнь началась, второе дыхание открылось, и задышалось во всю грудь, глубоко так задышалось, жадно, с остервенением, с любопытством. Он осетров Томе не случайно дарил. Осетр – рыба судьбоносная. И если бы не осетр, помер бы Анатолий, скукожился бы от предательства. Но обо всем по порядку. История эта не простая, а извилистая, многослойная, завораживающая своими хитросплетениями. Эта история про надежду и любовь на склоне лет.

Анатолий, крепкий и статный снаружи, был хрупок душой и воспитан в строгости. Он знал четко, что такое хорошо, а что такое плохо. С моралью был на ты. Семья – святое! Жена – одна и навсегда! Работа – стабильная, чтобы кормить семью! Друзья – надежные! Дети – любимые! Дом – уютный и теплый! А тут Танька, бес ее попутал, все его моральные выкладки перемешала.

– Толя, не могу я так больше.

– Как «так», кисонька? Ты о чем?

– Киса-кисонька… Не люблю я тебя, не твоя я кисонька!

– А чья?

– Костина.

– Ну и пиздуй к своему Костику, – заключил Анатолий и удивился своим словам. Мораль трещала по швам, жизненные принципы с визгом разлетались в сторону под ударом плетки под названием «измена». Толя сам ушел, вернее, уплыл. Собрал рюкзак с консервами и водкой, купил лодку, сел в Ленске, где прожил всю свою 45-летнюю жизнь, и поплыл куда глаза глядят. Плыл и плакал, а на него таращились равнодушные Ленские столбы. Все думали: погорюет, консервы закончатся – и он вернется. Дед Анатолий тоже так думал. И сам удивился, когда начал ловить рыбу на самодельную удочку. «Вот ведь какой рукастый», – думал дед Толя, тогда еще вовсе не дед, а, скажем, дядя Толя, потроша осетра. Счет дням потерялся. Они стали текучими и волнительными, как воды могучей и своенравной Лены. День на воде, ночь на траве под шипение и моргание костерка. Встанет утром Анатолий, наденет выстиранную тельняшку, натянет резиновые сапожищи – и снова в путь куда глаза глядят. А глаза глядели ясно, без слез. Они жадно искали светлое будущее, сдобренное моралью и правдой. «Вот ты, осетр, плывешь и не ведаешь, куда плывешь. И тебе все равно, куда ты приплывешь. А мне не все равно. Я счастья хочу и правды, чтобы все было как положено, без херни!» – обратился однажды к пойманной рыбе изможденный плаванием и туманным будущим Анатолий.

– А ты, Толик, не руби так с плеча. Я плыву по зову сердца, и мне не все равно, где я окажусь, – отозвался осетр и свел свои стеклянные глаза в одну точку.

Дед Анатолий, тогда еще не дед вовсе, а мужчина среднего возраста, обомлел. Водка, ясное дело, закончилась в первую неделю сплава. Этот факт Толик вспомнил сразу. Вспомнил и огорчился. «Значит, не водяра. Значит, крыша поехала. Херово».

– Да не поехала крыша. Нормально все, Толян, – продолжал осетр, все еще сводя глаза в одну точку.

– А Вы говорящая рыбка, я так понял? – боязливо прошептал Толя.

– Говорящая, говорящая. Почти золотая. И как это ни пошло, исполню любое твое желание, если отпустишь меня.

– Е-мое, как в сказке! Вот ведь, а! – Толик повеселел. Потому как желание у него имелось. – Хочу, чтоб нормально все было, как положено. Счастье чтобы было с бабой новой! – вот так, по-простому, по-честному, по-свойски попросил Анатолий.

– Ты, Анатолий Матвеевич, слушай меня внимательно. Доплывешь до Якутска и пойдешь в город на базар, шестой ряд, тринадцатое место. Тебе мяса надо прикупить, а то ты сам в рыбу превратишься, столько ты ее ешь! И будет тебе баба!

Сказано – сделано. Идет он по базару и покачивается: непривычно Анатолию ступать на плотную, неподвижную землю. Подходит к прилавку с мясом, а там Тома с накрашенными оранжевой помадой губами стоит и баранью голову кому-то предлагает: «Берите голову, не пожалеете, наваристая, самое то, самый аккурат в суп!»

«Стало быть, вот она, моя женщина!» – подумал Толя и купил баранью голову. Хотел красиво, по-барски заявить о себе. А с бараньей головой и в ресторан можно позвать. Он и позвал. Угощал ее водочкой и салатиком, а на горячее котлету по-киевски заказали. Он и про сплав свой рассказал, про столбы Ленские, пучеглазые. Короче, обаял ее своим героизмом и мужеством, которые в наше время измельчали до уровня «прикрутить лампочку, вынести мусор и открыть дверь машины». Она его в гости, конечно, пригласила. Так он и остался у Томы. Прожили вместе пятнадцать лет. Анатолий торговал рыбой, Тома – мясом. Наторговали они на дом, и Тома с головой ушла в огород. А дальше известно что произошло – инсульт.

Меланхолия, тишина и дед Анатолий сидят и тоскуют по Томе. Часы бестолково показывают никому не нужное время. «Как жить дальше? Для чего?» – эти вопросы не покидают ни на секунду седую голову деда Анатолия, закручиваясь в клубок липких, тухлых, жутких, безысходных мыслей. А действительно, как ему жить дальше? Какое может быть «Дальше», когда некуда ступить без нее, только плыть можно без нее. Плыть и плакать. Дед Анатолий натягивает резиновые сапоги, камуфляжную куртку и идет ловить рыбу.

«Ну, что молчишь, рыбка? Куда ж ты меня привела? Давай еще желание? Ну же! Последнее давай!» – умоляет Толенька безмолвного осетра со стеклянными глазами. И только ели танцуют с ветром, и Лена облизывает песчаный берег, и гроза грозит Толику: «Не играй. Иди восвояси. Живи себе потихоньку». А дед Анатолий не хочет потихоньку, он хочет во всю грудь дышать, с остервенением, с любопытством, чтобы все правильно было, без херни, чтобы Томик шуршала своим платьем в сиреневый цветочек и пекла пироги. Возвращается дед Анатолий с ведром осетров в свой деревянный трехэтажный дом. И думает: «Не отдам. Останусь. Мое это и Томкино». Выходит в огород. Кое-где на земле еще читаются следы Тамары. Он ложится рядом с ними, прикладывает щеку к земле, а по ней бежит слеза, жгучая, из самого сердца. Дед Анатолий лежит и плачет: горько, неистово из самых недр души, но он уже знает, как жить дальше. Он сорвет на огороде укроп, петрушку, лук. Поставит тесто на ночь. Оно вздуется, и станет радостнее на душе Анатолия. «Как у Томика тесто пышное вышло», – подумает Толя и улыбнется. Тишина слезет с его плеча и поднимется на третий этаж, когда Анатолий включит радио. Меланхолия пойдет собирать чемодан, потому как наливка закончилась. Дед Анатолий досолит капусту, которую приготовила Тома. Она ведь так любила пирожки с капустой и щи…

тиндерляндия

– Привет. Мирослава, 29 лет.

– Привет. Сережа, 32 года.

Сережка вел свой Туарег и одной рукой переписывался на сайте знакомств. «Ничего такая, эта Мирослава. Имя то-какое… Интересно, а ее настоящий цвет волос действительно рыжий? По ходу, крашеная. Ну ладно. Выглядит-то натурально». Сережка был хорошим парнем, вот только Туарег не новый. Но зато в отличном состоянии.

– Ты здесь зачем? – написал Сережка.

– Я мужа ищу. А ты?

Серега обрадовался и начал было набирать текст, что вот он, собственной персоной, самый лучший муж, и отношений он хочет серьезных, без осечек и баловства. Он жаждет совершить резвый прыжок в теплый водоворот нежности и ласки семейной жизни, лишь изредка разбавляемый холодными потоками непонимания, сопровождаемого страстным битьем посуды… Но загорелся зеленый, пришлось отвлечься.

– Шутка. Я так шучу, – написала через минуту Мирослава, так и не дождавшись ответа.

«Ну вот. Опять про секс. Жаль», – подумал Сережка. Ему бы очень хотелось стать мужем и отцом. Он хоть и не достиг чего-то там, о чем все мечтают, но был мужественным и ответственным, хотел сына и чтобы все было хорошо, без обмана, без фальши.

– Опасно шутишь, – написал Сережка от обиды.

«Ну вот. Как обычно. Опять про секс», – подумала Мирослава.

– Ничего я не ищу. Я понравиться хочу, – продолжил Сережка. «Только бы не упустить ее. И фигура хорошая. Даже очень. Хоть секс будет, и то хорошо», – думал Сергей.

– Ха-ха-ха. Нравишься ты мне. Вино будем пить? – предложила Мирослава.

«Вот это да, бойкая девчонка! И в сексе, наверное, рулит… Блин, где же пробка?!» Зеленый свет подмигивал Сереге, и свободная дорога не давала переписываться вдоволь. Он припарковался.

– Сегодня? Ты во сколько освободишься?

Пятница была на руку! Пятница была кстати. «Блин, приличный ресторан уже не заказать. А если не даст? А чего ей давать на первом свидании? Лучше тогда в кафе. Фу, что за меркантилизм?» – Серега возбудился при мысли о предстоящем вечере, но разочаровался от своего скептицизма, хоть и пропитанного тридцатилетним опытом.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Queen, Bohemian rhapsody

2

Ю. Визбор