Фараон. Книга 4. Царь поневоле. Том 2

– Мы прибыли предупредить великого царя об этом, – он поднял голову, удивлённо посмотрев на меня, – встреча с таким огромным войском сулит опасность!

– Сколько у них колесниц? – поинтересовался я, тщательно прожёвывая мясо.

– У иудеев нет колесниц, они не нужны в горах! – удивлённо ответил он.

– Я тут осматривал ваши старые доклады, – жуя, я обратился к нему, – удивительное дело, во всех из них нет городов, относящихся к иудеям! Хотя я не приказывал вам вычленять кого-то из этого списка.

Лица иудеев побелели от страха.

– Но, великий царь, как возможно?! – заломил руки старший. – Это ведь наш народ! Нас бы проклял бог-отец Эль за подобный поступок.

– Какой такой Эль? – не понял я, даже перестав жевать. – У вас же бог Яхве, насколько я помню.

Глаза у иудеев стали размером с мою тарелку.

– Великий царь Египта знает наших божеств? – заикаясь, спросил старший.

– Божеств? А их у вас несколько? – Я лишь немного помнил все эти иудейские перипетии превращения их религии из политеизма в монотеизм, так что новая информация была интересна в качестве исторической справки, которую можно было получить из первых рук.

– У нас много богов, великий царь, – поклонился он, – какие-то люди верят в бога-отца Эля, какие-то в богов Баала и Яхве, кто-то приносит жертвоприношения богине-матери Ашере. Они все есть в нашей общей вере, после того как сыны Израиля поселились на Ханаане.

– М-да. – Таких подробностей я не знал, поскольку не сильно интересовался религией в прошлой жизни, если бы не сестра мамы, которая сильно веровала, а потому была у нас частым гостем, собирая подношения на храм или оставаясь нашей с сестрой няней на время отъезда родителей. – Ладно, это неважно, – встряхнулся я от внезапно нахлынувших воспоминаний. – Данные об иудейских городах! Вы их мне не предоставили.

– Великий царь, мы не могли совершить подобное зло по отношению к своим сородичам, – тихо сказал старший.

– Что не мешает вам угонять их в рабство, – напомнил я ему.

– Мы не убиваем их, даём еду, воду, облегчаем путь. – Голос иудея сел, так что продолжил второй, видя, что тот больше не может говорить:

– Великий царь, мы беспокоимся за войско царя и приехали предупредить его о большом войске наших собратьев, – сказал он.

– Это типа такой жирный намёк, чтобы я поворачивал обратно? – хмыкнул я, но он не поддался на подначку, лишь поклонился в пол.

– Решать такое может лишь твоё величество Менхеперра, – ответил он глухо.

Я стал вспоминать местность, которую очень хорошо разведал за те дни, пока мы ждали ограбления города. Здесь была плохая позиция, чтобы атаковать, а вот защищаться было вполне себе неплохо. Не сильно большая долина, в которой могут разбежаться колесницы, обстреливая врага издалека, холмы рядом с городом, на которых преимущество шестидесятитысячного войска уже не казалось таким большим. Полученный опыт полководца говорил мне, что если слова купцов правда, то отсюда не нужно никуда уходить, нужно перенести наш лагерь ближе к стенам города, укрепить его, и пусть невысокие, но всё же стены города послужат лучникам отличной защитой и местом, откуда будет удобно стрелять по врагу сверху вниз. Если не случится чего-то непредвиденного, иудеи сами придут в западню, ещё не зная об этом.

– Готовьте большое количество повозок и обозов, – наконец после длительного обдумывания решил я, разрушая тишину в шатре, – скоро у нас будет очень много пленных.

Иудеи вздрогнули, и глаза их снова расширились.

– Великий царь решил дать бой такому огромному войску?

– Да, так что готовьте караваны, скоро на невольничьих рынках Египта снова будут иудеи, – ответил я и сделал жест рукой, означающий конец разговора.

Танини сразу об этом громко сказал, и иудеи ползком удалились из шатра.

– Позови мне Ментуиуи и Менхеперресенеба, – приказал я ему.

Когда военачальники прибыли, я пригласил их ближе к столу, отодвигая еду и доставая чистый лист.

– К нам движется сборное войско иудеев, – сказал я, – по словам купцов, шестьдесят тысяч.

Ментуиуи удивлённо покачал головой.

– Много, согласен. Поэтому нам надо это подтвердить или опровергнуть, – я посмотрел на Менхеперресенеба, – войско огромное, должно быть видно издалека.

– Выеду завтра сам на его поиски, мой царь, тем более из этой долины всего один вход и один выход, – ответил он.

Я быстро накидал на листе схему будущей обороны, показывая её обоим.

– Что скажете? – обратился я к ним.

Ментуиуи задумчиво пожевал губы.

– Судя по всему, мы не отступаем, мой царь? – Он поднял на меня взгляд. – Если данные от купцов верны, шестьдесят тысяч будут против наших двадцати.

– Шестьдесят тысяч ополченцев, едва умеющих держать хреновое оружие, против десяти тысяч пехоты, десяти тысяч лучников и тысячи колесниц, – уточнил я, – это Менхеперресенебу и нужно будет узнать в первую очередь. Сколько их точно и какого качества там воины.

– Всё равно это в полтора раза больше, чем было при Сева, мой царь, – покачал головой Ментуиуи, – никакой полководец не стал бы испытывать своё везение у богов, решив противостоять такому количеству противников.

– А я всё же попробую, – разочаровал его я и, разорвав лист, приказал: – Начинайте переносить лагерь и рыть укрепления. Позже скажу Иамунеджеху всё, что нужно будет ему сделать, в подробностях.

– Конечно, мой царь, – склонили головы оба, откланиваясь и покидая шатёр.

Утром, прощаясь с Менхеперресенебом и его сотней колесниц, я тихо только ему на ухо прошептал ещё один приказ, который его развеселил, и он кивнул, сказал, что понял.

***

После отъезда дальней разведки работа в лагере и городе закипела. Были привлечены все пленные, которых не успели увезти, и они рыли землю вместе с легионерами. Их всё равно приходилось кормить, а так хотя бы они приносили пользу, уставали и не помышляли о том, чтобы нам сопротивляться. Хотя после того, как мы угнали почти половину в рабство, вряд ли у них в головах могла появиться подобная мысль, но всё же бесплатный труд был нам хорошей подмогой.

Когда я следующим утром объезжал строящиеся укрепления, внезапно откуда-то слева раздались громкие крики, затем плач, и, заинтересовавшись, я отправил опциона разобраться, что там происходит. Он быстро вернулся, сказав, что иудеи бросались на копья и мечи, но не давали легионерам разобрать какую-то могилу, собранную из больших каменных блоков, которые пригодились бы нам для обороны.

– Что это там за могила такая? – удивился я и направил в сторону шума колесницу.

Подъезжая ближе, я увидел, что на земле уже лежит десяток трупов, иудеи всё так же упрямо кучковались возле небольшого каменного склепа, защищая его собственными телами. Матери выставляли впереди себя грудных детей в качестве хоть какой-то защиты, что, впрочем, не сильно стесняло египтян, которые иудеев просто ненавидели.

– Что за шум, а драки нет? – поинтересовался я, останавливаясь.

– Мой царь, – ко мне подбежал один из опционов, – мы хотели разобрать этот склеп для защитных баррикад, как нам приказал господин Иамунеджех, но иудеи словно взбесились и не дают этого делать.

– Я разберусь. – Я шагнул вперёд, спрыгивая с колесницы, и моя охрана мигом раздвинула ряды солдат, а иудеи повалились на колени.

– Кто говорит на египетском? – спросил их опцион, замещающий раненого Хопи.

На коленях вперёд двинулся пожилой мужчина.

– Я говорю, господин, – обратился он, а потом упал лицом в землю, поворачиваясь в мою сторону. Меня тут уже все знали, в том числе и пленные. Охрана и солдаты быстро зуботычинами объясняли всем, что нужно делать, когда я появляюсь рядом.

– Чья это могила? – спросил я, задав основной вопрос, поскольку и так было понятно, что она важна для них.

– Иисуса Навина, великий царь Египта, – мужчина, не отрывая лица от земли, произнёс имя вслух.

Это имя я знал.

– Осия, сын Навина, из колена Ефремова? – решил уточнить я. Тётка была сильно набожна и надоедала нам с сестрой постоянно. Причём она была безобидна, так что отец с мамой оставляли нас с ней, когда куда-то надолго уезжали, и бедные дети вместо сказок и мультиков, которые она не признавала, слушали её чтение Священных Писаний. То ещё развлечение по вечерам для детей обеспеченных родителей.

Мой простой и невинный вопрос погрузил в тишину всех сынов Израилевых. Они застыли словно статуи, ошеломлённо смотря на меня, им не потребовался даже перевод, чтобы услышать знакомые названия.

– Да, всё верно, великий царь, – дрожащим голосом ответил мужчина.

Я покачал головой, удивляясь тому, где мне пригодились эти бесполезные знания, полученные от тёти.

– Могилу не трогать, – приказал я опциону, поворачиваясь в сторону колесницы.

– Слушаюсь, мой царь, – склонился он, тут же поворачиваясь и отдавая приказы.

Видя, что легионеры больше не покушаются на склеп, иудеи снова превратились в послушных пленников, начав копать могилы для только что погибших неподалёку от этого места.

***

Через три дня вернулись две колесницы Менхеперресенеба, принёсшие новости о том, что да, гигантское войско, идя от города к городу, пусть и нескоро, но будет здесь. Двигается оно очень медленно, часто останавливаясь на привалы.

– Господин Менхеперресенеб ещё просил передать твоему величеству, – передо мной стоял с поклоном молодой воин, гордый порученной ему задачей, это было заметно как по его сияющим глазам, так и по взволнованному голосу, – что твоё величество Менхеперра был прав, это просто ополченцы, – продолжил он, – никакого строя, никакой защиты, просто копья, щиты и небольшое количество лучников с пращниками. Похоже, они и правда ради нас собрали со своих городов почти всё мужское население, которое может держать в руках оружие.

– Отлично, воин, – я снял с себя серебряный браслет, которых у меня после посещения Митанни было просто вагон и маленькая тележка, и протянул его парню, – царь тобой доволен.

– Моё сердце и душа принадлежат моему царю! – Он сначала бухнул себя по груди кулаком, так что едва не закашлялся, потом поклонился и попытался взять браслет. Уронил его, покраснел и страшно смутился.

– Не переживай ты так. – Опцион, меня охранявший, сам нагнулся, поднял браслет и надел его на руку испуганному пареньку. – Если его величество доволен, то бояться тебе нечего. Иди отдыхай.

– Благодарю, господин. – Парень, перепутав, низко поклонился не мне, а опциону, смутился и, чтобы ещё чего не натворить, повернувшись, побежал к своей колеснице.

Мы, не став ругать его за подобные просчёты, с улыбкой проводили бегство совсем юного парня.

– Танини, – сказал я, и моя тень из-за спины тут же выдвинулась.

– Мой царь?

– Узнай, из какой семьи парень, пошли письмо главе его рода, – приказал я, – пусть Небсений приложит к нему какой-нибудь красивый золотой браслет, а в письме поблагодарит от моего имени главу рода за то, что вырастил хорошего сына и воина, который преданно служит своему царю.

– Слушаюсь, мой царь, – тут же ответил Танини, снова уходя за спину.

Один из центурионов, который слышал мой приказ, сделал пару шагов ко мне ближе, охрана его, конечно, пропустила.

– Мой царь, – он смущённо посмотрел на меня и попросил, – а можно такое письмо отправят и в мою деревню? Можно даже без браслета. Я вырос в таком бедном и маленьком поселении скотоводов, что просто приход письма от самого царя Египта будут там обсуждать многие годы, передавая его следующим поколениям.

Я удивлённо на него посмотрел, не думая, что он говорит это серьёзно. Но нет, весь вид его свидетельствовал о том, что да, для него это важно. Я почесал подбородок, который пора было побрить.

– Хорошо, – кивнул я, – будет тебе письмо. А чтобы ко мне не повадились и остальные за тем же самым, можешь сказать, что отныне эта награда будет выдаваться только тем, в чьей преданности я не смогу усомниться.

– Благодарю, мой царь. – К моему огромному удивлению, на его глазах показались капельки слёз. – Моё сердце и душа принадлежат твоему величеству Менхеперре.

Он низко поклонился и, повернувшись, пошёл к своей когорте.

– Напиши письмо Рехмиру, – тихо сказал я Танини, – попроси, чтобы узнал, откуда происходят все мои центурионы, и установят в их деревнях или городах небольшие гранитные стелы с их именами, годом вступления в легион и годом, когда он стал центурионом, а также тем, что данный центурион вышел из этой деревни. Пора, наверно, возвеличивать тех, кто достиг подобных званий в моём войске.

– Слушаюсь, мой царь. – Парень быстро на своей переносной доске записал очередное моё задание, и таких становилось всё больше и больше. Переписка с Египтом не останавливалась ни на день, если письмо было не сильно важным, то отправлялось с караваном торговцев, которые доставляли нам провизию, если важным, то выделялся гонец, который и приносил потом обратно ответ.

Глава 5

Когда войско иудеев наконец добралось до долины, я сам увидел, с каким трудом их военачальникам удаётся удерживать их вместе, поскольку огромная колышущаяся во все стороны толпа слабо напоминала войско. Нет, в ней явно были те, кто умел сражаться, это было видно и по хорошо одетым людям с составными луками, которые направляли пешее войско и по сверкающим панцирям, которые редко, но сверкали в этой толпе. Но всё же, как и сказала разведка, явно собрали всех, кого только смогли наскрести.

Им сильно не повезло, что они пришли сюда после нас, поскольку зверья тут давно уже не осталось, как и малейших кустарников, не говоря про деревья, которые наше войско не пустило бы на поддержание костров в этом пусть и не сильно, но высокогорном городе. Это они поняли сразу, костров зажглось уж слишком мало для такого количества людей.

Через три часа, когда всё прибывшее войско устроилось хоть на какой-то постой, к нашему укреплённому лагерю выдвинулись переговорщики с белым флагом. Военачальники, стоявшие со мной на городской стене, посмотрели на меня.

– Ответьте им, что царь не хочет разговаривать с иудеями, – спокойно ответил я.

Если кто удивился, вспомнив, как только вчера я говорил с иудейскими купцами в своём шатре, то вида не подал, так что был отправлен простой опцион, чтобы он передал им мои слова.

Военачальники противника, увидев подобное наплевательство, не стали ждать больше и ушли обратно, свернув белый флаг.

– Ночью, думаю, нам стоит навестить их лагерь, – задумчиво сказал я, – нужно проверить их боеготовность.

– Я подготовлю людей, мой царь, – поклонился мне опцион сотни охраны, которая дежурила сегодня, охраняя меня.

– Хопи передай, что, если только увижу его рожу, он отправится чистить рыбу, – добавил я, зная, что мой центурион мучается от безделья и страдает без возможности быть в активном строю. Но его рана на ноге беспокоила меня, так что я давал в его отношении весьма жёсткие приказы, чтобы ограничить его передвижения.

– Слушаюсь, мой царь. – Опцион улыбнулся и ещё раз поклонился.

***

В предрассветный час мы пересекли насыпь и ров, окружавшие лагерь, и безмолвными тенями нырнули в нарождающийся утренний туман. Кругом и так ничего не было видно из-за слабого света луны, а начавшая формироваться плотная дымка тумана так и вообще не позволяла видеть ничего дальше десяти метров.

Даже зная направление, мы всё равно едва не заблудились, и только редкие перекрикивания постов иудеев, которые страдали от тумана ровно так же, как и мы, направили нас на нужное место. Сотня теней вынырнула из тумана, когда мы услышали рядом очередной возглас и под сдавленные звуки, которые не улетали далеко, вырезали пять патрульных и ещё пять спящих, лежащих рядом с ними на подстилках.

– Туда, – одними губами прошептал я и показал на освещённое неподалёку место, где стоял хотя бы приличного вида шатёр. Кругом не было видно больше ни одного костра, зато спящих тел под простыми навесами из ткани оказалось полно.

Благодаря свету охрана, имеющаяся у шатра, была отлично мне видна, так что вылетевшие из ночной тишины стрелы всего за полминуты выбили большую её часть, а остальных убили мои легионеры, подкравшиеся к ним близко, пока я стрелял.

– Идём посмотрим, кто такой важный там живёт, – тихо сказал я опциону, и он, достав меч, взрезал ткань шатра сзади, поскольку вход в него был с освещённой части лагеря, где мы не хотели показываться.

Возле костра, который находился посередине шатра, сидела служанка, которая, увидев нас, только открыла рот, чтобы закричать, но брошенный кинжал заставил её откинуться назад и, захлёбываясь кровью, упасть на пол, царапая руками циновки, которыми он был покрыт.

– Не похоже на жилище воина, – тихо сказал удивлённый опцион, и я был с ним согласен. Всё было кругом красивое и дорогое, а также полностью отсутствовало оружие.

Убив двух спящих слуг, чтобы они, если проснутся, не подняли крик, мы подошли к низкой кровати, на которой кто-то спал. Опцион, вытащив меч, резким движением откинул стопку циновок, и мы с ним с обалдением увидели небольшое женское тело, лежащее перед нами.

– Баба, – сказал он то, что я и сам видел.

– Молодая, – уточнил я, поскольку она, когда стало холодно, повернулась к нам лицом, рукой сонно ища, чем укрыться.

Не нащупав ничего, она открыла глаза, а я приказал опциону заткнуть ей рот, пока она не подняла шум. Что он весьма бесцеремонно и сделал, затем мы вместе завязали девчонку в её же циновки, и я сделал знак, что пора уходить. Вытащив её наружу, мы передали упакованную пленницу самому сильному легионеру, который, словно пушинку, закинул свёрток себе на плечо.

– Уходим, – тихо приказал я, и мы, так и не потревожив лагерь, направились в обратный путь.

Мне, конечно, хотелось пошуметь, но я посчитал, что большим психологическим эффектом для врага будет сам факт, когда утром они обнаружат перебитые посты и пропавшую девушку. Кто она такая, если её одну поселили в большом, дорогом шатре и выставили охрану, ещё предстояло узнать.

***

Так же тихо, как пришли, мы вернулись обратно, сначала спустившись в глубокий ров, а затем легионеры на постах помогли нам взобраться с помощью лестниц на насыпь.

– Куда её, мой царь? – спросил меня легионер, нёсший на плече свёрток, когда мы подошли к моему шатру.

– Давай пока внутрь заноси, – немного подумав, решил я, – и разбудите Танини. Хватит дрыхнуть, когда царь не спит.

Легионеры, которые вернулись со мной, хмыкнув, заверили, что это они сделают с радостью.

– И да, постарайтесь поспать, – приказал я напоследок, заходя в свой шатёр, – возможно, следующей ночью снова пошумим.

Они все, склоняя головы, простились, уходя к своим палаткам, а не успел я устало упасть на стул и перевести дыхание, как примчался заспанный и протирающий глаза Танини.

– Твоё величество вернулся, – забормотал он извиняющимся тоном, – я только присел и уже заснул.

– Танини, – отмахнулся я, – прекрати извиняться, ты у меня для других функций, не военных.

Парень смутился и сменил тему.

– Могу подогреть рыбу и лепёшки, оставшиеся с вечера, мой царь, – предложил он.

– Да, но сначала размотай вон тот свёрток, только аккуратно, – ткнул я пальцем на свою кровать.

– А что в нём, мой царь? – полюбопытствовал парень, подходя к ней.

– Это мы сейчас и узнаем, – хмыкнул я.

Он аккуратно стал разматывать кучу узлов, которые навязал опцион, окукливая девушку, и слой за слоем Танини их размотал, сразу увидев девичье лицо, поскольку ей оставили пространство, чтобы она не задохнулась.

– Ай! Она кусается! – отпрыгнул внезапно он, тряся рукой.

Из угла шатра вышел легионер охраны, который достал меч и поднёс его к носу девушки. Она тут же замерла, поняв, что ей грозит. Охранник кивнул, убрал меч и вернулся на свой пост.

– Проклятая иудейка. – Танини вернулся, но злобно на неё посмотрел, он уже понял, откуда этот трофей появился в моём шатре.

Спустя пять минут он её полностью освободил, и на моей кровати замерла в одном широком балахоне, скрывающем её фигуру, девушка. Она села, обхватила себя за колени и испуганно озиралась по сторонам.

– Найди переводчика, – приказал я Танини.

– Не нужно, я говорю на языке наших угнетателей, – с ужасающим акцентом ответила она на египетском.

В шатёр вошёл опцион вместе с новой утренней сменой и, услышав её ответ, грозно проворчал:

– Следи за языком, мерзкая тварь, если не хочешь его лишиться. Ты разговариваешь в присутствии царя Египта, его величества Менхеперры.

Я увидел, как девушку мигом сдуло с кровати, она безошибочно определила, что единственный, кто сидит в шатре, вольготно раскинувшись на кресле, и есть царь, а потому упала на колени и, вытянув руки, осталась стоять на коленях, лицом в пол напротив меня.

– Вы слишком сильно, Мин, заботитесь о моём достоинстве, – с улыбкой поприветствовал я новую смену и опциона, когда они поменяли тех, кто дежурил в шатре ночью, – мне даже порой неловко становится.

– Мой царь, – он низко поклонился мне, – ну ладно, я ещё понимаю, египтяне или нубийцы, ваши истинные и преданные подданные, много веков верой и правдой служившие царям Египта. Они могут рассчитывать на какую-то вашу благосклонность и милость, но эти…

Он едва не плюнул в сторону девушки, но с трудом сдержался. Я улыбнулся и сделал жест, что он может занять своё место, дальше я сам разберусь. Опцион поклонился и замер на месте главы охраны.

– Танини, переодень её в чистое и помой, – приказал я, – и пусть вернётся на кровать, на полу дует.

Он согнулся в поклоне, вышел из шатра и вернулся через десять минут.

– Вода для твоего величества ещё не согрелась, – сказал он, – а ей хватит и холодной. – Встань! – приказал он девушке и, когда та поднялась на ноги, показал снять с себя балахон.

Я увидел, как краска заливает её щёки и уши. Девушка изо всех сил вцепилась в одежду обеими руками.

– Сейчас прикажу, и тебя палками так изобьют, что на ж…у неделю сесть не сможешь, – разозлился парень, видя, что она стоит и ничего не делает.

По лицу девушки покатились слёзы, но она стала снимать с себя ночную рубашку, оказавшись полностью обнажённой. У меня, несмотря на усталость и лёгкую сонливость, от удивления открылись глаза. Фигура девушки под широкой одеждой, скрывавшей её пропорции, оказалась совершенной, по моим стандартам, конечно: двоечка грудь, не сильно широкие бёдра, узкие плечи и аккуратные ноги, – всё приковывало к себе мой взгляд. Если только побрить её стоило в определённых местах. Я привык уже к египтянкам, которые везде себя бреют, так что тут явно было для брадобрея много работы.

Танини, сам немного офигевший от увиденного, стал омывать её холодной водой, что вызвало набухание груди, и её соски встали. Девушка, красная от стыда, закрыла глаза. Парень быстро её помыл, дал завернуться в одежду, которую раньше принёс для меня, и она быстро нырнула в мою кровать, укрывшись одеялами.

– Так быстро, мой царь, в вашу кровать ещё, наверно, никто не залезал, – пошутил он, вызвав у меня лёгкую улыбку.

– Неси завтрак, помоюсь я чуть позже, – кивком поблагодарил я его за помощь. – Есть будешь? – повернул я голову к пленнице, когда он вышел.

– Мой царь, – с тем же ужасающим акцентом начала она, но я остановил её.

– Я не твой царь, поэтому обращайся ко мне «твоё величество» или «твоё величество Менхеперра». Ты не Танини, которому можно меня так титуловать.

– Прошу меня простить, твоё величество. – Сев на колени, с наброшенным одеялом на плечи, она выглядела комично.

– Кто ты?

– Верховная жрица Царицы Небесной, богини Ашер, твоё величество, – быстро ответила она.

– А-а-а, ты храмовая проститутка? – вспомнил я.

Глаза девушки мгновенно наполнились слезами.

– Нет! – мгновенно возмутилась она. – Все жрицы богини девственны!

– Да? – Я погладил подбородок. – Ты уверена? Мне всё время рассказывали, что те, кто поклонялся этой богине, должны за деньги принимать в себя мужчин, лучше, если это будут иноземцы.

– Ложь! – абсолютно искренне возмутилась она. – Наглая ложь! Откуда у твоего величества подобные сведения?! Кто их распространяет о нас? Мы даём обет невинности, становясь жрицами Царицы Небесной!

– Боюсь, что конкретно твоя невинность сейчас под большим вопросом, – хмыкнул я, вызвав у неё испуг, но уточнять что-то по этой опасной для себя теме она, разумеется, побоялась. – Что ты делала в войске?

– Выполняла свою роль верховной жрицы, твоё величество, – тихо ответила она, испуганно косясь на меня, – проводила обряды поклоняющимся богине Ашер, вдохновляла воинов.

В шатёр вошёл Танини с подносом, на котором дымилась еда. Он поставил его на стол, порезал мясо, а затем принёс всё к моему столу.

– Прошу, мой царь, – сказал он.

Я сел ровнее, подвинул к себе золотые предметы и повернул голову к кровати.