Повторение пройденного… Былинки

Ей-Богу, такое бывает. Случается. Наверное, с каждым бывало хоть раз… Не то чтоб влюбиться. Не то чтоб отчаяться. А что-то возьмет и сломается в нас. А что там и как там – ну кто его ведает. Я этой задачи никак не решу. Возможно, об этом писать и не следует. А может, и следует. Я вот пишу. Сидеть бы в траве, над безлюдною заводью, без всякого смысла смотреть в озерцо. И медленно этак поплевывать на воду, да так, чтобы прямо в свое же лицо.

Николай Старшинов

Мы с женой

Но знала же моя венчанная супруга, что со слабым полом я легче нахожу общий язык – они и прощать умеют, и за грань дозволенного перейти не дадут. Слышала же она мои длиннющие телефонные разговоры с несколькими знакомыми женского рода. Я ведь и вправду нуждался в общении, чтобы вырваться за рамки газеты, ну, перышки распушить немножко, дать или получить совет… Когда я духовнику все рассказал начистоту, он словно в шутку, ласково ударил четками по спине. А сам промолчал. А его молчание дорогого стоит – оно думать заставляет, а уж потом делать…

Редактура

Я женщине сказал, что я – плохой.Со мной, сказал, утратишь ты покой,я бью детей, не отдаю долги,могу сбежать, могу ударить лошадь…Но женщина ответила: «Не лги!Ты лучше всех! Я верю: ты хороший!»«Да-да! – воскликнул я. – Все так и есть!Всего дороже истина и честь,в борьбе за честность посвятил я жизньи не сверну с намеченной дороги!..»Но женщина ответила: «Заткнись!Устала я считать твои пороки…»И стал я ни хороший, ни плохой,ни белый и ни черный – никакой.И женщина довольна, но ворчит,спокойно жить ей что-то все ж мешает:о чем он дни и ночи все молчити что он, притаившись, замышляет?!

Сергей Давыдов

Берегите дух ваш, и никто не поступай вероломно против жены юности своей (Мал. 2, 15).

Торжественные обязательства моей жене

(шутка)

Я ОБЯЗУЮСЬ, если стану старым,Что, как я понял, не исключено:Не петь в подъездах песен под гитару,Не пить в подъездах со шпаной вино.Не повторять одним и тем же людямОдну и ту же байку двадцать раз.На девичьи, красивой формы грудиНе скашивать, в прожилках красных, глаз.Не приставать с советами к подросткам.И к женщинам не приставать в метро.Не врать, что я входил в Политбюро,Что был красавцем двухметроворостым.Не утверждать, что нынче скверны нравы,Что люди и писатели – мелкиИ что во всем всегда бывают правы,Конечно, в жизни только старики.Ни с перепоя, ни со сна, ни сдуру,Прикинувшись, что честен я и прост,Не выставлять свою кандидатуруНа всероссийский президентский пост.И главное – я честно обязуюсь,И в том присягу принести готов,Жене не изменять. И, образумясь,Не сочинять таких стихов!Валерий Михайлов

«С добрым утром!», «Добрый вечер!»

Все нравится мне в моей уютной квартире – и дом-то «сталинский» о четырех этажах, и лестница в подъезде широкая, и площадка перед дверью огромная, и двор, как в детстве на Хорошевке, зеленый и просторный, и тишина за окном. Да, за окном тишина, а внизу под нами сосед живет и по ночам что-то из дерева конструирует. Да не ночь-другую, а три года с лишком уже трудится. Сплю-то я плохо, да вы знаете, с таблетками, но от ночного шума, когда каждый звук, словно барабан звучит, даже иностранные беруши не спасают.

О борьбе с шумом

Надо привыкнуть к музыке за стеной,к музыке под ногами, к музыке над головой.Это хочешь не хочешь, но пребудет со мной,с нами, с вами.Запах двадцатого века – звук.Каждый миг старается если не вскрикнуть – скрипнуть.Остается одно из двух – привыкнуть или погибнуть.И привыкаем, кто может, и погибаем, ктоне может, не хочет, не терпит, не выносит,кто каждый звук надкусит, поматросит и бросит.Он и погибнет зато.Привыкли же, притерпелись к скрипу земной оси!Звездное передвижение нас по ночам не будит!А тишины не проси.Ее не будет.Борис Слуцкий † 1986

Стал я рукастому соседу по ночам звонить, но разговора не получалось – что успеем выкрикнуть друг другу за мгновенье, то наше. А надо сказать, что на прежней квартире тоже доставал меня сосед-милиционер: он по ночам ловил наркоманов и в ожидании смены тихо так играл – поверите ли? – через синтезатор на барабане. А стенки в «корабле» звуку не препятствовали – лишь бы потолок удержать. И стал я с молодым правоохранителем воевать: жалобы писать в разные инстанции, милицию вызывать по ночам. А что ему родная милиция? Он им или удостоверение свое показывает, или прекращает на инструменте играть, услышав шум подъехавшей машины. Оставалось мне лишь краснеть перед прибывшими милиционерами и просить прощения за безпокойство. А молодой «санитар общества» в отместку регулярно прокалывал шины на моем «жигуленке», стоявшем у подъезда. Я, помню, все удивлялся – откуда на питерских дорогах столько гвоздей? Батюшке жалился, а он в ответ: «Ты вот шума не терпишь, бороться пытаешься, вот бес тебя и достает». Но, слава Богу, смогли мы оттуда убраться подобру-поздорову. На новом месте день-другой я настороженно вслушивался, нет ли со двора шума, не балуется ли кто в доме музыкой нестерпимой. Все тихо, и я было успокоился. Но тут заработала у нового моего соседа столярная мастерская, а у интеллигентных соседей сверху до упора гремит телевизор.

Уснуть? Но верхние соседивключили ящик за стеной.Они телеэкраном бредят,фильм не пропустят никакой.Вот и сейчас… Тургенев?.. Чехов?Сквозь стенку я не разберу.Там кто-то должен был, уехав,быть в Костроме уже к утру.Он говорит: «Я вам откроюсь,я не заставлю вас страдать…»Он говорит: «Бунтует совесть…Что я могу народу дать..»Подушку на ухо – и будет!Но, кажется, напрасный труд.Там, за стеной друг друга любят,но не об этом речь ведут.Он говорит: «Не жду успеха…Простите… Для своей страны…»Он говорит: «Я должен ехать…»Она поправит: «Мы должны…»Взмывает музыка прощально,но долго в тишине слышныте отголоски жизни дальней:«Страданье… Совесть… Мы должны…»Наталья Перевезенцева

Но через год наверху родился ребёнок, и звуки телевизора стихли, а младенцу-несмышлёнышу рот не закроешь…

Да, батюшка после переезда, когда квартиру освящал нашу, предупредил меня, счастливого: «Саша, бес с тобой может переехать, чтобы досаждать. Пока будешь на шум раздражаться, избавиться от него ты не сможешь». Но я в счастии тогдашнем слова-то запомнил, но внимания на них не обратил.

И началось! Три года боролся, пока не понял – смирись! Написал я тогда, в Прощеное воскресенье, соседу письмо; не грозил, не пугал ничем, рассказал ему, кто мы с женой есть и как просим его, Бога ради, не шуметь по ночам.

Тишина

Все, что на дне и в вышине,Живое, неживое,Принадлежит все тишинеС поникшей головою.Зачем кричать и рвать струну,Охрипшую от лиха?Мы только будим тишину,Боясь того, что тихо.Такого б оседлать коня,Чтоб взвихрил все,Но где там,Как ни кричим, а тишинаВладеет белым светомМы множим суету одну,Шумим и духом никнем,Нахально будим тишину,Внезапно сами тихнем.Рыгор Бородулин

В ту ночь я, конечно, поначалу не спал – вслушивался в каждый шорох, но тишина была оглушающая, – ия провалился в сон. Сегодня вторая ночь наступает, сосед в это самое время стучать по дереву должен, а у него тишина. Счастье-то какое, Господи! Ну, почему я сразу по-хорошему не поговорил с человеком – мы бы давно славно и тихо жили. Учат, учат нас старцы, а мы и в ус не дуем: {«Если видишь погрешность ближнего, которую ты хотел бы исправить, если она нарушает твой душевный покой и раздражает тебя, то и ты погрешаешь и, следовательно, не исправишь погрешность погрешностью – она исправляется кротостью», – дал совет преподобный Иосиф (Литовкин).

С соседом мы теперь раскланиваемся при встрече: «С добрым утром, Михаил Иванович!» «Здравствуйте, Александр Григорьевич!» А утро и вправду доброе…

Я люблю, когда при встрече мы знакомым и родным: «С добрым утром!», «Добрый вечер!», «Доброй ночи!» – говорим. Не от тяги к суесловью и сложилось не вчера это братское, с любовью, пожелание здоровья, пожелание добра. И живется вроде лучше, и на сердце веселей, коль другим благополучья пожелаешь на земле.

Александр Яшин

О тишине

Не истомленную, не праздную,Не обеззвученную тьмой,Я тишину люблю цветастую,Живую, птичью надо мной.Не безнадежную, не гневную,Не вздрагивающую от шагов,А полноправную, полдневную,В свеченье трав, в огне снегов,В шуршанье чащ, дождей качании,В простом спокойствии лица,В сосредоточенном молчанииМир создающего Творца.Не ту, что стынет в скуке девственной,А ту, что, полня день вокруг,Закономерно и естественноРодит и вскармливает звук.Ирина Снегова

Это я написал вам «былинку-как-должно-быть», «былинку – сказку». В жизни, к несчастью, всё происходит наоборот: сосед как стучал молотком по гвоздям всю ночь, так и продолжал стучать. И нервы мои не выдержали – я обратился к знакомому, но власть имущему. И проблема, не могущая разрешиться годами, вдруг растворилась в воздухе. Не скрою, соседу внушения были сделаны с чувством, с толком, с расстановкой – не то, что мои писклявые прошения. И сосед внезапно перестал ночью продолжать работу, которую он делал на мебельной фабрике днём. А скоро ли пройдёт испуг – не знаю-не ведаю. Хотел по традиции присоединить стихотворение примерно с такой концовкой: «Кто-то по утрам с добром встаёт, а кто-то делает гадости», но пока не нашёл в своих тетрадях. Придётся написать самому – вольным стихом:

«Труженик»

Сосед подо мною – великий труженик.Он рук не покладая, работает на фабрике мебельной,Однако, платят ему не так чтобы много.Поэтому он, обладая здоровьем, со сном не считаясь,Прихватывает с фабрики – так, пустяки,ненужные доски, фанеру и гвозди,чтоб сделать, к примеру, стул на продажу.А что тут худого? Своими рукамион делает стулья – прослужат века.И всё б ничего – только делает ночью,где гвоздь забивает он в голову мне.Так каждую ночь – не неделю – годамисемейный бюджет столяра всё растёт.А то, что сосед наверху ненормальныйи требует шум прекратить до утра, —ну что он звонит и несёт ахинею?Ещё православный, а нету терпенья…Подумаешь, ночью стучат молотком!А. Раков – после безсонной ночи

С добрым утром, Михаил Иванович!

…И всё-таки после долгих поисков я нашёл то стихотворение:

В жизни по-разному можно жить.В горе можно. И в радости.Вовремя есть. Вовремя пить.Вовремя делать гадости.А можно и так: на рассвете встатьИ, помышляя о чуде,Рукой обожженною солнце достатьИ подарить его людям!Сергей Островой

Сварен суп. Пора делить приварок

Холодища нынешнего февраля. Захожу в обшарпанный подъезд дома № 17 на Бронницкой, где удержалась пока редакция. На площадке стоит у батареи бомж – сразу видно по затасканному мешку-имуществу – греется. «Пойдем, хоть чаем напою», – поднимаюсь на третий этаж. Нашлась ему в пост мандаринка и несколько кусков хлеба. Одет прилично, лицо не старое, не испитое, с бородкой. Съел, попил чая с сахаром, не благодарил – видно, привык, что должны помогать. «Так что случилось-то?» – не удержался я. «Милиция в Гатчине паспорт отобрала; если продержат меня так полгода, пятьсот тыщ получат», – на полном серьезе отвечает. «Да что ты мелешь – твоя жизнь сейчас копейки не стоит». Продолжать разговор было безсмысленно. «Хочешь заработать – я газет на продажу дам, нам ничего не надо, а у тебя их разберут из жалости». «Да я при «Армии спасения», они и кормят, и одевают». Это он правду говорит. Я ушел в комнату, и он незаметно исчез.

Припомнил другой случай, когда чуть не взял бомжа на работу курьером, но на второй же день он напился за деньги от проданных газет. И еще долго я отбивался от него и его дружков, рвущихся «помочь» редакции. Больше не стану вспоминать. Одно скажу: у большинства этих опустившихся людей напрочь искажено сознание. Дай им денег на жизнь, с жильем устрой, работенку предоставь – все едино бросят и уйдут шляться в мороз, по подвалам, с риском быть забитыми насмерть молодой шпаной ради тренировки ударов или своими же в пьяной драке. Никак не могу взять в толк, что движет этими нестарыми и внешне способными к труду людьми? И еще странность – всегда они в одиночку, редко вдвоем, разве что с испитой подругой. Только человек с нездоровой психикой может выбрать такую тяжелую и опасную жизнь. Или одержимый бесом.

Человек погибал на глазах,по наклонной катился куда-то.Мать давно пребывала в слезах:«Может, в чем-то и я виновата?»И сестра волновалась, и брат,предлагали поддержку и помощь.Не хотел он, катился как в ад,как в подполье по жёлобу овощ.И подруги его, и друзьядружно руки тянули: «Возьми же!»Он не слушал их, мимо скользя,устремлялся все ниже и ниже.Нонна Яворская

Шесть лет прошло со дня выхода в свет первой книги «Былинки», где я писал о солдатах-инвалидах, стоящих в переходе метро на Невском. Сколько воды утекло за эти смутные годы, а они по-прежнему клянчат деньги по вагонам. Я лица их наизусть знаю, только сзади певцы в форме на своих двоих пристраиваются, а вожак прежний – без одной ноги. Неужто всю жизнь взялись попрошайничать? Неужто без ноги работы не найти? Да не желают они работать, раз легкие деньги ручейком сердобольная Россия в их жадные руки льет. Это порода такая, или профессия – кто их разберет… Сидит в инвалидном кресле с распухшей рожей, никогда он в армии не был, не знает, чем портянка пахнет, а тельник из-под камуфляжа выглядывает.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.